CC BY
47
О. Данн констатирует, что «движение достигло своего апогея около 1770 года», охватив «всю образованную публику» [3, 48], и делает следующий вывод: « ... собирание воедино немецкого просвещенного общества успешно состоялось. Начавшись в протестантских странах, этот процесс в последней трети XVIII века охватил уже все немецкие земли» [3, 42]. Зародившееся осознание немцами своего национального единства находило выражение в создании патриотических объединений и групп, в издании множества журналов, в названии которых присутствовало слово «немецкий» и т.п. Данные явления свидетельствуют о том, что образованные круги Германии постепенно конституировались в новую национальную общественность. Этому «способствовали коммуникативные связи, осуществляемые благодаря новой письменной культуре», опиравшейся «на верхненемецкий литературный язык. В результате конфессионального раскола империи она пережила кризис и лишь с XVIII века одержала окончательную победу» [там же]. Однако французский историк Ж. Дроз подчеркивает ограниченный характер этой победы - немецкий «патриотизм проявляется только в области культуры», в виде выступлений против «засилья иностранной литературы и иноземных обычаев» - и утверждает (в очевидном противоречии с О. Данном), что «немецкая интеллигенция продолжает оставаться космополитичной» [4, 14]., а «такие личности, как Лессинг и Гете, считают абсурдным легкие попытки некоторых немецких кругов создать нацию» [там же].
Так или иначе, но процесс формирования немецкой нации, первая («эмбриональная») стадия которого, безусловно, относится все же ко второй половине XVIII в., будет продолжаться еще несколько десятилетий (как минимум, до 1870 г.) и его решающий этап (мы предполагаем посвятить ему отдельную статью) начнется не ранее эпохи наполеоновских войн.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. М.: Изд-во Российск. гос. гуманитар. ун-та, 2000. 367 с.
2. Гроздова И.Н. Англичане: Советская историческая энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1961. Т. 1. С. 512.
3. Данн О. Нации и национализм в Германии. 1770-1990. СПб.: Наука, 2003. 470 с.
4. Дроз Ж. История Германии: АСТ: Астрель, 2005. 157 с.
5. Егер О. Новая история. Т. 3. Всемирная история. М.: АСТ, 2000. 720 с.
6. Жирмунский В. Предисловие // Немецкая диалектография: сб. статей. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1955. С. 3-22.
7. Кареев Н.И. История западной Европы в новое время. СПб., 1893. Т.3. 650 с.
8. Патрушев А.И. Германская история. М.: Весь Мир, 2003. 256 с.
9. Покровская Л.Н. Французы: Советская историческая энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1974. Т. 15. С. 417-418.
10. Страны и народы. Т. 4. М.: Мысль, 1979. 381 с.
11. Филимонова Т.Д., Смирнова Т.Б. Немцы // Народы и религии мира: энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия, 1999. С. 370-375.
12. Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Ростов н/Д.: Феникс, 1997. 640 с.
13. Haffner S. Preussen ohne Legende. Hamburg: Gruner+Jahr AG & Co, 1979. 358 s.
Н.В. Селюнина
ИНСТИТУТ ЮНГ НА ВОДНОМ ТРАНСПОРТЕ РОССИИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Адресная направленность социальных мер помогала управленческой системе СССР в период Великой Отечественной войны решить жизненно важные проблемы и одобрялась народом. Одним из направлений социальной политики являлась всесторонняя поддержка семей военнослужащих, забота властных структур и общественных организаций о детях моряков и речников торгового флота России. Эта проблема не стала предметом специального исследования в книгах о деятельности водников в период Великой Отечественной войны. В данной статье делается попытка частично восполнить этот пробел.
Внезапное нападение агрессоров на нашу страну привело к разрушению социальной структуры в прифронтовых районах. Значительная часть резервистов была призвана в действующую армию, их семьи остались без кормильцев. Стремительное ухудшение фронтовой ситуации в первые месяцы войны привело к большим потерям среди военнослужащих и мирных жителей, вызвало волну массовой эвакуации материальных ценностей и населения. Крайне обострилась проблема сиротства и детской беспризорности.
