CC BY
19
HISTORICAL EVENTS ASA PROJECTION OF ANTHROPOLOGICAL CO-EXISTENCE
Tsifanova Irina Vladimirovna, PhD of Historical sciences, Department of Historical Disciplines and Technique of their Teaching, Stavropol State Pedagogical institute, Stavropol
The Problem posed in this article assumes that historical events are taken into account when determining the existential essence of a person in different periods. Turning to the search for essential identity, that is, to questions about the nature of man, occurs through historicity, which opens the possibility of being and manage them. Narrative Narrative of historical events in the absence of historical knowledge and ethical coloring of events implies the distinction of the content of "existence".
Keywords: personality; historical events; social structures; historical knowledge; social processes; modify; finding personality; co-existence.
ЪС
УДК 111 <C ВАК РФ 09.00.01
LÜ ^
о
e
о о о с
* *
136
© Цифанова И.В., 2018
ЦИФАНОВА Ирина Владимировна, кандидат исторических наук, кафедра Исторических дисциплин и методики их преподавания, Ставропольский государственный педагогический институт, Ставрополь 15'^ап о valS>yan dex. г и
ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ КАК ПРОЕКЦИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО СО-БЫТИЯ
Проблема, поставленная в данной статье предполагает, что исторические события оказываются во внимании при определении экзистенциальной сущности человека в различные периоды. Обращение к поискам сущностной идентичности, то есть к вопросам о природе человека, происходит сквозь историчность, которая размыкает возможности бытия и управляет ими. Нар-ратив исторических событий при отсутствии исторического знания и этической окраски событий подразумевает различение содержания "со-бытия". Ключевые слова: идентичность; исторические события; социальные структуры; историческое знание; социальные процессы; самоидентификация; обретение идентичности; со-бытие.
I
Проецирование настоящего на прошлое, а прошлого на будущее перестало быть линейным и моносубъектным процессом, а индивиды оказались перед лицом лабиринта идентичностей, что породило требование коррекции концептуально-методологического аппарата частнонаучного, общенаучного и философского объяснения идентичности с учетом инноваций, выдвинутых как в рамках классической, так и в области неклассической социальной философии. Одно из самых сложных испытаний человечества общества модерн в условиях низведения человека до безвольного и бездушного существа - сохранение значимого смысла своего существования в зависимости от нахождения нового исторического знания и ценностей общества. Это испытание преодолевается различными способами: одни - игнорируют понятие "идентичности"; другие - стремятся извлечь пользу; третьи - относятся посредственно; четвертые - пытаются рационально объяснить сквозь призму структур, институтов и ценностей. Предполагается, что подобная специфика объясняется социокультурными константами общественного устройства и дискурсионными возможностями познавательно-деятельностно-го процесса развития личности. Философская модель состояния человеческого духа в виде модальностей идентификации субъекта выражается в осмысленном саморастворении личности.
В соответствии с историческими событиями выработаны способы растворения и закрепления определенных субъектов в социальных структурах. Позиции участников исторических событий могут быть осмыслены и переосмыслены, что позволяет установить приоритеты личностного идентифицирующего признака.
С позиций антропологической философии на первый план выдвигается структурно-исторический и культур но-ценностный ген, передаваемый переживаемой информацией. Осмысливаемый таким образом индивидуальный и коллективный опыт аккумулируется в феномене идентичности. В последнее время набирающие обороты
процессы намеренной и ненамеренной модификации модели идентичности актуализируют тему исследования.
Конвенциональные признаки идентичности определяют поведение индивида в условиях трансформирующихся исторических событий, в результате чего меняется ценностная картина мира соответствующего сообщества. Актуальность представленной темы обосновывается трансформацией субъекта, испытывающего затруднение в процессе самоидентификации.
