CC BY
3
НАУКА. РЕЛИГИЯ. ИСТОРИОГРАФИЯ. МИРОВАЯ ИСТОРИЯ
SCIENCE. RELIGION. HISTORIOGRAPHY. WORLD HISTORY
Научная статья УДК 130.2
Б01 10.18522/2072-0181-2024-118-5-11
ИНТЕРАКЦИЯ КУЛЬТУРНО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ ТИПОВ ЧЕЛОВЕКА: ВОЗМОЖНОСТИ ПРИНЯТИЯ ДРУГОГО
R.A. WmoMnmb, O.M. WmoMnmb
INTERACTION OF CULTURAL-ANTHROPOLOGICAL TYPES OF PEOPLE: POSSIBILITIES FOR ACCEPTANCE THE OTHER
L.A. Shtompel, O.M. Shtompel
Выделение процесса социальной интеракции индивидов и групп лежит в основе теории социального кон-структивизима. Индивиды постоянно вступают во взаимодействия с различными «Другими» [1]. При этом постоянно происходит редукция, сведение сложного к более простому. Это относится как к категоризации друг друга, так и к мысленному переупорядочиванию мира, который до этого уже находился в каком-то определённом порядке. Опираясь на эти идеи Дж. Мида, О. Клэпп показал, что люди идентифицируют друг друга посредством установления определенных социокультурных типов. Это свойственно как повседневному, так и научному познанию. Связывая определённый социокультурный тип с конкретным набором символов, образов и стилей поведения, индивиды формулируют и транслируют своё мнение друг о друге, выражая свое одобрение или, напротив, осуждение. Выделяются три основные варианта оценок «Других»: похвала, осуждение и странноватость. Соответ-
Штемпель Людмила Александровна - доктор философских наук, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: lashtompel@sfedu.ru, т. 8(863)2184000 доб.21027;
Штемпель Олег Михайлович - доктор философских наук, профессор, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: omshtompel@sfedu.ru, т. 8(863)2184000 доб.21027.
ственно, и социальные типы делятся на «героев», «негодяев» и «простаков» [2]. При этом О. Клэпп проводит различие между социальной ролью и социальным типом, хотя последний развивается из ролевой согласованности. Это стремление ти-пологизировать «Других» и в целом - проблема взаимодействия с «Другими» оказалась в центре внимания культурантропологов и психологов в колониальный и постколониальный периоды. Поскольку ценности и ценностные ориентации определяют направленность всех видов человеческой активности, то сам набор ценностей становится фундаментом для социокультурной ти-пологизации и реального взаимодействия.
В различных исследовательских традициях сложились разные взгляды на сущность ценностей и ценностных ориентаций, различались ценности коллективные, групповые, индивидуальные. При этом редко ставился вопрос о мере уникальности и типичности личностных ценностей. Действительно, выступая носителем ценностей, каждая отдельная личность совмещает
Li lid mi la Shtompel - Institute of Philosophy and Sociopolitical Sciences at the Southern Federal University, 116 Dneprovsky Lane, Rostov-on-Don, 344065, e-mail: lashtompel @sfedu.ru, t. +7(863)2184000 ext.21027;
Oleg Shtompel - Institute of Philosophy and Socio-Political Sciences at the Southern Federal University, 116 Dneprovsky Lane, Rostov-on-Don, 344065, e-mail: omshtompel@sfedu.ru, t. +7(863)2184000 ext.21027.
в себе уникальный набор ценностных ориента-ций - как общечеловеческих и групповых, так и индивидуальных. В связи с этим цель настоящей статьи - отметить некоторые особенности взаимодействий с «Другими» различных культурно-антропокультурных типов, выделяемых на основе их ценностных ориентаций в рамках европейской цивилизации.