Разнообразные источники, в том числе и архивные документы, свидетельствуют, что власти и общественные организации не остались равнодушными к судьбам осиротевших детей. В тыловых районах начался процесс резкого увеличения количества мест в детских домах, приютах, открывались новые детские учреждения.
Президиум ЦК профсоюза речников уже в июле 1941 г. организовал интернат для 200 сирот, эвакуированных из Москвы, Астрахани, Сталинграда и других городов [1]. Дети были размещены в доме отдыха «Красный ключ» Московско-Окского пароходства. Бассейновый профсоюзный комитет в августе 1941 г. помог дирекции отремонтировать и оборудовать учебные помещения, заготовить дрова, направил в интернат учителей и воспитателей, выделил деньги на покупку школьникам учебной литературы [2]. На содержание интерната в 1941 - 1942 гг. наркомат, центральный комитет профсоюза, наркомпрос отпустили около шестисот тысяч рублей. Дети получили 90 пар кожаной и 44 пары валенной обуви, 100 пар чулок, 1200 м. мануфактуры, на 13 тыс. рублей верхней одежды. Для бесперебойного обеспечения воспитанников и обслуживающего персонала продовольствием эффективно использовалось подсобное хозяйство.
В Ярославле, Кировске, Мончегорске подобные интернаты открыл наркомат морского флота и ЦК профсоюза моряков. За счет страховых средств Мурманский и Архангельский профсоюзные комитеты моряков также оказали им большую помощь.
Однако не во всех бассейнах руководители профсоюзных структур систематически заботились о детях, лишившихся родителей. Большие нарекания ЦК профсоюза речников вызывало пассивное отношение к этому направлению деятельности бассейновых организаций Печорского, Ленского, Верхне-Волжского пароходств. Пагубная тенденция имела место и в других отраслях экономики страны, поэтому президиум ВЦСПС принял 1 февраля 1943 г постановление, в котором предупредил профсоюзных руководителей об усилении ответственности за упущения [3].
Во всех морских и речных пароходствах периодически проводились кампании пожертвования средств для детей фронтовиков и погибших водников. В течение декады или месяца специально созданные шефские комиссии собирали одежду, обувь, продовольствие, денежные средства для передачи в детские дома, интернаты, лечебные учреждения. Как правило, особенно эффективно эти массовые кампании проводились в феврале, в преддверии очередной годовщины Красной армии.
Помощь, оказанная трудовыми коллективами детям военнослужащих, находила живой отклик. Пресса водников периодически публиковала письма фронтовиков, присланные в профсоюзные комитеты. Например, военный моряк А.Кочеров писал в Мурманский порт: «У меня не хватает слов, чтобы выразить благодарность за помощь моим дочкам. Верьте мне - в долгу не останусь, боевыми делами оправдаю Вашу заботу о моей семье». Подобное письмо прислал в Архангельский портовый комитет профсоюза танкист С.К. Пономаренко [4]. В 1944 г. ВЦСПС выделил на помощь сиротам около 5 млн. рублей, кроме этого молодежь страны собрала в фонд помощи детям, оставшимся без родителей 270 млн. рублей [5].
Отдельные флотские экипажи становились покровителями семей погибших фронтовиков и нередко брали на суда их сыновей, чтобы избавить от одиночества, обогреть, накормить, одеть, и дать им полезную для жизни мужскую профессию.
Эта гуманная инициатива не ускользнула от внимания СНК СССР, принявшего 29 июня 1942 г. решение о введении на водном транспорте института воспитанников (юнг) и создании для них специальных школ под патронажем пароходств. Наркоматы и ЦК профсоюзов водного транспорта разработали положения о воспитанниках-юнгах, предусматривающие трехгодичный учебный процесс, включающий общеобразовательную подготовку в зимнее время и прикрепление подростков к квалифицированным судовым специалистам в навигационные периоды для освоения флотских профессий. В процессе обучения подростки в возрасте 12-15 лет должны были окончить
школу-семилетку и получить специальные знания, позволяющие поступать в речные и мореходные училища [6]. При отделах кадров пароходств были созданы секторы по работе с юнгами, профсоюзные и комсомольские организации решили установить шефство над будущими водниками.
