CC BY-NC-ND
55
Человек и общество в цивилизациях древности и средних веков
Я.П. Талбацкий
ИМПЕРАТОР КОНСТАНЦИЙ В «ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИИ» СОКРАТА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО
Сократ, описывая царствование Констанция II во второй книге своей «Церковной истории», обращался к различным традициям в изображении этого императора от Афанасия Александрийского до Юлиана Отступника. Цель данной статьи - проанализировать созданный Сократом образ Констанция. Чтобы выявить особенность представления Констанция Сократом, исследуются также труды двух других греческих церковных историков - Созомена и Феодорита. Разбор сообщений, в которых появляется Констанций, показывает, что у Сократа существовали две тенденции. Первая - уменьшающая вину императора за его преследования никейских епископов, которые он совершает по проискам арианствую-щих. И вторая - представляющая императора убежденным арианином, стремящимся принуждением и насилием добиться преобладания арианства. Эта линия в изображении Констанция к концу книги становится доминирующей.
Ключевые слова: поздняя античность, арианство, греческие церковные историки, Констанций II.
Работа Сократа пользовалась несомненной популярностью, о чем уже говорят сделанные с нее переводы на латинский, армянский и сирийский языки, и тем самым оказала существенное влияние на формирование исторических представлений у последующих поколений1. Родившийся самое позднее в 390 г.2, Сократ мог составить собственное мнение о правлении Констанция II и его церковной политике лишь с чужих слов. Однако авторы, чьими сочинениями он пользовался, принадлежали к разным христианским группам, что, естественно, накладывало отпечаток на их интепрета-цию событий3. Даже внутри ортодоксальной традиции отношение
© Талбацкий Я.П., 2010
к Констанцию II со временем претерпело ощутимые изменения. Так, предвестник антихриста4 превратился буквально через несколько лет после своей смерти в христолюбивейшего из государей5. У Сократа была также возможность дополнить свои знания об этом периоде благодаря общению с новацианским пресвитером Авксаноном. Таким образом, анализ образа Констанция II у Сократа позволит не только лучше понять оценку, данную его современи-ками своему ближайшему прошлому, но и раскрыть взгляды его потомков на один из ключевых моментов в истории христианской церкви. В данной статье мы предполагаем наметить основные контуры выбранной Сократом модели изображения Констанция II и выявить ее особености. Значительную помощь в этом нам окажет сравнение трудов Сократа с использованными им источниками, а также работами его современников.
Впервые Констанций II появляется во второй книге, посвященной целиком его правлению, в связи с рассказом об арианском священнике. Как у Руфина6, вероятного источника Сократа, так и у Феодорита7, другого церковного историка V в., эта история вводит мотив, позволявший в дальнейшем объяснять многие поступки императора в церковной области. Священник, став одним из близких людей к Констанцию II, использовал его расположение для интересов арианской партии. Вместе с епископами, получившими благодаря ему доступ к императору, он склоняет ложными обвинениями и наветами Констанция II к преследованию предстоятелей, державшихся никейского символа. В результате основная отвественность за случившееся падает на арианских епископов, в то время как виновность Констанция II значительно уменьшается. Версия Сократа отличается одной существенной особенностью: ни слова не говорится о том, что император подпал под влияние священника. Тот обращает в арианство его окружение и отвестве-нен за возобновление споров вокруг веры8. Не исключено, что Сократ хотел таким образом несколько дистанцироваться от общепринятой модели объяснения враждебности Констанция II к ни-кейским епископам.