Различные реакции людей на мир - выражаемые эксплицитно (через поступки и высказывания) и имплицитно (через скрытые состояния, неявные смыслы, подразумеваемые значения, мотивы и переживания) - детерминируются культурой, поскольку именно в ней формируется система ментальных значений, конструирующих рамки восприятия человеком мира и его оценки. «Интериоризированный обобщённый культурный сценарий» [3], формируемый культурой через систему культурных констант, связывая воедино культурные и психологические процессы, допускает «ранг возможностей». Поэтому у человека остаётся поле для маневра, для выбора, для переинтерпертации. Многообразность личностных реакций связана не только с многообразием значений, приписываемых в рамках одной и той же культуры разным предметам и действиям. Конкретные персональные реакции детерминируются и различиями индивидуальных человеческих опытов, которые предопределяют интерпретацию конкретной личностью всех событий её жизни (прошлых, текущих и будущих), планирование этой жизни, осуществление выборов в конкретных единичных ситуациях, модели действий, способы взаимоотношений с другими людьми и т.д. Кристаллизация культуры происходит в ходе выработки ценностей и ценностных ориентаций, приверженность которым осуществляется по мере преломления в сознании человека его идентификации с определённой цивилизацией и осознанием собственного жизненного опыта.
Следует добавить, что каждая культура не является единообразным монолитным образованием, а постепенно, хотя и незаметно, трансформируется: в ней сосуществуют элементы отживающие и нарождающиеся, востребованные в данный момент времени и ещё «ожидающие своего часа». Принцип совпадения исторического и логического указывает на то, что логика развития культуры, логика структуры культуры в свёрнутом виде содержит её историю, а история - это всегда изменение. Поэтому в каждый момент времени актуальная культура как бы предлагает вариативный набор ценностных ори-
ентаций. «Это свойство «представлять собой» определенную культурную систему мы называем культурно-антропологическим типом человека» [4, с. 97]. Поэтому в рамках одной и той же культуры формируются и сосуществуют различные культурно-антропологические типы, что мы покажем на материале европейской цивилизации Нового времени.
Существование в рамках одной и той же цивилизации различных культурно-антропологических типов, ориентирующихся на разные ценностные установки, идеалы и представления, проявляется и в повседневно-бытовой (через вкусовые пристрастия, стиль поведения, одежду, речь), и в общественно-политической, и в экономической сферах жизни общества. И каждый из этих культурно-антропологических типов предстаёт в межличностном взаимодействии как «Другой». Так, на протяжении истории России (как и любой другой культуры) сосуществовало много культурно-антропологических типов: обыватель, революционер, «маленький человек», аристократ и т.д. Н.А. Бердяев писал о «классическом» культурно-антропологическом типе русского человека, для которого характерна «исключительная отрешенность ... от земных благ» [5].
М.А. Булгаков в «Собачьем сердце» выразительно показал в образах Шарикова и Швонде-ра представителей другого культурно-антропологического типа, для которых была характерна готовность к разрушению, к «прихватизации» и агрессивное противопоставление «своих» «чужим».
В социалистическом обществе формируются такие антропокультурные типы, как, например: «простой советский человек» (он отличался чувством коллективизма, социальным оптимизмом, готовностью к самопожертвованию и к созидательному труду ради будущего); советский бюрократ-«аппаратчик»; шестидесятники.
В эпоху перестройки в России очень ярко стал проявлять себя такой антропокультурный тип, которому свойственен «крайний индивидуализм, потребность к неограниченной "при-хватизации", легкость при смене идентичности, "размывание" языковых дискурсов ("смешение французского с нижегородским", сниженная лексика, "англояз" - употребление американизированных слов и выражений) и др.» [4, с. 104]. Примечательно, что, родившись однажды, любая ценностная ориентация находит своих носителей, которые как бы «передают» эстафету
друг другу, поэтому никакие антропокультурные типы не исчезают.
В новоевропейской культуре тоже можно найти разные антропокультурные типы. Так, корни «приватизаторов» с их неуёмной страстью к обогащению, легкостью при смене идентичности, нетерпимостью к иным связаны со специфиче ским культурно-антропологиче ским типом европейца Нового времени, описанного в ряде литературных произведений.
