CC BY
83
МЫСЛИТЕЛИ ПРОШЛОГО И НАСТОЯЩЕГО
(3
Вестник Челябинского государственногоуниверситета. 2016. № 8 (390). Философские науки. Вып. 41. С. 62—72.
УДК 165.412.3 ББК 87.3
«ИСКУССТВО ВОПРОШАНИЯ» В ФИЛОСОФИИ И. КАНТА И СОВРЕМЕННОМ ДИСКУРСЕ
В. П. Прыткое
Уральский федеральныйуниверситет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина, Екатеринбург, Россия
Излагается опыт реконструкции логико-методологической концепции Канта о нормах и правилах постановки вопросов (задач, проблем) в естествознании и в науках чистого разума. Отмечается его эпистемологическое обоснование проблемности научного познания. Анализируются исторические изменения указанных норм и правил и проводится сравнение с состоянием современного научного, философского и общественно-политического дискурса.
Ключевые слова: антиномия, вопрос, задача, Кант, проблема, рассудок, разум, трансцендентальный, экзистенция.
Посвящается светлой памяти Даниила Валентиновича Пивоварова (29.10.1943—7.01.2016), выдающегосярусского философа
и философских проблем, формулируемые Кантом требования к культуре разума в целом и к «искусству вопрошания» в частности. Далее, на основе выявленных характеристик, проанализировать их изменения за прошедшие два с лишним века и сравнить с состоянием современного дискурса.
С позиции современной эпистемологии, мышление—это процесс усмотрения, постановки и решения проблем, состоящий в многоэтапном переходе от осознания проблемной ситуации к получению результата и его осмыслению. «Мышление предполагает активную конструктивную деятельность по переструктурированию исходных данных, их расчленение, синтезирование и дополнение» [13. С. 137]. Как известно, Кант различал понятия «познание» и «мышление»: «Для познания предмета необходимо, чтобы я мог доказать его возможность <.. .> Но мыслить
Несомненно, мы являемся свидетелями судьбоносного исторического события: «закат Европы», предсказанный О. Шпенглером сто лет назад, произошёл на наших глазах и не без нашего участия. Либеральная Европа живёт уже после «заката». Мы не злорадствуем, а констатируем факты, которые необходимо понять и оценить средствами философского дискурса. Очевидно, что не только европейцы, но и русские особенно нуждаются в ориентирах, которые помогли бы всем нам найти свой путь в ситуации «антропологической катастрофы». Анализируя эту катастрофу, М. К. Мамардашвили сформулировал принцип трёх «К»—Картезия (Декарта), Канта и Кафки [14. С. 11]. В данной статье я ставлю более локальные задачи—изучить одну составляющую кантовского стиля мышления: его вопрошающую активность, способы постановки научных
я могу что угодно, если только я не противоречу самому себе...» [10. С. 29]. Это различение он использует для решения фундаментальных мировоззренческих проблем—для «спасения» идей свободы, бессмертной души и Бога.
Общепризнано, что «основным вопросом теоретической философии Канта является вопрос об оправдании наук, содержащих в себе априорные синтетические суждения» [4. С. 63]. При этом в «тени» остаётся вопрос о кантовском образе науки—все исследователи полагают, что Кант безоговорочно принимает науку Галилея—Ньютона, экспериментально-математическое естествознание XVII—XVIII вв. как идеал науки. Данное предположение требует уточнения: следует напомнить тезис Канта из его первой публикации— «Мысли об истинной оценке живых сил» (1749). Он писал: «Наука представляет собой неправильное тело, лишённое соразмерности и единообразия [выделено мною.—Авт.]» [8. С. 55]. Следовательно, молодой Кант не отождествляет современную ему науку с неким априорным идеалом, «со всей совокупностью безупречного познания». Другими словами, он формулирует эпистемологическое основание проблемности научного познания: действительная наука не есть завершённое здание, законченная механическая конструкция, она представляет собой живой развивающийся организм. Глядя на младенца, невозможно представить его в зрелые и тем более в старческие годы.
Предварительно отметим те особенности философии Канта, которые значимы для решения поставленных задач. Во-первых, это рационализм, свойственный эпохе Просвещения. Мыслитель из Кёнигсберга был убеждён, что «человеческий разум благополучно освободился уже от тех пут, которые неведение и удивление на него налагали» [8. С. 52]. Очень выразительна характеристика, данная Г. Зиммелем: «Это — философия, вышедшая из рассудка, правда, из рассудка, совершенного, а не ограниченного рассудка прежнего рационализма» [7. С. 12]. Во-вторых, это принцип примата практического разума над теоретическим (чистым) разумом. В-третьих, это антидогматическая и антиавторитарная направленность философии Канта. Данная интенция производна от его рационализма: «В настоящее время можно смело не считаться с авторитетами Ньютона и Лейбница, если они препятствуют открытию истины, и не руководствоваться никакими ины-
ми соображениями, кроме велений разума» [8. С. 52]. В-четвёртых, это ярко выраженный амбивалентный характер кантовской философии, проявляемый в решении многих ключевых проблем, таких, например, как: а) отношение к метафизике; б) соотношение веры и знания;
в) оппозиция «эмпирическое—теоретическое»;
г) соотношение парных понятий «конечное — бесконечное», «свобода—необходимость», «феномен— ноумен» и т.д.
