CC BY
18
В.В. Рябченко
ИЕРАРХИЧЕСКИЙ СТАТУС ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В СИСТЕМЕ ОТНОШЕНИЙ ВЛАСТИ И БИЗНЕСА
В статье характеризуется гражданское общество и выявляется его иерархический статус в современном социуме. Раскрываются причины сложного, противоречивого взаимодействия власти и бизнеса. Критически осмысливается деятельность институтов гражданского общества в политической сфере современного общества. Анализируется практика взаимодействия гражданского общества со структурами бизнеса и власти. Определяется иерархический статус гражданского общества в различных моделях взаимодействия между властью и бизнесом.
Ключевые слова: гражданское общество, власть, бизнес, статус, социальное партнерство, институты гражданского общества, гражданский контроль, субъекты власти, субъекты бизнеса.
Тенденции развития современной политики зависят преимущественно от взаимоотношений основных силовых акторов политического процесса, которыми с очевидностью необходимо признать легитимную власть и бизнес. Диалектика их взаимоотношений - противоборство, союзничество, переменный успех и зависимость одного от другого - составляет суть политической жизни в основных ее событиях.
В конфигурации ведущих политических сил постиндустриального общества уже не находится места ни нации, ни рабочему классу. Таким образом,
в этой конфигурации за пределами анализа остается социальный субстрат, который традиционно каким-либо образом был обозначен в политической науке эпохи модерна. Именно оттуда и происходит понятие гражданского общества, нашедшее в политическом дискурсе и свою телесность - социальную интерпретацию. Возникнув во времена Просвещения как идеологическая доктрина для борьбы с традиционным обществом, после достижения идеологических целей гражданское общество осталось в тени развернувшейся классовой борьбы. Наконец, пережив и ее, оно стало путеводной звездой постиндустриальной политической социологии. Возникли параметрические показатели гражданского общества, которые усилиями теоретиков стали считаться индикатором демократии для целей ее экспорта.
В конечном счете именно гражданское общество стало синонимом социума, вернее, активной его части, вступающей во взаимоотношения с властью и бизнесом, создавая таким образом силовой треугольник политического процесса. Раскрывая состав этих сил, воспользуемся определением С.Н. Пшизовой, которая описывает рассматриваемый нами треугольник как отношения: а)
профессиональных политиков, избираемых или назначаемых на должности в системе государственной власти; б) тех, кто пытается активно влиять на процесс принятия политических решений, не только голосуя на выборах, но и финансируя партии и кандидатов, оказывая давление на должностных лиц, лоббируя свои интересы в органах власти (представители крупного бизнеса); в) людей, задействованных в сфере политических (точнее, политтехнологических) услуг, включенных в инфраструктуру политического рынка и технологически обеспечивающих воспроизводство власти, прежде всего, во время выборов (политконсультанты, журналисты) [6, с. 109-123].
Также надо учитывать, что большая часть информации о гражданском обществе есть продукт его непосредственной деятельности, отсюда несколько идеализированное значение его роли в политическом процессе: «...ни власть, ни бизнес как наиболее сильные компоненты триады не смогут трансформироваться в интересах создания в стране цивилизованной рыночной и демократической системы без участия в этом процессе, казалось бы, слабого и во многом беспомощного гражданского общества» [4, с. 33-51]. И. Клямкин несколько конкретизирует эту роль: «Подобно тому, как не может самореформироваться и осуществить системную трансформацию бюрократия, не в состоянии сделать это своими силами и бизнес, вынужденный играть по навязанным ему неписаным нормам теневого кодекса. Более того, такая задача в его нынешнем состоянии не решается и при наличии политической поддержки - будь то со стороны либеральных партий и даже верховной власти. Изменить (или попытаться изменить) такое состояние можно двумя способами. Первый - граж-данская консолидация и самоорганизация самого бизнеса. Второй - сотрудничество с другими институтами гражданского общества, что предполагает содействие их укреплению, усилению и расширению их влияния» [1, с. 1314].
Нам представляется, что исследование формы взаимоотношений в означенном треугольнике представляет собой и научный, и практический интересы, которые любопытным образом сопряжены
меж-ду собой обещанием и ожиданием решения целого ряда социально-политических проблем современного общества и российского, в частности.
В структурах силы трудно представить себе иную форму отношений, нежели иерархию. В иерархической системе статусы заведомо определены: субъект и объект. Поскольку в нашей системе три участника, то распределение статусов это несколько усложняет (хотя возможна еще роль включенного наблюдателя).
