CC BY
245
30. Troitskij Ju. L. Egoistorija // Diskurs: Kommunikatsija. Obrazovanie. Kul'tura. 1996. № 1. S. 85-87.
31. Troickij Ju. L. Egoistorija kak biograficheskij kod: vektory samoidentifikatsii // Gumanitarnaja nauka segodnja. M.; Kaluga, 2006. S. 206-216.
32. Uspenskij Vl. A. Progulki s Lotmanom i vtorichnoe modelirovanie [III] // Lotmanovskij sbornik: [Pamjati Ju. M. Lotmana] / Tart. un-t, raf. rus. lit., raf. semiotiki, RGGU, In-t vyssh. gumanit. issled. M.: ITs-Garant, 1995. S. 99-127.
33. Tsareubijstvo 11 marta 1801 goda: [Zapiski uchastnikov i sovremennikov ubijstva Pavla I]. Reprintnoe vosproizvedenie izd. 1907 g. M.: SP «Vsja Moskva»: Izdatel'skoe objedinenie «Kul'tura», 1990. 375 s.
34. Shul'gin V. V. Dni. 1920: Zapiski / Sost. i avt. vst. st. D. A. Zhukov; Komm. Ju. V. Muhacheva. M.: Sovremennik, 1989. 557 s.
35. Jan'kova E. P. Rasskazy babushki: [Rasskazy E. P. Jan'kovoj]: Iz vospominanij pjati pokolenij, zapisannye i sobrannye ee vnukom D. Blagovo. L.: Nauka. Leningradskoe otdelenie, 1989. 471 s.
И. П. Лобанкова
историко-археологический памятник аркаим
В КОНТЕКСТЕ ЕВРАзИЙСТВА И ПАССИОНАРНОЙ
теории этногенеза л. н. Гумилёва
Современная идея евразийства о необходимости укрепления единства народов Евразии уходит своими корнями в глубокую древность. Истоки евразийских культур сосредоточены на Южном Урале. Основываясь на пассионарной теории этногенеза Л. Н. Гумилева, можно утверждать, что разнообразие ландшафтов и стык различных природных зон— это и есть место рождения индоиранского этноса. Осознание единства исторических судеб древнейших народов евразийского пространства — важный фактор в развитии культурных контактов между современными народами Евразии.
Ключевые слова: ландшафт, этнос, пассионарии, индоиранцы, этногенез.
I. Lobankova
The Historical Archeological Monument Arkaim
in the Context of L. N. Gumilev's Theories of Eurasiystvo and Passionary
Ethno-genesis
The contemporary idea of the Eurasiystvo about strengthening the need in the unity peoples of the Eurasia is rooted in the ancient times. The origins of the Eurasia cultures are in the South Urals. Based on the L. N. Gumilev's passionary theory of ethno-genesis, it is possible to say that the diversity of landscapes and the joint of different natural zones were the birth-place of Indo-Iranians ethnos. The awareness of the unity of historical fates of ancient peoples of the Eurasia area is an important factor in the development of cultural contacts between modern Eurasia peoples.
Keywords: landscape, ethnos, passionary, Indo-Iranians, ethno-genesis.
Аркаим — протогород эпохи бронзы (XXI-XVШ в. до н. э.) обнаружен в Челябинской области в 1987 г. Это укрепленное поселение площадью 20 000 м2. Основа планировки — два кольца оборонительных со-
оружений (диаметр внутреннего кольца — 85 м, внешнего — 145 м) из грунта, сырцовых блоков и дерева, два кольца тапециевидных жилищ, расположенных по принципу спиц в колесе, круговая улица, в центре — пло-
щадь, четыре входа ориентированы по сторонам света. Аркаим опоясан внешним рвом, соединенным каналом с рекой.
На Южном Урале открыта цепь городов подобного типа (22 памятника), условно названная «Страна городов» [9]. Эта территория с укрепленными поселениями захватывает юг Челябинской области с вторжением на территории Башкирии, Казахстана и Оренбургской области. Ее протяженность по меридиану — 400 км, по широте — 150 км. Каждый город имел округ радиусом 2030 км, площадью 2000 км2, где находились сезонные стоянки скотоводов, неукрепленные поселки, медные рудники, огороды, плотины, каналы, загоны для скота, дороги. Расстояние между укрепленными центрами — 40-60 км. Эти укрепленные поселения с планировкой в форме овалов, кругов, квадратов относят к синташтинской культуре, которую исследователи связывают с ранними индоиран-цами.
«По единодушному мнению исследователей, население Зауральской степи эпохи бронзы (конец III — начало II тысячелетия до н. э.) говорило на языке индоиранской группы. По группе крови и антропологическим признакам установлено, что жители «Страны городов» — протоиндоевропейцы» [14, с. 75].
В Южном Зауралье сосредоточены истоки евразийских культур, что указывает на общие судьбы многих народов.
Аркаим — древний символ когда-то единой индоевропейской общности, открывшийся миру в период сложной современной общественно-политической ситуации, когда конфликт цивилизаций развивается на фоне противостояния основополагающих религиозных ценностей и норм, — явился своего рода знаком, указующим путь к спасению — к единению народов на основе культуры.
«Единение людей бывает наиболее глубоким и гуманным лишь вокруг трансцендентной тайны, последнего незнания, когда они исполнены смирения и удивления, а не фанатизма и самоуверенности»[18, с. 25]. Такой тайной явился древний протогород
Аркаим, стоявший у истоков древних культур Евразии.
