CC BY
42
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
М.П. Чельцов
Христианство и политика
Опубликовано:
Христианское чтение. 1906. № 3. С. 415-436.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Христіанство и политика
ХРИСТІАНСТВО и политика... Какое для насъ странное и необычное сочетаніе словъ и понятій! Мы какъ-то всѣмъ нашимъ воспитаніемъ не можемъ воспринять, что-
бы христіанство имѣло какое-либо, тѣмъ болѣе—близкое
) отношеніе къ политикѣ; намъ обычно кажется, что это двѣ области, между собой ничего общаго неимѣющія и, пожалуй, одна для другой не безопасныя. На самомъ дѣлѣ, какая можетъ быть политика, какъ мы ее привыкли понимать, если христіанство станетъ въ близкія къ ней отношенія, а съ другой стороны не будетъ ли опаснымъ для христіанства униженіемъ связать себя съ политикой, заняться общественными дѣлами...
Какъ1 же быть? Отвергнутъ ли «союзъ христіанской политики»? Или въ нашемъ такомъ строгомъ раздѣленіи этихъ двухъ областей нѣтъ ли какого-либо историческаго грѣха противъ Христа и Его заповѣдей? Что такое политика и каковы области вліянія для христіанства?..
Что такое политика? Политика это установленіе тѣхъ или иныхъ отношеній одного народа, государства къ другому народу, государству (внѣшняя политика) и установленіе modus—а vivendi среди народностей, сословій, обществъ и т. д. внутри самого государства, устроеніе внутренней жизни для всѣхъ членовъ извѣстнаго народа или государства (внутренняя политика). Цѣль какъ внѣшней, такъ и внутренней политики
одна: — это польза, выгода и даже, пожалуй, счастіе членовъ государства, попеченіе о гіхъ матеріальномъ и духовномъ земномъ благополучіи, поднятіе ихъ благосостоянія и споспѣшо-иіе имъ на пути человѣческаго прогресса, ихъ экономическаго, соціальнаго, духовнаго и нравственнаго совершенствованія. Цѣль, какъ видимъ, идеальная, и, къ сожалѣнію, только лишь идейная, въ дѣйствительности далеко не наблюдаемая и не проводимая въ жизнь народовъ. Въ дѣйствительности цѣли политики ограничиваются насажденіемъ со стороны лицъ правительственныхъ на житейской почвѣ своихъ культуртрегерскихъ замысловъ, въ родѣ, напр., разведенія новой породы людей... Если идейный цѣли политики имѣютъ въ виду человѣка, какъ самостоятельнаго, свободнаго и полноправнаго гражданина, то вторыя цѣли ея смотрятъ на человѣка какъ на матеріалъ для упражненія въ собственныхъ о немъ, измышленіяхъ, какъ на средство приложенія къ жизни собственныхъ плановъ, мечтаній и т. п. Если первая цѣль имѣетъ, въ виду только лишь счастіе гражданина, какъ человѣка, какъ личности, то вторая — осуществленіе на немъ и чрезъ него своихъ взглядовъ на него. Отсюда и политика можетъ быть разсматриваема или какъ дѣло общечеловѣческое, прогрессивное, или какъ дѣло партійное, своекорыстное.
Отсюда же неодинаковость до взаимнаго исключенія и средствъ, къ какимъ прибѣгаетъ та и другая политика. Для идейной политики средства не могутъ употребляться нравственно безразличныя, но непремѣнно строго этическія; для обычно-житейской политики все позволено, разъ оно служитъ ей на пользу и помогаетъ. Для первой политики средства вырабатываются общечеловѣческимъ сознаніемъ и они непремѣнно, согласованы съ требованіями разума; для второй политики средства подыскиваются соображеніями нуждъ дня, интересовъ времени и оправдываются они услугами разсудка и даже запросами желудка.
Въ основѣ же различія той и другой политики лежитъ разный взглядъ на человѣка, на этотъ предметъ цѣли и средствъ политики, на субъекта и объекта ея. Если время и люди утверждаютъ взглядъ па него какъ па личность духовную и, слѣд., въ духовности своей нравственно-небезразличную и безсмертную, то и политика можетъ быть только идейной. Если же человѣкъ мыслится какъ одно изъ животныхъ, хотя бы и самыхъ совершенныхъ въ условіяхъ земного; существованія,
какъ временное и случайное явленіе здѣсь на землѣ, то для идейной политики не будетъ мѣста; она теряетъ свой смыслъ п ее замѣняетъ политика только выгоды и пользы въ пониманіи ихъ той или иной партіею...