Рассмотрим содержание отношений власти и гражданского общества. Теория гласит, что гражданское общество есть антипод власти, ее «недремлющее око», ее «соглядатай». Анализируя соотношение власти и гражданского общества, В.В. Рябев замечает, что, по Геллнеру, это «совокупность неправительственных институтов, достаточно сильных для того, чтобы быть противовесом государству и, не посягая на его роль как гаранта мира и арбитра основных интересов, быть способным не допускать атомизирования им общества и доминирования над ним» [8, с. 5-21].
Власть - объект пристального наблюдения гражданского общества: ее решения, ее действия отслеживаются, их законность гражданское общество готово оспорить. Чтобы обеспечить полный контроль транспарентности власти, гражданское общество находится с ней бок о бок. Институты гражданского общества при этом представляют собой центры гражданской активности по надзору за соблюдением государством законности действия аппарата власти во всех сферах.
Таким образом, гражданское общество - негосударственная, но в идеале параллельная государственной структура общественных институтов контроля за деятельностью властей, в том числе посредством участия в подготовке, разработке решений, во внедрении их в практику, активизации участия населения в общественных делах. Это политологическое измерение гражданского общества.
Но гражданское общество - это еще и сфера сугубо частных, партикулярных интересов, институциональная матрица коллективности нового типа взамен традиционной (патриархальносемейной) - коллективности частных лиц, организующихся в целях реализации партикулярных интересов в кругу единомышленников. Это социологическое измерение гражданского общества.
Наконец, существует еще административное измерение - протезирование неработающих (временно по какой-либо причине) институтов власти (местной, государственной), в силу чего институты гражданского общества берут на себя оказание услуг населению: бесплатная юридическая помощь, сбор и распределение гуманитарной помощи, организация охраны правопорядка (например, казачество) и т.п.
Исходя из понимания блага для власти как расширения сферы влияния, расширения круга объектов влияния, агрегации объекта влияния, мы беремся утверждать, что интересы власти во взаимодействии с гражданским обществом сконцентрированы в области приватного как в сфере расширения своего влияния. Институты гражданского общества важны для власти как инструменты агрегации социального субстрата, в конечном счете как пути вовлечения людей в процесс воспроизводства легитимности политических структур и процессов.
В свою очередь, понимая благо для гражданского общества в виде максимально возможного дублирования структур власти структурами гражданского контроля, недопущения произвола власти, расширения сферы частной жизни, дисперсии интересов, сглаживания остроты социального дисбаланса, мы находим, что структуры власти и структуры гражданского общества могут взаимодействовать в одной плоскости, если только мы допускаем, что стороны принимают необходимость обмена в удовлетворение взаимных интересов. Несколько другим путем, но примерно к такой же формуле приходит В.В. Рябев: «Отношение между гражданским обществом и государством не отторгает любую форму государственного правления при условии, если она позволяет политически активному населению контролировать государственную власть. Гражданское общество допускает любую форму государственного устройства, любой тип местного управления, но с условием, что это не отрицает свободы локальных сообществ граждан, а вмешательство государства в местные дела ограничено законом» [8, с. 7].
Рассмотрим теперь содержание отношений бизнеса и гражданского общества. Для гражданского общества бизнес является необходимым партнером, поставляющим финансовые ресурсы в порядке пожертвования, в обмен на экспертные услуги, в обмен на статусные и представительские услуги.
Отношения этих акторов описываются иначе, чем предыдущих. Любопытно, как данный подход отражается во фразеологии: «С одной стороны, противостояние (курсив здесь и далее наш. - В.Р.) власти и общества - традиционная тема отечественных публицистов и социальных философов, с другой - нынешнее время выдвигает насущные для будущего страны проблемы поисков гармоничного сочетания интересов нового российского бизнеса, уже завоевавшего место под Солнцем, лишь зарождающегося гражданского общества и власти, нередко по привычке все еще пытающейся заставить всех жить по своей команде» [4, с. 33]. Следовательно, если первый тип отношений мыслится в категории «противостояние», то второй -
в категории «гармония». Коннотация явно в пользу отношений бизнеса и гражданского общества.
Благо для бизнеса состоит в постоянстве и росте прибыли, оборота (максимальная монетизация отношений), а также в обеспечении для них условий в будущем. Бизнес является клиентом гражданского общества в плане потребления результатов его труда, а именно: прозрачности работы структур влас-ти (что благо для такого же открытого бизнеса), артикуляции своих интересов через каналы доверия с целью обеспечения лояльности общества к своей активности. Эту роль институтов гражданского общества для бизнеса трудно переоценить: С. Перегудов приводит данные исследования Института Гэллапа в 2000 г., в ходе которого были опрошены
34 тыс. респондентов из 46 стран и установлено, что уровень доверия к корпорациям ниже, чем к любому другому институту (из 17-и, фигурировавших в списке), и продолжает падать [3, с. 114].
Бизнес также выступает заказчиком определенного рода решений, принятие и реализация которых может быть контролируема институтами гражданского общества. Наличие агентов влияния бизнеса во властных кругах и в общественном мнении является для него благом.