Современная идея евразийства о необходимости укрепления единства народов Евразии уходит своими корнями в глубокую древность. Археологические открытия свидетельствуют о высокой культуре Древней Евразии. Это протогородская цивилизация эпохи бронзы «Страна городов» в Челябинской области и поселение Ботай в Северном Казахстане; наскальные рисунки солнцего-лового божества Митры (индоиранский бог солнца, договора, согласия, покровитель мирных отношений) в ущелье Тамгалы и скифо-сакский золотой воин, найденные около Алматы; руническое письмо на скалах, петроглифы на каменных плитах, бытовые предметы в Сибири, в Казахстане, в Средней Азии, в Монголии.
Евразийство как движение основано в 20-30-е годы XX в. русскими учеными-эмигрантами (историк Г. В. Вернадский, географ и геополитик П. Л. Савицкий, историк, филолог князь Н. С. Трубецкой). Они называли Россию Евразией, объединившей европейскую и азиатскую части России, особую «многонародную нацию» и русскую идеологию, и считали, что у России — Евразии, колыбели тысячи племен, есть великое историческое прошлое и великая задача в будущем: используя тысячелетний опыт мирного сосуществования евразийских народов, способствовать общемировому культурно-политическому единению [3, с. 32].
Последний представитель евразийского направления российской философской мысли, историкогеограф, востоковед, разработчик науки этнологии Л. Н. Гумилёв, комплексно соединив геоэтноисторические процессы, доказав их диалектику и синергетику, осмысливая исторические судьбы, многообразие культур и взаимопонимание народов Евразии, говорил о вековой общности, взаимосвязанности, комплиментарности и единении евразийских народов.
В решении проблемы начала истории Л. Н. Гумилев был в оппозиции с К. Яспер-
сом, выделившим I тысячелетие до н. э. как Осевое время — время духовного напряжения, истоков, определившее последующее развитие народов как священную эпоху мировой истории. К. Ясперс считал, что корни и смысл ее — неземные, отмечал всплеск духовной культуры сразу в нескольких регионах и, в первую очередь, в Евразии.
В. С. Невелева отмечает, что обе концепции различны по исходным установкам, целям, задачам, по предмету исследования, по пониманию возможностей философии и науки. При этом К. Ясперс сосредоточен на социальных и культурных предпосылках, подготовивших открывающий историю духовный прорыв. Сторонник приоритета жизни перед культурой Гумилев выясняет роль природных истоков и оснований исторического и в решении вопроса о начале истории, акцентируется на роли природного фактора, уделяя внимание природе пассионариев — необычных людей, творящих великие дела, действующих вопреки обстоятельствам в силу их «природы», предоставившей им особые возможности [13 с. 18].
К. Ясперс не пытается опереться на биологические свойства людей и всеобщее, присущее всему человечеству, а предлагает искать общие исторические истоки немногих народов, претерпевших преобразование духовной культуры в осевое время в доистории Средней Азии. К. Ясперс находит научное объяснение параллелизма в развитии независимых друг от друга обществ в гипотезе А. Вебера о вторжении кочевых индоевропейских народов из Центральной Азии в Китай, Индию и на Запад. Общая основа, культурный центр, из которого шло распространение нового в Азии, — в Западном Курдистане, у Каспийского моря. Это процветавший в период влажного климата центр культуры, откуда вследствие наступившей засухи произошло переселение жителей по разным направлениям. Это было началом возникновения культур на Азиатском и Европейском континентах от Китая до Египта [18, с. 45, 23, 74].
Л. Н. Гумилев изложил собственный взгляд на историю, не совпадавший ни с европейским, ни с азиатским видением истории человечества и истории России. Для него Россия — уникальная цивилизация, обладающая своей культурой, особым менталитетом народов, населяющих громадную территорию.
У Гумилева история — сеть природных процессов этногенеза, ее субъект — этнос — биосоциальный феномен, общность людей, обусловленная не столько генетически, сколько взаимным тяготением, компли-ментарностью, общностью менталитета, общей историей развития и ландшафтом территории обитания. В этнологии Гумилев отвергает все выделяемые наукой признаки этноса: язык, особенности культуры, этноним, самосознание, единство происхождения. Единственным этнодифференцирующим признаком он считает этнический стереотип поведения. Этнос — энергетический феномен, связанный с биохимической энергией живого вещества В. И. Вернадского, это эмпирическое обобщение историко-географических фактов. Способность этноса к работе (к преобразованию ландшафта, к строительству, к походам) пропорциональна уровню пассионарного напряжения. История этноса обусловлена ритмом этногенеза, особенностями ландшафта, культурными традициями, контактами с соседями.
Пассионарность — биоэнергетическая доминанта этногенеза, стремление к изменению среды, страстное желание достижения идеала наперекор всему, лежащее в основе деяния, оставляющего следы в истории. Источник активности — биохимическая энергия живого вещества биосферы В. И. Вернадского. Это атрибут не сознания, а подсознания, признак индивидуальный и по-пуляционный, выражающийся в нервной деятельности. Пассионарии посредством пассионарной индукции «заражают» соплеменников, обеспечивая высокий уровень пассионарного напряжения этноса. Пассио-нарность организована этнической доминан-
той: комплекс религиозный, идеологический, военный, бытовой.
Согласно Гумилёву[2, с. 18], не отдельные пассионарии делают великие дела, а общий настрой, который можно назвать пассионарной напряженностью.