Теперь само собой уже поняіно, что политика какъ первая, такъ и вторая не суть сами по себѣ самостоятельныя, въ себѣ самихъ все для себя содержащія; онѣ обѣ производныя и корнями своими упираются въ ту или иную метафизику, изъ которой и берутъ свои соки. Такимъ образомъ, всякая политика необходимо предполагаетъ въ основѣ своей метафизику, изъ которой и проистекаетъ. Вся исторія политическихъ ученій это съ убѣдительностью подтверждаетъ. Какъ народъ вѣровалъ, какія метафизическія ученія проповѣдывалъ и содержалъ, та-к ую же и политику онъ проводилъ. Отсюда политика индусовъ была одна, политика персовъ иная; египтяне стремились въ жизни осуществить то, отъ чего бѣжали и что ненавидѣли финикіяне. «Религія образуетъ народы и опредѣляетъ ихъ судьбы. Почему индусы подверглись угнетенію кастъ, которыя ихъ навсегда парализовали? Развѣ они по самой природѣ своей неспособны были понять равенства? Нѣтъ, они принадлежатъ, по ученію науки, къ нашей же расѣ; нашъ языкъ происходитъ отъ изъ языка. Но ихъ религія учитъ ихъ, что Брама, при происхожденіи всѣхъ вещей, раздѣлилъ людей на четыре сословія: на жрецовъ, воиновъ, купцовъ и рабовъ; что эти сословія не должны смѣшиваться; что непреодолимая преграда раздѣляетъ ихъ навсегда. Отъ чего арабы опускаются все ниже и ниже въ своемъ паденіи? Чего имъ не достаетъ: ума или энергіи? Они имѣютъ самую блестящую литературу и способны къ самому геройскому самоотверженію. Но ихъ религія проповѣдуетъ имъ фатализмъ. Въ коранѣ сказано, что Магометъ въ тотъ день, когда увидѣлъ въ первый разъ соху, проклялъ ее, какъ орудіе рабовъ. Это проклятіе пророка тяготѣетъ на его племени и всѣ его усилія къ прогрессу поражаетъ безнадежная безплодность. Заниматься политическими дѣлами, ни во что не ставя при этомъ религію, это безумство. Что сказали бы вы объ архитекторѣ, который, воздвигая свои сооруженія, не позаботился бы ни о климатѣ, ни о перемѣнахъ температуры или атмосферическихъ условіяхъ. Религія—это атмосфера души, и безумцы тѣ, которые расчитываютъ основать что-нибудь прочное и продолжительное, не принявъ ея въ расчетъ». (Берсье).
Отсюда уже а priori можно заключать, что и христіанство, какъ религія съ извѣстнымъ метафизическимъ ученіемъ, не можетъ быть равнодушно къ политикѣ, не можетъ оставить ее безъ своего вліянія и не воздѣйствовать такъ или иначе на нее. А если же мы вдумаемся глубже въ сущность христіанства, въ его богооткровенное ученіе, то и вовсе убѣдимся, что дѣло политики не “только не чуждо христіанству, но христіанство обязано стремиться и политику всю христіанизировать, дѣлать ее въ духѣ ученія Христа и изъ послѣдняго выводить.