Касаясь обстоятельств возвращения Афанасия из второго изгнания, Сократ снова отклоняется и от своего источника, и от других церковных историков. У Руфина Констанций II, напуганный (рейегг^ш) письмом своего брата Константа, угрожавшего войной в случае отказа восстановить александрийского епископа на его престоле, призывает к себе Афанасия (X 20, р. 986, 9-18). Взяв за основу версию Руфина, Сократ в то же время вносит детали, которые представляют Констанция II как непримиримого противника Афанасия. Во-первых, у Сократа Констант обращается к угрозам,
поскольку его предыдущие просьбы позволить вернуться Афанасию были проигнорированы Констанцием II (II 20, 2, р. 117; II 22, 3 р. 123). Во-вторых, перспектива гражданской войны хотя и производит на Констанция II впечатление, однако не до такой степени, чтобы заставить пойти на уступки. Лишь по совету епископов он соглашается удовлетворить требование Константа (II 23, 1-2, р. 124). В отличие от Сократа, Созомен9 и Феодорит (II 8, 55-56, р. 376; II 10, 2, р. 382, 384), напротив, смягчают тона, снижая напряженность между братьями и представляя Констанция II как настроенного против Афанасия лишь по заблуждению.
Схожим образом перерабатывает Сократ и историю об уступке церкви, истребованной Констанцием II у Афанасия. В описании Руфином этой сцены, император изображается хотя и зависимым от ариан человеком, но отнюдь не врагом Афанасия. Поведение александрийского епископа не только вызывает у Констанция II неподдельное восхищение, но и открывает глаза на его арианских советчиков (X 20, р. 986, 18-25-987, 1-9). Сократ, во-первых, опускает все элементы, которые настраивали читателя на благоприятное отношение к Констанцию II. Во-вторых, он неявно сравнивает Констанция II с Арием через использование одного и того же глагола «ооф{£оца1» (I 38, 2-3, р. 88; II 23, 33, р. 129). В-третьих, оставляя конец истории открытым, Сократ, возможно, намекал на то, что Констанций II действовал не под влиянием ариан, а заодно с ними (II 23, 33-38, р. 128-129). Созомен (III 20, 5-7, р. 134-135) и Феодорит (II 12, 1-3, р. 384, 386) в свою очередь следуют достаточно близко за вариантом Руфина.
Отличие Сократа от двух других греческих историков проявляется даже в такой маленькой детали, как описание чувств Констанция II при встрече Афанасия. Александрийский епископ получает у Сократа наименее радушный прием (оик але%0ю^ 8осг. II 23, 33, р. 128; е-мои кос епгегкоЪ^ Soz. III 20,5, р. 135; euцevю^ Theod. II, 12, 1, р. 384).
Также только Сократ приписывает изгнание Мелетия Антио-хийского за проповедь никейской веры и избрание на его место Евзоя, осужденного сотоварища Ария, инициативе самого императора (II 44,4-5, р. 182), а не стараниям Евдоксия и его приверженцев, как у Созомена (IV 28, 9, р. 186) и у Феодорита (II 32, 9-10, р. 492).
Однако Сократ не ограничивается тем, что делает образ Констанция II более отрицательным, чем в источниках и в работах ближайших современников. Он также упоминает о таких вещах, о которых другие церковные историки предпочли умолчать, чтобы не бросить тень на императора.
В отличие от Феодорита, осмотрительно прерывающего цитату из Афанасия на нужном месте (II 24, 2, р. 446), Сократ не скрывает, что Леонтий, оскопивший себя, чтобы беспрепятственно сожительствовать с женщиной, получил антиохийскую кафедру с согласия и при поддержке Констанция II (II 26, 9-10, р. 136)10. Также не забудет сообщить Сократ и о крещении Констанция II арианином Евзоем (II 47, 3, р. 186)11. Сократ вспоминает и некоторые из гражданских дел: неудачи в войнах с Персией (II 23, 5, р. 134) и сомнительное поведение императора во время расправы над его родственниками (II 23, 3, р. 133)12. Вместе с тем Сократ не представляет произошедшие бедствия как наказание, постигшее нечестивого правителя за притеснения правоверных христиан на манер Евсевия.