Пассионарная теория раскрывает закономерности этногенеза — от рождения этноса до умирания — и историю каждого народа как системы фаз развития этногенеза. Фазы зависят от времени, от ландшафта, от пассионарного напряжения, императива и стереотипа поведения народа. Возраст этногенеза 1200-1500 лет, возраст каждой из семи фаз — 200-300 лет: толчок (пассионарный импульс), подъем (стабильный рост), акма-тическая фаза (максимальное пассионарное напряжение), надлом (раскол этнического поля), инерция (уменьшение пассионарного напряжения), обскурация (снижение пассионарного напряжения), мемориальная фаза (переход к этническому гомеостазу), гомео-стаз (напряжение затухает).
Так, этногенез включает пассионарный толчок (первоначальный биохимический заряд энергии), рождающий новую этническую систему, который расходуется при сопротивлении среды, и инерционное движение к состоянию гомеостаза (к равновесию этноса со средой), превращение его в реликт, лишенный творческих сил. Импульсы пас-сионарности, преломляясь в психике человека, создают этносы, исчезающие, когда слабеет пассионарное напряжение.
Этнология Л. Н. Гумилева — это история, вписанная в контекст глобальных природных процессов. Гумилев дал сводную этническую историю Евразии от хуннов до рождения Руси, объяснил взлеты и падения народов, ритмы истории за обозримый исторический срок (1450 лет), когда Евразия объединялась четыре раза: гуннами, тюрками, монголами и русскими, и пришел к выводам о существовании закономерностей в развитии природных и этнических процессов на евразийском континенте, о наличии развитой цивилизации у азиатских народов.
Но л. Н. Гумилев не исследовал доисторическую, дописьменную, археологическую часть истории степной Евразии, на территории которой расположен Аркаим и «Страна городов». Однако созданная Гумилевым философская концепция всемирной истории — пассионарная теория этногенеза — как концептуальное представление об этнической истории, позволяет использовать установленные им этнические закономерности для объяснения и доисторических процессов.
Жители «Страны городов» — первые евразийцы, скотоводы и металлурги, освоившие степь, определив ее мировую значимость на тысячелетия.
«Страна городов» — преддверие Осевой эпохи, развитие культуры степных обществ Северной Евразии эпохи бронзы (кон. III — нач. II тыс. до н. э.), время культурогенеза, становления новых технологий в строительстве, металлургии, освоении пространства (изобретение колесницы). Архитектура Ар-каима указывает на взлет мифологического мышления, развитие культа. «Страна городов» существовала 200-300 лет (как и возраст каждой из семи фаз этногенеза), это пик этногенеза степной цивилизации эпохи бронзы. Выделяют три этапа развития «Страны городов»: ранний, синташтинский, поздний [5].
Ранний этап — оформление культуры. К началу II тысячелетия до н. э. в Южное Зауралье проникают западные племена ям-ной археологической культуры. В сложении культуры «Страны городов» принимало участие местное постэнеолитическое население Зауралья, население Приишимья и Прито-болья. Первые укрепленные поселения (овальные), оформление погребальной обрядности, освоение Зауральских меднорудных проявлений, становление комплексного скотоводческо-земледельческого хозяйства, формирование социальной среды.
Синташтинский этап — укрепленные поселения (круглые), мощная фортификация, четкая планиграфия, высокий уровень благоустройства: водоснабжение, водостоки
(канализация), теплотехнические сооружения, оригинальная система коммуникаций. Сложный погребальный обряд: престижный погребальный инвентарь, захоронения колесниц и лошадей, избыточные жертвоприношения животных, культ огня. Разработка медных месторождений Зауралья и поставка бронзы в Евразию. Расцвет системы вожде-ства, достижение уровня протогосударствен-ных образований и военные экспансии.
Поздний этап — деградация «синташтин-ского» стиля культуры. Для него характерны: снижение роли фортификации, упрощение планиграфии (прямоугольная), погребального обряда, сокращение количества костей жертвенных животных, отсутствие захоронений лошадей, одиночные курганы. Изменение климата, постепенное замирание про-тогородской культуры, экологический кризис, массовый отток населения.
Существуют разные теории о месте зарождения, времени разделения, пути расселения индоиранцев с территории их предков. Одна из них — степная теория о прародине индоиранцев на востоке — выдвинута в XIX в. О. Шрадером, ее поддержало большинство индоиранистов (Н. Андерсон, Т. Барроу, Х. Бейли, М. Бойс, М. Майерхофер, А. Пар-пала, Р. Фрай, Я. Харматта и др.). В российской науке — В. И. Абаев, Г. М. Бон-град-Левин, Э. А. Грантовский, И. М. Дьяконов, Т. Я. Елизаренкова, Е. Е. Кузьмина, Н. Я Мерперт, К. Ф. Смирнов, В. Н. Топоров и др.
В общем исходном ареале индоевропейских языков (Северное Причерноморье, Поволжские степи до Урала) обособилась индоиранская общность. Индоариев связывают с носителями срубной и андроновской культур, возводя генезис к ямной культуре энеолита [12]. В науке утвердилось мнение о локализации прародины индоиранцев в степях и их миграции в Среднюю Азию с севера. Большинство ученых (Дж. Мэллори, К. Ренфрю, А. Шеррат, Д. Энтони и др.) поддержали гипотезу о локализации прародины индоиранцев на севере [10].