На самомъ дѣлѣ, въ чемъ сущность христіанства? Сначала приведемъ въ отвѣтъ на это слова извѣстнаго французскаго проповѣдника—Берсье. «Іисусъ Христосъ, говорятъ намъ, занятъ только спасеніемъ, вѣчнымъ блаженствомъ душъ, и другіе человѣческіе интересы ему чужды. Это объясненіе спиритуалистовъ, считающихъ себя передовыми, и, какъ мнѣ кажется, оно охотно принимается невѣрующими, которые изъ него дѣлаютъ орудіе для опроверженія христіанства во имя самой гуманности, но это мнѣніе совершенно ложно и мы не можемъ дозволить проповѣдникамъ Евангелія осуждать Его такъ легкомысленно. Правда, что Іисусъ Христосъ ставитъ на первый планъ прощеніе и спасепіе души; но не надо забывать также, что Его сочувствіе обнимаетъ всего человѣка. Я могъ бы, говоритъ Берсье, привести въ доказательство многія- изъ его изреченій; но есть нѣчто повыразительнѣе отдѣльныхъ текстовъ: это отношеніе Іисуса Христа къ страданіямъ и беззаконіямъ, которыя онъ встрѣчаетъ. Если въ Евангеліи хотятъ видѣть только суровый и исключительный спиритуализмъ, то надо изгладить изъ него это великодушное негодованіе, волнующее сердце Спачителя при видѣ несправедливости, эту глубокую жалость, обращенную на всѣхъ слабыхъ и беззащитныхъ, эту постоянную заботу о нуждахъ человѣческаго тѣла, множество чудесъ, которыя облегчаютъ всѣхъ мучимыхъ болѣзнію или голодомъ, эту несравненную нѣжность, звучащую въ малѣйшемъ словѣ Христа, которая черезъ цѣлыя вѣка проникаетъ въ самое сердце страдающихъ, проливая ни съ чѣмъ несравнимое утѣшеніе. Но изгладить это, значитъ изгладить само Евангеліе» ‘).
‘) Берсье. Евангельскій образецъ отношеній Іисуса Хрирта къ политико-общественнымъ дѣламъ. .Странникъ“ 1878 г. май, стр. 117, 112.
Эти горячія слова Берсье — хорошій отвѣтъ, царившему-до послѣдняго времени у насъ мрачному ложноаскетическому воззрѣнію на жизнь. И теперь все еще продолжаютъ насаждать въ жизнь монашескія идеалы и утверядать, что христіанство будто религія только неба, для земли же оно слишкомъ будто бы высоко и недоступно, что оно будто бы знаетъ только внутренняго человѣка, его духъ, плоть же повелѣваетъ презирать и убивать. Съ этой монашеской черной точки зрѣнія христіанство, конечно, о земной жизни ничего добраго, радостнаго человѣку сказать не можетъ, освѣтить, облагородить ее не въ состояніи, сдѣлать ее для человѣка желанной, пріятной не должно. Съ этой точки зрѣнія христіанство, разумѣется, и къ политикѣ никакого отношенія имѣть не можетъ и не должно; христіанство стоитъ внѣ жизни и, слѣдовательно, внѣ политики: да оно и религія, выходитъ, не жизни, не людей, а религія смерти и какихъ-то тѣней людскихъ.
Въ этомъ своемъ прямомъ логическомъ выводѣ убивъ себя, такой взглядъ на христіанство все болѣе и болѣе въ наши дни теряетъ подъ собою почву и своихъ послѣдователей, и среди монашествующихъ лицъ раздаются уже сильные протесты противъ него. По мѣрѣ его упраздненія начинаетъ все шире и глубже въ сознаніе наше внѣдряться истинный, правильный взглядъ на христіанство, на сущность христіанскаго ученія...
Итакъ опять,—что же такое христіанство въ его сущности?
Отвѣтъ на это—прямой и ясный—даетъ самъ Спаситель, когда говоритъ о цѣли и задачѣ Своей земной жизни.
Іисусъ Христосъ сказалъ искавшему Его народу: «и другимъ городамъ благовѣствовать Я долженъ Царствіе Божіе, ибо на то Я посланъ» (Лук. 4, 43).
Итакъ, цѣль посланничества Христова къ народу, на землю, чтобы благовѣствовать, т. е. ему, изнывавшему въ душевномъ мракѣ и невѣдѣніи, въ тяготѣ рабства грѣху и преступленіямъ, проповѣдовать радость облегченія и свободы чрезъ наступленіе Царствія Божія. Поэтому первою, отъ Него къ народу исшедшею, вѣстію, было слово о близости Царствія Божія.
«Пришелъ Іисусъ въ Галилею (послѣ того какъ преданъ былъ Іоаннъ Креститель), проповѣдуя Евангеліе Царствія Божія и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствіе Божіе: покайтесь и вѣруйте въ Евангеліе» (Мк. 1, 14—15).
