CC BY
332
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2017. № 1 (50). С. 64-72.
УДК 340.1
ИМПЕРАТИВНЫЙ ХАРАКТЕР ПОЛОЖЕНИЙ СТ. 55 КОНСТИТУЦИИ РФ ПРИ УСТАНОВЛЕНИИ ОГРАНИЧЕНИЙ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА
И ГРАЖДАНИНА В РФ
IMPERATIVE NATURE OF THE PROVISIONS OF ART. 55 OF THE CONSTITUTION OF THE RUSSIAN FEDERATION IN ESTABLISHING RESTRICTIONS ON RIGHTS AND FREEDOMS OF MAN AND CITIZEN IN THE RUSSIAN FEDERATION
И. Д. ЯГОФАРОВА (I. D. YAGOFAROVA)
Необходимость и возможность ограничения прав и свобод человека предусмотрена как многочисленными международными актам в сфере прав человека, так и российским законодательством. Особую значимость и императивный характер, в плане установления ограничений прав и свобод человека и гражданина, имеет ст. 55 Конституции РФ, в которой закреплены возможность, условия, цели, а также пределы вводимых ограничений прав и свобод человека и гражданина в РФ.
Ключевые слова: ограничение прав и свобод человека; императивный характер положений ст. 55 Конституции РФ; цели, условия, пределы ограничения прав и свобод человека и гражданина; Конституционный Суд РФ.
The necessity and possibility of restriction of the rights and freedoms of man stipulated as numerous international acts in the sphere of human rights and Russian law. Special importance and imperative nature, in terms of limiting the rights and freedoms of man and citizen, is article 55 of the Constitution of the Russian Federation, which established the possibility, conditions, goals, and limits the imposed restrictions of the rights and freedoms of man and citizen in the Russian Federation.
Key words: the restriction of the rights and freedoms of the individual; the imperative character of the provisions of article 55 of the Constitution of the Russian Federation; objectives, conditions, limits of restrictions of rights and freedoms of man and citizen; the Constitutional Court of the Russian Federation.
Вопросы, связанные с правами и свободами человека, их содержанием и объёмом, являются наиболее обсуждаемыми в научных и практических кругах, особенно в современный период, который также знаменателен и тем, что международная общественность отмечает юбилейную дату основополагающих международных актов в сфере прав человека - Международного пакта о гражданских и политических правах человека 1966 г. и Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. В связи с этим тема прав и свобод человека обсуждается достаточно активно, в том числе и в плане расширения закреплённых в данных пактах прав и свобод. Это вопрос спорный, поскольку приоритеты России, как полноправного участника этих пактов и международного сообщества в целом, кардиналь-
ным образом отличаются от тех, которые предлагаются европейскими коллегами.
Рассматривая права и свободы человека как ценностные категории мирового уровня, стоит отметить, что в последние годы международная практика свидетельствует о том, что они всё больше подвергаются ограничениям в целях обеспечения безопасности го -сударства, охраны конституционного строя и т. д. Этот вопрос достаточно детально рассматривался Г. Баумом, который представил в России свою монографию «Спасти права граждан» [1]. В книге говорится об опасно -сти латентного, но в то же время тотального контроля деятельности граждан со стороны государства с благой целью обеспечения безопасности. Г. Баум видит сложность проблемы защиты свободы в том, что ответственность за свободу неотделима от потреб-
© Ягофарова И. Д., 2017
ностей человека в безопасности, а это таит определённый соблазн «несвободы». Конечно, последние мировые события ставят вопросы безопасности на первое место, что даёт возможность государственным структурам предметно контролировать частную сферу жизни граждан. Но, несмотря на приоритет национальной безопасности, не стоит также забывать и о том, что безопасность как определённое благо не может конкурировать со свободой, поскольку свобода является первичным и безусловным благом для каждого конкретного индивида. Задача государства при обеспечении безопасности заключается не во вмешательстве в частную жизнь человека, а в его ответственности за защиту своего населения от массовых и грубых нарушений их прав и свобод. Г. Баум предостерегает, что борьба с терроризмом может стать более опасной, чем сам терроризм, по той причине, что общество перейдёт во всех своих сферах на язык войны и привыкнет к этому, а государство может заниматься «предупредительными» арестами «опасных лиц», что приведёт к той ситуации, которую мы в истории уже наблюдали.