Указанные бинарные оппозиции в результате взаимодействия между собой формируют учение Канта об антиномиях чистого разума, перед которым, по словам В. Виндельбанда, «стоит в высшей степени интересная задача—раскрыть внутреннее противоречие человеческой познавательной деятельности. <.. .> познавательная деятельность с необходимостью порождает задачи, которые не могут быть ею решены» [4. С. 102]. Данное противоречие порождается стремлением связать ранее разделённые миры—мир чувственно воспринимаемых вещей и мир умопостигаемых идей. Это закономерное следствие философского «удвоения мира», впервые осуществлённого Парменидом и Платоном, основателями объективного идеализма. Следовательно, учение об антиномиях есть наследственная болезнь философии Канта, отягощённая влиянием субъективного идеализма Беркли и особенно скептицизма Юма (многократно упоминаемого на страницах «Критики чистого разума» [10. С. 712]). Тем не менее И. С. Нарский справедливо утверждает: «Кант хочет обосновать именно саму науку, а уж никак не разрушить её, к чему стремился Беркли и что, вопреки желанию, получалось у Юма» [7. С. 116—117]. Именно поэтому кантовская теория научного познания в высшей степени актуальна для нас. Определяя философию как законодательство человеческого разума, Кант характеризует её и как необходимое «завершение всей культуры человеческого разума» [10. С. 611, 618]. «Искусство вопрошания» является, на мой взгляд, неотъемлемой компонентой культуры разума. Основные нормы и правила этого «искусства» могут быть представлены следующим образом.
I. Роль исходной директивной установки исполняет требование ставить осмысленные вопросы. Кант писал: «Умение ставить разумные вопросы есть уже важный и необходимый признак ума или проницательности. Если вопрос сам по себе бессмыслен и требует вольных ответов,
то кроме стыда для вопрошающего он имеет иногда ещё тот недостаток, что побуждает неосмотрительного слушателя к нелепым ответам и создаёт смешное зрелище: один (по выражению древних) доит козла, а другой держит под ним решето» [3. С. 94]. Отметим, что данное логико-методологическое требование «Ставь только осмысленные вопросы» сопровождается этическими (понятие стыда) и эстетическими («смешное зрелище») оценками.
II. Указанное требование повторяется ещё раз и также с обращением к историко-философской традиции: Кант обнаруживает его «среди пустяковых вопросов древних диалектических школ» [3. С. 381]. Речь идёт, по-видимому, о древнегреческих софистах и об их «мнимой мудрости» (по характеристике Аристотеля). Словосочетание «пустякоеый еопрос» есть не что иное, как эпи-стемическая оценка. Здесь уместно привести суждение Виндельбанда: «И если кто захочет найти у Канта слабую сторону, то ему следует искать её в недостатке научного знания истории его собственной науки, и особенно истории античной философии» [4. С. 23].
III. В трансцендентальной диалектике Канта представлены также запрещённые еопросы — это вопросы о долженствовании. Он писал: «Мы не можем даже спрашивать, что должно происходить в природе, точно так же как нельзя спрашивать, какими свойствами должен обладать круг; мы можем лишь спрашивать, что происходит в природе или какими свойствами обладает круг» [10. С. 419]. Данный запрет есть следствие принципа Юма, согласно которому нельзя переходить от суждений факта (дескриптивных) к суждениям долга (прескриптивным). Юм полагал, что указанный принцип опровергает «все обычные этические системы» [30. С. 230]. Однако Кант нарушает этот запрет уже в первой «Критике», например, в разделе «О трансцендентальном идеале» [10. С. 434-442].
IV. Диалектика разрешимых, неразрешимых и нерешённых еопросое (задач). Кант писал: «Желание разрешить все задачи и ответить на все вопросы было бы бесстыдным хвастовством и признаком такого непомерного самомнения, что тотчас же подорвало бы к себе всякое доверие. Тем не менее существуют науки, природа которых такова, что всякий встречающийся в них вопрос безусловно должен допускать ответ на основании того, что уже известно, так как ответ должен возникать из тех же источников, что
и вопрос, и потому в этих науках никоим образом непозволительно оправдываться неизбежным незнанием, а можно требовать решения вопроса» [Там же. С. 373]. Речь идёт о так называемых науках чистого разума—о чистой математике, чистой морали и трансцендентальной философии. Однако в естествознании дело обстоит иначе: многие вопросы должны остаться для нас нерешёнными, полагает Кант, потому что наши знания о природе далеко недостаточны для того, что мы должны объяснить.
Таким образом, Кант углубляет «эпистемологическую пропасть» между естествознанием, с одной стороны, и науками чистого разума, с другой [Там же. С. 375]. Относительно философии он формулирует парадоксальный тезис: «Я утверждаю, что трансцендентальная философия обладает среди всех спекулятивных знаний той особенностью, что ни один еопрос, касающийся предметов, данных чистому разуму, не может быть неразрешимым для того же человеческого разума. [выделено мною. —^4вт.]» [Там же. С. 373] В чём состоит парадокс? Во-первых, указанный тезис, на мой взгляд, противоречит общепринятому мнению о кантовском агностицизме; во всяком случае проблематизирует это мнение. Во-вторых, данное утверждение формулируется после обсуждения всех четырёх антиномий. В-третьих, буквально в следующем абзаце Кант резко ослабляет тезис, заявляя, что «эти вопросы могут иметь отношение только к космологическим идеям» [Там же. С. 374]. Все указанные моменты требуют тщательного изучения.