Спаситель выступленіе свое на проповѣдь начинаетъ рѣчью
о приближеніи Царствія Божія, для котораго уже исполнилось время, т. е. совершилось все, что должно было совершиться для подготовленія рода человѣческаго къ воспріятію слова о наступленіи Царствія Божія.
■ Открывши свое вступленіе па проповѣдь рѣчью о приближеніи Царствія Божія, Христосъ все время своей жизни на землѣ непрестанно и повсюду объ этомъ царствѣ и проповѣдовалъ. Почему Св. Евангелисты Матѳей и Лука все учительство Спасителя характеризуютъ, именно какъ благовѣстіе о Царствіи Божіемъ: «И ходилъ Іисусъ по всѣмъ городамъ и селеніямъ, уча въ синагогахъ ихъ, проповѣдуя Евангеліе Царствія п исцѣляя всякую болѣзнь и всякую немощь въ людяхъ (Мѳ. 9, 33; 4, 23, Лук. 8, 1). Объ этомъ Царствѣ проповѣдовать посылалъ Христосъ и своихъ учениковъ (Мѳ. 10, 6; Лук. 9, 2; 10, 9, 11). Даже послѣдніе часы наученія Имъ ихъ были наполнены бесѣдою объ этомъ царствѣ: впродолже-ніи сорока дней являясь имъ, Христосъ говорилъ имъ о Царствіи Божіемъ (Дѣян. 1, 3). «Словомъ идея Царствія Божія есть центръ всего круга мыслей Евангельскихъ повѣствованій: это основная мысль всего ученія Христа, главная тема Евангельской проповѣди. Отъ этой идеи все исходитъ и къ ней все возвращается, такъ что нельзя найдти въ Евангеліи ни одного слова, ни одного дѣйствія, что не относилось бы къ Царствію Божію 1).
Провозвѣщая объ этомъ Царствѣ Божіемъ—во время своей жизни на землѣ, Спаситель и начало и первое воплощеніе, осуществленіе этому Царству такъ же полагалъ на землѣ, а не только на небѣ, въ царствѣ славы, въ будущей жизни, какъ то хотятъ толковать нѣкоторые. Это видно уже изъ вышеприведенныхъ словъ самого Спасителя, свое выступленіе на проповѣдь ставившаго во временную связь съ приближеніемъ Царства Божія. Еще немного ранѣе Его тоже прорекъ Св. Іоаннъ Предтеча. «Покайтесь, взывалъ онъ, ибо приблизилось Царство Небесное. Ибо Онъ (т. е. Христосъ) тотъ, о которомъ сказалъ пророкъ Исаія: гласъ вопіющаго въ пустынѣ: приготовьте путь Господу, прямыми сдѣлайте стези ему» (Мѳ. 3, 2—3), Здѣсь Іоаннъ Предтеча опредѣленно ставитъ во временную зависимость приближеніе Царства Божія отъ явле-
') Сокольскій В. свящ. Евангельскій идеалъ христ. пастыря. Каз. 1905 г., стр. 21-4.
ііія Христа: царство приблизилось, ибо явился Христосъ. Значитъ, Христосъ явился не только для проповѣди Царства Бо-лля, но и для положенія ему -начала самымъ своимъ появленіемъ.
И самъ Спаситель неоднократно потомъ свидѣтельствовалъ, что Царствіе Божіе съ Его пришествіемъ на землю уже началось. «Если Я, говорилъ Онъ іудеямъ, Духомъ Божіимъ изгоняю бѣсовъ, то конечно достигло до васъ Царствіе Бонне» (Мѳ. 12, 28 ср. Лук. 11, 20). Іудеи думали, что Христосъ силою Вельзевула изгоняетъ бѣсовъ; конечно, таковые далеки были отъ Христа, отъ ученія Его и отъ жизни поНему, далеки отъ жизни въ Царствіи Божіемъ. А кто изъ нихъ почиталъ Его творящимъ силою Божіею, тотъ былъ уже Христовъ, тотъ, по Его выраженію, уже жизнью своею близокъ къ Царствію Божію; «достигло» значитъ проявилось видимо здѣсь на землѣ. Поэтому-то когда Христосъ увидалъ, что книжникъ разумно отвѣчалъ, то сказалъ ему: «не далеко ты отъ Царствія Божія» (Мк. 12, 34). А книжникъ этотъ высказалъ Христу вѣру въ Единаго Бога и необходимость любить Его всѣмъ сердцемъ, всѣмъ умомъ и всею душею, и всею крѣпостію и любить ближняго какъ самого себя... Значитъ, кто имѣетъ вѣру и таковую любовь, тотъ близокъ къ Царствію Божію и обратно: Царствіе Божіе близко къ такому человѣку,—къ человѣку, живущему на землѣ. Такимъ образомъ, вѣра во Христа и въ Бога Отца и любовь къ Богу и ближнимъ, т. е. черты истиннаго христіанина, дѣлаютъ его, какъ таковаго, уже близкимъ къ Царствію Божію здѣсь, во время его земной жизни; значитъ, и Царствіе это здѣсь же начинается.
