CC BY
56
ду тремя составляющими: субъектом, объектом и местом-релятумом: посессор всегда включает объект посессивности или мес-то-релятум (или то и другое одновременно), т. е. налицо определенная иерархия. В ЬаЬео-языках эта иерархия отражается и на грамматическом уровне: вокруг субъекта организуются все предложения, он необходим для формирования пропозиции (суждения). С другой стороны, такой элемент, как объект, настолько тесно связан с глаголом, что формирует с ним единый «синтаксический предикат» (Herslund and Baron 2001: 24). Помимо этого, в грамматическую организацию предложения входит также расширение предиката с помощью места-релятума, выраженного пред-ложно-падежной конструкцией. Здесь мы видим тесную связь локативности и посессивности. Аналогично тому, как сущность не становится местом до тех пор, пока что-нибудь не располагают относительно него, ничто не является посессором, пока что-то не становится объектом его посессивности. Другими словами, Петр в конструкции У Петра есть машина не становится посессором до тех пор, пока машина не включается с ним в отношения владения.
Таким образом, рассматривая глагол иметь (haben) как ядерное средство выражения посессии, мы выявили следующую закономерность. Если место-релятум не принадлежит субъекту (не включается в его денотацию), а объект является его собственностью, то между субъектом и объектом устанавливаются собственно посессивные отношения. В случае, если место-ре-лятум принадлежит субъекту (включается в его денотацию), объект может и не включаться в сферу субъекта, не быть его собственностью, тогда отношения между субъектом и объектом не квалифицируются как посессивные.
Представленная характеристика глагола иметь позволяет сделать вывод о том, что в ЬаЬео-языках (в частности, немецком) грамматическая организация предложения с глаголом иметь отражает определенную инклюзивную иерархию его составляющих. В esse-языках (в частности, русском) возможна иная грамматическая организация посессивной конструкции (У меня есть машина), когда грамматическим субъектом является объект. Инклюзивные
отношения в такого рода предложениях не эксплицированы, посессивность выражается прежде всего через существование объекта в сфере субъекта.
Литература
Апресян, Ю.Д. Избранные труды. Т.П. Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю.Д. Апресян. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. 767 с.
Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.
Benveniste Е. 'Etre' et 'avoir' dans leurs fonctions linguistiques // Probliimes de linguistique günürale. 1. Paris: Gallimard, 1966. P.187-207.
Clark E.V. Locationals: Existential, locative and possessive constructions // Universals of Human Language [Vol. 4: Syntax], J. Greenberg (ed.). Stanford: Stanford University Press, 1978. P. 85 -126.
Heine B. Possession. Cognitive sources, forces and grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. 274 p.
Herslund M. and Baron I. Introduction: Dimensions of possession // Dimensions of possession. I. Baron, M. Herslund and F. Sorensen (eds.). Typological Studies in Linguage 47. Copenhagen: Copenhagen Business School, 2001. P. 1 -26.
Seiler H. Posession as an operational dimension of lanquaqe. Tbbinqen: Gunter Narr, 1983. 320 p.
С.И. ГАРАГУЛЯ (Белгород)
ИМЯ ЛИЧНОЕ В КОНТЕКСТЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Рассматривается английское имя личное в драматургическом произведении, чтобы показать имя в реальном употреблении, а также изучить антропонимическую систему и ту информацию, которую эта система дает уже в художественном контексте.
В данной статье рассматривается английское имя личное в литературно-художественном контексте, а именно в контексте драматургического произведения. Для анализа была взята пьеса О. Уайльда
© Гарагуля С.И., 2007
«Как важно быть серьезным» (“The Importance of Being Earnest”). Выбор пал на драматургическое произведение, потому что в нем имя личное показывается в реальном живом употреблении, а процесс коммуникации занимает ведущее место и имеет первостепенное значение.