Поднятая проблема является значимой на сегодняшний день и в России. Болезненность протекающих и политических, и правовых процессов в современной России даёт немало вполне обоснованных поводов для переоценки многих социальных ценностей, уже давно утвердившихся либо утверждающихся в современном общественном сознании и социальной практике. Необходимость ограничений прав и свобод человека и гражданина, а также расширение ограничительного воздействия признаётся многими исследователями в связи с «новыми глобальными угрозами человечеству, например, такими, как международный терроризм, международная организованная преступность, незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ и другие преступные посягательства» [2].
Необходимость и возможность ограничений прав и свобод человека и гражданина закреплена во многих международных документах, поскольку это необходимое условие для оптимального функционирования государства. Так, во Всеобщей декларации прав человека закреплено, что ограничения прав и свобод могут вводиться, но только с целью
обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других; удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе (п. 2 ст. 29). В положениях Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. (ст. 4) определено, что государство может устанавливать только такие ограничения конституционных прав, которые определяются законом, и только постольку, поскольку это совместимо с природой указанных прав, и исключительно с целью способствовать общему благосостоянию в демократическом обществе. В Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. (далее - МП1 1111) закреплена возможность ограничения законом права на свободное передвижение и выбор места жительства для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения или прав и свобод других (ст. 12). Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц (ст. 18). В Европейской конвенции об основных правах и свободах человека 1950 г. к целям ограничений, помимо указанных во Всеобщей декларации прав человека и МПГПП, относятся ещё и такие: поддержание государственной и общественной безопасности или экономического благосостояния страны; предотвращение беспорядков или преступлений; охрана здоровья или нравственности населения; охрана территориальной целостности; защита репутации других лиц; предотвращение разглашения конфиденциальной информации; поддержание авторитета и беспристрастности судебных органов (ст. 8-10).
В Конституции РФ также закреплена возможность введения ограничений прав и свобод человека и гражданина, что установлено в ст. 55, императивные положения которой предусматривают, что вводимые ограничения должны быть обусловлены целью защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Интересно обратить внимание на следующее обстоятельство. В Конституции РФ закреплено, что «права и свободы человека являются высшей ценностью» (ст. 2). Провозглашая права и свободы человека высшей ценностью, Конституция РФ, однако, закрепляет необходимость и возможность их ограничения, что свидетельствует о наличии некоторого конституционного противоречия. В то же время современные государства действительно рассматривают права и свободы человека как одну из основных ценностей, но не высших, как закреплено в Конституции РФ. Практически ни одна из конституций го -сударств Европейского союза и других региональных организаций не содержит статьи, подобной ст. 2 Конституции РФ, поскольку в них, можно сделать вывод, отдаётся отчёт о необходимости достижения и учёта сбалансированных интересов и индивида, и государства, и общества (государственная безопасность, нравственное, физическое здоровье населения и т. д.).
Ст. 55 Конституции РФ является «базовой» для установления законодательных ограничений. Она устанавливает условия введения ограничений, цели, для реализации которых они необходимы, и пределы ограничений.
Также, что немаловажно, в ч. 1.2 ст. 55 Конституции РФ, наряду с термином «ограничение», используются понятия «умаление» и «отрицание».
В юридической науке нет единого подхода к соотношению понятий «ограничение» и «умаление» прав и свобод [3]. Как отмечает В. В. Лазарев, «нет ясности и в том, как понимать "умаление" прав и свобод, как соотнести его с ограничением прав и свобод. Высокая степень ограничений, как представляется, означает умаление, а иногда и фактическую отмену» [4]. По мнению М. В. Баглая, термин «умаление» в ч. 2 ст. 55 Конституции РФ при юридически недостаточной ясности «означает любое сокращение объёма разрешаемых действий» [5]. При этом не любое ограничение права является умалением. Б. С. Эбзеев полагает, что «умаление» есть «уменьшение материального содержания основных прав, объёма социальных, политических и иных благ, причитающихся их обладателю, минимизация гарантий основных прав,
в том числе в результате государственного предпочтения одной группы прав (или отдельных прав) в ущерб другой группе прав (другим правам), тогда как все права и свободы человека и гражданина в силу Конституции (ст. 2, 17, 18) должны находиться под равной правовой защитой» [6].