Очевидно, что Сократ существенно отступает от той модели изображения Констанция II, которая пыталась затушевать причастность императора к церковным неурядицам и представить его как достойного правителя и христианина, поступавшего предосудительно только из-за интриг ариан. Сократ дает иной портрет Констанция: непримиримого противника Афанасия и покровителя ариан. В то же время Сократ одинаково далек и от тех обличений, которые встречаются в поздних работах Афанасия и в сочинениях Люцифера Каларисского.
Однако у Сократа отсуствует единая линия в изображении Констанция II. Несколько примеров с наглядностью показывают, как у него сосуществуют порой совершенно противоположные тенденции.
Так, затрагивая роль Констанция II в судьбе Афанасия, Сократ значительно приближается в своем описании к Созомену и Феодо-риту. Как и они, Сократ настаивает в первую очередь на отвественно-сти ариан за постигшие александрийского епископа несчастья. Своей клеветой и ложными обвинениями им удается настроить Констанция II против Афанасия и в результате добиться от императора желаемых мер (II 3, 5-7, р. 95; 11, 1-6, р. 102-103; 17, 1-3, р. 109)13.
При рассказе о злоключениях Павла Констанций II предстает в ином свете. Нет ни слова об интригах ариан, жертвой которых становится константинопольский епископ. Настоящим его противником, убежденным и непримиримым, является сам Констанций II, охотно прибегающий к силе, чтобы избавиться от епископа. Ариане же появляются лишь на заднем плане как зачинщики беспорядков и подручные императора, послушные его воле (II 7, 1-2, р. 97; II 13, р. 104-105; II 16, 1-2, р. 107). Показательно, что Созо-мен, напротив, старается во всех случаях преуменьшить вину императора и настроить читателя на более благожелательное отно-
шение к Констанцию II. Он либо перекладывает отвественность на ариан (III 3, 5 и 4, 2-3, р. 104-105; III 9, 1, р. 111-112), либо вносит небольшую деталь, делающую образ Констанция II менее отрицательным (III 7, 7, р. 110), либо списывает все на исполнителей приказа (III 9, 4, р. 112).
То, что Сократ зависит от разных традиций, особенно выделяется, когда они оказываются переплетены в одном рассказе. Касаясь изменений, произошедших в церковной политике после гибели Константа, Сократ посвящает главу 26 дальнейшей судьбе Афанасия и Павла. В манере, типичной для других сообщений об Афанасии, Сократ рассказывает, как зреет заговор ариан против александрийского епископа до § 4. Резкая смена действующих лиц происходит с переходом к Павлу, на сцену выходит Констанций II, принимающий самостоятельно решение об изгнании неугодного предстоятеля14. Возвращение к Афанасию ознаменовывается возобновлением прежней линии: обвинения, воздвигнутые арианами, приводят императора в состояние, близкое к бешенству (II 26, 3-7, р. 135-136). Подобным же образом Сократ делает ответственными то арианских предстоятелей, то Констанция II за вырванное силой у Осии Кордовского согласие с новым символом веры, при этом не замечая, что различные части скроенного таким образом рассказа плохо согласуются между собой и даже местами явно противоречат друг другу (II 31, 2-4, р. 147)15. Гораздо более серьезная путаница происходит при упоминании Сократом намерения Констанция II созвать вселенский собор. Согласуясь, по-видимому, с благожелательно настроенной к Констанцию II традицией, Сократ с симпатией отзывается о его желании достигнуть согласия между епископами. Однако энтузиазм историка выглядит несколько странно в свете его недавних заявлений о давнишней преданности императора арианской вере (II 37, 1-4, р. 152). Об этом Сократ снова вспомнит, касаясь враждебности Констанция II к посланникам Ариминского собора, не без того, чтобы дать заодно и другую версию, обвиняющую арианских епископов в таком настрое императора (II 37, 75-76, р. 160-161)16.