В контексте художественного произведения прослеживается определенная расстановка личных имен, и они, кроме функций номинации, идентификации и различения, выполняют также определенные художественно-стилистические функции. Имена играют особую роль, помогая автору отразить свою творческую индивидуальность, свои принципы и убеждения, а также отношение к реальной действительности. Если писатель удачно выбирает имя для своего героя и оно соответствует особенностям национального антропонимико-на, то такое имя приобретает определенную семантико-стилистическую нагрузку и углубляет эмоционально-художественное впечатление как от данного образа, так и от всего произведения в целом.
В художественном произведении чаще всего выходит на первый план существующее и устоявшееся в обществе конвен-циальное представление о речевом поведении, поведении вообще, восприятии человека. В то же время задача художественного произведения гораздо шире. У автора есть свои задачи - развернуть какой-то интригующий или захватывающий сюжет, держать читателя в напряжении до конца произведения и т. д. В контексте произведения имя несет в себе определенную информацию о своем носителе, т. е. обладает некоторым содержанием, которое может включать следующие данные об именуемом: пол, возраст, положение в семье и обществе, степень близости и теплоты в отношениях, степень уважения или непочтительности, происхождение и т. д. Однако такая информация о носителе имени иногда не всегда ясна из контекста произведения. Для ее понимания необходимы фоновые знания и знание вертикального контекста. Они собираются дополнительно для того, чтобы понять или дать возможную интерпретацию системе имен, специально созданной автором в определенных художественно-эстетических целях.
Помимо перечисленных выше компонентов содержания личного имени, у него есть еще один - ассоциативный, который
также играет большую роль в произведении. Общеизвестным фактом является то, что имена могут вызывать различные ассоциации и образы, зависящие не только от этимологии имени, но и от того, как оно использовалось в прошлом и как им пользуются в настоящие дни. Любое имя вызывает у нас определенный образ того, кто именуется им (даже если мы не знаем этого человека): его внешний вид, личные качества и т.д. Отчасти это связано с тем, что мы подсознательно начинаем вспоминать людей, которых мы знали/знаем и которые являлись/являются носителями этих имен. Тем самым у нас создается стереотипный образ носителя определенного имени. Все это в равной степени относится и к поэтическим антропонимам.
О. Уайльд в своей пьесе «Как важно быть серьезным» довольно интересно выстраивает систему личных имен героев. Главными мужскими персонажами являются два светских молодых человека, два друга: Джон Уординг (John Worthing) и Алджернон Монкрифф (Algernon Moncrieff). Личное имя John (его уменьшительная форма - Jack) было привнесено в Англию нормандцами в XI в., с XVI в. стало очень популярным в англоязычном мире. По происхождению оно является библейским: лат. Johannus < др.-греч. Iohannes < евр. Yohanan - бог даровал. Имя Algernon (уменьшительная форма - Algy) имеет нормандское происхождение: от франц. aux gernon - с усами. В XV в. оно было принято многими аристократическими семьями и получило распространение в Англии с XIX в. Как John, так и Algernon принадлежат нормандскому пласту личных имен, но John (Jack) является простым и распространенным, тем самым становясь знаковым для своего времени, a Algernon - аристократическим, т. е. эти имена узнаваемы и манифестируют две социальные группы. Многочисленные существующие фразеологизмы, содержащие личное имя John (Jack), наглядно подтверждают знаковость этого имени. Обыденность и распространенность имени Jack подтверждается также примером из пьесы: "Jack: Well, my name is Ernest in town and Jack in the country..." (Wilde 1979: 18).