V. Поговорка «Отсутствие ответа есть также ответ». О ней Кант вспоминает в контексте обсуждения предыдущего тезиса. Для решения нашей задачи релевантны следующие утверждения: а) вопрос не имеет смысла, если его предмет не дан эмпирически, то есть является трансцендентальным. Данное правило справедливо, по мнению Канта, для космологических и психологических вопросов; б) содержание вопроса касается только соответствия его предмета какой-нибудь идее; в) если предмет неизвестен, то от «этого он не становится невозможным» [Там же]; г) если предмет вопроса не дан эмпирически, то относительно его ни одна из категорий не находит условий для своего применения. Между тем вопрос относится, собственно, к категориям. В этом случае применима указанная поговорка: отсутствие ответа есть указание на то, что вопрос лишён всякого смысла.
Таким образом, Кант устанавливает связь между трансцендентальной диалектикой и аналитикой понятий, представленной в его таблице категорий [10. С. 110]. При этом он трактует категории как основные понятия чистого рассудка и сравнивает свою таблицу с учением Аристотеля о категориях (сравнение в свою пользу!). Подчёркивая достоинства предложенной таблицы, Кант утверждает, что она «чрезвычайно полезна и даже необходима для того, чтобы набросать полный план науки как целого, опирающейся на априорные понятия, и систематически разделить её согласно определённым принципам.» [Там же. С. 112]. Следовательно, он дезавуирует собственный образ науки как живого организма [8. С. 55], отказывается от идеи, сформулированной более тридцати лет назад. Перед нами ещё одно проявление амбивалентности философии Канта [20]. В ней возобладал, по словам Зиммеля, логический фанатизм, стремление «придать всей жизни математически точную форму» [7. С. 12]. Не является ли подобное стремление ахиллесовой пятой философии?
VI. Ответы на вопросы: догматические, скептические и критические. Как известно, ещё Диоген Лаэртский (III в. н. э.) разделил философов на догматиков и скептиков: «Догматики — это все те, которые рассуждают о предметах, считая их постижимыми; скептики—это те, которые воздерживаются от суждений, считая предметы непостижимыми» [6. С. 67]. Ранее (см. пункт IV) отмечалось наличие «эпистемологической пропасти» между естествознанием и науками чистого разума. Кант разъясняет её наличие так: «В естествознании же есть бесконечное множество предположений, в отношении которых никогда нельзя ожидать достоверности, потому что явления природы суть предметы, которые даются нам независимо от наших понятий; следовательно, ключ к ним находится не в нас и нашем чистом мышлении, а вне нас; поэтому во многих случаях он не может быть найден, и мы не можем ожидать решения [этих проблем]» [10. С. 375— 376]. Необходимо подчеркнуть, что данное он-тогносеологическое рассуждение, во-первых, является вполне материалистическим; во-вторых, Кант обращается к понятию «проблема», которое отнюдь не тождественно понятиям «вопрос» и «задача»; в-третьих, он утверждает, что многие выводы естествознания имеют гипотетический, а не достоверный характер. Относительно предметов, которые не даны никаким возмож-
ным опытом, и задач, направленных на их объяснение, он утверждает: «Догматическое решение здесь не просто недостоверно, а [вообще] невозможно» [Там же. С. 378]. Далее Кант даёт скептическое изложение космологических вопросов, а затем приходит к заключению: «Следовательно, трансцендентальная диалектика содействует вовсе не скептицизму, а скептическому методу; она даёт пример огромной пользы этого метода.». В чём же состоит скептический метод? И в чём его польза? Словно отвечая на эти непоставлен-ные вопросы, кёнигсбергский мыслитель излагает способ построения антиномий: диалектика приводит «.совершенно свободно друг против друга аргументы разума, которые, хотя в результате и не дают того, что мы искали, тем не менее дают нам нечто полезное и нужное для исправления наших суждений» [Там же. С. 393]. Таким образом, наряду с догматическими и скептическими решениями научных и метафизических вопросов, Кант вводит новый вид — критическое решение, понимая его как антиномию.
VII. Смысл критического решения. Раздел седьмой учения об антиномиях имеет красноречивое название—«Критическое разрешение космологического спора разума с самим собой». В нём приводится разъясняющий пример из сферы обыденного опыта: «Если бы кто-то сказал, что всякое тело или пахнет хорошо, или пахнет дурно, то можно сказать и нечто третье, а именно что тело вообще не пахнет, и таким образом оба противоположных суждения могут быть ложными» [Там же. С. 390]. Это выглядит убедительно; однако, с точки зрения логики, можно упрекнуть Канта в непоследовательности: отношение между тезисом и антитезисом он называет по-разному—то противоположностью, то противоречием. Такая путаница недопустима! Поэтому предлагаемое критическое разрешение космологического спора не выглядит убедительно.
VIII. Трансцендентальные вопросы допускают только трансцендентальные ответы [10. С. 478]. Данное правило кантовского «искусства вопрошания» формулируется в контексте критики рациональной теологии. Ему предшествует следующее суждение: «Итак, я утверждаю, что все попытки чисто спекулятивного применения разума в теологии совершенно бесплодны и по своему внутреннему характеру никчёмны, а принципы его применения к природе вовсе не ведут ни к какой теологии; следовательно, если не положить в основу моральные законы
или не руководствоваться ими, то вообще не может быть никакой рациональной теологии» [10. С. 477-478]. Кант поясняет, что трансцендентальные ответы—это ответы, исходящие из одних лишь априорных понятий, без всякой эмпирической примеси. Откуда у него это отторжение эмпирического знания?
