CC BY
9Галкин А.А.
ИСЛАМСКИЙ АСПЕКТ ИММИГРАЦИОННОЙ ПРОБЛЕМЫ1
В последней трети прошедшего века к традиционным факторам, порождающим острые национальные противоречия, добавились последствия нарастающей массовой миграции из «зоны неблагополучия» в более стабильные страны с относительно высоким уровнем жизни. И это внесло в ситуацию новые элементы, требующие специального рассмотрения.
ОБЩЕМИРОВОЕ РАЗВИТИЕ. ПЛАЦДАРМ ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА
Сама по себе миграция — феномен, неразрывно связанный с развитием человеческого сообщества. Она играла важную роль в процессе формирования первичных этнических общностей, становления античных и средневековых империй, возникновения нынешних наций. На базе миграции сложились такие крупные современные державы как Соединенные Штаты Америки, Канада и Австралия. Весьма значительным был ее вклад в национальное становление государств Латинской Америки.
И все это происходило не только в далеком прошлом. В ХХ веке с интенсивными потоками мигрантов пришлось иметь дело, прежде всего, Европе. После первой мировой войны в связи с распадом Австровенгерской империи и возникновением на ее развалинах ряда независимых государств резко усилилась миграция лиц, отрезанных от своего этнического ядра вновь проведенными границами. Гражданская война в постреволюционной России вытеснила за ее пределы миллионы добровольных и вынужденных эмигрантов.
Вторая мировая война придала миграции новый, дополнительный импульс. Многие из насильственно депортированных в Германию граждан СССР и оккупированных стран Восточной Европы (так называемых «перемещенных») после капитуляции фашистских режимов остались в Западной Европе или перебрались в Австралию и Канаду. Затем численность мигрантов, прибывших в западноевропейские страны, существенно пополнилась беженцами из Восточной и Центральной Европы, не принявшими происходивших там экономических и политических
1 Статья написана по материалам исследовательского коллектива, руководимого автором.
преобразований. Подавление революции в Венгрии в 1956 г. и Пражской весны 1968 г. придало новый, мощный импульс их исходу.
К этому следует добавить массовые перемещения миллионов граждан, обусловленные поражением держав фашистской оси и последовавшей за ним перекройкой границ в Восточной и Центральной Европе. Разумеется, эти принудительные акции, осуществлявшиеся на государственном уровне, не были тем, что обычно именуют миграцией, однако их последствия были аналогичными.
Все это создало острые иммиграционные проблемы для отдельных стран региона. Однако большинство мигрантов, поселившихся в странах Западной Европы (и, тем более, в Канаде, Австралии или в Соединенных Штатах) прибывали туда с твердой установкой не только на адаптацию, но и на полную интеграцию в общество пребывания. Этому способствовали сходство цивилизационных характеристик: и конфессиональная близость, и ментальное сходство, и идентичность ценностных установок мигрантов и основной массы жителей новой среды обитания.
Немалую роль сыграло и то, что, несмотря на внушительную численность миграционных потоков, они не были тогда столь велики, чтобы создавать существенные трудности странам пребывания, тем более, что последние остро ощущали в это время дефицит рабочей силы, вызванный последствиями Второй мировой войны. Это, в свою очередь, сказалось на позиции подавляющего большинства местного населения, проявившего по отношению к иммигрантам приемлемый уровень терпимости.
В какой-то мере сказанное может быть отнесено к ситуации с иностранными рабочими, пополнившими рынки труда наиболее интенсивно развивавшихся стран Западной Европы в 1950-1960-е гг. На отношении к ним дополнительно сказывалось то, что первоначально их рассматривали как временно приглашенных (да и они, частично, считали себя таковыми) и что они охотно брались за работу, которой, как правило, пренебрегали аборигены.
Тем не менее, уже тогда в отношениях между коренным населением и иностранными рабочими стали возникать шероховатости, ставшие прологом к тому, что позднее стали именовать новым национальным вопросом. В их основе лежал ряд объективных обстоятельств: прогрессирующее возрастание численности иностранных рабочих, все более очевидное нежелание большинства из них расставаться со страной временного пребывания, растущее давление на социальные институты, обусловленное прибытием и укоренением в стране пребывания семей работающих иностранцев, их явное нежелание считаться с обычаями и законами принявшего их государства, бытовая несовместимость, рост уголовных деяний, в которых были замешаны иммигранты.
Однако во всей своей остроте проблема вырисовалась в последние десятилетия ХХ века, когда в развитые страны, прежде всего, Западной Европы хлынули новые мощные потоки выходцев из наиболее бедных и неблагополучных стран, в первую очередь, Азии и Африки. У этих потоков были объективные истоки. Миграция — всегда способ решить проблемы существования, не поддающиеся такому решению на родине. Обращение к этому способу, как правило, стимулируется представлением о действительных или иллюзорных преимуществах цели территориального перемещения. Естественно, чем разительней реальный или даже мнимый разрыв в условиях существования на родине и в «стране обетованной», тем сильнее стимулы к миграции и больше совокупность людей, на которых они действуют.