Кризисное состояние современных обществ является одновременно и причиной, и следствием кризиса в отношении его членов к собственной идентичности, позволяет по-новому посмотреть на традиционные социально-философские схемы детерминации социальных структур и институтов историческим сознанием и исторической памятью этих обществ. Позиции субъектов исторических событий могут быть осмыслены с позиций аксиологических ориентиров, пересмотр которых позволяет изменить или сохранить идентифицирующие признаки индивида. Классификация ценностей неоднократно привлекала к себе внимание исследователей. Так или иначе все они отталкивались от триады Аристотеля: благо, счастье и удовольствие, которые могут быть представлены в виде трех измерений человеческого бытия: познание, собственное существование и саморефлексия.
Ценности могут быть обусловлены потребностями, иерархия которых не является универсальной. Она варьируется не только от тех или иных исторических событий, которые переживает общество, но и от возраста субъекта, она специфична в разных социальных структурах.
Концептуализация таких понятий, как исторические события и социальные структуры позволяют мыслить развитие общества как закономерный и законосообразный процесс. Изменение подхода к осмыслению феномена человеческой идентичности и его концептуализации в пространствах социологического и исторического знания - отличительная черта современного общества. Поэтому важно проанализировать антропологические условия формирования идентичности и факторы, воздействующие на неё.
Понятие исторического события было осознанно и однозначно элиминировано наследниками классического позитивизма и радикального эмпиризма, большинство среди которых фактически представляют собой сугубо социологические концепции.
В этом случае силы и формы сводятся к понятию энтелехии, которое стремились возродить профессиональные биологи вплоть до середины XX века, наиболее известным из которых был виталист Г. Дриш [3]. Поэтому все попытки рассуждать о смысле истории будут методологически повторять идеи и схемы биологического витализма, который позднее будет воспроизведен немецкими философами от И. Гете до О. Шпенглера.
Ф. Шеллинг в своем учении об истории воспроизводит провозглашенный им принцип органицизма, обоснованный им в книге "О мировой душе". Как отмечает немецкий философ, "происхождение всякой организации являет себя в качестве случайного, каким оно и должно быть в соответствии с понятием организации; ибо природа не должна производить ее необходимым образом; там, где она возникает, природа действовала свободно; лишь постольку, поскольку организация есть продукт природы в ее свободе (свободной игры природы), она может вызывать идеи Целесообразности, и лишь в той мере, в какой она вызывает эти идеи, она есть организация" [11, с. 178].
Г. Гегель рассматривает исторические события как законосообразные, а идея противоречия позволяет ему обойти проблему нелинейности развития истории, наличие восхождения одних стран и народов и нисхождения других, рождения, расцвета и гибели царств. Более того, Г. Гегель, благодаря своей логике, основанной на противоречиях, включает исторические драмы и катастрофы в общеисторический актив: крушение царства, бедствия народов или падение нравов рассматривается им в духе рассуждения о необходимости чередования подъемов и падений. В этом Г. Гегель полностью переворачивает традицию философии истории, которая со времен раннехристианских авторов выступала в виде своеобразной историософии, где историческая успешность напрямую связывалась с исполнением Божьих заветов и заповедей, а коллективные бедствия оказывались расплатой за грехи [2].
В исторической науке центральным понятием являются события. Взятое у М. Хайдегге-ра понятие события как со-бытия, позволяет применять это понятие к истолкованию связи человека, истории и бытия [10].
Человек в теории М. Хайдеггера осмысливается как событийный элемент во всеобщей системе мироздания, как элемент мирового существа. В этой характеристике прослежива-
ется оценка человека, который с рождения движется в некоей "бытийной понятливости", смысл которой остается отдельной темой аналитиков.