Открытие Аркаима подтвердило вывод о культурном облике арийских племен, воссозданном по данным антропологии и лингвистики, по индоиранским Ригведе и Авесте, — их древнейшие пласты могли родиться на ограниченной территории общего культурного пространства. Материалы «Страны городов» по хронологии соответствуют появлению индоариев в Северо-Западной Индии (Пенджаб) в сер. II тысячелетия до н. э. (языковые остатки в аккадских, хеттских текстах XIV в. до н. э.) и миграции иранских племен в Иран в X-IX вв. до н. э. [6, с. 172].
Решающим аргументом в пользу связи культуры Аркаима, Ригведы и Авесты явилось комплексное исследование проблемы происхождения ариев Е. Е. Кузьминой, реконструировавшей культуру ариев на основе анализа текстов Ригведы и Авесты. «Сопоставление индоиранских источников с археологическими культурами Древнего мира II тысячелетия до н. э. позволяет считать наиболее вероятными предками ариев создателей памятников Синташта — Аркаим на Урале XXI-XVIII в. до н. э. На синташтин-ской основе сформировались племена срубной (от Дуная до Урала) и андроновской (от Урала до Енисея) культур, позже они продвинулись в Среднюю Азию и дальше — на юг в Северный Индостан, где стали родоначальниками дардов и индоариев. Часть степного населения в XIII-IX вв. до н. э. прошла через Кавказ и Среднюю Азию в Иран, Афганистан, Белуджистан, став ядром формирования иранских племен. Оставшиеся в степях племена стали родоначальниками скифов и саков» [10, с. 4].
Наша интерпретация базируется на гипотезе этнической атрибуции аркаимской культуры как арийской. Впервые слово «арий» в научном значении употребил основатель сравнительного языкознания Уильям Джонсон. Арии — самоназвание всех индоиран-цев (восточно-иранских племен, ведических ариев, персов-ахеменидов) — означает «человек этого народа», «хозяин», «благородный», «свободный». Арии выделяются из
общей группы индоевропейцев как пассионарии. Народ становится гениальным, когда у него появляются высокого уровня учителя, вожди, пророки. Не могла масса людей построить Аркаим без их руководства, так как сложная конструкция, точная ориентированность Аркаима требует знаний законов геометрии, геодезии, астрономии, и прочих интеллектуальных ресурсов социальной организации — военно-жреческой элиты.
«Социальная структура степных обществ эпохи бронзы имела эгалитарный характер. Социальная единица — община, в ее структуру интегрированы социальные элиты — сакральная, отвечающая за ритуальную деятельность, и военно- производственная, связанная с металлургией. В Зауральской степи нет следов существования внутри социумов вождеской, царской, государственной вертикали власти, нет имущественного расслоения» [14, с. 76-77].
Аркаим создан творческой элитой на пике культурогенеза первых степных обществ во II тысячелетии до н. э. Культурно-историческая монадология связывает жизнеспособность, творческие возможности культуры, ее расцвет и падение с деятельностью элитных групп, создающих духовные ориентиры для масс.
Согласно Л. Мэмфорду, технические достижения элиты связаны с психосоциальными трансформациями, с эмоциональным единением, с следованием ритуалу, коммуникациям идей в языке, с морализующим упорядочением деятельности под контролем обычаев, задающих групповое сотрудничество [19].
По Л. Н. Гумилеву, роль пассионариев в этногенезе велика, но число их в составе этноса всегда ничтожно. В географическом аспекте группа пассионариев, приспособившая ландшафт к своим потребностям и сама приспособившаяся к ландшафту, — основа для возникновения этноса. Для поддержания целостности системы устанавливаются социальные институты, их характер связан обстоятельствами места (географическая
обусловленность) и времени (стадия развития человечества). Потребность в самоутверждении обусловливает рост системы, территориальное расширение и усложнение внутриэтнических связей; силы для развития ее черпаются в пассионарности популяции. Рост системы создает инерцию развития, теряющуюся от сопротивления среды, от рассеяния энергии.
Пассионарность — форма энергии, которая стимулирует процессы этногенеза. Максимум пассионарности и ее минимум не благоприятствуют процветанию жизни и культуры. Пассионарный «перегрев» ведет к войнам, а при инертности населения, когда уровень пассионарности приближается к нулю, теряется сопротивляемость окружению, этническому и природному, это — путь к гибели.
«Вершина культурогенеза протоисторической эпохи степной зоны — результат формирования ранних комплексных обществ, в которых концентрация власти (военно-аристократический путь политогенеза) развила высокую культуру. Уровень, не достигнутый эволюционным путем, привнесен племенами бронзового века с олигархической структурой власти. Пик культурогенеза степной цивилизации в Южном Зауралье связан с синташтинской культурой. Более поздняя культурная стагнация связана с уходом индоиранских племен — носителей синташ-тинской традиции. Постепенное угасание привнесенных ими инноваций привело степную цивилизацию назад в первобытность. В постаркаимское время стабильность, способствующая росту населения, связана с культурной дивергенцией. Причины упадка — завершение освоения экологических ниш и природные катаклизмы. Экологический кризис вел к кризису экономики. Выходом стала миграция в другую экологическую нишу» [11, с. 108].
В аркаимской культуре отражены экологические условия, хозяйственно-культурная деятельность, аграрно-производственная и жилищно-бытовая среда, социальная орга-
низация, традиции, ритуалы, мифы, знаковые символы арийских племен, сохранившиеся при миграциях в другую экологическую нишу, подтверждая общность культур Ар-каима, Авесты, Ригведы и точку зрения ученых (Е. Е. Кузьмина, Т. Я. Елизаренкова, И. М. Стеблин-Каменский, И. М. Дьяконов, Э. А. Грантовский, Г. М. Бонград-Левин, В. Н. Топоров, В. Ф. Генинг, Г. Б. Зданович), локализующих прародину индоиранцев в степях Урала эпохи бронзы.