IX. Парадоксальность антитетики. Согласно Канту, антитетика—это совокупность противоположных утверждений, тезисов и антитезисов, «из которых ни одному нельзя отдать предпочтения перед другим» [Там же. С. 332]. Далее он поясняет, что антитетика рассматривает общие знания разума только с точки зрения противоречия их между собой и причин этого противоречия. После тщательного анализа антиномий (занимающего более двухсот страниц!) Кант приходит к парадоксальному выводу: «Таким образом, собственно, никакой антитетики чистого разума нет» [Там же. С. 547]. Данное заключение он резюмирует неоднократно, заявляя, например: «.в сфере чистого разума не бывает настоящей полемики. Обе стороны толкут воду в ступе и дерутся со своими тенями, так как они выходят за пределы природы.» [Там же. С. 556].
X. Казуистические вопросы. Они появляются в «Метафизике нравов» (1797). Кант полагает, что этика неизбежно приводит к такого рода вопросам—«этика впадает в казуистику»; при этом «казуистика не наука и не часть её, ибо это было бы догматикой», она представляет собой «упражнение в том, как именно следует искать истину» [11. С. 454]. Казуистические вопросы выступают как антитезисы и не находят ответа, по-видимому, потому, что каждый должен решать их самостоятельно. Уместно процитировать статью А. В. Гулыги: «Вопросы остаются без ответа, но они говорят о том, что Кант не закрывал глаза на противоречия жизни» [5. С. 30]. Это утверждение приводит к следующему пункту, в котором ставится вопрос об экзистенциальных основах философии Канта.
XI. Разум и экзистенция. Противостояние этих категорий следует, по-видимому, из разделения его философии на теоретическую и практическую, из многочисленных дихотомий, пронизывающих обе части. Тем не менее нельзя согласиться с теми, кто пытается представить Канта как бездушного формалиста, «логического фанатика» и т.п. Это одностороннее мнение легко опровергается более внимательным чтением самого Канта: прочтите, например, «Заметки
о книге "Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного"» [9. С. 354-392]. Именно поэтому я разделяю позицию тех исследователей, которые фиксируют и изучают связь указанных категорий,—1С ним принадлежат В. Виндельбанд, X. Ортега-и-Гассет, К. Ясперс, Т. И. Ойзерман и другие.
Дальнейшее изложение—это попытка сравнительного анализа выявленных характеристик учения Канта о вопрошании с состоянием современного философского, научного и общественно-политического дискурса (соответствующие пункты нумеруются арабскими цифрами). Цель анализа—постановка проблем, требующих дальнейшего исследования.
1. Требование Канта ставить только осмысленные вопросы послужило одним из «катализаторов» процесса разработки двух исследовательских программ: а) логической семантики; б) логики вопросов и ответов. Логическая семантика формировалась на основе семиотики— общей теории знаковых систем. Идею создания семиотики выдвинули на рубеже XIX-XX вв. независимо друг от друга американский учёный Чарльз С. Пирс, швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр и немецкий философ Эдмунд Гуссерль. О влиянии идей Канта на указанных мыслителей пишут авторы учебников [15; 25]. Работы немецкого логика Готлоба Фреге сыграли существенную роль в создании искусственных знаковых систем. Именно ему, отмечает Е. Д. Смирнова, принадлежит идея создания особого символического языка, построенного для чистого мышления и воспроизводящего в действиях со знаками наглядным, однозначным образом содержательные, смысловые связи [27. С. 5]. Работа А. Тарского «Понятие истины в формализованных языках» (1935) имела решающее значение для становления логической семантики. Показательно, что эта наука, наравне с теорией множеств, столкнулась с многочисленными парадоксами: «Семантические парадоксы поднимают целый комплекс вопросов, связанных с философскими проблемами языка и мышления,—трактовка суждений, отрицания, критерии осмысленности высказываний и возможность их истинностной оценки, типы объектов, предметная отнесённость суждений, анализ выразительных возможностей языков, их типология и т.д.» [Там же. С. 23]. Связь перечисленных вопросов с идеями Канта, на мой взгляд, несомненна.
Вторая из указанных программ привела к созданию логики вопросов и ответов [2], в которой, помимо всего прочего, доказывается теорема «пятого гимнософиста»: «Задай глупый вопрос, и ты получишь глупый ответ». Несомненно, что вопрос должен быть осмысленным. Однако данное требование порождает две, как минимум, фундаментальные междисциплинарные проблемы: а) «Что такое вопрос?» и б) «Что такое смысл—в частности, смысл вопроса и смысл языкового выражения?». По мнению специалистов, наибольшее влияние на формирование логической теории вопросов (эротетической логики) оказали труды К. Айдукевича (начиная с 1926 г.), Т. Кубиньского (1958), Н. Д. Белнапа (1963) и Д. Харры [26. С. 7]. Кроме того, следует учитывать идеи Р. Дж. Коллингвуда, Л. Витгенштейна, Х.-Г. Гадамера и отечественных философов П. В. Копнина, В. Ф. Беркова, В. Н. Карповича, логиков Е. К. Войшвилло, Ю. А. Петрова, Ф. С. Лимантова и математиков А. Н. Колмогорова, А. А. Маркова и других. В изучении проблемы смысла необходимо отметить работы Р. И. Павилёниса, В. А. Смирнова и Е. Д. Смирновой, А. Л. Никифорова. Таким образом, успехи в реализации указанных исследовательских программ фальсифицируют широко распространённое ошибочное мнение об отсутствии прогресса в философии. Кроме того, исторический опыт XX в., являющегося, помимо всего прочего, «золотым веком Логики» (Г. Х. фон Вригт), опровергает мнение Канта о том, что логика «кажется наукой вполне законченной и завершённой» [10. С. 18]. История исправляет ошибки, в том числе и заблуждения великих учёных и философов. Не является ли исторический опыт критерием истины в философии и социально-гуманитарных науках?
