CC BY
31
Мелихов Александр Иванович
Исторические аргументы целесообразности разделения деятельности следственных
органов и органов дознания на современном этапе развития российской системы выявления, раскрытия и расследования преступлений
Рассматриваются исторические аргументы целесообразности разделения стадии предварительного следствия и первоначального сбора материала органом дознания. Проводится анализ законодательных актов Российской империи XIX - начала XX в. Отмечается, что такой способ решения проблемы загруженности государственных правоохранительных органов, как совмещение стадий предварительного следствия и первоначального сбора материала органом дознания, позволит одержать лишь тактическую победу, однако в стратегической перспективе создаст серьезные проблемы, связанные с нарушением баланса сил, средств и интересов в сфере правоохранительной деятельности.
Ключевые слова: оперативно-розыскная деятельность, предварительное следствие, дознание, монополизм собирания доказательств и построения версий, история российской полиции.
Historical arguments for the feasibility of separating the stages of preliminary investigation and inquiry at the present stage of development of the Russian system of detection, disclosure and investigation of crimes
The historical arguments of the feasibility of separating the stage of the preliminary investigation and the initial collection of material by the investigative body are considered. An analysis of the legislative acts of the Russian Empire of the XIX - early XX centuries is being carried out. It is noted that such a way of solving the problem of the workload of state law enforcement agencies, such as combining the stages of the preliminary investigation and the initial collection of material by the investigative body, will allow to win only a tactical victory, but in the strategic future will create serious problems associated with violation of the balance of forces, means and interests in the field of law enforcement.
Keywords: operational search activity, preliminary investigation, inquiry, monopolism of collecting evidence and building versions, history of the Russian police.
Сыскная, розыскная, а затем и оперативно-разыскная деятельность составляют основу уголовно-процессуальной деятельности на протяжении всей истории развития уголовного судопроизводства. В то же время исследователи в области теории оперативно-разыскной деятельности и уголовного процесса высказывают мнение о необходимости совмещения стадий выявления, документирования и раскрытия преступлений со стадией его расследования в целях экономии сил и средств [1], что обусловлено рядом объективных причин.
Современная система уголовного процесса заимствована из советской эпохи. Однако данная схема организации уголовного процесса эффективно работала только в социалистической парадигме устройства жизни общества,
в которой государство могло себе позволить большие затраты на установление истины по делу в целях повышения доверия к существующему общественному и государственному строю.
В 1999 г. экономисты М. Деватрипон и Ж. Тироль опубликовали статью «Адвокаты» [2], «в которой сравнили процесс, где доказательства за и против собирает беспристрастное лицо, с процессом, где есть стороны обвинения и защиты, ищущие противоположные доказательства... В модели, где получение доказательств затратно и их не сфальсифицировать, нельзя построить такую систему стимулов, чтобы заставить беспристрастное лицо найти объективную истину. Только в процессе с конфликтующими сторонами возможно обнаружить полный набор доказательств за и против» [3].
65
В такой смешанной системе судопроизводства следователь становится предварительным судьей с активными полномочиями по доказыванию (в противовес пассивному рассмотрению доказательств в суде). Однако она работает при условии, что издержки по установлению истины несут как сторона обвинения, так и сторона защиты, которым предоставлены равные возможности по сбору доказательств. В противном случае уголовный процесс приобретает обвинительный характер, несмотря на формальное присутствие института состязательности.
В настоящее время сторона защиты пассивна, поскольку ограничена в своих сыскных возможностях, в том числе из-за неразвитости института частной детективной деятельности, поэтому для установления истины именно следователь должен получить доказательства вины и невиновности. Как правило, на момент возбуждения уголовного дела версия стороны обвинения уже сформирована и доказана субъектами оперативно-разыскной деятельности, а сторона защиты свои доказательства не предъявляет. В связи с этим участие следователя ограничивается оформлением дела, поскольку основная цель его работы формально уже достигнута.
В данной ситуации складывается трилемма судьи-инквизитора [4], согласно которой судья, обязанный «установить объективную истину, напоминает шахматиста, который играет с самим с собой, а потом еще и принимает решение о том, кто победил - белые или черные» [5].