Сходство культур аркаимцев и индоиран-цев подтверждают историко-культурные источники. Это соответствие аграрно-производ-ственной среды Аркаима описаниям Авесты (обширные пастбища, огромные стада рогатого скота, охраняемые собаками, сезонные лагеря пастухов с загонами для скота, снежная суровая зима, половодье весной), изготовление керамики без гончарного круга, этноиндикаторы костюмов, культ коня, огня, предков, лингвоархеологические данные и сакральные тексты. С конной колесницей в индоиранской и аркаимской традиции связаны обычаи, лежащие в основе общих социально-политических и мифологических представлений и образов. Индоиранские аналогии в погребальном обряде — избыточные жертвоприношения животных, курган — символ горы как гарант незыблемости вселенского порядка, могильник в форме круга — вары, мандалы, вооружение, культовые предметы.
Согласно Е. Е. Кузьминой, «один и тот же хозяйственно-культурный тип индоиранцев отражен в артефактах Аркаима, в Ригведе и Авесте и реконструирован как полукочевой, подвижный с доминантой скотоводства при господстве в стаде коровы, коня — главных объектов завоевания. Археологическое свидетельство прихода ариев в Индию из степей Зауралья — ритуальные захоронения коней, изображения колесниц и коней в североевразийском стиле (в фас в распластанном виде) на петроглифах и фигурки коней» [10, с. 140].
Лингвист-востоковед Ю. Н. Рерих считает, что «арии Ригведы — закованные в броню воины на горячих конях, управлявшие
боевыми колесницами, поклонявшиеся, как и их предки, богу Индре, культ которого принесен с прежней родины. Племена ведийской эпохи яду, турваши приведены Ин-дрой из Турана» [15, с. 103, 99]. Туран занимал в древности значительную часть Средней Азии и распространялся до Волги и Урала на севере, включая Евразийскую степь и область распространения синташтинской культуры, куда входит Аркаим. У индоиран-цев на юге был хозяйственно-культурный тип, сложившийся в степях Евразии в син-таштинской, андроновской археологических культурах.
Переводчик Ригведы Т. Я. Елизаренкова делает выводы о «прямой соотнесенности Ригведы с археологическими материалами степных культур эпохи бронзы, прежде всего, с материалами Аркаима» [4, с. 226-228].
Ригведа и Авеста составлены после ухода индоиранцев с прародины. Это — описания не живой культуры, а воспоминания о прародине предков. Создание памятников отделено несколькими веками от времени их письменной фиксации. Они создавались не одним поколением авторов.
Пришедшие из Евразийских степей арии сохранили пастушеский хозяйственно-культурный тип и полукочевой образ жизни, разводя рогатый скот, лошадей, ведя войны с родственными кланами и аборигенами за захват скота, пастбищ, водопоев, сражаясь на колесницах. Это была элитарная миграция индоиранской военной знати, сопровождавшаяся расширением территории. Аборигены продолжали вести традиционное хозяйство, вступая в контакт с ариями. Элитарность миграции находит отражение в истории варн Индии [10, с. 245].
По Гумилеву, этнокультурный ритм задается этнической группой — это пассионарное поле одного ритма, отличающее ее от других этнических объединений. Ритмический рисунок культуры определяется историческим фактором — предшествующими культурными традициями и географическим фактором — вмещающим ландшафтом, ме-
стом, где зародилась культура. Однородный ландшафт препятствует быстрому развитию культуры, стабилизирует культуру этносов. Разнородный вмещающий ландшафт способствует возникновению процессов культуро-генеза, стимулирует изменения, ведущие к смене культур.
Исторический и географический факторы нашли своё отражение в археологических источниках «Страны городов». Территории, которые могут давать новые этносы и культуры, должны содержать несколько ландшафтных зон, так как этносы и культурные взрывы рождаются только на стыке различных ландшафтных зон. Так географический фактор вписывается в общее представление о цивилизации. Уникальность «Страны городов» с точки зрения географии:
1) многообразие ландшафтов (остатки приуральского хребта) — сочетание гор, предгорий, равнин, степи, лесостепи, остатков реликтовых хвойных лесов — обусловило многообразие видов растительного животного мира;
2) пенеплен — разрушенные горы Уральского хребта (малахиты, лазуриты, лежащие на поверхности) — легко обрабатываемое сырье для получения меди;
3) водораздел — стык верховьев сибирских, европейских и азиатских рек. На восточных склонах Уральского хребта сходятся верховья рек с запада и востока, Европы и Азии; берут начало западные воды Северного Ледовитого бассейна (Тобол, Иртыш) и восточные реки Каспия и Средиземноморья. Истоки и стыки этих рек служили путем передвижения из Европы в Азию. В этой зоне сконцентрированы европейские и азиатские виды животных и растений.
По Гумилеву, это такое «месторазвитие», где богатое разнообразие ландшафтов и стык разных природных зон может являться местом рождения этноса. Этносы способны адаптироваться в разных ландшафтах, приспосабливать к себе окружающую среду, — что является качеством энергии живого вещества биосферы, проявляющимся в пассио-
нарности. Эта энергия дает сопричастность природе Земли.
Основа хозяйства в эпоху бронзы в Зауральской степи — оседлое придомно-отгонное скотоводство. Хозяйственная деятельность основана на комплексном использовании природного ландшафта (дерево, глина, минералы, руда).