Изучение появления нового культурно-антропологического типа европейца в эпоху Нового времени в значительной степени было связано с процессами европеизации мировой культуры, формированием колониальных империй типа Британской и осуществлением в связи с этим различного рода взаимодействий с так называемыми представителями «примитивных» культур. Иначе говоря, сама сущность этого новоевропейского культурно-антропологического типа человека вскрывается прежде всего через осознание им своего превосходства, «миссии белого человека» (Р. Киплинг) - осознание, происходящее в ходе коммуникации с представителями иных социокультурных общностей. Не случайно в это время в гуманитари-стике формируется эволюционная парадигма, предполагающая существование более сложных, прогрессивных и «примитивных» форм культурного развития. Разность культур действительно существует, однако культуры не располагаются на ступеньках некой лестницы: одна «выше», а другая - «ниже». Они просто разные. Недаром ещё И.Г. Гердер отмечал, что сущность своей культуры наиболее адекватно осознаётся через столкновение с чужой, иной культурой [6].
«Покидая свой дом», мы начинаем понимать, что те нормы, ценности, идеалы, которые нам привычны, таковыми не являются для других людей. Однако в период формирования колониальных империй Нового времени эта мысль не была очевидной. Напротив, европейская культура объявлялась универсальной: такой, к чему должно прийти человечество в результате достаточно длительного исторического процесса. Культурные антропологи и историки культуры того времени применяли методологические приёмы, использовавшиеся в ходе осмысления наиболее популярной и, можно сказать, во многом ведущей естественнонаучной дисциплины - эволюционной теории Ч. Дарвина. Классики культур-антропологической мысли исходили из действия принципа эволюционизма в ходе развития человечества, что автоматически
означало градуировку различных этнических культур на высшие и низшие, более прогрессивные и примитивные. Эта идеологическая основа колониализма естественно приводила к мысли о том, что более развитые культуры и цивилизации должны покровительствовать, указывать путь развития так называемым «дикарям», туземцам и т.д. Европейские «доктора» считали, что люди других культур подобны больным, которых нужно лечить, причём лекарства могут быть достаточно горькими и принимать их можно и нужно насильственным образом. Колониальная система, сложившаяся в Новое время, базировалась на этом непреложном основании, что отражалось не только в реальных действиях завоевателей, колонизаторов, но определённым образом репрезентировалось и в духовной сфере - прежде всего в искусстве. Именно с этой точки зрения следует рассматривать роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо», вышедший в 1719 г. Именно он положил начало европейскому роману XIX в. и послужил калькой для многочисленных подражателей в сфере приключенческой литературы.
Сам автор был не только писателем, но и одним из первых исследователей культур-антропологической сущности новоевропейского человека. Его перу принадлежит более 500 памфлетов, газетных статей, книг, среди которых особое значение имеет очерк «Образцовый английский купец». Именно в нём Д. Дефо фиксирует появление нового идеала человека -буржуазного предпринимателя, - сменяющего тип знатного феодала, основными характеристиками которого была не только родословная («голубая кровь»), но и многочисленные воинские подвиги. Сам Д. Дефо в этом плане вполне соответствовал основным характеристикам открытого им нового культурно-антропологического типа европейца: он 13 раз разорялся и вновь создавал новое предприятие, пускаясь в самые невообразимые экспедиции и прожекты. Этими же характеристиками обладает и Робинзон Крузо - главный герой знаменитого произведения Д. Дефо, первоначально состоявшего из двухтомов: «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб; с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим» и «Дальнейшие
приключения Робинзона Крузо, составляющие вторую и последнюю часть его жизни, и захватывающее изложение его путешествий по трем частям света, написанные им самим» [7].
Робинзон Крузо - невероятно предприимчивый и деятельный человек, обладающий множеством универсальных свойств: он и моряк, и торговец, и владелец плантаций, и строитель корабля и, как он сам представлялся на своём необитаемом острове оказавшимся там морякам - губернатор этого острова. Об истоках этой универсальности европейского культурно-антропологического типа человека писал М.К. Петров в книге «Пираты Эгейского моря» [8].