Кроме того, бизнес заинтересован в развитии социологического измерения гражданского общества, так как он производит и поставляет материальное и символическое разнообразие. Многообразие же частных интересов, реализуемое гражданским обществом, с точки зрения бизнеса есть возможности для потребления, а все, что содействует потреблению, для бизнеса - благо.
Таким образом, у бизнеса и гражданского общества мы обнаруживаем вполне равнозначные (в собственной телеологической системе координат) интересы: это интересы в сфере приватного. Бизнес востребует сферу приватного как источник информации о потребностях и дохода от их удовлетворения, а также монетизацию приватных отношений как источник расширения оборота.
Поскольку для гражданского общества приватное представляет сферу институционализации и оно заинтересовано расширять его независимость от коллективистских паттернов, охранять его от произвола государства, постольку гражданское общество со стороны бизнеса может рассчитывать на смежные интересы и финансирование, обеспечивающее воспроизводство и развитие приватного. Следовательно, гражданское общество, представляя собой агрегированную форму частного интереса, находит в лице бизнеса заинтересованную в своем благополучии сторону процесса взаимодействия [5].
Таким образом, сфера приватного является важной базой развития и власти, и бизнеса, что заставляет нас предполагать наличие объективной заинтересованности означенных субъектов политических отношений в овладении этим ресурсом. Гражданское общество развивает этот ресурс, следовательно, и бизнес, и власть заинтересованы в развитии гражданского общества. Развитие гражданского общества означает реализацию всех указанных выше его измерений: политологического, социологического, административного. Осуществление данных функций будет означать реализацию гражданским обществом своей субъектной идентичности на телеологическом уровне. При наличии в системе взаимодействия трех акторов с субъектным статусом партнерские отношения возможны. К такому же выводу приходит С. Перегудов: «...все три угла этого треугольника, т.е. гражданское общество, государство и бизнес, выступают в качестве субъектов публичной политики не только в общей “связке”, но и в тех случаях, когда взаимодействуют на двусторонней основе» [3, с. 140]. А.А. Кара-Мурза также полагает, что в основе этой гармонии отношений - горизонтальные связи [4, с. 34].
Если наш вывод верен, то нам не составит труда найти ему подтверждение в опыте. «По заключению авторов книги “Сострадающий капитализм”, взаимодействие с местными сообществами уже стало частью корпоративной культуры многих американских компаний, в т.ч. таких, как “IBM”, “Microsoft”, “Hewlett-Packard”, “Wells Fargo” и “Levi Strauss”. Для координации образовательной и иной филантропической деятельности американские корпорации и компании создают особые фонды, деятельность которых охватывает целые штаты и даже более обширные территории. В ряде мест появились также “компьютерные клубы”, где волонтеры компаний знакомят детей и взрослых с современными информационными технологиями.
Помимо прямых отношений с бизнесом, организации гражданского общества участвуют и в более сложной системе отношений, обычно именуемой системой нового социального партнерства или новым трипартизмом. В отличие от традиционного трипартизма, в рамках которого бизнес, государство и профсоюзы согласовывали свои позиции и вырабатывали решения в области социальной и экономической политики, новое социальное партнерство предполагает представительство широкого спектра организаций (включая, конечно, и профсоюзы), выступающих от имени всего общества. Дальше других продвинулись в этом направлении малые западноевропейские страны, прежде всего, Дания и Нидерланды» [3, с. 141-143].
«Чем более развито гражданское общество той или иной страны, чем автономнее и эффективнее составляющие его ассоциации, тем большее число граждан практикует выходящие за рамки регулярных электоральных процедур способы взаимодействия с представителями власти. В ряду таких практик заметное место занимает лоббизм» [7, с. 66].
«В настоящее время в передовых странах идет активный поиск новых моделей взаимодействия между структурами гражданского общества, с одной стороны, и властными органами - с другой. Углубляется
сотрудничество правительственных и неправительственных организаций, все большее распространение получают гражданские инициативы, в т.ч. практика общественной экспертизы административных решений, формируются сетевые структуры» [2, с. 110].
Подобных заключений можно привести немало, все они свидетельствуют о том, что за рубежом модели горизонтальных отношений власти, бизнеса, гражданского общества становятся частью широко распространенных социальных, политических, маркетинговых технологий. Оценивать это можно по-разному, но факт остается фактом. В России же аналогичная практика не имеет распространения.
Если подобный опыт фактически не отражается в условиях российской политики, то необходимо проанализировать обратным счетом причины этого явления. Подвергая сомнению финальную посылку, стоящую перед нашим выводом, мы предполагаем, что реализация гражданским обществом своей субъектной идентичности на телеологическом уровне не имеет места. Каковы же тогда телеологические основы организаций, представляющих гражданское общество?