«Почва, ландшафт, одарившие людей энергией пассионарности, рождающей этнос, изменивший образ жизни и лик земли, есть источник и следствие планетарно-космиче-ского развития и участник эволюции, ноос-ферный этап которой предвидели философы-космисты. Это материальный геохимический процесс, в котором геологический масштаб преобразования вещества и энергии геосфер обусловлен природой, энергией пассионар-ности и деятельностью этносов. Геологическое могущество человеческой пассионар-ности, являющейся источником творческих преобразований и геохимического воздействия человека на планету, обусловлено концентрацией пассионарной энергии и овеществлением ее в результатах деятельности, формирующей потоки вещества и энергии геосфер. Формирование и поддержание потоков вещества и энергии геосфер в русле антропогенного проявления обусловлено также почвой и ресурсами. Из единства и взаимосвязи потоков вещества и единства геосферы вытекает предназначение каждого участника потоков, их незаменимости и уникальности» [16, с. 203-204].
Причина волнообразных перемещений населения с запада на восток через Южный Урал в нач. II тысячелетия до н. э. — распад Циркумпонтийской металлургической провинции. Благодаря освоению рудной базы (медная руда с примесью мышьяка залегала близко к поверхности), металлургии, экспорту изделий из металла, развитию ремесла, торговли «Страна городов», расположенная в благоприятных условиях, достигла уровня наивысшего развития.
Достижения в металлургии создали основу для хозяйственного освоения края, для
развития военного дела. Изобретение колесницы, жесткой узды с использованием костяных псалиев с шипами определили военные успехи синташтинцев, способность к миграциям, престижность касты воинов-колесничих [7, с. 58].
Комплексная система природопользования обусловила существование «Страны городов». Прекращение ее развития связано с коллизиями климата.
Несмотря на то, что протогородская цивилизация в Евразийской степи — это еще не кочевники, а скотоводы эпохи бронзы, согласимся с К. А. Акишевым [1], что географический фактор — это вмещающий ландшафт, оказавший решающее влияние на возникновение кочевого скотоводства, которое происходило в экосистемах степного пояса Евразии. Благодаря структурной интеграции технологических инноваций из центров зарождения цивилизаций возникли культуры степной бронзы. Пути их трансформации жестко детерминированы экоси-стемными факторами, историко-культурными воздействиями, их формы хозяйства (земледелие, скотоводство, горное дело, металлургия, ремесло) приобрели специфическую направленность производства в аридной зоне. Природный фактор, повлиявший на степные культуры, — сезонные изменения экологической ситуации в степном поясе и ритмичные вековые изменения ландшафтно-климатических условий, связанные с колебаниями периодов увлажнения и усыхания. Первое — обусловило особенность жизни кочевников — перемещение скотоводов Евразии между зимними и летними пастбищами в меридиональном направлении, что определило пространственную направленность внутренних культурных коммуникаций. Второе — чередование периодов ускорения, замедления их социально-экономического развития, попу-ляционных взрывов, регрессов, переструктурирование общностей и «выплескивание энергии» кочевых этносов за пределы их ареала в Евразии в широтном направлении.
Этим обусловлено высокое развитие военных функций кочевых обществ.
Обращаясь к истории взаимоотношений человека и окружающего ландшафта, Л. Н. Гумилев делает акцент на изменениях географической среды, обусловленных деятельностью человека. При проведении историко-культурного анализа возможно обращение к типу личности, сформировавшемуся на территории. Это позволяет связать внешние условия существования человека (географическое измерение, историческую обусловленность) с внутренним миром («присвоение» мира, активная деятельность в соответствии с ценностными ориентациями), обнаружить востребованность человеческого типа в культуре.
Культура Аркаима формируется на основе индоиранской культурной традиции. Ар-каимцы, осваивая пространство, вступали в диалог с миром природы, с насельниками территории, с миром духовных сущностей, формируя мифологические представления и создавая символические системы.
Единое символическое ядро, являющееся объединяющим началом для общности, — символы, репрезентирующие сообщество и служащие знаками консолидации — закрепленные в географическом пространстве артефакты (городище-крепость в форме круга — авестийской вары, ведийской ман-далы); закрепленные в социальном пространстве человеческие типы (элитарная субкультура военной аристократии — гробницы военно-жреческой элиты с погребением лошадей, колесниц, культовых предметов из металла); закрепленные в культурной памяти образы мира (сакральное пространство с горой в центре, окруженное мировыми водами), отраженные в культурном ландшафте, в курганных захоронениях, в погребальных обрядах, в мифах. Процесс символизации пространства — условие существования социума как единой системы, условие коммуникации, в ходе которой происходит дифференциация мира на «свой — чужой».
Соотношение реалий Аркаима с мифами о культурном герое — первопредке, царе индоиранского мира, названном в Авесте Йима, в Ригведе — Яма, у нуристанских кафиров — Имра, позволяет реконструировать религиозную жизнь аркаимцев. Ряд ученых (А. П. Медведев, И. В. Пьянков, И. М. Стеб-лин-Каменский) выдвинул гипотезу о связи конструкции Аркаима с авестийской ва-рой — обителью праведников, построенной в стране Арианам-Вейджа, царем ариев — первопредком Йимой по указанию Ахура-Мазды для спасения от стихийных бедствий. Авеста содержит детали ее строительной «технологии» — глинобитная крепость круглой формы с тремя кругами укреплений (Авеста. Видевдат) [11, с. 33-38]. Форма позволяет сравнить ее с архитектурно-планировочным решением Аркаима и дает представление о городе Йимы [17, 20, 21].