В комментарии к Конституции РФ авторы дают более точное понимание «умаления права». По их мнению, «умаление может осуществляться путём: сужения пределов прав и свобод, как они зафиксированы в Конституции, если для этого нет установленных в самой Конституции оснований; уменьшения материального содержания прав и свобод, объёма социальных и иных благ, причитающихся их обладателю; минимизации гарантий прав и свобод, в том числе в результате государственного предпочтения одной группы прав в ущерб другой группе прав, тогда как все права человека и гражданина в силу Конституции должны находиться под равной правовой защитой; создания таких процедур реализации прав и свобод, которые могут свести на нет сами права или свободы человека и гражданина, и т. п.» [7].
Н. С. Малютин при рассмотрении соотношения понятий «ограничение права» и «умаление права», отмечает следующее: во-первых, как уже было сказано выше, действующее законодательство устанавливает случаи, в которых возможно ограничение тех или иных прав и свобод, т. е., по сути, санкционирует их правомерное ограничение. Таким образом, можно предположить, что существует и «неправомерное ограничение», которое зачастую и становится предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ; во-вторых, устанавливая пределы правомерного ограничения прав, Конституция РФ безальтернативно запрещает их умаление и отрицание (ч. 1 и 2 ст. 55). Таким образом, учитывая расположение правовых норм об умалении и ограничении прав в единой статье Конституции РФ (ст. 55), а также оценивая доктринальные позиции учёных по данному вопросу, можно сделать вывод о том, что умаление прав и свобод является одним из вариантов неправомерного ограничения прав и свобод [8]. Это также подтверждается и судебной практикой. Так, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 1 апреля
2003 г. подчёркивается, «что свобода договора и юридическое равенство сторон не должны приводить к отрицанию или умалению общепризнанных прав и свобод человека и гражданина, данные принципы не являются абсолютными и могут быть ограничены, но как сама возможность ограничений, так и их характер должны определяться на основе Конституции РФ» [9].
Обобщая вышесказанное, можно сказать, что основным критерием разграничения понятий «ограничение прав и свобод», «умаление прав и свобод» и «отрицание прав и свобод» являются правовые последствия.
Обратим внимание на некоторые особенности современных представлений об ограничениях конституционного характера. Отдельные авторы предлагают рассматривать трёхуровневую модель конституционных ограничений [10]. Согласно этой модели выделяются специальные ограничения, которые устанавливаются в рамках отдельных основных прав и касаются только их (специальное упоминание окружающей среды, прав и законных интересов иных лиц в ч. 2 ст. 36 Кон -ституции РФ). Помимо специальных, выделяются общие положения об ограничениях, содержащиеся в ч. 2 ст. 55 Конституции РФ, в которой ущемления определённого рода основных прав признаются недопустимыми.
Эта трёхуровневая модель может трансформироваться в четырёхуровневую, если будут приняты во внимание и основные обязанности различных субъектов права. Обязанность платить налоги в данном случае будет действовать как ограничитель таких прав, например, предпринимателей и иных хозяйствующих субъектов, как право собственно -сти, свобода экономической деятельности и т. д. Вместе с тем авторы такой конструкции оговаривают, что обязанности не выражают сущности ограничений основных прав, которая содержится в общих положениях ч. 2 и 3 ст. 55 Конституции РФ.
Цели являются одним из основополагающих моментов при формулировании и установлении правовых ограничений, и их перечисление в Конституции РФ лишь подтверждает их сверхнормативный характер. Обязательность соблюдения указанных целей ограничения прав и свобод указана и российской правоприменительной практикой. Так,
Конституционный Суд РФ в своих постановлениях не раз ссылался на обязательность соблюдения целей ограничения и, тем самым, установление соразмерных ограничений. Подобные положения содержатся, в частности, в Постановлениях Конституционного Суда РФ от 22 ноября 2000 г. № 14-П [11], от 27 апреля 2001 г. № 7-П [12], в которых говорится, что законодатель в процессе правового регулирования должен учитывать цели ограничения прав или свобод, закреплённые в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Кроме того, эти ограничения должны быть необходимы и соразмерны, т. е. их характер должен соответствовать тем конституционно защищаемым целям, ради которых они вводятся. При несоответствии ограничений прав и свобод человека и гражданина обозначенным целям, Конституционный Суд РФ, в рамках своих полномочий, признает норму, содержащую ограничения, противоречащей Конституции РФ. В качестве примера можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 25 октября 2001 г. № 14-П, где оспариваемая норма была признана не соответствующей ч. 3 ст. 55 Конституции РФ в силу того, что она содержала основания для неправомерных ограничений [13].