Эксперты отмечают явно наметившееся устремление организаций гражданского общества к целям бизнеса и власти, хотя очевидно, что гражданское общество в силу безграничного плюрализма частных интересов не в состоянии взять на себя властные функции [8, с. 7].
Вместе с тем мы имеем факты, позволяющие сделать вывод об аналогичном явлении у субъектов власти и бизнеса: бизнес стремится к осуществлению власти и гражданских инициатив, а власть -бизнесом. В частности, исследование С. Пшизовой убедительно показывает, что «...все эти “три источника и три составные части” нашей политической элиты занимаются политикой как бизнесом». Эта констатация совсем не так проста, как может показаться на первый взгляд. Будучи очевидной на эмпирическом уровне, она обычно не воспринимается как объяснительная модель доминирующего типа политического поведения. Между тем именно в таком качестве она могла бы оказаться весьма полезной для понимания происходящего в нашей - и не только в нашей - стране», - отмечает ученый [6, с. 109].
В принципе, отсутствие телеологической диверсификации не может априори признаваться аномалией. Однако утрата самости участниками рассматриваемой нами системы политических взаимоотношений ведет к тому, что объект, на котором пересекаются их интересы, - сфера приватного - испытывает давление всех акторов, использующих ее ресурс. Среди них не находится никого, кто бы его развивал. В результате сфера приватного, как социально рефлексивная сфера, продуцирует недоверие к использующим ее институтам, в особенности к тому, в чьих функциональных свойствах ее оберегать и расширять.
Следствием этого является сужение радиуса доверия: «В социуме превалирует активность не человеческих личностей, а неких агрегатов социальных атомов. “Служение себе” ведет к восприятию других либо в качестве средства, либо в качестве помехи на пути к достижению цели. Бесконечный рост притязаний и требований подрывает все временные коалиции, отсутствие подлинной солидарности разрушает общество» [2, с. 110]. Не удивительно, что институтам гражданского общества в России доверяют меньше, чем институтам власти. Без институциональной оболочки гражданское общество, то есть сфера приватного, остается перед лицом власти и бизнеса незащищенной, что обусловливает ее фактический статус объекта во взаимоотношениях с властью и бизнесом. Диалектика отношений власти и бизнеса в этом ключе ведет к объединению власти и бизнес-активности в деле освоения ресурса приватного для того, чтобы лишить объект воздействия манипулятивной стратегии выживания.
Таким образом, в системе отношений «власть-бизнес-гражданское общество» последний из участников, теоретически имеющий свои преимущества и способный выступать в равноправном партнерстве, фактически пренебрегая идентичностью, лишается самости, обрекая себя на объектный статус и социальное истощение. Этот процесс в равной степени сказывается негативно и на других участниках треугольника взаимодействия. Поскольку власть и бизнес истощают свою ресурсную базу, расширяясь за счет нее, не встречая ограничений, постольку их хищническая неумеренность грозит истощением данной ресурсной базы до полной ее элиминации.
Элиминация сферы приватного (предположим, что эти тенденции приняли необратимый характер и «общее» вновь стало над «частным») будет в итоге означать невостребованность бизнеса, поскольку он основан на частном интересе. Также, поскольку общественный интерес один (или един), а частных интересов несколько, постольку оправдано существование власти (ее существование оправдывает хотя бы существование бизнеса). Но коль скоро бизнес может потерять свою приоритетную актуальность (в обществе распространится явление автаркии на манер раннего европейского Средневековья или феодально-раздробленной Руси, только при более высоком уровне развития производительных сил -автономных инфраструктур), то может сходить на нет и актуальность власти.
Литература
1. Клямкин И. Либеральные реформы и либеральная идеология // Власть, бизнес и гражданское общество. М., 2002.
2. Кулинченко А.В. Государственная власть и процессы общественной самоорганизации. К вопросу о государственном строительстве в современной России // Политические исследования. 2004. № 6.
3. Перегудов С. Гражданское общество как субъект публичной политики // Политические исследования. 2006. № 2.
4. Плискевич Н.М. Российское гражданское общество сегодня // Общественные науки и современность. 2002. № 6.
5. Подберезкин А.И., Абакумов С.А. Гражданское общество и будущее Российского государства: в поисках эффективного алгоритма развития. М.: Имидж-Пресс, 2004.
6. Пшизова С.Н. Политика как бизнес: российская версия (I) // Политические исследования. 2007. №
2.
7. Пшизова С.Н. Политика как бизнес: российская версия (II) // Политические исследования. 2007. № 3.
8. Рябев В.В. К вопросу о взаимодействии государства и гражданского общества в современной России // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. № 2. Т. VIII.