Различия в образе и уровне жизни в богатых метрополиях и на экономически отсталой, неблагополучной периферии всегда были значительны. Однако раньше полное представление об этом было доступно немногим. Бурное развитие средств информации, их неудержимое проникновение в самые отдаленные уголки земного шара и широкое использование для демонстрации прелестей и преимуществ «западного образа жизни» не только продемонстрировали глубину рва, разделяющего условия существования в богатых странах и во всем остальном мире, но и придали осязаемый характер возможности приобщиться к этим условиям как бы одним прыжком, преодолев всего лишь территориальный барьер.
Существенную стимулирующую роль сыграли при этом несколько дополнительных обстоятельств. В большинстве развитых стран наметилось прогрессирующее старение населения. В результате на рынках труда этих стран возник острый интерес в перспективной, молодой рабочей силе, способной заполнить пустующую нишу, прежде всего в сфере малоквалифицированной деятельности. Этот интерес стимулировался еще и тем, что рабочая сила иммигрантов оказывалась, как правило, значительно дешевле, чем местная. В свою очередь, приобщение к современным формам производства, происходящее в менее развитых странах, не в последнюю очередь под воздействием глобализации, ускорило вытеснение рабочей силы из традиционных, преимущественно сельских форм производственной деятельности, создав, тем самым, дополнительные стимулы для устремлений к смене места жительства.
Реализации этих устремлений способствовали качественное совершенствование транспортных средств, сделавшее такую смену не просто возможной, но и сравнительно доступной, а также либеральное иммиграционное законодательство многих развитых и богатых стран, принятое в первые послевоенные десятилетия — сначала под воздействием демократической эйфории после победы над фашизмом, а затем в ходе «холодной войны» в расчете на политические выгоды.
Все это создало принципиально новую ситуацию. Иммиграция стала выходить далеко за регулируемые пределы. В ряде случаев ее масштабы существенно превзошли реальные возможности соответствующих стран. Попытки ограничить иммиграционные потоки, предпринимаемые в некоторых странах, привели к обратному эффекту — резкому увеличению нелегальной иммиграции. Сейчас этот поток иммигрантов по количественным показателям вполне сопоставим со всеми остальными видами миграции вместе взятыми. Предполагается, например, что численность лиц, пребывающих в странах Евросоюза без разрешительных документов, составляет более 1 млн. Этот уровень был бы значительно выше, если бы не периодическая легализация определенных групп нелегалов.
Объектами притяжения нелегальных иммигрантов становятся практически все европейские государства, как импортеры, так и недавние экспортеры рабочей силы. Даже в такой стране, далекой от миграционных потоков на «прием», как Греция, по заслуживающим доверия подсчетам, насчитывается не менее 250 тысяч рабочих-неле-галов. В Италии, более столетия подряд являвшей собой классический пример трудоизбыточной страны, ныне насчитываются сотни тысяч иммигрантов, большинство которых составляют нелегалы2.
Проблема, однако, не исчерпывается ростом количественных показателей. Нелегальная иммиграция способствует ее активному сращиванию с организованной преступностью. Это проявляется уже на этапе «переброски» эмигрантов. Ею занимаются крупные криминальные структуры. За короткий срок возникла хорошо организованная подпольная сеть, оперативно расширяющая деятельность в бедствующих странах и в районах разгорающихся региональных конфликтов. Структуры по организации и обеспечению нелегальных людских потоков располагают хорошо отлаженной системой получения информации, связями в службах пограничного контроля, пользуются самыми современными транспортными средствами, имеют в своем распоряжении целую индустрию, занятую изготовлением фальшивых документов и т.д. Доходы от операций, осуществляемых на этом «рынке услуг», исчисляются сотнями миллионов, если не миллиардами долларов. Связь с организованной преступностью, сложившаяся во время нелегального переезда, нередко сохраняется на последующих этапах жизни иммигрантов в стране пребывания.
Принципиальное значение имеет то, что в потоке новых иммигрантов существенно возросла доля выходцев из стран с компактным му-
2 Здесь и далее см.: Михайлов С.В. Западная Европа: от временных иностранных рабочих к новым этническим меньшинствам // Старые и новые лики национальной проблемы. М., 2005.
сульманским населением, принесших с собой менталитет, образ жизни и систему ценностей, с большим трудом стыкующихся с аналогичными ценностями подавляющего большинства коренного населения Европы. Опыт их пребывания в развитых странах убедительно показал, насколько трудна для них даже поверхностная адаптация к новым условиям жизни.