В современных условиях следователь не заинтересован в установлении объективной истины, поскольку:
обнаружение фактических данных, которые могут приобрести доказательственное значение как виновности, так и невиновности подозреваемого, в условиях хронического недостатка рабочего времени, сил и средств требует больших усилий со стороны следователя;
такой подход к доказыванию может привести к прекращению уголовного дела (закончиться безрезультатно), в то время как деятельность следователя, являющегося государственным служащим, носит акцентуированный характер, т. е. направлена на достижение конкретных показателей в работе - своевременное и законное разрешение уголовных дел, а не на абстрактный поиск доказательств путем установления истины.
Полагаем, что, исходя из высказанной позиции, целесообразно объединить стадии предварительного следствия и первоначального сбора материала органом дознания. Однако модель состязательного процесса в нашей стране сильно деформирована, поэтому ука-
занный способ решения проблемы загруженности государственных правоохранительных органов, по нашему мнению, позволит одержать лишь тактическую победу в угоду вульгарной политической экономии. При этом в стратегической перспективе он породит серьезные проблемы, связанные с нарушением баланса сил, средств и интересов в сфере правоохранительной деятельности, и создаст угрозу стабильности российского общества как основного условия обеспечения национальной безопасности.
Проблема загруженности правоохранительных органов, на наш взгляд, должна решаться путем разрушения монополии на собирание доказательств на стадии выявления, документирования и пресечения преступлений и развития института частной детективной деятельности, что уже нашло аргументацию в ряде научных исследований [6; 7]. Институт предварительного следствия должен продолжить свое существование как инстанции активного поиска истины (а не поддержки версии, представленной органом дознания) в противовес пассивному судебному рассмотрению материалов уголовного дела.
Для подтверждения данной позиции рассмотрим исторические причины разделения этих стадий посредством введения в отечественную полицейскую практику институтов дознания и неотложных следственных действий, поскольку философское и уголовно-процессуальное обоснование указанной проблемы уже нашло отражение в научной литературе [8; 9; 10].
В примитивный период развития общества, когда человечество было представлено группами до 150 человек, необходимость поддержания общественного порядка и контроля над насилием методами, характерными для современной оперативно-розыскной деятельности (скрытое наблюдение, агентурная работа и т. п.), отсутствовала, а, кроме того, ее потенциал был сильно ограничен, т.к. каждый член общины обладал знаниями о возможностях и целях других людей. Община, как правило, состояла из родственников, поэтому применение методов скрытого наблюдения, провокации и т. п. порождало бы обстановку недоверия друг к другу, что негативно бы сказывалось на моральном состоянии ее членов и не способствовало их выживанию. Использование подобных методов было возможно только в отношении чуждых общине субъектов, рассматриваемых ими в качестве добычи либо потенциального противника.
В этих условиях нарушения установленного порядка были очевидны для всех, поэтому их расследование не требовалось. Немногочисленные социальные конфликты разрешались в соответствии с принятой в обществе иерар-
66
хией и посредством поединков, божественных испытаний и т. п. Однако уже в догосударствен-ный период истории появляется табу на совершение самосуда как попытка разделить этапы пресечения неодобряемых форм насилия от наказания за него. В малых замкнутых коллективах все принимаемые решения имеют большую значимость, поэтому запрет на самосуд был направлен на замещение эмоционального рациональным способом урегулирования конфликта авторитетными членами общины с учетом интересов всех сторон, т. е. максимально справедливо, в целях предупреждения разногласий и разрешения длящихся противоречий для повышения шансов выживаемости сообщества.
Д. Норт предлагает следующую типологию естественных государств: хрупкие естественные государства, неспособные «поддерживать любые организации и само государство; базисные государства могут поддерживать организации, но только в своих рамках; зрелые государства способны поддерживать широкий ряд элитарных организаций, не находящихся под непосредственным контролем государства» [11, с. 69].
В хрупких естественных государствах победившая община, не имея возможности самостоятельно организовывать все этапы борьбы с насилием, санкционирует обычное право завоеванных сообществ, монополизируя тем самым функцию разрешения уголовных конфликтов, но не в целях установления справедливости, а как проявление своих властных полномочий по отношению к субъектам конфликта. При этом в случае неустановления преступника потерпевший должен заниматься «разысканием» следов, а общины обязаны оказывать ему содействие в «гонении следа». Единственным суверенным полномочием общины оставалось право «отбиться от следа», т. е. силой отстранять потерпевшего от розыска и не выдавать преступника, выплачивая государству штраф. Так, в уголовном процессе окончательно утверждается запрет на самосуд.