2. Оценочное суждение Канта о «пустяковых вопросах» древнегреческих диалектиков пробле-матизировал Гегель. Для анализа этой ситуации следует обратиться к истории философии. Как известно, деятельность софистов и идейная борьба с ними, возглавляемая мыслителями Афинской школы, сыграли поистине судьбоносную роль в становлении европейской культуры. По определению Аристотеля, софистика—это «искусство наживы с помощью мнимой мудрости». В своём резко негативном отношении к софистам Кант следовал традициям Афинской школы. Гегель занимал противоположную позицию: он утверждал, что софисты «учили людей мыслить». Этот
спор продолжается и в наше время.
В частности, Реймон Арон трактует его как спор между специалистами (например, социологами, политологами и т. п.), философами и софистами (идеологами). Он ставит проблему социальной ответственности философа: «Какую позицию занимает философ как таковой в отношении государства, партий, исторических конфликтов?» [1. С. 162]. При этом Р. Арон утверждает: философ считает себя крайним противником софиста, но публика плохо отличает философа от софиста. «Диалог между специалистом, софистом и философом продолжается в наше время, хотя специалист и софист <.. .> имеют отныне преимущество, а философа, кажется, затмили его противники» [Там же. С. 164].
Каковы «национальные особенности» данного спора в современном российском дискурсе? Отметим прежде всего одну весьма негативную тенденцию — «уход от фундаментальных вопросов». В нашем обществе, пишет С. Г. Кара-Мурза, «заключён как бы негласный договор: не ставить не только фундаментальных, но и вообще трудных вопросов, уже не говоря о том, чтобы отвечать на них. Депутаты не задают таких вопросов правительству, избиратели депутатам, читатели газете и т.д.» [12. С. 208]. Он характеризует указанную тенденцию как одно из проявлений регресса в общественном сознании, как кризис рационального мышления. Правда, за последние годы появились признаки того, что «бытие восстанавливает сознание» [Там же. С. 728].
3. Представление Канта о «запрещённых вопросах» (вопросах о долженствовании) опровергнуто, на мой взгляд, развитием в XX в. инженерной деятельности и формированием технонауки. Действительно, на этапе технического задания (обязательном этапе любой НИОКР) заказчик формулирует требования к тому, какими свойствами, тактико-техническими характеристиками (ТТХ) должен обладать проектируемый объект (например, самолёт, ракета и т.п.), поэтому разработчик не только может, но и должен спрашивать о будущих ТТХ объекта и о способах их достижения. Тем не менее некоторые исследователи (например, В. В. Налимов) полагают, что всякая культура содержит два набора вопросов: разрешённые и запрещённые. По-видимому, данный тезис есть экстраполяция понятия «парадигма» в смысле Т. Куна: разрешённые вопросы суть внутрипарадигмальные, а запрещённые выходят за границы парадигмы.
4. Точно так же со времён Канта произошли кардинальные изменения в представлениях учёных о разрешимых и неразрешимых вопросах. Подчеркнём, что в этом контексте следует использовать термин «проблема» вместо термина «вопрос». Необходимость их разграничения явствует из результатов структурного анализа научной проблемы: вопрос—это важный, но не единственный элемент проблемы, включающей также предпосылочное знание, систему идеализаций, образ искомого решения и т.д. [24]. Древнегреческие математики различали теоремы (задачи на доказательство) и проблемы (задачи на построение с помощью циркуля и линейки). Ещё Евклиду (III в. до н.э.) были известны три знаменитые проблемы—трисекция угла, квадратура круга и удвоение куба. Однако их неразрешимость была доказана лишь в XIX в. [28. С. 90]. В современной математике и логике общая формулировка проблемы разрешения такова: даны класс методов М и класс проблем P. Можно ли найти единый метод m е M, позволяющий решить каждую из проблем Р, для которой в принципе существует решение? Математики различают три вида разрешимости (соответственно—неразрешимости) [17. С. 402]. Как обстоит дело в философии? Словосочетание «неразрешимая философская проблема» употребляется, на мой взгляд, всего лишь как метафора.
5. Научные и технологические революции XIX-XX вв. дезавуировали (по-видимому, окончательно) многие принципы, установки и положения кантовской теории познания. Речь идёт, в частности, о принципиально новом решении проблемы соотношения теории и практики. Оценивая трансцендентальную метафизику в целом, Т. И. Ойзерман пишет: «.Кант полагал, что нашёл единственно верный путь разрешения противоречия, которое в течение двух тысячелетий сводило на нет усилия творцов метафизических систем. Этот путь — превращение метафизических (онтологических) проблем в проблемы гносеологические, а также перемещение этих проблем из сферы теоретического разума, где они принципиально неразрешимы, в сферу практического разума.» [19. С. 180]. Данная оценка применима и к диалектике разрешимых, неразрешимых и нерешённых проблем, и к кантовской трактовке указанной (в пункте V) поговорки. Вопреки Канту, многие задачи (проблемы) современной науки имеют смысл, хотя их предмет не дан эмпирически. Таковы,
например, проблемы космологии и микрофизики. Американские исследователи А. Уиггинс и Ч. Уинн составили обширный список нерешённых проблем в разных областях естествознания [29]. Замечательно, что некоторые из них «исчезли» из этого списка в наши дни: обнаружены бозон Хиггса и гравитационные волны.