Результат деятельности аркаимцев по усвоению ценностей культуры — символизация пространства. Воплощением символической деятельности становится формирование мифологических систем. Являясь формой существования и способом описания мира как единого целого, миф позволяет утвердить реальность в сознании людей. Символизация пространства формирует самосознание аркаимцев. Результат символизации — формирование индоиранского языка как свидетельства завершенной духовной освоенности пространства жизни.
Причину миграции жителей «Страны городов» можно объяснить, исходя из пассионарной теории этногенеза Л. Н. Гумилева.
Появление культуры индоиранцев инициируется мощным всплеском пассионарного напряжения. Это приводит к поглощению сопредельных культур и к расширению ареала за счет новых территорий. Культурогенез находится в прямой зависимости от пассио-нарности. При пассионарной инертности теряется сопротивляемость этническому и природному окружению, а это — путь к гибели, но ее избыток также отрицательно влияет на развитие культуры, направляя пас-
сионарное сверхнапряжение на саморазрушение. И лишь расширение ареала снижает уровень пассионарности до оптимума, когда становится возможной продуктивная деятельность и «кристаллизуется культура этноса».
Так, жители «Страны городов», создав в степях Евразии основу для коммуникаций и трансляции культурных ценностей, реализовали новые идеи, рожденные в степи в высоких достижениях культуры на территории Индии и Ирана, сохранив традиции, ритуалы, мифы, символы аркаимской культуры при миграции в другую экологическую нишу. Приблизившись к порогу цивилизации, общество «Страны городов» исчерпало в данной природной и исторической ситуации возможности развития культурно-хозяйственных систем и, снимая избыток пассионарного сверхнапряжения, направленного уже на саморазрушение, двинулось к снижению уровня пассионарности до оптимума за счет расширения культурного ареала новых территорий. По мере продвижения разнородный вмещающий ландшафт способствовал возникновению процессов культурогенеза, стимулируя изменения, ведущие к смене культур.
Л. Н. Гумилёв концептуально предвосхитил тот позитивный и консолидирующий потенциал евразийской идеи. Осознание единства исторических судеб древнейших народов евразийского пространства является важным фактором в развитии культурных контактов. Оно оказывает влияние на государственных деятелей и способствует становлению новых форм евразийского единства.
Знакомству с Аркаимом В. В. Путина и Д. А. Медведева мы обязаны посредничеству Австрии. В 2001 г. во время первого визита В. В. Путина в Австрию, на приеме в Министерстве культуры ему была вручена папка с материалами по Аркаиму и выражена надежда, что российское правительство поддержит инициативу Евросоюза по исследованию уральских древностей. Президент встретился с представителями исторической
науки академиками В. Л. Яниным и В. В. Седовым и поставил вопрос о национальной идее. Посещение Аркаима В. В. Путиным и Д. А. Медведевым утвердило президентов в необходимости искать корни общероссийской национальной идеи в глубинах тысячелетий [8].
Так, древний памятник Евразийского степного пространства Аркаим и наследие великого евразийца нашего времени Л. Н. Гумилева, посвященное осмыслению исторических судеб народов Евразии и утверждению
идей вековой общности, взаимосвязанности евразийских народов, способствуют общемировому культурно-политическому единению, создают основу для понимания современных интеграционных процессов на евразийском пространстве, закономерным развитием которых стали соглашения о создании Евразийского экономического сообщества, а также способствуют познанию прошлого, самоопределению нашего пути в настоящем и определению нашего предназначения в будущем.
список литературы
1. Акишев К. А. Предисловие // Степная цивилизация Восточной Евразии: Сб. науч. трудов. Т. 1: Древние эпохи. Астана, 2003. 264 с.
2. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: Айрис-пресс, 2011. 560 с.
3. Дорошенко Н. М. Гумилев Лев Николаевич: новый взгляд на историю. Спб.: Балт. гос. техн. ун-т. 2012. 163 с.
4. Елизаренкова Т. Я. Слова и вещи в Ригведе. М.: Вост. лит., РАН, 1999. 240 с.
5. Зданович Г. Б., Зданович Д. Г. Протогородская цивилизация («Страна городов») Южного Зауралья (опыт моделирующего отношения к древности) // Россия и Восток: Мат. конф. Челябинск, 1995. кн. 1. Ч. V. с. 48-62.
6. Зданович Г. Б. Арии // Челябинская область: Энциклопедия. Челябинск, 2003. Т. 1. С. 172.
7. Зданович Г. Б. Аркаим и «Страна городов»: диалог культур // Аркаим. По страницам древней истории Южного Урала. Челябинск: Крокус, 2004. С. 49-66.
8. Зданович Г. Б, Зданович С. Я. Аркаим в современном мире // Аркаим между прошлым и будущим: Сб. науч.-попул. ст. Челябинск, 2011. С. 192-205.
9. Зданович Г. Б., Батанина И. М. Аркаим — «Страна городов»: Пространство и образы (Арка-им: горизонты исследований). Челябинск: Крокус, 2007. 260 с.
10. Кузьмина Е. Е. Арии — путь на юг. М.: Летний сад, 2008. 558 с.
11. Массон В. М. Народы Евразийских степей в эпоху палеометалла // Россия и Восток: М-лы конф. Челябинск, 1995. Кн. 1. Ч. V. С. 106-108.
12. Мэллори Дж. Индоевропейские прародины // ВДИ, 1997. № 1. С. 61-83.