В отличие от своих предшественников они в своем большинстве не стремятся слиться с окружением, овладеть языком страны пребывания, принять утвердившиеся в ней обычаи, образ жизни, культуру. Особенно четко это проявляется в тех случаях, когда речь идет об иммигрантах иных конфессий, чем местное население. Они все чаще рассматривают себя как устойчивое этническое и культурно-цивилизационное меньшинство, четко осознающее свою специфику, свои интересы и возможности их отстаивать, используя политические и юридические средства, утвердившиеся в ареале нового пребывания.
В некоторых странах, ставших своего рода резервуаром для иммиграционных потоков, возникли целые анклавы, в которых вновь прибывшие начали составлять большинство населения. Тем самым прежняя проблема адаптации и интеграции чужестранцев в соответствующее сложившееся общество превратилась в совсем другую проблему — сосуществования коренного населения с вновь образовавшимся национальным меньшинством3. Разумеется, данная тенденция не является единственной. Существует и иная, более традиционная, действующая по принципу «плавильного котла». Однако она со временем все заметнее отходит на второй план.
Возникновение этнических иммигрантских общин было характерно и для иммиграционных волн в прошлом. Особенно распространенным оно было в свое время в Соединенных Штатах. Тем не менее, общины, формируемые нынешними миграционными потоками, гораздо ближе к другим образцам. Если прибегать к сравнениям, то для них в большей степени подходят специфические «гетто», создаваемые в свое время чернокожим меньшинством США в процессе перемещения с плантаций южных штатов в крупные города на севере, и отличавшиеся повышенной степенью изоляции от основного (белого) сообщества4. Сейчас в странах Западной Европы за пределами более или менее замкнутых этнических анклавов живет менее трети иммигрантов. При этом их заметная часть обычно остается в орбите воздействия сложившихся этнических сообществ. Сеть этнических анклавов представляет своего рода систему городских
3 См.: Wicker H.-R., Alber J.-L., Bolzman K., Fibbi R., Imhof K., Wimmer A. (Hg.). Das Fremde in der Geselschaft: Migration, Ethnizitaet und Staat. Zuerich, 1996.
4 См.: Михайлов С.В. Указ. соч. С. 48-50.
деревень, которая, как свидетельствуют результаты многочисленных социологических изысканий, затрудняет интеграцию в принимающее общество, способствуя консервации национальных традиций, обычаев, стереотипов и т.д. Она чаще всего не только не нейтрализует, но, напротив, стимулирует компоненты национального (цивилизационного) самосознания. В особенно жесткой форме это происходит в исламских общинах.
Воздействие общин на новых иммигрантов многообразно. Последние рассчитывают, прежде всего, на содействие в подыскании работы или на иные формы материальной поддержки. В ряде случаев эти расчеты оправдываются. Чаще всего речь идет о работе, типичной для иммигрантов, которая, в свою очередь, как бы замыкает новичков в сфере этнического и конфессионального окружения.
Этническая община является и формой социального контроля, своего рода аналогом традиционной деревенской общины, где «все друг друга знают». Ее члены вынуждены (осознанно или подсознательно) считаться с этой социально-психологической зависимостью. Община может, в случае необходимости, обратиться к остракизму в отношении тех, кто нарушает значимые для нее этнические нормы и принципы. Угроза отлучения — вещь серьезная. Ведь даже для интеллектуальной прослойки иммигрантов, вынужденных в силу профессиональных причин жить и работать вне этнической общины, адаптация к новым условиям существования происходит, как правило, трудно и болезненно. Это в значительной мере определяет существующую у них потребность опереться на соотечественников, получить психологическую разрядку в родственной среде.
Культурно-цивилизационной «капсулизации» в пределах этнического «гетто» способствуют и внешние для общины причины, в том числе, ситуация на рынке труда и возникновение сложностей в отношениях с местным населением. На это же работают и многие другие факторы, в том числе концентрация иммигрантов в доступных им сферах жизни и деятельности.
Для значительной части иммигрантов (особенно в первом поколении), не владеющих (или почти не владеющих) языком принимающей страны, особенно велика роль родных каналов коммуникации. Возможности пользоваться ими сейчас существенно значительнее, чем прежде. Во-первых, современные иммигранты гораздо глубже отчуждены от реалий страны пребывания, чем их предшественники. Во-вторых, их общины постоянно подпитываются новыми волнами земляков. В-третьих, современные коммуникации позволяют поддерживать устойчивую связь даже с самыми отдаленными странами исхода: слушать их радио, смотреть телепередачи, читать сравнительно свежие газеты и журналы, знакомиться с видеозаписями и т.д. Это в значи-
тельной степени сказывается на установках и ориентациях иммигрантов во втором и третьем поколениях5.