В Постановлении Конституционного Суда РФ от 22.06.2010 № 14-П «По делу о проверке конституционности подпункта "а" пункта 1 и подпункта "а" пункта 8 статьи 29 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина А. М. Малицкого» [14] Конституционный Суд РФ подчеркнул, что цели ограничения прав и свобод должны быть не только юридически, но и социально оправданными, а сами ограничения адекватными этим целям и отвечающими требованиям справедливости; при допустимости ограничения федеральным законом того или иного права в соответствии с конституционно одобряемыми целями государство должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; публичные интересы, перечисленные в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, могут оправдывать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения адекватны социально не-
обходимому результату; недопустимо искажение в ходе правового регулирования самого существа конституционного права или свободы; цель одной только рациональной организации деятельности органов власти не может служить основанием для ограничения прав и свобод.
Обобщая вышеизложенное, хотелось бы отметить, что цели ограничений прав и свобод человека и гражданина в целом и конституционных в частности, закреплённые законодательством и судебной практикой, имеют немного размытый характер, что позволяет их интерпретировать и применять по-разному. Но, с другой стороны, это вполне разумно, поскольку в Конституции РФ не могут детально прописываться конкретные цели, ибо это документ, устанавливающий общие положения и направления развития государства, которые впоследствии конкретизируются и в законодательстве, и посредством судебной практики. Всё же некоторые исследователи предлагают ограничить и саму цель двумя основаниями - обеспечение безопасности граждан и защиты конституционного строя [15]. При таком подходе чётко определяются сферы публичного и частного интересов, однако, во-первых, такое сужение целей значительно уменьшает количество вариантов поведения и действия государства в сфере ограничительного регулирования, а во-вторых, в сфере общественно-правовых отношений никаких иных отношений, кроме обозначенных, и не существует.
Цели ограничений прав и свобод человека и гражданина тесно связаны с пределами ограничений прав и свобод, что также оговорено в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Но пределы обозначены лишь общими положениями и не конкретизированы. В этой связи надо отметить, что на сегодняшний день не существует ни одного нормативного правового акта ни международного, ни внутригосударственного характера, который указывал бы чёткие критерии ограничения основных прав и свобод человека.
Для обозначения границ и пределов в сфере права некоторые авторы используют понятие «имманентные пределы права» [16]. Как отмечает Б. С. Эбзеев, «имманентные пределы основных прав зафиксированы в Конституции РФ и по своей социальной
и юридической природе отличаются от ограничений основных прав» [17]. Такой же точки зрения придерживаются и авторы одного из комментариев к Конституции РФ. «Речь идёт о границах признаваемой и защищаемой Конституцией свободы индивидов и их ассоциаций, по существу, о нормативном содержании того или иного конституционного права, составе его правомочий и системе гарантий. В частности, закрепляя свободу собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирования, Конституция одновременно оговаривает, что ею гарантируется «право собираться мирно, без оружия» (ст. 31). Конституция в данном случае не ограничивает основные права, она определяет их границы, нормативное содержание и круг правомочий, т. е. имманентные пределы. Такие пределы обусловлены конституционным строем и должны быть ему тождественны» [18].
В этом плане стоит согласиться с авторами, что ограничения прав и свобод нельзя полностью отождествлять с пределами осуществления прав и свобод, которые являются во многом взаимосвязанными понятиями. Пределы представляют собой некие границы осуществления прав и свобод. В данном случае несоблюдение установленных пределов реализации права будет свидетельствовать о неправомерном осуществлении прав и свобод, т. е. об их нарушении. Ограничение прав и свобод человека и гражданина, в свою очередь, представляет собой как раз установление пределов, т. е. границ осуществления и пользования правами и свободами, превышение которых и будет считаться злоупотреблением или нарушением установленных прав и свобод. В этом состоит сходство рассматриваемых понятий. Но если пределы осуществления права определяют условия реализации права и не направлены на сужение его объёма, то ограничение права представляет собой вмешательство и сужает объём права.