Из этого контекста становится ясно, что Jack - это личное имя героя, а второе его имя - Ernest, которым он пользуется в
городе (в отличие от деревни), оно выступает для него по своей функции прозвищем, говорящим атрибутом (с учетом этимологии этого имени - Jack the Earnest), аналогично таким прозвищам, как Edward the Martyr, Edward the Confessor, William the Conqueror, Jack the Ripper и т. д. (Ernest -франц. Ernest < нем. Ernust < ernust - серьезность, усердие). Таким образом, довольно банальное имя Jack поддерживается другим, более благородным Ernest, причем значение апеллятива, от которого последнее произошло, выходит на первый план: серьезность Джека подкрепляется именем Ernest. Кроме того, слово серьезный (earnest) и имя Эрнест (Ernest) по-английски звучат совершенно одинаково. Когда Алджернон узнает, что настоящее имя его друга Джек, а не Эрнест, он удивляется этому, говоря, что ему подходит только имя Эрнест:
"Algernon: ... Besides, your name isn't Jack at all; it is Ernest.
Jack: It isn't Ernest; it's Jack.
Algernon: You have always told me it was Ernest. I have introduced you to every one as Ernest. You answer to the name of Ernest. You look as if your name was Ernest. You are the most earnest-looking person I ever saw in my life. It is perfectly absurd your saying that your name isn't Ernest" (Wilde: 17 - 18).
И тут возникает значимый момент в имятворчестве - важность личного имени, его восприятие другими. Гвендолен и Сесили очень нравится имя Ernest, и они всегда мечтали, чтобы так звали их будущих мужей:
"Gwendolen: ... We live ... Mr.Worthing, in an age of ideals ... and my ideal has always been to love some one of the name Ernest. There is something in the name that inspires absolute confidence. The moment Algernon first mentioned to me that he had a friend called Ernest, I knew I was destined to love you" (Ibid.: 26).
"Jack: Personally, darling, to speak quite candidly, I don't much care about the name of Ernest... I don't think the name suits me at all.
Gwendolen: It suits you perfectly. It is a divine name. It has a music of its own. It provides vibrations.
Jack: Well, really, Gwendolen, I must say that I think there are lots of other much nicer names. I think, Jack, for instance, a charming name.
Gwendolen: Jack?... No, there is very little music in the name Jack, if any at all, indeed.
It does not thrill. It produces absolutely no vibrations ... I have known several Jacks, and they all, without exception, were more than usually plain. Besides, Jack is a notorious domesticity of John! ... I pity any woman who is married to a man called John. ... The only really safe name is Ernest" (Ibid.: 27).
"Cecily: You must not laugh at me, darling, but it had always been a girlish dream of mine to love some one whose name was Ernest. ... There is something in that name that seems to inspire absolute confidence. I pity any poor married woman whose husband is not called Ernest" (Ibid.: 61).
В данном случае имеет место достаточно яркий пример взаимосвязи личного имени Ernest и значения апеллятива серьезность, усердие, от которого оно произошло, и этот момент здесь становится основополагающим: героини не могут полюбить и выйти замуж за тех, кто несерьезный и неусердный. Важную роль также играет, как отмечает Гвендолен, звучание имени Ernest.
В отличие от Гвендолен и Сесили, у леди Брэкнелл совсем другое восприятие этого имени. Как выясняется по тексту пьесы, отцом Джека был генерал Ernest Moncrieff, миролюбивый человек, но с проблемами в семейной жизни. Поэтому леди Брэкнелл, сестра которой была замужем за генералом, относилась к нему не очень хорошо, и такое отношение соответственно было перенесено на его имя. Следовательно, возникают другие ассоциации, связанные с именем Ernest:
"Lady Bracknell: The general was essentially a man of peace, except in his domestic life. But I have no doubt his name would appear in any military directory ...
Lady Bracknell: Yes, I remember now that the general was called Ernest. I knew I had some particular reason for disliking the name" (Wilde: 93).
Таким образом, за определенными именами стоят уже определенные образы, формирующие восприятие имени при его новом употреблении другими, т. е. когда оно снова вводится в процесс номинации.