Особенно же опредѣленно этотъ, по началу своему земной, характеръ Царствія Божія выраженъ въ слѣдующихъ словахъ Спасителя: «Изъ рожденныхъ женами не возставалъ большій Іоанна Крестителя; но меньшій въ Царствіи Небесномъ (въ Царствіи Божіемъ у Луки) больше его» (Мѳ. 11, 11; Лк. 7, 28). Если здѣсь подъ Царствіемъ Небеснымъ—Царствіемъ • Божіимъ будемъ разумѣть будущую жизнь, то совершенно невѣрно, чтобы меньшій въ немъ былъ тамъ больше Крестителя Господня. Почему больше? Отъ чего? Отвѣта на эти вопросы не найдемъ, ибо постановка дѣла совершенно неправильна. А что меньшій въ Царствіи Божіемъ, здѣсь на землѣ осуществляемомъ съ пришествія Спасителя, больше Крестителя, это естественно и понятно. Меньшій здѣсь въ Царствѣ Божіемъ
спасается и возростаетъ въ мѣру возраста исполненія Христова при помощи столь великой благодати Божіей, какой не имѣлъ Креститель; теперь каждый изъ насъ—чадо благодати и милости Божіей, тогда какъ Іоаннъ Предтеча жилъ подъ закономъ и былъ не сыномъ Божіимъ, а чадомъ гнѣва Божія. Значитъ, большія Іоанна это меньшія въ томъ Царствіи Божіемъ, которое пока здѣсь на землѣ, а еще не на небѣ. Какъ бы подтверждая и обосновывая эту мысль, Спаситель въ другомъ мѣстѣ говоритъ: «Законъ и пророки до Іоанна:- съ сего времени Царствіе Божіе благовѣствуется, и всякій усиліемъ входитъ въ него» (Лк. 16, 16). Значитъ, со дней Крестителя уже входятъ въ Царствіе Божіе, которое, слѣд., уже началось...
Земля, т. е. земная жизнь—это какъ бы матерня утроба, или почва, куда закладывается зерно, идея Царства Божія, гдѣ оно, обогрѣтою любовію и напитанное вѣрою, даетъ побѣги, возростаетъ мало-по-малу, чтобы потомъ превратиться въ большое дерево. Характерна въ данномъ случаѣ притча о горчичномъ зернѣ. Этому зерпу Спаситель уподобляетъ Царство Божіе (или Небесное *) по Мѳ.). Зерно это выростаетъ въ большое дерево; но прежде этого и для этого оно необходимо должно быть брошено въ землю, тамъ созрѣть, запастись всѣмъ необходимымъ для дальнѣйшаго роста, и пустить изъ себя ростокъ именно по роду своему; а все дальнѣйшее произро-станіе изъ зерна дерева всецѣло зависитъ опять отъ той же земли, какъ почвы, отъ того, какъ окрѣпло зерно въ ней, насколько запаслось влагой и силами, кккъ глубоко и прочно пустило въ землѣ свои корни. И царствіе Божіе на землѣ должно пустить свои корни, углубиться въ сердца человѣческія, ороситься ихъ любовію, согрѣться ихъ вѣрою. Безъ ростка на землѣ, не будетъ ростка и на небѣ; безъ корней въ живущемъ плотскомъ земномъ, оно не укрѣпится ни въ чемъ духовномъ, безплотномъ. Это земное, плотское и есть та плоть и кровь, которыя облекаютъ скелетъ, организмъ Царства Божія, даютъ ему форму и всѣ условія къ тому, чтобы вошелъ въ него Духъ Святый, вселился и пожилъ съ нимъ, — творятъ то, изъ чего потомъ выростаетъ царство славы для жизни Вѣчной...