По мнению К. Маркса, Р. Крузо отнюдь не являет собой руссоистского человека, живущего в согласии с природой и полностью растворившегося в ней. Напротив: Р. Крузо на протяжении своего 28-летнего пребывания на необитаемом острове полностью проявил свои базовые культурно-антропологические установки, цели, задачи, способы реализации, ценностные ориентации, воссоздав там буржуазную цивилизацию в миниатюрной форме. При этом весьма важным для нас оказывается его опыт взаимодействия с «Другими», в качестве каковых выступали его неизменный спутник Пятница, а также туземцы, которые, выполняя свои традиционные ритуалы, связанные с человеческими жертвоприношениями, случайно оказались на «его» острове. С последними он обошёлся вполне в духе европейских колонизаторов: он их просто-напросто уничтожил, перестреляв, при этом с хозяйственной расчётливостью подвёл итоги своего взаимодействия с иной культурой: «Таким образом, из двадцати одного человека дикарей только трое успели уйти от нас в лодке. Вот подробный отчет об этом деле. Пять человек убито при наших первых двух выстрелах; пятеро убито Пятницей, трое испанцем; четверо найдены мертвыми в лесу; вероятно, они были ранены нашими выстрелами и добиты потом Пятницей; один оказался утонувшим у самого берега; трое бежали в лодке. Всего двадцать один человек» [7, с. 184].
Собственно, и на свой необитаемый остров он попал, когда отправился в Африку за рабами, которые должны были работать на его плантации в Южной Америке. Характер взаимодействия европейца с представителями других культур можно определить через рассказ Робинзона о мальчике Ксюри, с которым он бежал из плена, когда во время своих экспедиций сам стал рабом, попав в плен к пиратам. Вместе с этим мальчи-
ком Робинзон с опасностью для жизни бежал из рабского плена, пережил множество приключений, в ходе которых он сдружился с этим представителем иной, небелой расы. В конце концов они оказались на борту португальского корабля, капитан которого предложил продать Ксюри за достаточно выгодную цену. Весьма своеобразны размышления Робинзона о том, как поступить в данном случае: с одной стороны, цена хорошая, а с другой, - они с Ксюри сдружились, пережили совместные опасные приключения. Соломоново решение было найдено: Ксюри продаётся в рабство, но с капитана берётся обязательство, что он отпустит мальчика на свободу через десять лет в случае принятия последним христианства [7].
Своему верному спутнику Пятнице Робинзон рассказывает о христианском вероучении: «. я стал толковать Пятнице об истинном Боге. Я объяснил, что великий Творец вселенной пребывает на небе, что Он управляет всем, ибо Он всемогущ, и что без Его воли даже волос не спадает с головы человека. Он может для нас сделать то, что Ему будет угодно, может все нам дать и все отнять. Таким путем я постепенно открывал Пятнице духовные очи. Он слушал с большим вниманием и восторгом, особенно когда я заговорил о Спасителе, посланном для искупления наших грехов, и о том, как нужно молиться, чтобы быть услышанным Богом» [7, с. 169]. Робинзон даже просит Бога «даровать мне силу и способность привести этого бедного дикаря на путь спасения, приготовив его душу к познанию Бога во Христе» [7, с. 170-171].
Иначе говоря, Робинзон как представитель новоевропейского культурно-антропологического типа XVIII века был весьма своеобразным гуманистом: по его мнению, только человек-христианин, принявший мораль и ценности европейской культуры того времени, может считаться полноценным человеком.
Интересно посмотреть, как логика подобных рассуждений развивается вместе с динамикой этого культурно-антропологического типа европейца. Главное содержательное начало в понимании возможности общения с Другими, представителями иных этносов и культур, остаётся прежним: данное общение возможно лишь на ценностной основе европейцев этого типа. В качестве примера приведём известный современный философский роман Веркора «Люди или животные?» [9]. Ситуация там развивается следующим образом: европейцы сталкиваются с некими существами, типологическую особенность которых невозможно оценить. Однако это весьма
важно для героев данного произведения: был застрелен ребёнок, и надо определить, является ли это случаем на охоте или было совершено преступление? Для представителей капиталистического мира важно понять, как эксплуатировать представителей данного вида, а для священника - нужно ли их обращать в христианство. Дело разбирается в суде и, наконец, в английском парламенте - можно сказать, на Олимпе европейской демократии. Вывод делается в той же ценностной логике, в которой рассуждает тот же Робинзон Крузо: если представители данного племени обладают религиозными воззрениями, то это - люди. Наличие религиозных представлений является свойством, коренным образом отличающим, по мнению судей, человека от животного. Естественно, с теми «примитивными» племенами, которые не обладают религиозными воззрениями, межкультурный диалог невозможен. Этот культурно-антропологический тип европейца регулярно являет свой лик в появлении различных форм «культуры отмены», когда тот или иной феномен социокультурной жизни «отменяется», поскольку не находит своего подтверждения в мировоззренческой картине мира европейцев этого культурно-антропологического типа.