И хотя подросток периода царской России в процессе становления собственной идентичности не идентифицирует себя с прародителем и тем более руководителем, он идентифицирует себя с сыном или дочерью царя-батюшки, царя-прародителя. От давно существовавших патриархов протягивается смысловая нить к современным социальным лидерам, которые также обретают статус квази-родителей или же сверх-родителей. Царь оказывается, по меткому замечанию Л. Мэмфорда, в роли перводви-гателя. Причем как в историческом, так и в систематическом (системообразующем) смысле слова. Особое значение приобретает покровительство царя в силу его происхождения. "Солидарность между царем и общиной ценилась выше лояльности к клану, семье и соседям. Это обстоятельство объясняет, почему цари, даже самозванцы, тираны, так часто получали народную поддержку, например, в борьбе против таких второстепенных претендентов на власть, как магнаты и вельможи. Под мистической аурой абсолютной власти ее уникальные институты осуществляли функции, впоследствии перешедшие к "машине"" [6, с.79-97]. Рожденный рабом в традиционном обществе как правило остается рабом или, в особых случая, получая освобождение, до самой своей смерти будет называться сыном раба.
Рассматривая исторические со-бытия как временное сущее, бытие человека находит свой смысл во временности, понимаемой как условие возможности самого присутствия во времени. Собственно говоря, присутствие сущности само по себе уже является событием.
Участие в исторических событиях других людей еще не обеспечивает сформирован-ность коллективной идентичности. Наличное присутствие других людей может проецировать их безразличие или чужесть к происходящим событиям. Поскольку каждый индивид лично определяет уровень "вчуствования" в конкретное событие, мотивации в своей необходимости. На этом этапе субъектный характер бытия человека определяется экзистенциально через сформированное внутреннее со-бытие.
Соответственно, со-бытие - это способность индивида услышать самого себя, в случае необходимости найти силы вернуться к исконным недвусмысленным образам, к своему "характеру зова - совести".
Подобная высокая идея представляет собой специфически-индивидуальное, субъектно-оценочное позиционирование, которое резко контрастирует с образами эпохи позднего модерна.
Практически во всех исторических событиях человек представлен как субъект свершений. В Древней Индии победители арии превращают побежденные племена дравидов в рабов, закрепляя это событие в соответствующих структурах и предопределяя на тысячелетия процедуры и механизмы идентификации. Когда же в 1917 году власть захватывают представители радикальной политической партии, то они, изначально действуя от имени одной из профессиональных групп (пролетариата), закрепляют это в квазинормативных актах, но практика имеет мало отношения к декларациям новой власти. Российское общество действительно претерпело существенные изменения, как в области политической и экономической его организации, так и в сфере культуры, духовной жизни. И хотя все это связывалось не только с учением К. Маркса о роли собственности на средства производства в установлении добра и справедливости, но и с героическим повествованием о жертвах и самопожертвовании, связь между событиями и структурами оказывается более сложной, отчасти символической, отчасти реактивно-реверсивной.
Историческое знание, связывающее Европу с географией, по-прежнему остается мощным ресурсом и инструментом преследования политических и экономических интересов. Это отчетливо осознавал в свое время М.Ю.Ломоносов, активно выступивший против трактовок происхождения Российского государства, имеющих существенное и, по мнению великого русского просветителя, негативное значение для формирования идентичности россиян. Представляется вполне приемлемым объяснение, которое дает позиции, занятой М.Ю.Ломоносовым,российский исследователь А.Б. Каменский. "Возникшая в ходе петровских реформ Российская Империя, созданная на основе идеи рационального регулярного устройства, нуждалась, как уже сказано, в легитимации, в том числе средствами истории. Опоры в виде исторических знаний требовал также начавшийся заново, на новой основе, процесс формирования национальной идентичности - но знаний уже иного, чем прежде, секуляр-ного и верифицируемого характера. По мере формирования на протяжении столетия национального самосознания интерес к прошло-
му все более усиливался, а на смену свойственной соратникам Петра гордости за "Россию молодую" приходила характерная для эпохи Екатерины Великой гордость за многовековую историю страны" [5, с.38]. Однако не стоит приписывать М.Ю.Ломоносову или Екатерине Великой каких-то особых желаний сфальсифицировать историю во имя собственного величия. Скорее речь идет о трезвом анализе ситуации и перспектив ее дальнейшего развития в области самосознания россиян, потому что на понижение акций его идентичности работает отлаженная машина европейской фабрики смыслов и значений, задающая и поддерживающая иерархию символического неравенства.