,*) Въ Евангеліи Царствіе Небесное и Царствіе Божіе—синонимы; первое употребляетъ преимущественно ев. Матѳей; но другіе евангелисты въ тѣхъ же случаяхъ употребляютъ слово „Царство Божіе“.
Отсюда становится уже яснымъ, что прежде всего идея Царства Божія, какъ зерно, какъ, быть можетъ, маленькое зернышко должно упасть въ сердце человѣка и здѣсь пустить корни, завладѣвая мало-по-малу почвою сердечною, мыслями и чувствами человѣка и вліяя на его волю. Безусловная истина, что Царствіе Божіе внутрь насъ есть (Лк. 17, 21); здѣсь его основа, его начало. Когда же оно завладѣетъ человѣкомъ, тогда этотъ не можетъ остаться прежнимъ, не можетъ не выявить ростковъ этого сѣмени наружу; и оно, дѣйствительно, изъ сердца переходитъ въ жизнь, изъ мыслей и чувствованій въ дѣло, поступки, преображая жизнь соотвѣтственно содержанію идеи Царства Божія, все окрашивая въ свой цвѣтъ, всему давая свой тонъ, свое направленіе, и всѣхъ привлекая къ себѣ, какъ къ тому горчичному дереву въ притчѣ, которое становится выше всѣхъ злаковъ, т. е. господствующимъ надо всѣми и въ вѣтвяхъ котораго укрываются прилетающія птицы небесныя, т. е. находятъ усладу іг отдохновеніе всѣ, притекающіе къ нему. Свѣтомъ Христовымъ тогда освѣщается вся жизнь со всѣми ея дѣлами и отношеніями людскими; всему дается единое содержаніе — содержаніе, заключающееся въ идеѣ Царства Божія.
Содержаніе это прежде всего выражается въ праведности. Праведность Царствія Божія Спаситель опредѣляетъ сначала отрицательно. Онъ требуетъ, чтобы она не походила на праведность книжниковъ и фарисеевъ (Мѳ. 5, 20). Ихъ праведность хорошо извѣстна. Это праведность словъ, внѣшнихъ поступковъ, вообще поведенія, но не сердца, не внутренняго человѣка, — праведность буквы, но не духа, — праведность не переходящая въ устроеніе жизни по Божьи, а пожалуй, даже удаляющая ее отъ этого, не благоустроящая жизнь, а только благообразящая ее. Въ Царствѣ Божіемъ должна быть не праведность, а правда—истина. «Ищите прежде Царства Божія и правды его, и это все приложится вамъ» (Мѳ. 6, 33). Правда— вотъ содержаніе Царствія Божія. Но это опредѣленіе—все еще слишкомъ обще. По словамъ Апостола Павла, «Царствіе Божіе не пища и питіе, но праведность, и миръ, и радость во Святомъ Духѣ» (Рим. 14, 17). Подъ праведностію здѣсь Апостолъ разумѣетъ ту же праведность, о которой говорилъ и Спаситель. Это видно изъ одинаковаго обозначенія ихъ однимъ и тѣмъ же греческимъ сло’вомп. „81 х а і о ооѵ г“. „Ліхаіоаоѵт]“— «правда»—употребляется въ греческомъ языкѣ со значеніемъ
святости. Такимъ образомъ, содержаніе Царствія Божія это святость, миръ и радость. Первая — святость — основное, вторая—миръ—производное, и третье—радость—выводное, заключительное. Гдѣ святость, тамъ быть не можетъ вражды, раздора; тамъ миръ.; а гдѣ миръ, тамъ нѣтъ безпокойства, нѣтъ неудовлетворенности; тамъ радость. И радость эта не низкая, земная, матеріальная; не радость удовлетворенія самолюбія и эгоизма; а радость во Святомъ Духѣ, т. е. радость чистая, свѣтлая, любвеобильная, радость какъ полнота духовнаго бытія. «Царствіе Божіе не въ словѣ, а въ силѣ (1 Кор. 4, 20). — Царствіе Божіе, однако, не потому познается, что праведность, миръ и радость существуютъ и осуществляются въ жизни, а по той силѣ, которою и съ которой они въ жизнь проводятся. Сила эта — всецѣло человѣка ' захватывающая и совершенно его себѣ подчиняющая. «Да пріидетъ Царствіе твое; да будетъ воля твоя, какъ на небѣ, такъ и на землѣ»— вотъ какъ молиться къ Отцу небесному научилъ насъ Спаситель. Чтобы на землѣ пришло Царствіе Божіе, надо, чтобы воля Божія была здѣсь такъ же господствующей, царственной, какъ и на небѣ. «Не всякій говорящій мнѣ: Господи, Господи! войдетъ въ Царство небесное, но исполняющій волю Отца Моего Небеснаго (Мѳ. 7, 21), говорилъ Христосъ. И вотъ когда эта воля сознается человѣкомъ, какъ его собственное произволеніе, тогда Царствіе Божіе приходитъ не въ словѣ, только, но въ силѣ, и миръ ц радость бываютъ въ полномъ смыслѣ слова о Дусѣ Святѣ. Воля же Божія, какъ знаемъ, состоитъ въ томъ, чтобы мы любили другъ друга во Христѣ Іисусѣ, любили любовію сыновъ Божіихъ.