Интересно заметить, что в европейском обществе формируется и другой культурно-антропологический тип, который, на первый взгляд, абсолютно противоречит воззрениям и поведенческим установкам человека предпринимательского типа. В романе французского писателя Мишеля Турнье «Пятница, или Дикая жизнь» [10] ситуация с Робинзоном Крузо обыг-рывается в духе театрального приёма «перевёр-тыш», когда положительный герой вдруг предстаёт индивидом с совершенно противоположными, иными качествами характера. В этом романе в результате некоторой небольшой технологической катастрофы Робинзон Крузо теряет все орудия труда, которые помогли ему выжить и построить некое подобие европейской цивилизации. Однако Пятница его утешает и учит настоящей, правильной жизни, которая основывается не на этосе упорного и регулярного труда, а на деятельности, связанной с непрерывным получением различного рода удовольствий. На прекрасном и изобильном тропическом острове можно без труда получать еду, время посвящать блаженному ничегонеделанию, а порох нужен не для охоты, а для запуска фейерверков. Как ни странно, но Пятница здесь выглядит Alterego самого Робинзона: вместо человека-трудящегося
перед нами предстаёт человек-потребляющий, живущий в непрерывной гонке за получением удовольствий различного рода. Этот антропологический тип европейца распространяется во всё больших масштабах в ХХ в. по мере того, как строится общество всеобщего потребления. В этот период времени впервые в истории человечества процесс производства материальных благ полностью удовлетворяет материальные потребности людей. Однако описанный культурно-антропологический тип европейца далеко не уходит от своего прародителя, и образ жизни бездеятельного потребителя объявляется высшей формой существования.
В связи с вышеизложенным, весьма интересно сравнить данный культурно-антропологический тип европейца с другим реально существующим, невыдуманным персонажем. Речь идёт о реальном историческом эксперименте, описанном замечательным русским писателем и путешественником В.К. Арсеньевым [11]. Исследуя Дальний Восток, с 1902 по 1908 гг. В.К. Арсеньев прошёл многие километры Уссурийской тайги вместе со своим «Пятницей» - с охотником и проводником, представителем нанайского народа - Дерсу Узала. Однако характер взаимодействия с этим «первобытным» человеком носил принципиально иной характер, чем это имело место в романе Д. Дефо. Арсеньев, блестяще образованный европеец, освоивший высшие формы европейской культуры, глубоко восхищается свойствами характера, этикой поведения, особого рода знаниями Дерсу Уза-ла. Он видит в нём человека, который во многих своих ценностных установках стоит выше представителей европейской культуры, обладает теми качествами, которые утратили люди современной цивилизации. Прежде всего, это особое отношение к природе. Для Дерсу Узала природа, в отличие от известного героя произведения И.С. Тургенева Евгения Базарова - это не мастерская, а храм, в котором нет места неодушевлённым вещам: всё - живое, все - «люди»: и облака, и деревья, и река, и животные и т.д. Первобытный и, казалось бы, примитивный анимизм, когда всё в мире представляется одушевлённым, приводит к тому, что именно у Дерсу Узала современный европеец учится жить в мире и гармонии с природой. В.К. Арсеньев видел в своём спутнике не примитивного туземца, а человека, обладающего глубокими душевными и психологическими качествами, являющими собой некоторый идеал, недостижимый для человека новой технической буржуазной цивилизации.