С позиции Б. С. Эбзеева, определение пределов ограничения основных прав и условий их реализации является объективной потребностью нормального функционирования общества, с одной стороны, а также непосредственно свободы личности - с другой [19].
Также внимания заслуживает мнение В. С. Шевцова, который считает, что объём
права имеет как свои естественные пределы, так и вполне определённые пределы в конкретной ситуации, которые являются динамичными и не могут расширяться или, напротив, сужаться до полного исчезновения. Такие изменения могут происходить по причинам, непосредственно не зависящим от го -сударства, особенно в тяжелых условиях кризиса [20].
Заслуживает внимания позиция А. А. Ас-траханя, который под пределами осуществления прав и свобод понимает отвечающую требованиям социальной справедливости, соответствующую интересам общества и го -сударства систему критериев и ориентиров правомерного поведения, соблюдение которых является обязательным условием надлежащего пользования своими правами [21]. Согласно этой позиции можно резюмировать, что пределы реализации права представляют собой систему критериев и ориентиров правомерного поведения.
Чаще всего в литературе встречается привычное положение о том, что осуществление прав и свобод не должно нарушать права других лиц, или, иначе говоря, свобода одного лица ограничивается свободой других. В частности, А. В. Малько считает, что «свобода каждого человека простирается лишь до той границы, от которой начинается свобода других людей. Стремясь установить эти границы, право содействует тому, чтобы в совместной жизни людей воцарился порядок, основанный на свободе» [22].
Нечёткость понимания самих пределов правомерного ограничения прав и свобод человека и гражданина, а также их критериев в международных документах способствовала их произвольному толкованию в практике многих государств. Это привело ко множеству обращений и жалоб в Комитет по правам человека ООН и Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). В результате рассмотрения жалоб в ЕСПЧ и с учётом того, что Суд в своих решениях по жалобам отдельных лиц и государств дал толкование этих ограничений, была создана своего рода концепция в отношении допустимых ограничений государством основных прав и свобод. Это способствовало унификации национальной практики по применению таких ограничений,
во всяком случае в государствах - членах Совета Европы.
Вопросы практического закрепления пределов ограничений прав и свобод человека и гражданина решаются путём их закрепления в нормативных правовых актах международного, регионального и внутригосударственного характера.
Так, международный Пакт об экономических, социальных и культурных правах в ст. 4 содержит положение, касающееся определения пределов ограничения путём установления целей, и дополняет это требованием совместимости ограничений прав с природой этих прав.
В МПГПП закреплено, что ограничения могут вводиться, если они «необходимы» (п. 3 ст. 12, 18 и 19), т. е. вводятся для достижения определённой цели. Эти положения в качестве предела ограничений также указывают на их цель и, кроме того, на соответствие ограничений поставленным целям, что подтверждает приведённые выше теоретические положения.
В качестве ещё одного критерия пределов ограничений указывается и на то, что ограничения прав (свобод) должны быть совместимы с другими правами, признаваемыми МПГПП (ч. 3 ст. 12).
Особое значение для установления предельности ограничений прав и свобод, как уже указывалось, имеют «Сиракузские принципы...», будучи документом, специально созданным для толкования ограничений и отступлений, предусмотренных МПГПП. В этом документе содержатся положения, разъясняющие пределы ограничений как в общем плане, так и с достаточной степенью их конкретизации. Так, в ст. 2 «Сиракузских принципов...» зафиксировано положение, в соответствии с которым «степень ограничения, предусмотренная в Пакте, не должна толковаться таким образом, чтобы угрожать тем самым существу соответствующего права». Кроме того, ограничения должны соответствовать целям МПГПП (ст. 5), не должны применяться с иной целью, чем та, для которой они предусмотрены (ст. 6), и быть соразмерны ей (ст. 10), государство, применяя ограничения, не должно идти дальше того, чем это требуется для достижения цели (ст. 11).