Однако многие философы XX в. отвергли предложенное Кантом устранение онтологии из системы философского знания; это привело к «онтологическому повороту» (Н. Гартман, М. Хайдеггер и другие). В отечественной философии данный «поворот» стимулировал дискуссию между «онтологами» и «гносеолога-ми». Позицию первых выражает, в частности, Д. В. Пивоваров: «В наши дни, вопреки критике онтологии и метафизики сторонниками кантианства и позитивизма, онтологические размышления вновь обретают ощутимую мировоззренческую значимость, востребованы фундаментальными науками» [22. С. 9]. Следовательно, указанная дискуссия (неадекватно оценённая Лореном Р. Грэхэмом) утратила актуальность: в системе философского знания должны развиваться и онтология, и гносеология (эпистемология), будучи неразрывно связанными.
6. Предложенная Кантом классификация решений научных проблем—их деление на догматические, скептические и критические—также представляется, на мой взгляд, архаичной. В современной трактовке догматическое решение есть решение определённое, обоснованное, относительно истинное; оно может уточняться, ограничиваться, но не может быть отброшено (принцип соответствия справедлив, по крайней мере, для развития физического знания). Скептическое решение—это решение гипотетическое. Принципиально новым моментом во взаимодействии эмпирии и теории в ряде областей физики и космологии выступает СЭНТ—стадия эмпирической невесомости теории [21. С. 45,159]. Кантовское понятие критического решения, благодаря Гегелю, трансформировалось в создание двух теорий: антиномий—истин и антиномий— проблем (И. С. Нарский, Г. Д. Левин). Вторая из них представляется мне более эвристичной. Сторонники антиномизма (П. А. Флоренский, Д. В. Пивоваров и другие) отдают предпочтение первой. Время покажет, кто прав.
7. «Космологический спор разума с самим собой» получил весьма нетривиальное продолжение. Космология перешла из сферы метафизики
в «ведомство» физики. Тем не менее современные философы утверждают, что учение Канта методологически востребовано наукой нашего времени [16]. Дальнейшего изучения требует вопрос о соотношении «коперниканского переворота», совершённого Кантом в эпистемологии, с пониманием антропного космологического принципа. В его решении, согласно А. Н. Павленко, сформировались три позиции: а) удивление физиков, делающих физику; б) возмущение со стороны философов науки; в) неприятие антропного принципа богословием и религиозной философией [21. С. 43]. В развитии космологии, более широко— европейской рациональности, произошло, по-видимому, своеобразное «отрицание отрицания».
8. Кантовская критика рациональной теологии предстаёт как один из этапов непрекращающегося спора между верой и знанием, между религией и наукой. В наше время обсуждается, в частности, следующий вопрос: «Возможно ли объединение религиозной онтологии и онтологий научных в рамках некоторой единой картины мира?» Проанализировав попытки создания «христианской физики» и «христианской психологии», В. А. Лекторский приходит к отрицательному ответу на этот вопрос: объединение указанных онтологий невозможно, поскольку они лежат «в различных плоскостях и выражают разные способы постижения реальности и взаимодействия с ней» [13. С. 60]. Другая позиция представлена (точнее, намечена) в монографии Д. В. Пивоварова [23]. Спор продолжается и, по-видимому, никогда не окончится.
9. Парадоксальность антитетики можно преодолеть, если буквально истолковать слова Канта о том, что «никакой антитетики чистого разума нет». Как говорится, на нет и суда нет.
10. Казуистические (неразрешимые) вопросы в современном дискурсе имеют место не только в сфере морали и нравственности, они пронизывают все сферы общественной и индивидуаль-
ной жизни. Обозначим данное явление термином «проблемность жизненного мира» (понимая его не в смысле Э. Гуссерля и А. Щюца). Особенно тревожит то, что многие социально-экономические (например, проблемы социального неравенства [3]) и политические проблемы переходят в разряд «условно неразрешимых» по причине отсутствия политической воли.
11. Одна из главных задач современной философии—преодолеть противопоставление разума и экзистенции. Понятие «современная философия» далеко не тождественно понятию «постмодернистская философия». Более того, постмодернизм— это «ВИЧ-инфекция» современной культуры. И «вакцина» от него давно создана—это уважительное отношение к традиции и бережное обновление, развитие её. Сказанное относится прежде всего к историко-философской традиции, у истоков которой, в Древней Греции, философский образ жизни (подлинно человеческого существования, экзистенции) был неотделим от философского образа мышления, философского Разума. В поисках решения указанной задачи И. Д. Неважжай предложил эвристически перспективное направление, исходным пунктом которого служит кантов-ское учение об антиномиях. Он высказал предположение о том, что «антиномия является выражением проблемы существования человека как разумного существа. Антиномия свидетельствует о невозможности существования человека в мире, поскольку разумное субъектное существование человека, условно выражаясь, в форме "А" невозможно в силу существования в форме "не-А", и наоборот» [18. С. 57]. Единственным выходом из антиномии существования, утверждает Неважжай, является творчество. В этом он усматривает экзистенциальный смысл научного творчества. Критическая философия Канта помогает нам осмыслить самые острые проблемы современности.
Список литературы
1. Арон, Р. Измерения исторического сознания / Р. Арон.—ММ. : Либроком, 2014.— 196 с.
2. Белнап, Н. Логика вопросов и ответов / Н. Белнап, Т. Стил.—ММ. : Прогресс, 1981.— 288 с.
3. Викторов, А. Ш. Введение в социологию неравенства / А. Ш. Викторов.— ММ. : Канон+, 2015.— 240 с.