В начале XXI столетия облик этнических общин стали в растущей степени определять дети иммигрантов, выросшие в принимающих странах, а часто и родившиеся в них. С каждым годом их доля становится все внушительнее, в том числе за счет более высоких, чем у местного населения, показателей рождаемости. Социализация молодых поколений иммигрантов происходит, зачастую, под конфликтным воздействием двух различных культур — семьи и местной общины, с одной стороны, и более широкого, неэтнического окружения — с другой. В конечном счете, эти поколения оказываются вне данных культур, маргиналами по отношению к обеим.
«Городское гетто», населенное этническими меньшинствами, представляет собой постоянный источник напряженности, способный в любое время дать очередную вспышку. Их обитатели образуют сейчас наиболее предрасположенную к активному протесту категорию маргинального населения. Они не только сами противостоят традиционной политической культуре, но и соответственно воздействуют на другие социальные группы. Пока массовые волнения обитателей этнических общин, хотя и перестали быть чем-то беспрецедентным, но все же остаются спорадическим явлением. Между тем более общие социальные аномалии приобрели повседневный, устойчивый, а во многих случаях и масштабный характер. Одна из них — повышенная криминогенность. Преступность во всех ее формах и проявлениях стала настоящим бедствием этнических анклавов и прилегающих к ним территорий.
Для ситуации с мусульманской иммиграцией в Западной Европе наиболее характерна ситуация во Франции6. Сейчас она занимает первое место среди европейских стран по числу проживающих в ней им-мигрантов-мусульман. Ее с полным основанием считают единственной страной Евросоюза, в которой ислам является второй религией после христианства по численности верующих. Иммигрантов, прежде всего мусульман, в стране более 4 млн. И только 2 млн. из них имеют французское гражданство. Среди остальных много нелегалов. Однако точных данных о численности иммигрантов-мусульман нет. Это обусловлено не только масштабами нелегальной иммиграции, но и отсутствием в проводимых в стране переписях и опросах вопроса о конфессиональной принадлежности. Наиболее привлекательными местами для их проживания являются крупные города юга, юго-востока и центра Франции: Лион, Марсель, Париж и прилегающие территории. Кучное
5 Михайлов С.В. Указ. соч. С. 52-53.
6 Здесь и далее см.: Павличук Е.И. Национальный вопрос во Франции // Старые и новые лики национальной проблемы. М., 2005. С. 111.
расселение, как и трудности адаптации способствуют сохранению общинных отношений.
Трудности интеграции мусульманской общины во французское общество, также как и других сообществ, во многом обусловлены барьерами на пути трудоустройства и самоутверждения в непривычных условиях. Однако немалую роль играет и то, что многие из них не желают считаться со светскими формами поведения. Отсюда напряженность, а в ряде случаев и прямая конфликтность в отношениях с коренным населением, прежде всего, на бытовом уровне.
Стремлению мусульман-иммигрантов сохранить свою обособленность в решающей степени способствуют установки ислама. В глазах его сторонников он выглядит законным хранителем философских основ и культурно-нравственных ценностей, представителем коллективного менталитета, а также защитником интересов каждой отдельной личности от чуждого ей общества. Кроме того, ислам создает в мусульманской общине атмосферу своеобразной коммунитарности, которая проявляется в коллективном принуждении к совместным действиям. При этом оно применяется даже по отношению к тем, кто считает себя последователями ислама лишь формально и не склонен следовать строгим религиозным предписаниям. Такая организованность способствует упорядоченному урегулированию конфликтов внутри и вне общины.
Определяющая роль ислама проявляется не только в том, что касается религиозных обрядов. Традиционные лидеры мусульманской общины — имамы — контролируют и другие стороны жизни. Они требуют для мусульман школьного обучения в соответствии с нормами Корана, создания особых исламских лечебных учреждений, возможности соблюдать его предписания военнослужащими и заключенными и т.д.
Было бы, однако, неверным и преувеличивать степень сплоченности мусульманской общины. Она неоднородна, и степень этой неоднородности возрастает, хотя и медленней, чем это предполагалось на более ранних этапах. Те, кто полностью интегрирован в общину, подчиняются всем ее требованиям. Это, как правило, малоимущие, члены многодетных семей, нелегальные иммигранты с низким уровнем образования. Многие из них перебиваются случайными заработками и выжить в состоянии, лишь опираясь на общину. Они являются самыми рьяными приверженцами религиозных процедур и установок, а при случае используются для «подогрева» толпы, доводя ее до уровня фанатичного исступления. Наименее устроенная часть мусульманской общины и, прежде всего, молодежь, главным образом подростки, проявляют повышенную склонность к антиобщественному поведению: поджигают или калечат чужие автомашины, участвуют в погромах небольших лавок, совершают мелкие кражи, составляют главный источник кадров для организованной преступности, иными словами со-
вершают те самые поступки, которые вызывают у коренного населения чувство отторжения по отношению к «чужакам».