Исследуя обычное право Древнерусского государства, историк-правовед М.Ф. Буданов приводит следующую норму: «Некто поймал вора с поличным и вошел с ним в соглашение -взять с него деньга и отпустить на все четыре стороны; кажется, сделка правильная, однако нет, это - "самосуд", подлежащий наказанию» [12, с. 294].
На начальном (базисном) этапе становления Российского государства, связанном с объединением русских земель и подавлением очагов сопротивления власти внутри страны, общины и другие коллективные образования теряют свои преференции, в том числе в сфере уголовного преследования. Централизация государства происходила в условиях постоянных войн, междоусобиц и интервенций, кото-
рые, безусловно, не способствовали созданию сложных механизмов противодействия преступности.
В 1539 г. образуется Разбойный приказ, «управлявший местными органами борьбы с преступностью, а также выступавший в качестве высшей судебной инстанции» [13]. В 1683 г. он был переименован в Сыскной приказ, данная структура просуществовала вплоть до XVIII в. Отметим, что порядок розыска преступников и расследования преступления определялся в Соборном уложении 1649 г.
В эпоху Петра I в условиях стабильного развития страны и внешней безопасности начинает формироваться архитектура современной российской оперативно-разыскной деятельности и уголовного процесса.
Основным субъектом борьбы с преступностью в Российской империи была полиция, в компетенцию которой входили полномочия как по выявлению и раскрытию, так и по расследованию преступлений. Гласная нормативная основа полицейской деятельности, по оценкам специалистов, была невелика [14, с. 57], «чтобы не стеснить полицию в этой деятельности, по существу своему требующей быстроты и целесообразности соответственно с видоизменяющимися обстоятельствами» [15, с. 362-363].
В связи с этим указом императора Александра II от 8 июня 1860 г. был утвержден единый законодательный комплекс, включавший в себя «Учреждение судебных следователей», «Наказ судебным следователям» и «Наказ полиции о производстве первоначальных исследований по преступлениям и проступкам» [16], а 20 ноября 1864 г. - Судебные уставы, в том числе Устав уголовного судопроизводства (далее - УУС), окончательно закрепившие институты дознания и предварительного следствия и их совместную деятельность в виде неотложных следственных действий.
Считалось, что полиция как орган дознания не соблюдает такие обязательные принципы надлежащего осуществления правосудия, как объективность и беспристрастность. Поэтому объем полномочий, предоставляемых полиции при производстве дознания, был весьма ограничен и включал в себя только «меры собирания нужных ей сведений и меры предупреждения побега обвиняемого» [15, с. 380]. От полиции требовались лишь «быстрота действий, негласность и способность к обнаружению признаков преступного деяния» [17, с. 352].
Законодательное введение института неотложных следственных действий, и дознания как новой процессуальной формы, предшествующей предварительному следствию и отнесенной к компетенции полиции, было обусловлено принципами экономии сил правоохранительных органов («полиция, дабы
67
не сообщать следователю неверных сведений, по необходимости должна сначала сама удостовериться в справедливости того, о чем доносит, а через то число неосновательных сведений значительно уменьшиться» [18]) и независимости убеждения следователя, а также его правом и обязанностью устанавливать истину («судебный следователь, не участвуя в первоначальных розысканиях и посему не увлекаемый первыми, иногда ошибочными заключениями и догадками о предполагаемом виновном, может беспристрастно, без всяких предубеждений, судить о вероятности возводимого на кого-либо подозрения» [18, с. 112-113]).
Следует отметить, что ученые-процессуалисты того времени, полностью разделяя позицию составителей Судебных уставов, видели целью дознания только «обнаружение преступного характера происшествия, полагая, что дальнейшие действия по разыскиванию и изобличению преступника должны принадлежать следователю» [19; 20, с. 63; 21, с. 311].
Г. Гросс, рассматривая вопросы взаимоотношения полиции и судебных следователей, писал: «Направление всего следствия всегда должно быть в руках судебного следствия, и полиция должна работать по его точным поручениям. Как именно она их исполняет, это может быть по обстоятельствам дела предоставлено в ее полное ведение, но инициатива должна исходить от судебного следователя» [22, с. 21]. Думается, что данные замечания вполне применимы и к сегодняшним реалиям.