Источниками организованного пополнения института юнг стали упоминавшиеся интернаты и детские дома. В них командировались группы специалистов, состоящих из сотрудников отделов кадров, представителей общественных организаций, медицинских работников. Они были обязаны определить уровень общеобразовательной и физической подготовки подростков и рекомендовать лучших для предстоящей работы и учебы.
Следует отметить, что «Положение о юнгах» и соответствующий приказ наркомата появились только 16 октября 1942 г. [7], но к этому времени некоторые экипажи Черноморского бассейна уже приютили подростков, несмотря на то, что вторая военная навигация проходила в крайне неблагоприятной ситуации. Экипажи всех судов помогали военным морякам и береговым воинским частям сдерживать мощный натиск вражеских войск: доставляли к линии фронта свежие пополнения, военную технику, боеприпасы, продовольствие, горючее. Суда постоянно находились под прицелом немецких и румынских бомбардировщиков, торпедных катеров. Ежеминутно экипажи рисковали свой жизнью, и прием детей на суда казался категорически неприемлемым. Исключение могли составить суда, которые являлись непотопляемыми. Как известно, к ним относятся морские танкеры.
Учитывая это обстоятельство, капитан танкера «Советская нефть» Н. Дуде решил пойти на риск и принял на борт одного за другим 14 подростков. Судовой комитет профсоюза распределил всех юнг к наставникам и начался процесс их адаптации к корабельной жизни. Под руководством опытных специалистов новички отремонтировали кубрик и превратили его в удобное жилое помещение, корабельный кок обеспечил им полноценное питание, в соответствии с судовым расписанием каждый юнга получил конкретный участок работы [8]. Команда теплохода систематически совершала рейсы к линии фронта и юнги получали боевой опыт.
К концу 1942 г. на черноморских кораблях числилось 50 юнг. Большинство из них успешно осваивали профессии мотористов, электриков, машинистов, кочегаров, матросов, несли вахтенную службу и испытывали наравне с взрослыми все тяготы флотской жизни. Хорошо было организовано обучение юнг на пароходе «Фабрициус» под руководством капитана И.И. Рябинина. Только за один многодневный рейс на этом корабле состоялось 46 занятий, на которых 15 подростков осваивали флотские специальности. На теплоходе «Кремль» 14-ти летний юнга Л. Тру фанов, сын погибшего моряка, успешно освоил специальность судового электрика. За производственные успехи и за мужество, проявленное в боях с противником, юнга несколько раз был премирован капитаном корабля [9].
Весной 1943 г. стационарная школа юнг открылась на черноморском теплоходе «Крым», поставленном на якорь в порту Батуми из-за неисправностей. Председатель Черноморского бассейнового комитета профсоюза М.И. Шестель и капитан Р.Ю. Слепко организовали учебные занятия в рамках программы 5-7 классов средней школы прямо на корабле. Преподавательский коллектив состоял из ростовских и краснодарских учителей, эвакуированных в Батуми, и работал в течение одного учебного года. После освобождения от врага крымского полуострова черноморская школа, насчитывавшая 300 юнг, была переведена в Ялту [10].
В Каспийском, Северном, Тихоокеанском бассейнах по аналогии с речным транспортом при отделах кадров успешно работали группы специалистов, в которые входили представители политотделов и общественных организаций. Они занимались организацией отбора, медосмотра, санитарного обслуживания, предварительного размещения и питания новичков. В течение месяца подростки проходили адаптацию на берегу, усваивали техминимум, изучали устав корабельной службы. Только после этого испытательного срока руководители пароходств по согласованию с капитанами распределяли юнг на суда.
В северном и дальневосточном морских пароходствах институт воспитанников-юнг распространился на судах прибрежного (каботажного) плавания. Летом 1943 г. в экипажах тихоокеанских кораблей получали профессию 270 подростков. На пароходе «Комилес» (капитан Б. Каневский) только за один рейс было проведено 14 занятий по техминимуму. Успешно велась подготов-
ка (в том числе и общеобразовательная) юнг на транспортах «Минск», «Невастрой», «Севастополь», «Белоруссия», «А. Суворов» [11].