Между тем к мусульманской общине формально относятся и те, кто имеет неплохое образование и работу, лояльно настроен по отношению к французскому обществу и республиканским ценностям. Эти люди не склонны смешивать религию и политику. Многие из них хотят нормально жить и работать без «преувеличенного челобитья национальной общности». Они ориентированы на интеграцию во французское общество и хотели бы получить право голоса, чтобы воздействовать тем самым на ситуацию. Но и они часто сталкиваются с отчуждением на работе и по месту жительства, подвергаются расистски окрашенным оскорблениям и считают, что такое отношение «заталкивает их в общину».
В схожих, хотя и не всегда совпадающих формах данная ситуация воспроизводится в других западноевропейских странах с высоким удельным весом мусульман-иммигрантов. В первые годы нового века в ФРГ проживало около 2 млн. граждан Турции (турок и курдов). К этому времени в ней насчитывалось, по примерным подсчетам, еще около 6 млн. турок и курдов, уже получивших немецкое гражданство. Живут они, как правило, также компактно, в крупных городах, где существуют кварталы, занятые исключительно иммигрантами-мусуль-манами. Компактное поселение — своеобразная и вполне обоснованная форма защиты от окружающей среды, ее недоброжелательности и дискриминации. Однако во многом эта тяга была обусловлена и целенаправленными усилиями руководящей прослойки мусульманских общин — старейшин и имамов7.
Компактность поселения повлекла за собой консервацию традиционных ценностей и порядков, привнесенных из стран исхода. Многие иммигранты-мусульмане — прежде всего турки и курды, в том числе родившиеся уже в Германии — и поныне плохо владеют немецким языком, строго соблюдают обычаи, принятые на их родине. Приверженность к порядкам и законам страны пребывания, как правило, минимальна. Общины выступают как некое государство в государстве. Фактическая система управления ими остается закрытой для внешнего мира. Конфликтные вопросы обыденного существования решаются имамами и старейшинами в соответствии с обычаями страны исхода. Предельно затруднено официальное расследование уголовных преступлений. Ими, как правило, занимаются свои общинные стража и суды.
7 Здесь и далее см.: Леванский С.А. Выгоды и ловушки массовой иммиграции // Старые и новые лики национальной проблемы. М., 2005. С. 72.
С аналогичными проблемами сталкиваются Великобритания, Нидерланды, Бельгия, Люксембург, в меньшей степени Испания и Италия.
Подход к ситуации, обусловленной процессами, описанными выше, в решающей степени зависит от оценки их перспективы. Если рассматривать нынешний бум иммиграции, важнейшую составную часть которой составляют мусульмане, как временное явление и предположить, что в обозримом будущем оно, неизбежно, пойдет на спад (на что рассчитывают некоторые специалисты), то можно сделать ставку на то, что большинству развитых стран рано или поздно, но удастся справиться с его последствиями в результате постепенной, поэтапной ассимиляции приезжих. Однако это предположение покоится на шатких основах. Несмотря неравномерность иммиграционного бума, которую фиксирует статистика, наиболее обоснованные прогнозы его развития рисуют иную, менее утешительную картину.
Объективные обстоятельства, судя по всему, будут по-прежнему стимулировать иммиграционные потоки. И их основу, как и ныне, будут составлять мусульмане. Не случайно в этой связи иногда даже говорят о грядущем новом Великом переселении народов. Это, в свою очередь, не может не сказаться на настроениях автохтонного населения. Уже сейчас непосредственным результатом очередной иммиграционной волны стало явно настороженное отношение многих коренных граждан к «чужакам». В ряде случаев оно перерастает в нетерпимость, проявляясь не только в быту, но и на общественном поле. Доля граждан, выражающих враждебность к иммигрантам, растет на глазах. В ряде случаев она приобретает четко выраженный конфессиональный (антиисламский) характер. Непосредственное следствие этого — повсеместное усиление позиций праворадикальных политических партий, взявших на вооружение постулаты этнонационализма.
Реакцией властей на очередной всплеск иммиграции остается, как уже отмечалось, ужесточение законов, регулирующих иммиграционные потоки. Основной их смысл — закрыть все лазейки, позволяющие потенциальным иммигрантам преодолеть правовые барьеры и запреты. Некоторые страны, ставшие объектом массовой иммиграции, пытаются вывести из «тени» уже проникших в них нелегалов. Предполагается, что такой шаг приведет к исчезновению иммигрантского подполья, ликвидируя, тем самым, внутреннюю среду, стимулирующую нелегальную иммиграцию и способствующую ее укоренению.