В статьях «Сиракузских принципов...» часто встречается положение о том, что ограничения не должны быть «произвольными» и «неразумными» (ст. 7, 16, 34 и т. д.), т. е. они должны быть введены по законодательно установленной процедуре и быть необходимыми в обществе. В ст. 9 указывается, что никакие ограничения не должны умалять значения п. 1 ст. 2 МПГПП, в соответствии с которым государства - участники Пакта обязуются уважать и обеспечивать всем лицам, находящимся на их территории и под их юрисдикцией, права, признаваемые Пактом, без какого бы то ни было различия в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства. Иначе, государства, устанавливая ограничения прав (свобод), не должны переступать тот предел, за которым ограничение трансформируется в дискриминацию по различным основаниям. Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод устанавливает, что права и свободы, гарантированные в ней, подлежат только таким ограничениям, которые прямо предусмотрены Конвенцией. Это следует из ст. 18, где закреплено, что ограничения, допускаемые в Конвенции в отношении указанных в ней прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены. Данная статья имеет своей главной целью не допустить нарушение Конвенции путём злоупотребления теми ограничениями отдельных прав и свобод, которые предусмотрены Конвенцией. Статья 17 Конвенции устанавливает дополнительный предел, не допуская ограничение прав и свобод в большей мере, чем это предусматривается Конвенцией. Но данный подход утвердился не сразу и не является абсолютным [23].
Так же как и в основополагающих международных и региональных документах, основным критерием пределов ограничений прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ является чётко поставленная законная цель (или несколько целей). Необходимо обратить внимание и на то, что другие положения, такие как ч. 3 ст. 17 или обязанности, установленные в ст. 57-59 и ч. 3
ст. 44, а также нормы гл. 1 Конституции, должны учитываться при толковании законных целей ограничения основных прав.
Немаловажным является и тот факт, что в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ указывается, что ограничения могут быть установлены только федеральным законом (иное Конституцией РФ не предусмотрено). Это означает, что ограничения прав и свобод человека и гражданина не могут устанавливаться ни законами субъектов Российской Федерации, ни подзаконными актами.
Ряд авторов предлагают придать этому условию ещё более жёсткий характер, предусматривая введение ограничений прав и свобод человека и гражданина федеральным конституционным законом [24]. Но это значительно бы усложнило применение тех ограничений прав и свобод человека и гражданина, которые содержатся в отраслевом законодательстве, например в Уголовно-процессуальном кодексе РФ, Гражданском кодексе РФ и т. д. Поэтому подобное нововведение скорее создало бы большие сложности и обусловило противоречия, нежели дало положительный результат.
Кроме того, как следует из ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, «общепризнанные принципы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью её правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяется правило международного договора». Федеральные законы, которые предусматривают введение ограничений прав и свобод человека и гражданина, не должны противоречить нормам международного права. Соответственно, ограничения прав и свобод вводятся федеральным законом, который соответствует Конституции РФ и общепризнанным принципам и нормам международного права. Однако, в связи и принятием Конституционным Судом РФ Постановления от 14 июля 2015 г. № 21-П, Россия отступает от беспрекословного следования данной норме. Данное Постановление Конституционного Суда РФ вызвало массу споров и обсуждений, поскольку это противоречит обязательствам России по Венской конвенции о международных договорах, а также и ч. 4 ст. 15 Кон-
ституции РФ, однако в данном случае это было решение императивного характера.
Суммируя вышесказанное, хотелось бы ещё раз подчеркнуть особую значимость ст. 55 Конституции РФ в сфере введения ограничений прав и свобод человека и гражданина: в данной статье закреплены условия введения ограничений прав и свобод человека, цели и пределы, что имеет существенное значение, поскольку именно от правильного толкования и применения указанных положений зависит правомерность, соразмерность и разумность вводимых ограничений прав и свобод человека и гражданина.
1. Баум Г. Спасти права граждан. - 2-е изд., доп. - М., 2015. - С. 30.
2. Ковалев А. А. Международная защита прав человека : учебное пособие. - М., 2013. - 591 с.
3. Миролюбова С. Ю. Право на свободу передвижения в пределах Российской Федерации: конституционно-правовой аспект. - М., 2013. - С. 157.