На всех кораблях создавались специальные комиссии по аттестации учеников. Один из них - Л. Вавилов - сдал экзамен комиссии транспорта «Декабрист» на «отлично». Юнга наравне со взрослыми нес вахту в рулевой рубке, наизусть знал устав корабельной службы, овладел навыками флажковой сигнализации. В свободное от вахт время подростки охотно и активно участвовали во всех общественных мероприятиях, проводимых судовыми комитетами профсоюза и помощниками капитанов по политической части. Всего на суда морского флота пришли более 1500 мальчиков [12].
Следует отметить, что работа юнг на судах морского флота была сезонной и продолжалась в течение трех летних месяцев. В конце августа юнги ежегодно списывались с кораблей, размещались в молодежных общежитиях, посещали общеобразовательные школы и работали на береговых объектах. Серьезным стимулом получения ими знаний в общеобразовательных школах была перспектива вновь пройти летнюю практику на кораблях. В таком случае гарантию давали представители экипажей, с подарками периодически навещавшие своих воспитанников.
Институт юнг получил распространение и на речном транспорте. Наркомречфлот оперативно принял решение о наборе трех тысяч юнг и обязал начальника Верхне-Волжского пароходства зачислить на суда 280 человек, Камского - 180, Нижне-Иртышского - 170 и т.д.[13].
Все подростки, пришедшие на речной транспорт, были направлены в экипажи с учетом возможностей их реального размещения на крупных пароходах. В результате дети были обеспечены вниманием взрослых, жильем и питанием. В инструктивных письмах, направленных наркоматом начальникам пароходств, подчеркивалось, что учебно-воспитательную работу с юнгами организуют капитаны и механики судов, которые прикрепляют подростков к рулевым, опытным матросам, кочегарам или масленщикам для обучения производственным навыкам. Юнги были обязаны нести вахты вместе со своими инструкторами только в дневное время. Им установили четырехчасовой рабочий день, обязали строго соблюдать судовое расписание и не нарушать дисциплину.
Присутствие молодежи на судах накладывало на экипажи особую ответственность, требовало от каждого члена команды быть примером для воспитанников в выполнении должностных обязанностей, межличностных отношений, в культуре повседневности.
Наиболее эффективно проводил учебу юнг экипаж камского парохода «Серп». Общественные организации судна, капитан С.П.Ключарев сумели увлечь 10 практикантов романтикой повседневной флотской жизни. Подростки стали полноправными членами экипажа, стойко переносили сложности трудовых будней. Подобная обстановка сложилась на пароходах «Камгэс», «Магнитогорск», «Пятилетка» и ряде других. По результатам навигации 14 отличников учебы В.И. Савинов, В.П. Фотин, В.В. Ефремов и другие были награждены почетными грамотами управления пароходства и бассейнового профсоюзного комитета.
Наркоматы водного транспорта ввели практику ежегодного направления в пароходства распоряжений-разнарядок, в которых указывались конкретные цифры набора юнг. Перевыполнение этих планов поощрялось. Наркомречфлот и ЦК профсоюза речников направили в апреле 1944 г. в пароходства страны обновленное «Положение о воспитанниках-юнгах на судах НКРФ» и соответствующий приказ, в которых детально регламентировали процесс организации трудового и нравственного воспитания новичков [14].
Следует отметить, что на речном транспорте также, как и на морском на зимний период юнг устраивали в береговых общежитиях портовиков и судоремонтников. Зимой 1943-1944 г. в общежитиях Чистопольского и Заозерского судоремонтных заводов были размещены 170 подростков. Все они получили форменную одежду, трехразовое питание в рабочих столовых, возможность учиться в средних общеобразовательных школах и заниматься спортом. Партийные бюро, завкомы комсомола и профсоюзов создали специальные общественные комиссии, в которых капитаны судов, находившихся на ремонте в этих пунктах, помогали организовать быт, отдых и учебу молодежи, заблаговременно определяли кандидатуры для предстоящей навигационной практики. Общественные организации направили в общежития консультантов из числа инженерно-технических работников для оказания помощи школьникам в усвоении учебного материала.
Курьезов также избежать полностью не удавалось: имели место случаи бегства подростков из экипажей, отчисления юнг из подразделений по состоянию здоровья и за недисциплинированность. На предприятиях ряда пароходств дети из-за отсутствия обуви пропускали занятия. На новосибирском судоремонтном заводе юнги не имели сменной одежды и в периоды ее стирки в прачечных были вынуждены сутками находиться в общежитиях [15].