13. Невелева В. С. Антропологический принцип в философии истории: современность и истоки: Автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Екатеринбург, 2002. 40 с.
14. Петров Ф. Н. Культурный ландшафт Зауральской степи в контексте археологических исследований. Челябинск: Крокус, 2008. С. 52-84.
15. Рерих Ю. Н. История Средней Азии: В трех томах. М: МЦР, 2004. Т. 1. 470 с.
16. Сабодина Е. П., Никитин Е. Д. Почва и мировоззренческие основания единства народов России // Мат-лы конф. Магнитогорск: МГТУ, 2011. С. 201-211.
17. Стеблин-Каменский И. М. Арийско-Уральские связи мифа об авестийском царе Йиме и индоиранской варе // Россия и Восток. Челябинск, 1995. С. 166-167.
18. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. 527 с.
19. Mumford Lewis. The Myth of the Machine. Technics and Human Development. Harcourt Brace Jovanovich, Inc. N. Y., 1966. Р. 163-205.
20. Medvedev A. P. The Avestan "Yima's Town" in Historical and Archaeological Perspective // Complex Societies of Central Eurasia from the 3-rd to 1-st Millennium BC. Volume. Washington D. C., 2002. P. 53-67.
21. Pynkov I. V. Arkaim and the Indo-Iranian Var // Complex Societies of Central Eurasia from the 3-rd to 1-st Millennium BC. Volume I; The Eneolithic and Bronze Ages. Washington D. C. 2002. P. 42-52.
REFERENCES
1. Akishev K. A. Predislovie // Stepnaja tsivilizatsija Vostochnoj Evrazii: Sb. nauch. trudov. Astana, 2003. T. 1: Drevnie jepohi. 264 s.
2. Gumilev L. N. Etnogenez i biosfera Zemli. M.: Ajris-press, 2011. 560 s.
3. Doroshenko N. M. Gumilev Lev Nikolaevich: novyj vzgljad na istoriju. Balt. gos. tehn. un-t SPb., 2012. 163 s.
4. Elizarenkova T. Ja. Slova i veshchi v Rigvede. M.: Vost. lit. RAN 1999. 240 s.
5. Zdanovich G. B., Zdanovich D. G. Protogorodskaja tsivilizatsija («Strana gorodov») Juzhnogo Zaural'ja (opyt modelirujushchego otnoshenija k drevno-sti) // Rossija i Vostok: Mat. konf. Chel-jabinsk, 1995. kn. 1. Ch. V. S. 48-62.
6. Zdanovich G. B. Arii // Cheljabinskaja oblast': entsiklopedija. Cheljabinsk, 2003. T. 1. S. 172.
7. Zdanovich G. B. Arkaim i «Strana gorodov»: dialog kul'tur // Arkaim. Po stranitsam drevnej istorii Juzhnogo Urala. Cheljabinsk: Krokus, 2004. S. 49-66.
8. Zdanovich G. B, Zdanovich S. Ja. Arkaim v sovremennom mire // Arkaim mezhdu proshlym i bu-dushchim: Sb. nauch.-popul. st. Cheljabinsk, 2011. S. 192-205.
9. Zdanovich G. B., Batanina I. M. Arkaim — «Strana gorodov»: Prostranstvo i obrazy (Arkaim: gori-zonty issledovanij). — Cheljab.: Krokus, 2007. 260 s.
10. Kuz'mina E. E. Arii — put' na jug. M.: Letnij sad, 2008. 558 s.
11. Masson V. M. Narody Evrazijskih stepej v epohu paleometalla // Rossija i Vostok: Mater. konf. Cheljabinsk, 1995. Kn. 1. Ch. V. S. 106-108.
12. Mjellori Dzh. Indoevropejskie prarodiny // VDI, 1997. № 1. S. 61-83.
13. Neveleva V. S. Antropologicheskij printsip v filosofii istorii: so-vremennost' i istoki: Avtoref. dis. d. f. n. Ekaterinburg, 2002. 40 s.
14. Petrov F. N. Kul'turnyj landshaft Zaural'skoj stepi v kontekste ar-heologicheskih issledovanij. Chel-jabinsk: Krokus, 2008. S. 52-84.
15. Rerih Ju. N. Istorija Srednej Azii: V treh tomah. T. 1. M: MTsR, 2004. 470 s.
16. Sabodina E. P., Nikitin E. D. Pochva i mirovozzrencheskie osnovanija edinstva narodov Rossii // Mat. konf. Magnitogorsk: MGTU, 2011. S. 201-211.
17. Steblin-Kamenskij I. M. Arijsko-Ural'skie svjazi mifa ob avestijskom tsare Jime i indoiranskoj vare // Rossija i Vostok.. CHeljab, 1995. S. 166-167.
18. Jaspers K. Smysl i naznachenie istorii. M.: Politizdat, 1991. 527 s.
19. Mumford Lewis. The Myth of the Machine. Technics and Human Development. Harcourt Brace Jovanovich, Inc. N. Y., 1966. P. 163-205.
20. Medvedev A. P. The Avestan «Yima's Town» in Historical and Archaeological Perspective // Complex Societies of Central Eurasia from the 3-rd to 1-st Millennium BC. Volume. Washington D. C., 2002. P. 53-67.
21. Pynkov I. V. Arkaim and the Indo-Iranian Var // Complex Societies of Central Eurasia from the 3-rd to 1-st Millennium BC. Volume I; The Eneolithic and Bronze Ages. Washington D. C. 2002. P. 4252.