Ограниченность культурно-антропологического типа европейца-потребителя, колонизатора и «покорителя природы» осознаётся лишь во второй половине ХХ в. Одному из первых это осознание пришло известному сообществу промышленников, философов, мыслителей в 60-е годы ХХ столетия, названному «Римским клубом». Именно ими были определены пределы роста экспансивного освоения природы, обозначены глобальные проблемы современности, порождённые установкой на неограниченное потребление ресурсов природы. Выход из этой ситуации обозначился не на путях совершенствования юридической, законодательной сферы, полицейского контроля над загрязнением окружающей среды, истончением озонового слоя и т.д. Главное здесь - изменение самого человека, его внутренних установок, ценностных ориентаций. Без этого справиться с глобальными проблемами невозможно [12].
Таким образом, нами были выделены два культурно-антропологических типа европейского человека, специфика которых репрезентируется в культурной картине мира и в специфических формах отношения с Другими. Так, для европейца Нового времени характерна такая специфическая черта, как универсальность, возможность проявлять себя в разных видах деятельности. В отличие от традиционного типа личности, для которого профессии, как правило, наследуются, европейский человек Нового времени многолик и в некоторых своих характеристиках многопо-лярен, что проявляется через особое отношение к Чужим и Другим. Если для Робинзона Крузо, представителя предпринимательского слоя, зародившегося в Европе в эпоху становления капитализма, диалог с Другими возможен только с позиций превосходства силы, то для высокообразованного и нравственно зрелого европейца ХХ в. - Арсеньева - общение с Другими является формой и способом реального гуманистического взаимодействия, обогащающего обоих участников диалога.
ЛИТЕРАТУРА
1. Мид Дж.Г. Философия настоящего / пер. с англ. М.: НИУ ВШЭ, 2014. 271 с.
2. Klapp O.E. Social types: Process and Structure // American Sociological Review. 1956. Vol. 23. № 6. P. 643-686.
3. Лурье С.В. Психологическая антропология: история, современное состояние, перспективы. М.: Академический проект; Альма Матер, 2005. 624 с. С. 21.
4. Штомпель Л.А., Штомпель О.М. Социальное расслоение языка и современные антропокультурные типы человека // L'UNIVERS DE L'HOMME. La revue interdisciplinaire de sciences humaines. 2011. No. 2. P. 97-105.
5. Бердяев Н.А. Размышления о русской революции. [Электронный ресурс]. URL: http://www.vehi. net/berdyaev/rus_rev.html (дата обращения: 29.10.2023).
6. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества / Пер. с нем. М.: Наука, 1977. 703 с.
7. Дефо Д. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо. СПб: СЗКЭО, 2019. 416 с.
8. Петров М.К. Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М.: РОССПЭН, 1995. 140 с.
9. Веркор. Люди или животные? Роман. С послесловием автора / Перевод Г. Сафроновой и Р. Закарьян; предисл. К. Наумова. М. Изд-во иностранной литературы, 1957. 228 с.
10. Турнье М. Пятница, или Дикая жизнь / пер. с фр. М.: Изд-во «Самокат», 2023. 144 с.
11. Арсеньев В.К. Дерсу Узала: из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 г. Владивосток: Изд. Товарищества Изд. «Свободная Россия», 1923. 255 с.
12. Печчеи А. Человеческие качества / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1985. 312 с.
REFERENCES
1. Mead J. G. Philosophy of the present / Transl. from English. Moscow, National Research University Higher School of Economics, 2014. 271 p. (In Russ.).
2. Klapp O.E. Social types: Process and Structure. American Sociological Review. 1956. Vol. 23. No. 6. P. 643-686. {In Russ.).
3. Lurie S.V. Psychological anthropology: history, current state, prospects. Moscow, Academic project; Alma Mater, 2005. 624 p. Р. 21. (In Russ.).
4. Shtompel L.A., Shtompel O.M. Social stratification of language and modern anthropocultural types of man. L'UNIVERS DE L'HOMME. La revue interdisciplinaire de sciences humaines. 2011. No. 2. P. 97-105. (In Russ.).
5. Berdyaev N.A. Reflections on the Russian Revolution. Available at: http://www.vehi.net/berdyaev/rus_ rev.html (accessed 1October 29, 2023). (In Russ.).