4. Виндельбанд, В. От Канта до Ницше / В. Виндельбанд. —ММ. : Канон-пресс, 1998. — 496 с.
5. Гулыга, А. Революция духа (жизнь и творчество Иммануила Канта) / А. Гулыга // Кант И. Сочинения : в 8 т. —М. : Чоро, 1994. — Т. 1. — С. 5—49.
6. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Диоген Лаэртский.— М. : Мысль, 1979.—620 с.
7. Зиммель, Г. 16 лекций о Канте / Г. Зиммель // Зиммель Г. Избранное. - Т. 1 : Философия культуры. -М. : Юрист, 1996. - 671 с.
8. Кант, И. Сочинения : в 8 т. / И. Кант.-М. : Чоро, 1994. - Т. 1. - 544 с.
9. Кант, И. Сочинения : в 8 т. / И. Кант.-М. : Чоро, 1994. - Т. 2. - 429 с.
10. Кант, И. Сочинения : в 8 т. / И. Кант.-М. : Чоро, 1994. - Т. 3. - 741 с.
11. Кант, И. Сочинения : в 8 т. / И. Кант.-М. : Чоро, 1994. - Т. 6. - 613 с.
12. Кара-Мурза, С. Г. Потерянный разум / С. Г. Кара-Мурза.-ММ . : Эксмо : Алгоритм, 2006. - 736 с.
13. Лекторский, В. А. Эпистемология классическая и неклассическая / В. А. Лекторский.-ММ. : Эди-ториал УРСС, 2001.- 256 с.
14. Мамардашвили, М. К. Сознание и цивилизация / М. К. Мамардашвили.-СПб. : Азбука, 2011.-288 с.
15. Мотрошилова, Н. В. Феноменология / Н. В. Мотрошилова // История философии: Запад — Россия— Восток. - Кн. 3 : Философия XIX—XXX вв. : учеб. для вузов / под ред. Н. В. Мотрошиловой, А.М. Руткевича.- 2-е изд., испр. и доп.-ММ. : Акад. проект, 2012.- 443 с.
16. Минасян, Л. А. Иммануил Кант и современная космология / Л. А. Минасян.-М. : УРСС, 2009.160 с.
17. Непейвода, Н. Н. Разрешения проблема / Н. Н. Непейвода // Новая философская энциклопедия : в 4 т. - М. : Мысль, 2010. - Т. 3.- С. 402-403.
18. Неважжай, И. Д. Экзистенциальный смысл научного творчества / И. Д. Неважжай // Филос. ис-след. - 1995. - № 1. - С. 54-64.
19. Ойзерман, Т. И. Теория познания Канта / Т. И. Ойзерман, И. С. Нарский.-М. : Наука, 1991.- 208 с.
20. Ойзерман, Т. И. Амбивалентность философии / Т. И. Ойзерман.- ММ. : Канон+, 2011. - 400 с.
21. Павленко, А. Н. Философские проблемы космологии / А.Н. Павленко.-ММ. : Либроком, 2012.208 с.
22. Пивоваров, Д. В. Онтология: материя и её атрибуты : учеб. пособие / Д.В. Пивоваров.-Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2015.- 192 с.
23. Пивоваров, Д.В. Социоцентрические религии : [монография] / Д.В. Пивоваров.-Екатеринбург, 2015.- 140 с.
24. Прытков, В. П. Структура научной проблемы / В. П. Прытков // Теория и практика обществ. развития. - 2013. - № 1.
25. Светлов, В. А. История научного метода : учеб. пособие для вузов/В. А. Светлов.-ММ.: Акад. проект, 2008. - 700 с.
26. Сергеев, К. А. Логический анализ форм научного поиска / К. А. Сергеев, А.Н. Соколов.-Л. : Наука, 1986.- 121 с.
27. Смирнова, Е. Д. Основы логической семантики : учеб. пособие / Е. Д. Смирнова.-ММ. : Высш. шк., 1990.- 144 с.
28. Стюарт, И. Величайшие математические задачи / И. Стюарт.-ММ. : Альпина нон-фикшн, 2015.460 с.
29. Уиггинс, А. Пять нерешённых проблем науки / А. Уиггинс, Ч. Уинн. - М. : Фаир-Пресс, 2005.304 с.
30. Юм, Д. Трактат о человеческой природе / Д. Юм. - М. : Канон, 1995.- 400 с.
Сведения об авторе
Прытков Владимир Павлович—кандидат философских наук, доцент кафедры философии, Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина. Екатеринбург, Россия. akolobaeva1@gmail.com
Bulletin of ChelyabinskState University. 2016. No. 8 (390). Philosophy Sciences. Iss. 41. Pp. 62—72.
«ART OF QUESTIONING» IN THE PHILOSOPHY OF I. KANT AND MODERN DISCOURSE
V.P. Prytkov
Urals Federal University named after thefirst President of Russia B. N. Yeltsin. Yecaterinburg, Russia. a. n.kolobaeva@urfu.ru
The article presents the experience of reconstruction of the logical-methodological concepts of Kant on the rules and regulations of statement of issues (tasks, problems) in natural Sciences and in the Sciences of pure reason. We show its epistemologicaljustification of the topicality of scientific knowledge. The article analyzes historical changes in these rules and regulations and provides comparison with the state of modern scientific, philosophical and socio-political discourse.
Keywords: antinomy, question, task, Kant,problem, reason, mind, transcendent, existence.
References
1. Aron R. Izmereniya istoricheskogo soznaniya [Measurement of Historical Consciousness]. Moscow, Li-brokom Publ., 2014. 196 p.