Полномочия полиции зависели от вида дознания. В случае, если полиция обнаружила совершающееся преступление и опасалась, что до прибытия следователя его следы могут быть утрачены, ей дозволялось проводить неотложные следственные действия. В соответствии со ст. 258 УУС перечень следственных действий, отнесенных к неотложным, состоял из осмотра, освидетельствования, обыска, выемки. Допросы свидетелей, потерпевших и подозреваемых в отсутствие следователя были запрещены [23, с. 94], за исключением случаев, связанных с тяжелой болезнью и скорой смертью допрашиваемого лица, невозможностью прибытия следователя в течение суток.
При осуществлении дознания второго вида полиция устанавливала все обстоятельства, подлежащие доказыванию, для подтверждения своей версии, применяя все доступные действия - розыск, словесный опрос, негласное наблюдение (ст. 254 УУС), и последующего поддержания обвинения в суде и выполнения поручений суда [24, с. 18-20].
Доказательственная сила материалов, собранных при производстве дознания первого вида, признавалась судом. Однако документы, составленные в ходе проведения обычного дознания (т. е. при проведении оперативно-разыскных мероприятий), «сенат не рекомендовал читать в судебном заседании и в особенности подчеркивал, что признание обвиняемого на дознании, не подтвержденное в присутствии суда, не имеет доказательственного значения» [25, с. 34].
При принятии решения об отделении дознания от предварительного следствия и создании института неотложных следственных действий законодатель руководствовался такими принципами, как экономия сил правоохранительных органов, независимость убеждения следователя, и его правом и обязанностью устанавливать истину.
Однако полагаем, что совмещение стадий первоначальной проверки материалов и предварительного следствия не позволит экономить ресурсы полиции, поскольку нагрузка, связанная с рассмотрением и проверкой материалов, ляжет на судебную систему, а высокая цель поиска истины как эксклюзивная функция следствия будет окончательно заменена нахождением компромисса между конфликтующими сторонами обвинения и защиты. В условиях недостаточного развития институтов гражданского общества, призванных собирать доказательства в пользу обвиняемого, данное решение значительно ослабит гуманистические позиции государства. Кроме того, осуществление реформы по совмещению стадии первоначальной проверки материалов со стадией предварительного следствия возможно только при условии, что отечественная модель выявления, раскрытия и расследования преступлений приобретет законченный состязательный вид.
1. Павличенко Н.В., Тамбовцев А. И. Оперативно-разыскная деятельность и уголовный процесс: вопросы сближения и взаимопроникновения // Вестник ВА МВД России. 2019. № 2 (49).
2. Mathias Dewatripont, Jean Tirole. Advocates// Journal of Political Economy. Vol. 107. № 1.
1. Pavlichenko N.V., TambovtsevA.I. Investigation and search operations and criminal proceedings: issues of rapprochement and interpenetration //Bulletin of Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2019. № 2 (49).
2. Mathias Dewatripont, Jean Tirole. Advocates// Journal of Political Economy. Vol. 107. № 1.
68
3. URL: https://Vk.com/id273195951 (дата обращения: 11.02.2020).
4. Keisuke Nakao, Masatoshi Tsumagari. The Inquisitor Judge's Trilemma // Law & Economics. 2012. Vol. 8. № 1.
5. Скугаревский Д. Extra Jus: Суд играет сам с собой и решает, кто победил. URL: https://www. vedomosti.ru/newspaper/ articles/2014/02/06/sud-kak-igra-sudi-s-samim-soboj (дата обращения: 11.02.2020).
6. Цветков Ю.А. Игра в правосудие: как увеличить выигрыш // Уголовный процесс. 2015. № 12.
7. Власова С. В. К вопросу о приспосабливании уголовно-процессуального механизма к цифровой реальности // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2018. № 1.
8. Мелихов А.И., Андрющенко Т.И., Истра-тенков А.Ю. О необходимости развития частного сыска и других правоохранительных институтов гражданского общества в целях укрепления национальной безопасности России // Вестник ВА МВД России. 2019. № 4 (51).
9. Шошин С. В. Неестественный монополизм и оперативно-розыскная деятельность: некоторые проблемы российской специфики // Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. Экономика. Управление. Право. 2010. № 1.
10. Гобозов И. А. Куда катится философия. От поиска истины к постмодернистскому трепу (философский очерк). М., 2005.
11. Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества / пер. с англ. Д. Узланера, М. Маркова, Д. Раскова и др. М., 2011.
12. Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995.
13. URL: https://arzamas.academy/materials/1749 (дата обращения: 11.02.2020).
14. Печников Г.А. Диалектические проблемы истины в уголовном процессе. Волгоград, 2007.
15. Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. М., 2004. Ч. I.
16. Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1862. Собр. 2. Т. XXXV. Отд. L. № 35890-35892.
17. Жаров С.Н. Оперативно-разыскная деятельность уголовного сыска Российской империи // Юристъ-Правоведъ. 2007. № 4 (23).
3. URL: https://vk.com/id273195951 (date of access: 11.02.2020).
4. Keisuke Nakao, Masatoshi Tsumagari. The Inquisitor Judge's Trilemma// Law & Economics. 2012. Vol. 8. № 1.
5. Skugarevsky D. Extra Jus: The court plays with itself and solves who won. URL: https://www. vedomosti.ru/newspaper/articles/2014/02/06/ sud-kak-igra-sudi-s-samim-soboj (date of access: 11.02.2020).
6. Tsvetkov Yu.A. A game in justice: how to increase a prize //Criminal proceedings. 2015. № 12.
7. Vlasova S.V To a question of adaptation of the criminal procedure mechanism to digital reality // Library of the criminalist. Scientific magazine. 2018. № 1.
8. Melikhov A. I., Andryushchenko T.I., IstratenkovA.Yu. About need of development of private investigation and other law-enforcement institutes of civil society for strengthening of national security of Russia // Bulletin of Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2019. № 4 (51).
9. Shoshin S.V Unnatural monopolism and operational search activity: some problems of the Russian specifics // Bul. of Saratov University New ser. Ser. Economy. Management. Right. 2010. № 1.
10. Gobozov I.A. Where the philosophy slides. From search of the truth to postmodern chatter (philosophical essay). Moscow, 2005.
11. Nort D., Wallice D., Vayngast B. Violence and social orders. Conceptual framework for interpretation of written history of mankind / transl. from English D. Uzlanera, M. Markova, D. Raskova, etc. Moscow, 2011.
12. Budanov M.F. Review of history of the Russian right. Rostov-on-Don, 1995.
13. URL: https://arzamas.academy/materials/1749 (date of access: 11.02.2020).
14. Pechnikov G.A. Dialectic problems of the truth in criminal proceedings. Volgograd, 2007.
15. Petrukhin I.L. Theoretical bases of reform of criminal proceedings in Russia. Moscow, 2004. Pt. I.
16. Complete collection of laws of the Russian Empire. St. Petersburg, 1862. Coll. 2. T. XXXV. Otd. L. № 35890-35892.
17. Zharov S.N. Operational-search activity of the criminal investigation of the Russian Empire // Jurist-Pravoved. 2007. № 4 (23).
18. Aivazova O.V. The concept of the institution of urgent investigative actions in the context of the
69
18. Айвазова О. В. Концепция института производства неотложных следственных действий в контексте российского уголовно-процессуального закона: дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2002.
19. Макалинский П. В. Практическое руководство для судебных следователей. СПб., 1907.
20. Викторский С. И. Русский уголовный процесс. М., 1997.
21. Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственной канцелярией. СПб., 1867.
22. Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. пе-реизд., перепеч. с изд. 1908 г. М., 2002.
23. Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1892.
24. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2-х т. СПб., 1996.
25. Деришев Ю.В. Оптимизация досудебного производства в уголовном процессе России: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1998.
Russian criminal procedure law: diss.... Candidate of Law. Volgograd, 2002.
19. Makalinsky P. V. Practical guide for judicial investigators. St. Petersburg, 1907.
20. Victorsky S.I. Russian criminal trial. Moscow, 1997.
21. Judicial statutes of November 20, 1864 outlining the reasoning on which they are based, published by the State Chancellery. St. Petersburg, 1867.
22. Gross G. Guidelines for forensic investigators as a forensic system. moving., reprint with prod. 1908. Moscow, 2002.
23. Sluchevsky V.K. Textbook of the Russian criminal trial. St. Petersburg, 1892.
24. Foynitsky I.Ya. Course of criminal proceedings: in 2 vols. St. Petersburg, 1996.
25. Derishev Yu.V. Optimization of pre-judicial production in criminal proceedings of Russia: diss. ... Candidate of Law. Omsk, 1998.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Мелихов Александр Иванович, кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры конституционного и административного права Волгоградской академии МВД России; e-mail: M-13913@ya.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
A.I. Melikhov, Candidate of Law, Associate Professor, Assistant Professor of the Chair of Constitutional and Administrative Law of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: M-13913@ya.ru
70