Таким образом, можно констатировать, что идентичность в обществе модерна становится объектом заботы со стороны государства. Гордость за свою страну, свой народ, своих "пращуров", за любую группу людей, с которой идентифицируют или могли бы идентифицировать себя члены общества модерна воспитывается и прививается.
Но главная особенность современной идентичности состоит в том, что она формируется в условиях постмодернистского сознания, то есть сознания, изначально существующего по иным законам, нежели законы сознания традиционного или сознания, соответствующего эпохе Нового времени. Но наступление новой эпохи вовсе не означает, что все члены общества начинают мыслить иначе. Особенность современного мира в том, что глобализация не сплавила культуры, а перемешала их. При этом социумы оказались настолько разнородными, что их члены смогли проявить свои особенности и создать эффект разновременности: представители одной общности людей могли жить в XXI веке и руководствоваться девизами постиндустриализма, тогда как другие демонстрировали убеждения и ценности, характерные для раннего Средневековья, и все они оказались близки не только пространственно, но и информационно. Одни социальные общности раскалываются, а другие, наоборот, становятся все более сплоченными и едиными, даже в условиях массовой миграции его членов по всему миру. Именно в этих условиях новой сепарации и нового расслоения возникает ситуация лабиринта идентичности, о котором не раз писали отечественные философы [8,9].
Одной из причин радикального изменения ситуации в сфере обретения идентичности являются особенности современного типа мышления, а также не менее радикальные переме-
ны в системе социального действия. Перемены в области мышления также связаны с социальным процессом, но не только с ним. Сама наука развивается по своим собственным законам и описывает окружающий мир в терминах, которые проделывают эволюцию, не менее существенную, чем та, которую проделывает общество в целом. Но если мы рассматриваем тему обретения идентичности, то речь идет не об ученых, число которых все же несопоставимо с численностью всего населения. Почему же тогда в процессах самоидентификации сдвиги в мыслительной активности оказались столь существенны? Прежде всего потому, что новые интеллектуальные технологии неотделимы от технологий социальных и от общественной жизни в целом.
Социальные процессы детерминируют поведение индивидов и их образ мыслей. Но содержание этих мыслей формируется исходя из того, что есть в распоряжении. Так, одни и те же экстремистские намерения изменить существующую действительность могут опираться на самые разные основания. Русские террористы в XIX веке опирались на утопическое мышление и идеи о будущем. Сегодня более актуальны идеи о возвращении прошлого. Институт Монтеня провел исследование о том, что представляет собой религия мусульман в современной Франции с точки зрения ее роли и значения в жизни французского социума в целом. Как отмечает Э. Ле Буше, полученные в ходе изучения этой проблемы данные поразительны. Оказалось, что ислам используется "как инструмент восстания против французского общества и Запада в целом" [1].
Новое восприятие истории и, как следствие, новое отношение к историческим фактам, сведениям и повествованиям формировалось на протяжении всего XX века и к его концу привело к ситуации, которую иногда называют ситуацией расколотого сознания. Как индивидуальное, так и общественное сознание распалось на множество фрагментов. Но еще прежде чем оно разделилось на две части, которые во многом оказались несовместимы. Как отмечает К.А. Свасьян, "человек искал объяснить себя либо через божественное, либо через животное, перемещаясь соответственно из теологии в зоологию, чтобы, в конце концов, быть забракованным и в той и в другой: как неудавшийся бог и как деградировавший зверь. Очевидным образом причины лежали в его неспособности мыслить единичное и индивидуальное не обобщенно, а как есть..." [8, с.135].
Казалось бы, какое отношение имеет историческая самоидентификация к поискам сущ-
ностной идентичности, то есть к вопросам о природе человека. На самом деле процесс самоидентификации является фундаментальным, единым, комплексным и предельно сложным процессом. Более того, сложность его все возрастает по мере того, как в его "естественное" протекание внедряются разнообразные социальные и политические технологии, манипуляции и т.п. Знаменитые слова Ивана Карамазова, которыми, по мнению большинства специалистов, Ф.М. Достоевский хотел кратко выразить его мировоззрение, подчеркивают масштабы интеллектуального и духовного сдвига, произошедшего в умах просвещенных европейцев. Эти слова звучат как приговор одной из важнейших этических максим христианства, как и всего авраамического монотеизма: ".. .уничтожьте, - говорит Иван, - в человечестве веру в своё бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено..." [4, с.116].