2. Belnap N. Logika voprosov i otvetov [The Logic of Questions and Answers]. Moscow, Progress Publ., 1981. 288 p.
3. Viktorov, A. Sh. Vvedeniye v sotsiologiyu neravenstva [Introduction to the Sociology of Inequality]. Moscow, Kanon+ Publ., 2015. 240 p.
4. Vindel'band V. OtKanta do Nitsshe [From Kant to Nietzsche]. Moscow, Kanon-press Publ., 1998. 496 p.
5. Gulyga, A. Revolyutsiya dukha (Zhizn' i tvorchestvo Immanuila Kanta) [The Revolution of the Spirit (the Life and Works of Immanuel Kant)]. Kant I. Sochineniya [Works in 8 volumes. Vol. 1]. Moscow, Choro Publ., 1994. Pp. 5-49.
6. Diogen Laertskiy. O zhizni, ucheniyakh i izrecheniyakh znamenitykh filosofov [About the Life, Teachings and Sayings of Famous Philosophers]. Moscow, Mysl' Publ., 1979. 620 p.
7. Zimmel G. 16 lektsiy o Kante [16 Lectures on Kant]. Zimmel G. Izbrannoye [Favorites, vol. 1. Philosophy of Culture]. Moscow, The Lawyer Publ., 1996. 671 p.
8. Kant I. Sochineniya [Collection in 8 volumes. Vol. 1]. Moscow, Choro Publ., 1994. 544 p.
9. Kant I. Sochineniya [Collection in 8 volumes. Vol. 2]. Moscow, Choro Publ., 1994. 429 p.
10. Kant I. Sochineniya [Collection in 8 volumes. Vol. 3]. Moscow, Choro Publ., 1994. 741 p.
11. Kant I. Sochineniya [Collection in 8 volumes. Vol. 6]. Moscow, Choro Publ., 1994. 613 p.
12. Kara-Murza S.G. Poteryannyy razum [Lose Reason]. Moscow, Eksmo, Algoritm Publ., 2006. 736 p.
13. Lektorskiy V.A. Epistemologiya klassicheskaya i neklassicheskaya [Epistemology Classical and Non-classical]. Moscow, Editorial URSS Publ., 2001. 256 p.
14. Mamardashvili M.K. Soznaniye i tsivilizatsiya [Consciousness and Civilization]. St. Peterburh, Azbuka Publ., 2011. 288 p.
15. Motroshilova N.V. Fenomenologiya [Phenomenology]. Istoriya filosofii: Zapad—Rossiya—Vostok. Kniga 3: Filosofiya XIX—XXvecov [History of Philosophy: West—Russia—East. Book three: Philosophy of XIX—XX centuries: Textbook for universities]. Moscow, Academic Project Publ., 2012. 443 p.
16. Minasyan L.A. Immanuil Kant i sovremennaya kosmologiya [Immanuel Kant and Modern Cosmology]. Moscow, URSS Publ., 2009. 160 p.
17. Nepeyvoda N.N. Razresheniya problema [Permissions Problem]. Novaya filosofskaya entsiklopediya [New Philosophical Encyclopedia in 4 volumes. Vol. 3]. Moscow, Mysl' Publ., 2010. Pp. 402-403.
18. Nevazhzhay I.D. Ekzistentsial'nyy smysl nauchnogo tvorchestva [Existential Meaning of Scientific Creativity]. Filosofskiye issledovaniya [Philosophical Studies], 1995, no. 1, pp. 54-64.
19. Oyzerman T.I., Narskiy I.S. Teoriyapoznaniya Kanta [The Theory of Knowledge Kant]. Moscow, Nau-ka, 1991. 208 p.
20. Oyzerman T.I. Ambivalentnost' filosofii [Ambivalence of Philosophy]. Moscow, Kanon+ Publ., 2011. 400 p.
21. Pavlenko A.N. Filosofskiye problemy kosmologii [Philosophical Problems of Cosmology]. Moscow, Li-brokom Publ., 2012. 208 p.
22. Pivovarov D.V. Ontologiya: materiya i eye atributy [Ontology: Matter and its Attributes: a textbook]. Yekaterinburg, Publishing house Ural University press, 2015. 192 p.
23. Pivovarov D.V. Sotsiotsentricheskiye religii [Sociocentric Religion: monograph]. Yekaterinburg, 2015. 140 p.
24. Prytkov V.P. Struktura nauchnoy problemy [The Structure of Scientific Problems]. Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya [Theory and Practice of Social Development], 2013, no. 1.
25. Svetlov V.A. Istoriya nauchnogo metoda [History of the Scientific Method: study guide for universities]. Moscow, Academic Project Publ., 2008. 700 p.
26. Sergeev K.A., Sokolov A.N. Logicheskiy analizform nauchnogo poiska [Logical Analysis of the Forms of Scientific Research]. Leningrad, Nauka Publ., 1986. 121 p.
27. Smirnova E.D. Osnovy logicheskoy semantiki [Foundations of Logical Semantics: a tutorial]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1990. 144 p.
28. Styuart I. Velichayshiye matematicheskiye zadachi [Greatest Mathematical Problem]. Moscow, Alpina non-fiction Publ., 2015. 460 p.
29. Uiggins A., Uinn Ch. Pyat' nereshyonnykh problem nauki [The Five Outstanding Issues of Science]. Moscow, Fair-press Publ., 2005. 304 p.
30. Yum D. Traktat o chelovecheskoy prirode [A Treatise of Human Nature]. Moscow, Kanon Publ., 1995. 400 p.