Джон (Эрнест) и Алджернон являются друзьями, и это подтверждается не только их взаимоотношениями, но также теми формами имен, которые они используют при обращении друг к другу: либо уменьшительно-ласкательные формы, либо формы с определением dear. Употребление та-
ких форм личных имен может показывать одинаковый возраст героев, сходство их положения, интимность ситуаций общения. Использование же полных форм имен, наоборот, несколько дистанцирует говорящих и показывает официальность их взаимоотношений. Как только Джон и Алджернон начинают называть друг друга полными именами, то сразу становится очевидным, что их отношения ухудшились и уже не такие близкие, как были раньше. Следовательно, формы личного имени могут быть своего рода показателем взаимоотношений людей.
Главные женские персонажи пьесы представлены Гвендолен Ферфакс (Gwendolen Fairfax) и Сесили Кардью (Cecily Cardew). Личное имя Gwendolen является благородным именем кельтского происхождения (от валлийск. gwen - белый, красивый, белокурый + dolen - кольцо, дуга), оно еще сохраняет определенный исторический шарм, связь с древностью и аристократичность, что подкрепляется также добавлением к имени героини титула Honourable - достопочтенная. Личное имя Cecily представляет собой англизированную форму латинского варианта Cecilia, образованного от мужского имени Cecil (от лат. Caeci Iius, римского родового имени III - I вв. до н. э. < caecus — слепой). Хотя исторически Ceci 1у - благородное имя, оно со временем утратило свой налет аристократизма и стало обыденным. В этимологическом плане оно подходит героине, являющейся недалеким человеком, этакой простушкой. Внешне же имя Cecily красивое:
"Cecily: Pray let me introduce myself to you. My name is Cecily Cardew.
Gwendolen: Cecily Cardew? What a very sweet name! ..." (Wilde: 63).
Рассмотренный выше материал демонстрирует, что в своей пьесе О. Уайльд противопоставляет между собой как героев, так и героинь, показывая их социальное положение, а также с помощью личных имен - простое и благородное имена в паре: Jack и Algernon, Cecily и Gwendolen, т. е. получается контрастирующая парность.
Анализ соотношения личных и фамильных имен некоторых персонажей показал, что они перекликаются между собой, сближаются по некоторым компонентам значения апеллятивов, от которых они произошли. Так, в случае с Гвендолен Ферфакс в фамилии Fairfax (от др.-англ. Faeger -
красивый; белокурый + feax - волосы) и личном имени Gwendolen подчеркивается один и тот же элемент - красивый, белокурый, т. е. личное имя и фамилия поддерживают друг друга. Такое же соотношение можно проследить на примере Джона (Джека) Уор-динга - John Worthing (Worthing - от топонима Worthing < др.-англ. имя Wurth +-ing почитаемый). В этом случае обычное, широко распространенное имя Jack повышается в своем статусе за счет фамильного имени, его этимологии. Следовательно, если личное имя слишком банально, то его можно возвысить фамилией.
В этой пьесе достаточно много случаев, когда персонажи при обращении друг к другу употребляют с именами определения, которые:
1) подчеркивают большую степень близости и дружественности отношений: ту dear Ernest, ту own Ernest, ту own sweet Cecily, my poor wounded Cecily, my sweet wronged Gwendolen:
2) акцентируют снисходительность в отношениях:
а) как старший к младшему:
"Lady Bracknell: Good afternoon, dear Algernon, I hope you are behaving very well" (Wilde: 22).
б) как социально более значимый к социально менее значимому:
"Cecily (rather shy and confidingly): Dearest Gwendolen, there is no reason why I should make a secret of it to you. Our little county newspaper is sure to chronicle the fact next week. Mr. Ernest Worthing and I are engaged to be married.
Gwendolen (quite politely, rising): My darling Cecily, I think there must be some slight error. Mr. Ernest Worthing is engaged to me. The announcement will appear in the 'Morning Post' on Saturday at the latest" (Ibid.: 66).