РОССИЙСКИЙ СЦЕНАРИЙ
Рассматривая эту проблему применительно к России, следует, естественно, учитывать ряд особенностей, диктуемых экономическими, социальными, геополитическими и психологическими процессами, происходящими на постсоветском пространстве, и, прежде всего, последствиями членения СССР. Тем не менее, было бы ошибочным рассматривать растущий иммиграционный поток как особый, российский феномен. При всей его специфичности он является формой проявления процессов, происходящих во всем мире. И в его основе лежат, в основном, те же объективные причины, что и в других странах.
Население большинства бывших советских республик рассматривает Российскую Федерацию, если не как процветающую, то, по меньшей мере, как относительно благополучную страну, пребывание в которой открывает возможность позитивно решить проблемы, возникшие на родине. Немалую роль в стимулировании иммиграции играют непреодоленный кризис производства и аграрное перенаселение, характерные для окружающего Россию постсоветского пространства. В свою очередь Россия, страдающая от прогрессирующей депопуляции, в состоянии и готова предоставить рабочие места множеству иммигрантов.
Иммиграции, прежде всего из стран СНГ, способствуют также сохранившееся во многих слоях населения чувство принадлежности к единой стране, близкий российскому менталитет, и в немалой степени — знание русского языка. Важную роль играет и то, что на протяжении истекших полутора десятилетий Россия существует с практически открытыми государственными границами. Будучи в недавнем прошлом весьма условными, административными разделительными линиями, они до сих пор в значительной своей части не оборудованы и не могут служить заслоном для нарушителей. Кроме того, в отношении большинства стран, входивших в прошлом в состав СССР и являющихся ныне членами СНГ, и поныне не введен визовый режим. Поэтому, в отличие от западноевропейских государств, Россия, практически, не защищена от нелегальной иммиграции, в каких бы масштабах она не происходила. В результате удельный вес нелегальных иммигрантов на территории Российской Федерации ныне гораздо выше, чем во многих странах Западной Европы.
Поскольку значительная часть иммигрантов не фиксирует своего пребывания на российской территории, определить их численность, как и во многих других станах, не представляется возможным. Приблизительная оценка одних лишь нелегалов исходит из того, что их в России более 10 млн. При этом значительную часть составляют мусульмане. Уже это одно дает основания констатировать, что речь идет о проблеме, заслуживающей самого пристального внимания.
Между тем до последнего времени она рассматривалась властными структурами как нечто периферийное. Сколько-нибудь цельной иммиграционной политики не было, как нет ее и поныне, а отдельные, преимущественно запретительные меры имеют следствием лишь возрастание удельного веса нелегальных иммигрантов и значительный рост коррумпированности в рядах правоохранителей. Кое-кто успокаивает себя тем, что пока массовая иммиграция в Россию не привела к эксцессам, подобным тем, с которыми столкнулись некоторые западноевропейские страны, прежде всего, Франция. Однако этот оптимизм не покоится на реальной почве. Уже сейчас приходится то и дело сталкиваться со многими новыми, негативными аспектами массовой иммиграции, о которых говорилось выше. Более того, некоторые последствия растущего иммиграционного потока начинают проявляться у нас даже в более болезненной форме, чем в Западной Европе. В России нет развернутого иммиграционного законодательства, предусматривающего не только масштабы приема иммигрантов и порядок их оформления, но и статус, а также права иммигрантов, учет их этнического и конфессионального менталитета, содействие трудоустройству, размещению и адаптации. Это делает многих иммигрантов бесправным объектом оскорбительного отношения, эксплуатации и иных злоупотреблений, способствует их скатыванию на социальное дно, расцвету преступности, и нередко порождает, вместо чувства благодарности к приютившей стране, отчужденность и враждебность к ней.
А это, в свою очередь, сказывается на настроениях коренного населения России8. Нелишне напомнить, что приверженность этнического стержня Российской Федерации — русского населения — к национальной идее и территориальной целостности своего государства к началу 80-х гг. прошлого века была существенно слабее, чем во многих других странах. Поэтому националистическая волна, затопившая национально-окраинные территории Советского Союза в последние годы перестройки, почти не затронула русское население. Более того, его значительная часть проявляла в то время терпимое отношение к перспективе отпадения от страны национальных окраин, нередко воспринимаемого как «оздоровление», «очищение» России от иждивенцев, тормозящих ее продвижение к лучшему. Особенно это проявлялось в отношении закавказских и среднеазиатских республик.