Отсуствие согласованости проявляется и в не всегда уместном соседстве рассказа Сократа с отрывком из документа, который не потверждает слова историка, а, наоборот, опровергает их. Так, вслед за упоминанием об угрозах Константа, сыгравших решающую роль в возвращении Афанасия, Сократ цитирует письмо Констанция II, где тот утверждает, что именно он упросил своего брата позволить вернуться александрийскому епископу (II 23, 5-7, р. 124-125)17. В другой раз, указав арианство Констанция II как причину долгого ожидания епископами приема при дворе, Сократ приводит затем
письмо императора, ссылающегося на войну с варварами в свое оправдание (II 37, 78-81, р. 161). То, что Сократ намеревался таким образом продемонстрировать лживый и притворный характер Констанция II, кажется маловероятным18.
Но лучше всего о сосуществовании у Сократа прямо противоположных традиций в изображении Констанция II свидетельствуют сообщения о Ветранионе и Магнеции. Нет серьезных оснований предполагать, что Сократ собирался дать дифференцированную картину правления Констанция II, чтобы отдать должное сложной натуре императора. Скорее всего, в большинстве случаев Сократ лишь механически копировал сведения источников, не особенно задумываясь о том, чтобы согласовать их между собой. В рассказе о Ветранионе Сократ наделяет Констанция II одной из центральных императорских добродетелей - милосердием. Император не только сохраняет жизнь своему противнику, но и обеспечивает ему достойную старость. Констанций II даже сравнивается с отцом, Константином Великим, через использование Сократом глагола «фг^убрюлеиоцаг» (I 4, 3, р. 5; II 28, 16-20, р. 139). Подобного человеколюбия было сложно ожидать от того, кто, согласно Сократу, незадолго до этого отдал приказ казнить Афанасия. Для христианской традиции характерно представление, согласно которому только правитель, державшийся истинной веры, получал от Бога помощь в делах. Но здесь была обратная связь - божественная поддержка императору свидетельствовала об истинности его веры. Соответственно, появление Констанция II в эпизоде с Магнецием в качестве правителя, чья власть одобрена Богом, не могло иначе рассматриваться как подтверждение божественности арианской веры, которую тот исповедовал (II 32, 2-4, р. 147-148). Сократ, однако, не обращал внимание на такого рода противоречия.
Как бы порой странно ни перемешивались различные традиции в работе Сократа, у него, подобно другим церковным историкам, происходит изменение в изображении Констанция II после рассказа о гибели Константа. В его повествовании начинают все больше преобладать отрицательные нотки, становясь к концу книги доминирующими. Сократ переходит от намеков на арианство Констанция II к констатации его давнего пристрастия к нему (Ср.: II 23, 13-14, р. 126 и II 26, 5, р. 135). Теперь Сократ приписывает самому императору, а не епископам, намерение добиться утверждения ари-анской веры (Ср.: II 2,1, р. 93; II 37, 89, р. 162). Именно с его именем отныне связываются волнения в церкви. Уже не интригам ариан обязаны своими несчастьями предстоятели, защищавшие никей-ский символ, но неподчинению воле Констанция II (II 37,1, р. 152). Одним словом, становится ясно, кто на самом деле стоял за всеми
попытками ниспровергнуть Никейский символ и махинациями, направленными против епископов. Но самое существенное: Сократ обвиняет Констанция II в использовании принуждения и силы, в развязывании настоящих гонений, не уступавших по своей жестокости преследованиям языческих правителей. Если даже на передний план чаще выставлен не император, Сократ все равно подчеркивает его равнодушие к творимому и прямое пособничество преследователям (II 27, 1-7, р. 136-13719; II 37, 93, р. 163; II 38, 5-33, р. 164-16720). Неудивительно, что в конце книги Сократ подводит неутешительный итог правлению Констанция II. Пренебрежение канонами при поставлении и низложении епископов приводит к нарушению идущей от апостолов линии преемств (II 42, 2-5, р. 179; 43, 7-8, р. 180-181). С появлением доктрин Македония и Аполлинария Лаодикийского новые разделения охватывают церковь (II 45, 3-6, р. 183 и 46, 7-11, р. 185-186). Нелепицы ариан бросают тень на христианское учение (II 43, 11-15, р. 181; 45, 12-14, р. 184). Постоянные соборы искажают переданную от Спасителя веру. Наиболее ярко глубину кризиса, охватившего церковь, выражает перечисление Сократом девяти символов веры, составленных за время царствования Констанция II (II 41, 17-22, р. 178-179).