Изученный антропонимический материал пьесы показывает, что О. Уайльд довольно интересно обыгрывает личные имена персонажей, широко и разнообразно иллюстрируя социальную жизнь личного имени. В результате анализа пьесы был выявлен определенный круг общения, который может быть семейным, дружеским, официальным, более или менее интимным. Было показано, как полная форма личного имени или его гипокористические формы могут получать дополнительную функ-
цию указания на степень знакомства, близости, на общую культуру, отнесение к одной возрастной группе и положение в обществе. Это можно проследить на следующих уровнях: а) друзья и знакомые -John (Jack) Worthing и Algernon Moncrieff;
б) отношения социально более значимого человека и социально менее значимого -Gwendolen Fairfax и Cecily Cardew; в) де-вушки-соперницы - Gwendolen Fairfax и Cecily Cardew.
Имена личные выполняют очень важные знаковые функции: указание на степень доверительности (употребление гипо-користических форм); повышение роли человека или, наоборот, ее занижение, показ эмоционального отношения, расширение семантического содержания имени, т. е. его фразеологизация. Следует также отметить, что сопутствующие личным именам определения, т. е. те слова, которые вводят имена, готовят нас к их восприятию на уровне дружеского, социально значимого общения.
Кроме этого, проанализированный материал показывает, что только в контексте художественного произведения с его специально выстроенной системой образов очень давние ассоциации, связанные с именем и уже утерянные в его современном употреблении в речи, могут снова выходить на первый план. Они становятся необходимыми для более глубокого и точного прочтения текста, понимания расстановки образов, а также тех задач, которые им ставит автор.
Все вышеизложенное доказывает, насколько большое значение придается личному имени в социальном аспекте. Изученный антропонимикон наглядно это демонстрирует, показывая личное имя в контексте реального использования. Именно для этой цели было выбрано драматургическое произведение, в котором процесс коммуникации выходит на первый план.
Литература
Гарагуля, С. И. Английское личное имя как объект изучения языка, истории и культуры / С.И. Гарагуля. Белгород: Изд-во БелГТАСМ, 2002.146 с.
Wilde О. The Importance of Being Earnest/ Selections. M.: Progress Publishers, 1979. 392 p.
С.А. ЮРЧЕНКО (Волгоград)
ЭТИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О РЕЧИ КАК БАЗОВОЙ ЦЕННОСТИ В СОЗНАНИИ ДИАЛЕКТНОЙ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ
Рассматривается речь как базовая ценность с точки зрения этических категорий Добра и Зла
в сознании носителей донского казачьего диалекта. Воплощение этических категорий происходит на материале диалектных лексических, фразеологических единиц. Категории являются значимыми для носителя донского казачьего диалекта, что фиксируется в этикетных формулах, бранных выражениях и словесной магии.
Система этических представлений этнокультурного сообщества всегда включает в себя такие «конвенциональные категории», как Добро и Зло, которые «пронизывают все бытие человека, образуя базовые оппозиции любой культуры» (Вендина 2005: 20). Субэтнические этические представления приобретают свою абсолютную значимость и ценностную полноту в пределах конкретного этнического сообщества.
Рассмотрение речи как базовой структуры сознания диалектной языковой личности сквозь призму этической системы представляется интересным и важным с точки зрения исследования культурологической значимости диалекта.
Категория Добра используется, прежде всего, в этикетных речевых формулах, в основе которых могут быть благопоже-лание адресату, приветствие, благодарный ответ на приветствие, ласковое обращение к собеседнику и т. п.
Этическая категория Зла воплощается в диалектном языковом сознании в формулах проклятий и брани. Гневные посылы в адрес собеседника несут в себе отрицательные эмоции, которые должны, достигнув цели, произвести негативное воздействие, испугав, расстроив или спровоцировав собеседника на ответную реакцию.
Издревле считалось, что Слово наделено волшебной, магической силой, способной как исцелить, так и погубить (Маковский 1996: 282). Особую ценность, значимость, магический потенциал оно получает в устах знахарей и колдунов - людей, по народным представлениям, обладающих
© Юрченко С.А., 2007