Напряженные отношения с ведущими державами Запада («холодная война») рассматривались в то время, главным образом, как прояв-
8 Дробижева Л.М. Этничность в современной России: этнополитика и социальная практика // Россия: трансформирующееся общество. М.: ИС РАН, 2001; Социология межэтнической толерантности / Отв. ред. Дробижева Л.М. М., 2003; Паин Э.А. Этнополити-ческий маятник. Динамика и механизмы этнополитических процессов в постсоветской России. М., 2004.
ление не столько геополитических, сколько идеологических противоречий, а, следовательно, как легко устранимые. Большие надежды возлагались, в частности, на то, что прекращение идеологического противостояния с Западом широко откроет двери для его широкомасштабной помощи России, и что это сразу же скажется на жизненном уровне ее граждан. Еще в начале 1990-х гг. определяющим для внешнеполитической ориентации значительной части русского населения России было позитивное отношение к западным державам, и, прежде всего, к США. Очень многие видели в них доброжелательных партнеров, бескорыстных друзей и образец для подражания.
Этнонационализм, как форма умонастроений и основанная на нем ксенофобия начали укореняться лишь позднее, став проявлением нереализованных ожиданий и ущемленного национального достоинства. Крайне негативную роль в этом сыграла утвердившаяся на Западе специфическая трактовка окончания «холодной войны» как тотального поражения Советского Союза. Она породила там иллюзорное представление о появившемся бесхозном пространстве, которое может быть «освоено» извне в результате энергичной, наступательной политики. В соответствии с этим, пренебрежение к национальным интересам России стало рассматриваться как своего рода норма. Разумеется, эту позицию разделяли не все развитые страны и не все политические круги. Тем не менее, на первых порах тон задавали, прежде всего, те, кто рассчитывал на беспомощность низвергнутого противника и, соответственно, на богатые трофеи.
В первые годы нового столетия позиции сторонников подобного подхода к России ослабли. Тем не менее, рецидивы еще налицо. Военные структуры НАТО, приблизившись к российским границам, как бы по инерции, но, тем не менее, очевидно нацелены на российскую систему обороны. Продолжаются усилия, имеющие целью вытеснение России из республик, входивших в свое время в состав Советского Союза. Все более заметно стремление заменить экономическое и культурное присутствие в них России западным, прежде всего, американским. Любые признаки сближения правящей элиты этих стран с Россией и даже естественной нормализации отношений с нею торпедируются. Политические силы и отдельные деятели, заподозренные в «пророссийских симпатиях», лишаются влияния и вытесняются на политическую периферию. Вряд ли это понравилось бы правящим кругам и большинству населения любого другого, произвольно выбранного государства.
Острую негативную реакцию, обострившую чувство ущемленного национального достоинства, породили в русском народе и иные события и действия, например, антирусская направленность политики некоторых государств, некогда входивших в состав Советского Союза. Соответственно, начала прорисовываться опасность того, что возрож-
дающееся на этой основе естественное стремление народа к национальной идентичности и сохранению государственности обретет уродливые формы.
Одно время тенденции такого рода, хотя и набирали силу, но оставались маргинальными. Об этом свидетельствовали итоги всех голосований постсоветского времени, как общереспубликанских, так и местных. Однако самые последние годы ситуация стала меняться — причем в ту самую сторону, что и в наиболее развитых странах Европы. При этом есть все основания считать, что сопротивление этим переменам в России, скорее всего, будет менее решительным и эффективным, чем там.
Уже сейчас приходится сталкиваться с повышенной враждебностью части российского населения по отношению к иммигрантам, особенно к выходцам из стран с компактным мусульманским населением, которым приписываются всевозможные негативные характеристики9. Бытовая недоброжелательность к «чужакам», «заполняющим страну», превращается в неотъемлемый элемент общественного сознания и, тем самым, в объект политических спекуляций мало разборчивых игроков на политической бирже. Накладываясь на чувство ущемленного национального достоинства, о котором шла речь выше, она в состоянии образовать взрывчатую смесь огромной разрушительной силы.
В ПОИСКАХ ВЫХОДА
Среди средств противодействия негативным последствиям иммиграции видное место занимает сейчас концепция мультикультуризма. В отличие от ставки на ассимиляцию иммигрантов, которая доминировала в прошлом, она исходит из возможности, и даже полезности, параллельного сосуществования этнических общин, представляющих различные культуры. При этом имеются в виду, прежде всего, новые национальные меньшинства, возникшие в результате нынешней иммиграционной волны. Соответственно формулируется задача общественных институтов, которым надлежит заниматься этим вопросом. По мнению сторонников мультикультуризма, она состоит в том, чтобы максимально облегчить возможность такого сосуществования, создавая для него благоприятные материальные и правовые условия.