6. Herder I.G. Ideas for the philosophy of human history. Transl. from German. Moscow, Nauka, 1977. 703 p. (In Russ.).
7. Defoe D. The Adventures of Robinson Crusoe. St.-Petersburg, Publishing house «SZKEO», 2019. 416 p. (In Russ.).
8. Petrov M.K. Art and science. Pirates of the Aegean Sea and personality. Moscow, ROSSPEN, 1995. 140 p. (In Russ.).
9. Vercors. People or animals? Novel. With an afterword by the author. Transl. by G. Safronova and
R. Zakarian; preface K. Naumova. Moscow, Foreign Literature Publishing House, 1957. 228 p. (In Russ.).
10. Tournier M. Friday, or Wild Life. Transl. from French. Moscow, Samokat Publishing House, 2023. 144 p. (In Russ.).
11. Arsenyev V.K. Dersu Uzala: from memories of a trip to the Ussuri region in 1907. Vladivostok, Publishing house. Partnerships Publishing House "Free Russia", 1923. 255 p. (In Russ.).
12. Peccei A. Human qualities. Transl. from English.
Moscow, Progress, 1985. 312 p. (In Russ.).
Статья поступила в редакцию 12.04.2024; одобрена после рецензирования 16.04.2024; принята к публикации 10.06.2024.
The article was submitted 12.04.2024; approved after reviewing 16.04.2024; accepted for publication 10.06.2024.
Научная статья УДК 165.12
DOI 10.18522/2072-0181-2024-118-11-21
ПРОБЛЕМА КОНСТРУКТИВНОГО ДИАЛОГА МЕЖДУ ФИЛОСОФИЕЙ СОЗНАНИЯ И НЕЙРОНАУКОЙ: АНАЛИЗ КОНЦЕПЦИЙ ДЖ. СЁРЛА, Д. ЧАЛМЕРСА, К.В. АНОХИНА
И К.Д. ФРИТА
С.В. Силенко, А.Д. Михайлов
THE PROBLEM OF A CONSTRUCTIVE DIALOGUE BETWEEN THE PHILOSOPHY OF CONSCIOUSNESS AND NEUROSCIENCE: AN ANALYSIS OF THE CONCEPTS OF J. SEARLE, D. CHALMERS,
K.V. ANOKHIN AND K.D. FRITH
S.V. Silenko, A.D. Mikhailov
Исследование сознания и познавательного процесса в целом вызывает глубокий интерес как у философов (древних и современных), так и у представителей различных областей науки. Дискуссии разворачиваются по вопросам о том, 1) что есть сознание; 2) в каком отношении друг к другу находятся сознание и тело, сознание и мозг, ментальное и физическое; 3) как возможен субъективный опыт. Обозначение предмета дискуссий уже указывает на сложность и гетерономность проблемы сознания, что обусловливает необходимость использования теоретико-методологического инструментария, соответствующего уровню сложности проблемы.
Силенко Светлана Владимировна - доцент кафедры философии и методологии науки Южного федерального университета, 344000, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: svsilenko@sfedu.ru;
Михайлов Александр Дмитриевич - ассистент НОЦ ПРО Южного федерального университета «Школа молодого преподавателя», 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 105/42; магистрант 1-го года направления «Философия» Южного федерального университета, 344000, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116, e-mail: amihaylov@sfedu.ru.
Технологические достижения в области искусственного интеллекта, робототехники, нейротехнологий, суть которых заключается в расширении возможностей исследования процессов, происходящих в мозге и использовании этого знания для их последующего искусственного моделирования, способствуют значительному увеличению разнообразия философских позиций и большей детализации аргументации.
Вопрос о возможности конструктивного диалога между представителями философского и научного знания в значительной степени зависит от понимания методологической специфики этих областей.
Svetlana Silenko - Southern Federal University, 116 Dneprovsky Lane, Rostov-on-Don, 344000, e-mail: svsilenko@ sfedu.ru;
Alexander Mikhailov - Southern Federal University, 105/42 Bolshaya Sadovaya Street, 344006, 116 Dneprovsky Lane, Rostov-on-Don, 344000, e-mail: amihaylov@sfedu.ru.