Итак, Сократ, во-первых, идет вразрез с укоренившейся к его времени моделью изображения Констанция II. В противовес другим церковным историкам, Сократ не уводит в тень его причастность к попытке пересмотра никейской веры и связанных с этим событий. Он, напротив, подчеркивает враждебность Констанция II к епископам, сопротивлявшимся его церковной политике. Во-вторых, Сократу не удалось создать внутренне непротиворечивой картины правления Констанция II. Различные традиции, от резко враждебной до панегирической, соседствуют у него рядом друг с другом, часто приводя читателя в замешательство. В-третьих, чем ближе к концу книги будет подходить Сократ, тем больше он будет сгущать краски и подчеркивать отрицательные стороны царствования Констанция II.
Примечания
См.: Ширинян М.С. Исторический труд Сократа Схоластика и его древнеар-мянские версии (Из истории византино-армянских культурных связей): Авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. Ереван, 1987. 23 с.; Hansen G.C. Einleitung // Socrates. Kirchengeschichte / Hg. v. G.C. Hansen mit Beiträgen v. M. Sirinjan. Berlin: Akademie-Verlag, 1995. P. XXIV-XXXIII (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten Jahrhundert, Neue Folge, Bd. 1); The Armenian adaptation
of the Ecclesiastical History of Socrates Scholasticus, commonly know as «The Schorter Socrates» / Trans. and com. by R.W. Thomson. Leuven: Peeters, 2001. 254 p. (Hebrew University. Armenian Studies, 3).
2 См.: Wallraff M. Der Kirchenhistoriker Sokrates. Untersuchungen zu Geschichtsdarstellung, Methode und Person. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1997. P. 209 (Forschungen zur Kirchen- und Dogmengeschichte, 68); Leppin H. The Church Historians: Socrates, Sozomenus, and Theodoretus // Greek and Roman historiography in late Antiquity: fourth to sixth century A.D. / Ed. by G. Marasco. Leiden; Boston: Brill, 2003. P. 221; Van Nuffelen P. Un héritage de paix et de piété. Etude sur les Histoires ecclésiastiques de Socrate et de Sozomène. Leuven; P.; Dudley: Uitgeverij Peeters and Departement Oosterse Studies, 2004. P. 1 (Orien-talia Lovaniensia analecta, 142).
3 К источникам Сократа: Geppert F. Die Quellen des Kirchenhistorikers: Socrates Scholasticus. Leipzig: Dieterich'sche Verlags-Buchhandlung, 1898. P. 19-58, 66-81 (Studien zur Geschichte der Theologie und der Kirche. Bd. 3. Heft 4); Hansen G.C. Op. cit. P. XLIII-LV.
4 Ath. Hist. Arian. 67 (PG 25b, col. 773B).
5 Greg. Naz. Or. 4, 35 (PG 35, col. 560C).
6 Rufin. H. E. X 12, p. 978,7-19;. Rufin. Historia ecclesiastica // Eusebius. Werke: Die Kirchengeschichte / Hg. von Ed. Schwartz und Th. Mommsen. 2., unveränd. Aufl. von F. Winckelmann. Berlin: Akademie Verlag, 1999. Bd. 2 (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten Jahrhunderte. Neue Folge, Bd. 6). В дальнейшем в тексте даются ссылки на это издание.