Сегодня уже стало очевидным, что появление атеистических учений в средневековой, ренессансной и новоевропейской философии стало оказывать воздействие на широкие народные массы цивилизованных стран лишь в XIX веке. Спустя столетие стало сказываться влияние французских просветителей, но процесс этот выглядел драматически лишь в текстах интеллектуалов, потому что его влияние на общественную жизнь, на структуры и институты, было косвенным и опосредованным. Ноужетогда вдумчивыеумы стали видеть связь мировоззренческой революции и процесса самоидентификации. Хотя от вопроса "Что такое человек?" до вопроса "Кто я среди других людей?" дистанция определенного размера.
Нои перед рядовыми гражданами, которые ранее воспринимали свою идентичность как данность, возникли не только неожиданные трудности, но и новые возможности. Некоторые из них в полной мере ощутили себя хозяевами собственной идентичности, понимая, что нет более той организации, которая смогла бы окончательно и бесповоротно сообщить им все исторические данные и, тем более, определить их идентичность, они начали сами выбирать из предлагаемых трактовок или же даже создавать собственные, авторские. И здесь проявилась довольно неожиданная возможность использовать многообразие исторических трактовок и вариативность исторического знания как возможность посредством выбора идентичности определять собственное
отношение к социальным структурам, порядкам действия, моральным устоям и политическим институтам того общества, членами которого являются указанные индивиды.
Когда вся теоретико-методологическая работа была проведена и Т. Парсонс обратился к изучению современного американского общества, то его методологические декларации оказались существенно скорректированы [7]. Подробнейшим образом он стал описывать, как и почему это самое общество оказалось именно таким, каким оно предстало исследовательскому взгляду. Вопрос о том, откуда взялись те или иные значения переменных, заставил стремящегося к объективности и универсализму ученого искать связь между уникальными и неповторимыми историческими событиями и процессами. От раннехристианских корней современного американского общества основоположник структурного функционализма социума к институтам Древнего Рима и средневековым основам социальности автор переходит к событиям более поздним. Вслед за европейскими политическими революциями, приведшими к современной, с точки зрения Т. Парсонса, дифференциации обществ, анализу подвергается значение промышленной революции. Для этого даже применяются такие термины, как "контрапункт", чтобы охарактеризовать суть революционных изменений в глобальной структуре общества и в его отдельных подструктурах. Но, в полном соответствии с требованиями позитивистской философии, заставляющей все науки уподоблять свои методологии методу экспериментального естествознания, уникальное мыслится здесь как сколь угодно сложное соединениеуниверсаль-ных схем, моделей, образцов.
Всякое исследование - и не последним движущееся в сфере центрального бытийного вопроса - есть оптическая возможность присутствия. Его бытие находит свой смысл во временности. Последняя однако есть вместе с тем условие возможности историчности как временного бытийного модуса самого присутствия, независимо от того, является ли оно - и как - существующим во времени. Определение историчность располагается до того, что именуют историей (мироисторическим событием). Историчность подразумевает бытийное устройство "события" присутствия как такового, на основе которого впервые возможно нечто подобное "мировой истории" и исторической принадлежности к мировой истории. Присутствие в своем фактичном бытии есть всегда, "как" и что оно уже было. Явно или нет, оно
есть свое прошлое. И это не только так, что его прошлое тянется как бы "за" ними оно обладает прошлым как еще наличным свойством, порой продолжающим в нем действовать. Присутствие "есть" свое прошлое по способу своего бытия, которое, говоря вчерне, всякий раз "сбывается" из его будущего. Присутствие во всяком своем способе быть, а потому также с принадлежащей к нему бытийной понятливостью, вросло в наследуемое толкование присутствия и выросло в нем. Из него оно понимает себя ближайшим образом и в известной сфере постоянно. Эта понятливость размыкает возможности его бытия и управляет ими. Свое ему - и это значит всегда его "поколению" - прошлое не следует за присутствием, но идет всегда уже вперёд его. Эта стихийная историчность присутствия может оставаться ему самому тайной. Она может однако известным образом и быть раскрыта и по-своему культивироваться. Присутствие может открыть, хранить традицию и явно ей следовать. Открытие традиции и размыкание того, что она "передает" и как она передает, может быть взято как самостоятельная задача. Присутствие вводит себя так в бытийный способ историографического спрашивания и исследования, точнее историографичность - как вид бытия.