4. Лазарев В. В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практическая проблема // Журнал российского права. - 2009. - № 9. -С. 42.
5. Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации : учебник для вузов. - М., 2003. - С. 167.
6. Эбзеев Б. С. Личность и государство в России: взаимная ответственность и конституционные обязанности. - М., 2007. - С. 256.
7. Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. В. Д. Зорькина, Л. В. Лазарева. - М., 2009. - С. 492.
8. Малютин Н. С. Роль судебного толкования в разграничении теоретико-правовых конструкций правового регулирования, ограничения и умаления прав и свобод человека и гражданина // Конституционное и муниципальное право. - 2014. - № 3. - С. 20-27.
9. Постановление Конституционного Суда РФ от 1 апреля 2003 г. № 4-П по делу о проверке конституционности положения п. 2 ст. 7 Федерального закона «Об аудиторской деятельности» в связи с жалобой гражданки И. В. Выставкиной // СЗ РФ. - 2003. - № 15. -Ст. 1416.
10. Конституционные права в России: дела и решения : учебное пособие. - М., 2002. - С. 58.
11. О государственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации : Постановление Конституционного Суда РФ от 22 ноября 2000 г. № 14-П по делу о проверке конституционности части третьей статьи 5 Федерального закона // СЗ РФ. - 2000. - № 49. - Ст. 4861.
12. Постановление Конституционного Суда РФ от 27 апреля 2001 г. № 7-П по делу о проверке конституционности ряда положений Таможенного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, жалобами открытых акционерных обществ «АвтоВАЗ» и «Комбинат "Североникель"», обществ с ограниченной ответственностью «Верность», «Вита-Плюс» и «Невско-Балтий-ская транспортная компания», товарищества с ограниченной ответственностью «Совместное российско-южноафриканское предприятие "Эконт"» и предпринимателя без образования юридического лица А. Д. Чулкова // СЗ РФ. - 2001. - № 23. - Ст. 2409.
13. Постановление Конституционного Суда РФ от 25 октября 2001 г. № 14-П по делу о проверке конституционности положений, содержащихся в статьях 47 и 51 Уголовно -процессуального кодекса РСФСР и пункта 15 части второй статьи 16 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» в связи с жалобами граждан А. П. Голомидова,
B. Г. Кислицина и И. В. Москвичева // СЗ РФ.
- 2001. - № 48. - Ст. 455.
14. Постановление Конституционного Суда РФ от 22 июня 2010 г. № 14-П по делу о проверке конституционности подпункта «а» пункта 1 и подпункта «а» пункта 8 статьи 29 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А. М. Малиц-кого // Российская газета. - 2010. - 7 июля (№ 147).
15. Квитко А. Ф. Конституционно-правовые основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации : авто-реф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2007. -
C. 4.
16. Лисов В. Ограничения конституционных прав граждан, связанные с государственной гражданской службой // Кадровик. Трудовое право для кадровика. - 2013. - № 5. - С. 33-41.
17. Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: материалы круглого стола // Государство и право.
- 1998. - № 7. - С. 24.
18. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный) / Л. В. Андриченко, С. А. Боголюбов, Н. С. Бондарь [и др.] ; под ред. В. Д. Зорькина. - 2-е изд., пересмотр. -М., 2011. - С. 508.
19. Эбзеев Б. С. Ограничения конституционных прав // Теория и практика ограничения прав человека по российскому законодательству и международному праву : сб. науч. тр. / под
ред. В. М. Баранова. - Ч. I. - Н. Новгород, 1998. - С. 7.
20. Шевцов В. С. Права человека и государство в Российской Федерации. - М., 2002. - С. 261262.
21. Астрахань А. А. Гарантии и пределы осуществления конституционных прав и свобод советских граждан. - М., 1986. - С. 90-91.
22. Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве. - М., 2003. - С. 104.
23. Дело Thlimmenos v. Greece от 6 апреля 2000 г. // Стандарты Совета Европы в области прав человека применительно к положениям Конституции РФ: Избранные права. - М., 2002. -C. 64.
24. См., напр.: Квитко А. Ф. Конституционно-правовые основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2007. - С. 4.