На заключительном этапе третьей военной навигации институт юнг был создан даже в прифронтовом Северо-Западном речном пароходстве. Хорошо трудились на Ладожской трассе юнги Н. Метельников (пароход «Форель») и М.Назаров (пароход «Симферополь»). На судах речного флота насчитывалось в конце 1943 г. 6089 подростков до 16 лет [16].
Рабочая молодежь не осталась без поддержки опытных наставников. Весной 1944 г. на водном транспорте началось движение под девизом: «Вырастим новое поколение мастеров речного флота!» Суть этого новшества заключалась в установлении индивидуального шефства ветеранов над подростками, которое выражалось в производственном обучении и разносторонней помощи молодым. Инициаторами движения выступили речники Вятки: начальник цеха завода «Памяти Кирова» В.Г. Овершин, капитан парохода «Вятка» Г.М. Шалагинов, лоцман парохода «Некрасов» А. С. Краев и другие. Их обращение было опубликовано в бассейновой газете «Кировский водник» и газете «Речной транспорт», состоялись профсоюзные и комсомольские собрания. Нарком-речфлот и ЦК профсоюзов рекомендовал коллективам всех пароходств страны поддержать эту инициативу и сделать ее массовой. В Вятском бассейне к концу навигации насчитывалось 122 шефа и 147 подшефных. На Каме первыми установили шефство над молодыми специалистами опытные лоцманы А.И. Спешилов, С. Падучев, А. Анферов и другие [17]. Шефство кадровых работников флота над новичками находило все большее распространение. Во всех пароходствах страны общественные организации добились установления водниками шефства над подростками. Руководители пароходств создали специальные денежные фонды и премировали наиболее способных юнг и добросовестных учителей.
Таким образом, внимание властей и общественных организаций водного транспорта к нуждам сирот, желание помочь им обрести опору в сложной жизненной ситуации определялось заботой о решении проблемы беспризорности. Ведомственные детские интернаты явились источниками пополнения института юнг на водном транспорте. Заботясь о детях военной поры, моряки и речники проявили высокий гуманизм и одновременно решали важную государственной значимости социальную задачу. Институт юнг явился определяющей ступенью профессионального и нравственного становления подростков. Судоводители, общественные организации речных судов и морских кораблей закладывали фундамент послевоенного кадрового состава. Последовательная социальная политика управленческой системы СССР в период Великой Отечественной войны, несомненно, является положительным фактором, одним из источников Великой победы.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 7913, оп. 2, д. 1, л. 41.
2. Центральный архив города Москвы (ЦАГМ), ф. р - 448, оп. 1, д.1, л.2-3.
3. ГАРФ, ф. 5451, оп. 25, д. 362, л. 72. 74 об.
4. Морской флот, 1943, 3 августа, 10 августа.
5. Галкин В.А. Профсоюзы в период Великой Отечественной войны Советского Союза (июнь 1941 года - 1945 год). М., 1949. С. 76.
6. Государственный архив Пермского края, ф. р-196, оп. 3, д. 84, л. 5.
7. Государственный архив Приморского края (ГАПК), ф. 59, оп. 1, д.359, л.1, 2, 17.
8. Государственный архив Одесской области (ГАОО), ф. 188, оп. 1, д.119, л. 43; Архив федерального агентства морского и речного транспорта (АФАМРТ), ф. 20, оп. 5, д. 18, л. 58.
9. Российский государственный архив социально-политической
истории (РГАСПИ), ф. 473, оп. 1, д. 43, л. 86-87; Российский государственный архив экономики (РГАЭ), ф. 8045, оп. 3, д. 1073, л. 35 об.; 10. ГАОО, ф. 92, оп. 2, д. 62, л. 56;
11. ГАПК, ф. 46, оп.81, д.21 л. 9; РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 328, л.15; Государственный архив Краснодарского края ГАКК, ф. р-796, оп. 1, д. 2, л. 10, 36.
12. ГАПК, ф. 46, оп. 81, д. 17, л. 20; ГАРФ, ф. 7913, оп. 13, д. 21, л. 5.