Вотъ любовь, вѣрнѣе сказать—царство любви на землѣ и есть основное выраженіе и полное, цѣлостное содержаніе царства Божія здѣсь на землѣ. Ибо кто пребываетъ въ любви, тотъ въ Богѣ пребываетъ, и Богъ въ немъ, — значитъ,. тотъ сынъ Царства Божія. И въ любви именно нужно пребывать, а не только имѣть ее или вдохновляться ею. «Никто, возложившій руку свою на плугъ и озирающійся назадъ, не благонадеженъ для Царствія Божія (Лук. 9, 62). Любовь — какъ вторая наша природа, можетъ только избавить отъ этого обращенія вспять; любовь, которая оставляетъ домъ, родныхъ ради Христа и Царствія Божія, только она «получаетъ гораздо болѣе въ сіе время и въ вѣкъ будущей жи^ри вѣчной (Лк. 18, 29, 30). Любовь только одна претерпѣваетъ всѣ бѣды и не-
счастія, долготерпитъ, не унываетъ, не падаетъ предъ скорбями. Она силится, нудится, а по этому и въ Царствіи Божіемъ пребываетъ, ибо Царствіе Божіе силою берется и употребляющіе усиліе восхищаютъ его (Мѳ. И, 11 — 12). А по словамъ Апостола Павла многими скорбями надлежитъ намъ войдти въ Царствіе Божіе (Дѣян. 14, 22). Восхититъ Царствіе Божіе, кто претерпитъ всѣ скорби; а претерпитъ ихъ; кто полонъ любви, кто въ ней пребываетъ. Значитъ, любовь кт. Отцу небесному чрезъ любовь къ Сыну Его — Спасителю міра есть и путь къ Царствію Божію и сама жизнь въ Царствіи Божіемъ.
Любовь же не мертвое и даже не страдательное начало, а дѣятельное, все собою стирающее проникнуть; она хочетъ все къ себѣ и собою привлечь и всѣмъ завладѣть и Себѣ подчинить; съ другой стороны, она не можетъ быть равнодушно безразличной къ грѣху и ко злу въ жизни, къ бѣдамъ и несчастіямъ людей; она желаетъ видѣть въ жизни царствующими правду—святость, миръ и радость, а людей довольными и счастливыми. Поэтому она смотритъ на людей не съ точки зрѣнія ихъ положенія и званія, а съ точки зрѣнія ихъ служенія дѣлу Царства Божія на землѣ. Опа всѣхъ думаетъ научить этому служенію, всѣхъ призвать къ себѣ. И, смотря по роду и характеру дѣятельности людей, однихъ изъ нихъ она поддерживаетъ и ободряетъ, иныхъ научаетъ и наставляетъ, иныхъ обуздываетъ и вразумляетъ, на третьихъ дѣйствуетъ прещеніемъ и даже угрозами наказанія; но никого не упускаетъ, изъ поля зрѣнія своего; на всѣхъ вліяетъ; выше всего земнаго, всѣхъ расчетовъ времени ставитъ себя; надъ всѣмъ временнымъ возвышается и господствуетъ. Отсюда любовь ничего •не боится; со свѣтомъ истины Христова Евангелія идетъ она для наставленій, обузданій и прещеній и въ царскія терема и въ Вельможные чертоги; всѣмъ говоритъ одно—истину Христову, призывая всѣхъ къ жизни по Божьи, по Христову, по. совѣсти человѣческой.