Таким образом, современный человек становится вынужденным творцом своей идентичности, у него появляется возможность са-
мому выбирать из разных альтернатив и самому нести ответственность за сделанный выбор. Однако параллельно с процессом роста свободы в выборе идентичности возрастает число центров информирования и влияния, предлагающих помощь в формировании идентичности, определении со-бытия.
Примечания:
1. Буше Э. Ле. Поразительные данные об исламе во Франции // Slate.fr (http://inosmi.ru /social/ 20160920/237890574. html)
2. Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории. -СПб.: Наука, 1993.
3. Дриш Г. Витализм. Его история и система. - СПб., 1915.
4. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. - М.: ACT, ACT Москва, Хранитель, Харвест, 2007. - С. 116.
5. Каменский А.Б. У истоков русской исторической науки: Г.Ф. Миллер / Историческая культура императорской России: формирование представлений о прошлом : колл. моногр. в честь проф. И. М. Савельевой. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012. - С. 38.
6. Мэмфорд Л. Миф машины. // Утопия и утопическое мышление. - М., 1991. - С.79-97
7. Парсонс Т. О структуре социального действия. - М.: Академический Проспект, 2000. - С. 700.
8. Свасьян К.А. Человек в лабиринте идентичнос-тей. - М.: Evidentis, 2009. - С. 135.
9. Труфанова Е.О. Человек в лабиринте идентич-ностей // Вопросы философии. - 2010. - № 2. -С.13-22.
10. Хайдеггер М. Время и бытие. - М.: Республика, 1993.
11. Шеллинг Ф. В. Й. Сочинения в 2 т. - Т. 1. - М. : Мысль, 1987.-С. 178.
TRADITIONAL CULTURE AS A SOURCE OF COEVOLUTION OF MAN AND NA TÜRE IN THE CONTEXT OF NOOSPHERISM Shamraeva Maria Ivanovna, PhD of Philosophy, Senior Lecturer, Department of Philosophy and cultural studies, Stavropol State Pedagogical institute, Stavropol
The article discusses the causes and solutions to environmental, social and spiritual crisis of modern man within the framework of the noosphere concepts of culture and aesthetosphere in particular through the revival and preservation of traditional culture of the people.
Keywords: globalization, environmental crisis, spiritual crisis, aesthetic values, aesthetosphere, traditional culture.
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА КАК ИСТОЧНИК КОЭВОЛЮЦИИ ЧЕЛОВЕКА И ПРИРОДЫ В КОНТЕКСТЕНООСФЕРИЗМА
В статье рассматриваются причины и пути разрешения экологического, социального и духовного кризиса современного человека в рамках ноосферной концепции культуры и эстетосферы в частности посредством возрождения и сохранения традиционной культуры народа.
Ключевые слова: глобализация, экологический кризис, духовный кризис, эстетические ценности, эстетосфера, традиционная культура.
Сегодня становится очевидным, что современность характеризуется разного рода кризисами: экономическим, социальным, эко-
УДК 141.1 ВАК РФ 09.00.13
© Шамраева ММ, 2018
ШАМРАЕВА Мария Ивановна, кандидат философских наук, старший преподаватель, кафедра Философии и культурологии, Ставропольский государственный педагогический институт, Ставрополь