7 Theod. H. E. II 3, 6-7, p. 340. Théodoret de Cyr. Histoire ecclésiastique / Tr. P. Ca-nivet, introd. A. Martin, rev. et annotée par J. Bouffartigue. Paris: Edition du Cerf, 2006 (Sources chrétiennes; 501). В дальнейшем в тексте даются ссылки на это издание.
8 Socr. H. E. II 2, 2-7, p. 93. Socrates. Kirchengeschichte. В дальнейшем даются в тексте ссылки на это издание.
9 Soz. H. E. III 20, 2, p. 134. Sozomenus. Kirchengeschichte / hrsg. von J. Bidez, eingeleitet, zum Druck besorgt und mit Registern versehen von G.C. Hansen. Berlin: Akademie-Verlag, 1960 (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten Jahrhunderte; 50). В дальнейшем ссылки даются в тексте на это издание. Ср.: Ath. Apol. de fuga sua 26, p. 240. Athanase d'Alexandrie. Deux apologies / Introd., texte critique, trad. et notes de J.M. Szymusiak. 2e éd., rev. et cor. P.: Edition du Cerf, 1987 (Sources chrétiennes; 56 bis).
11 Ср.: Ath. De syn. 31 (PG 26, col. 749A).
12 Созомен знает об этих событиях, но умалчивает о роли Констанция II в них (V 2, 8, p. 191). Феодорит вспоминает о причастности Констанция II к убийству родных, лишь рассказывая о правлении Юлиана (III 2, p. 177). Theodoret. Kirchengeschichte / Hg. von L. Parmentier. 3, durchges. Aufl. von G.C. Hansen. Berlin: Akademie Verlag, 1998 (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten Jahrhunderte, Neue Folge, Bd. 5).
10
13 Сократ в принципе повторяет с некоторыми ошибками лишь то, что нашел у самого Афанасия. Ср.: Ath. Apol. de fuga sua 24, p. 234; Ath. Apol. sec. 18 (PG 25b, col. 277A-C).
14 Ср.: Soz. H. E. IV 2,1, p. 140.
15 Ср.: Soz. H. E. IV 6,5 и 6,13, p. 144, 145. Присутствие у Сократа некоторых деталей, которые отсуствуют у Афанасия, кажется, исключают возможность заимствования рассказа об Осии из сочинений александрийского епископа (Ath. Apol. sec. 89 (PG 25b, col. 409A-B); Ath. Apol. de fuga sua 5, p. 186).
16 Ср.: Soz. H. E. IV 19,1, p. 167.
17 Созомен, передавая содержание писем Констанция II Афанасию, упоминает лишь о том, что император поторапливал епископа с возвращением (III 20,2, p. 134). Феодорит, в свою очередь, приводит лишь второе письмо Констанция II, где тот не касается обстоятельств возвращения Афанасия. При этом Феодорит ссылается на его краткость, но не исключено, что он руководствовался и иными причинами (II 11, p. 384).
18 Афанасий, у которого Сократ нашел письмо епископам, заявляет, что из него желающие могут узнать о коварстве Констанция II (Ath. De syn. 55 (PG 26, col. 789D)).
19 Созомен не только ничего не говорит о причастности Констанция II к преследованиям, устроенным Македонием в столице, но, напротив, утверждает, что узнав о них, император осудил епископа (IV 2, 3-4, p. 141).
20 В конце рассказа Сократ отмечает, что дела Македония вызвали недовольство Констанция II. Однако чувства последнего кажутся связанными отнюдь не со страданиями, перенесенными сторонниками никейской веры, но исключительно с гибелью солдат, задействованных в преследовании, и с самовольным перенесением епископом останков Константина Великого (II 38, 35, p. 167; 38, 43, p. 168). Показательно, как представляет те же события Созомен. Он не только описывает произошедшее менее драматическими красками, но и дает понять, что Македоний лишь прикрывался императорскими постановлениями, творя насилие (IV 20, 3, p. 170).