Позитивная целевая установка рассматриваемой концепции не вызывает сомнений. Однако ее практическое воплощение выявило ряд
9 Бызов Л.Г. Ждет ли Россию всплеск русского нацизма? // Мониторинг общественного мнения. Информация и анализ. М., 2004. №4. С. 23. Социальное согласие против правого экстремизма (отв. ред. Л.Я. Дадиани и Г.М. Денисовский). М., 2005.
присущих ей изъянов. Наиболее существенным в их числе следует считать явную недооценку опасности прогрессирующей «капсулизации» вновь возникающих этнических общин, возникновения своего рода архипелага своеобразных «гетто», чреватого превращением общественного организма в систему «несообщающихся сосудов». Между тем, как свидетельствует опыт, такая система обладает серьезным дестабилизирующим потенциалом10.
Гораздо более приемлемой, с точки зрения перспективы, было бы, видимо, дополнение мультикультурной ориентации на соседство и сосуществование различных этносов и, соответственно, их культур, установкой на их взаимодействие, взаимовлияние и взаимообогащение. Это, в свою очередь, предполагает основной упор не только на права складывающихся новых национальных меньшинств, но и на права индивидов, принадлежащих к различным этническим группам, их равенство с автохтонным населением во всех областях жизни и неограниченное право на культурный и конфессиональный выбор.
Пока, однако, на первый план выступает острая необходимость для начала направить мощный иммиграционный поток в упорядоченное русло, которое бы позволило не только минимизировать его негативные последствия, но и обеспечить позитивные результаты для стран, в которые он стремится. Соответствующие попытки, предпринятые в ряде стран Западной Европы, хотя и, как мы видели, не дали ожидаемых результатов, тем не менее, сравнительно четко обрисовали систему мер, которые могли бы способствовать оздоровлению ситуации.
Важной составной часть этой системы должна стать сепарация нужных стране иммигрантов от ненужных. Это, в свою очередь, предполагает не только ужесточение контроля над иммиграционным потоком (что само по себе очевидно), но и, главным образом, детальный анализ состояния рынка труда, позволяющий, хотя бы в общих чертах, определить структуру его потребности в рабочей силе и создать, тем самым, возможность активной государственной политики в этой области. Наличие соответствующих данных открыло бы возможность целенаправленного отбора потенциальных иммигрантов еще во время пребывания их на родине и предварительную легитимизацию их предстоящих трудовых отношений.
Необходима незамедлительная правовая легитимизация уже находящихся в стране нелегальных иммигрантов, которая бы позволила, во-первых, более четко отделить ее трудоориентированную часть от маргинальной, во-вторых, пополнить бюджет за счет обусловленных законом отчислений и, в-третьих, использовать часть поступив-
10 TuerkH.J. Multikultur — Realitaet? Utopie oder Chimaere? // Die neue Ordnung. 1996. № 1.
шей суммы для профессиональной переподготовки желающих трудиться в соответствии с потребностями российского рынка труда.
Если стоимость иностранной рабочей силы не будет существенно ниже соответствующей стоимости рабочей силы коренных жителей России, исчезнет важный стимул для найма на работу, в первую очередь, иммигрантов. Тем самым будет ослаблено привлекающее воздействие ситуации на российском рынке труда на миграционные потоки. Но для того, чтобы добиться такого результата, потребуется качественное усиление контроля государственных органов за беспрекословным соблюдением работодателями положений трудового кодекса — вне зависимости от национальности и гражданства наемного работника. В этой связи предстоит также, в частности, законодательно решить вопрос о жилье и совокупности социальных услуг, которыми могли бы пользоваться рабочие-иммигранты.
Необходимо помочь иммигрантам ( в первую очередь мусульманам) позитивно решать проблемы, обусловленные их конфессионально-духовной ориентацией, используя для этого богатый опыт сосуществования христианской и мусульманской общин в рамках единого российского государства. Система мер, призванных оздоровить ситуацию, должна исходить также из того, что большинство иммигрантов, в конечном счете, предпочтет не возвращаться на родину и осядет в России. Это, в свою очередь, потребует принципиального решения вопроса об их семьях.
Во многих странах установлен определенный срок (в 3 — 5 лет), после которого легально работающим иммигрантам разрешается привозить семьи. При соблюдении ряда условий еще через несколько лет они получают право на гражданство. К этому подходу полезно присмотреться. Во всяком случае, уже накопленный опыт подтверждает, что подобные меры существенно снижают напряженность, создаваемую в стране пребывания массовой иммиграцией. Они, естественно, потребуют от государственных органов еще больших усилий и расходов, направленных на развитие жилищных и коммунальных структур. Но, как говорится, игра стоит свеч!
Возможен, разумеется, и иной подход, ориентированный исключительно на административно-силовые подходы к решению проблем массовой иммиграции. Однако его сторонники, делая выбор, должны, по меньшей мере, принимать во внимание неизбежность его опасных, а, быть может, и трагических последствий.