II.
Итакъ, сущность христіанства заключается въ благовѣстіи Христовомъ о Царствѣ Божіемъ; Царство Божіе по этому благовѣстію, непремѣнно начинается здѣсь на землѣ, въ земной жизни человѣчества и всего творенія Божія; корнями
своими оно углубляется въ душу человѣка, претворяя ее въ душу чистаго невиннаго дитяти, а стволомъ выходитъ наружу, во всѣ жизненныя отношенія человѣка къ подобнымъ ему и ко всему міру; здѣсь оно выражается во всеобъемлющей и все себѣ подчиняющей любви; любовь эта, проистекая опять изъ нѣдръ сердца человѣческаго, вліяетъ на всѣ дѣла и служенія людскія, царственно господствуя надъ ними, а все въ нихъ дурное и злое отвращая, осуждая и запрещая; предъ любовью всѣ равны и она на всѣхъ простираетъ свой мощный голосъ, и ни къ кому и ни къ чему она не можетъ быть попуститёльно безразлична, ни предъ кѣмъ не умолкая, никого и ничего не страшась; она всѣхъ имѣетъ своею цѣлію объединить въ единомъ братствѣ между собою, въ содружествѣ со Христомъ, въ сыновствѣ Богу-Отцу. Значитъ, вся земная жизнь человѣчества, всѣ его земныя отношенія и служенія, положенія и званія,—все это въ сферѣ безусловнаго и непосредственнаго вѣдѣнія христіанства въ цѣляхъ проведенія всего этого къ служенію дѣлу Царствія Божія на землѣ, на пользу, миръ, радость и счастье человѣку уже здѣсь опять на землѣ.
Отсюда становится совершенно яснымъ, что христіанство такъ понимаемое, а его только такъ и можно понимать, не можетъ быть безразличнымъ ни къ какой сферѣ земной дѣятельности человѣка, ни, слѣдовательно, къ политикѣ. Это положеніе—не выводитъ лишь формальный одной логики; оно требуется сущностью самого дѣла.
Христіанство, полагая основу Царствія Божія въ личной жизни каждаго изъ насъ, не можетъ разсматривать эту личность какъ-нибудь отдѣльно, независимо отъ условій ея общежитія. Каждый человѣкъ не на необитаемомъ островѣ живетъ, .а среди подобныхъ ему; поэтому естественно л самъ на нихъ вліяетъ и отъ нихъ въ свою очередь воспринимаетъ вліянія. И тѣ или другія отношенія, которыя существуютъ между людьми и которыя всегда обязательны въ обществѣ человѣческомъ, небезразличны, слѣдовательно, для душевной жизни и совершенствованія каждой личности христіанской. Значитъ, и христіанство съ его постоянною заботой о насажденіи въ отдѣльныхъ душахъ Царства Божія не можетъ .быть равнодушнымъ къ тому, какія отношенія въ обществѣ между -его членами устанавливаются и существуютъ. Оно естественно старается, чтобы эти отношенія не только не препятствовали, а,
наоборотъ, способствовали росту Царства Божія, т. е. чтобы они были проникнуты духомъ христіанской идеи, были также христіанскими, а не языческими или безраличными. А такъ какъ эти отношенія устанавливаются политикой, то, значитъ, для христіанства далеко не безразлично направленіе, духъ и характеръ данной, извѣстнаго времени, политики; оно необходимо ею интересуется и въ зависимости отъ нея избираетъ тѣ или иныя пути своего попеченія духовнаго.
Въ правильности этихъ положеній утверждаетъ такой православнѣйшій писатель-богословъ, какъ покойный профессоръ Казанской духовной академіи А. Ѳ. Гусевъ, котораго никто не подумаетъ заподозрить хотя бы въ тѣни какой-либо либеральности. У него находятся такія сужденія: «Блаженный міръ души не можетъ не омрачаться и не прерываться даже и у наилучшихъ христіанъ вслѣдствіе окружающаго зла, зрѣлище котораго способно возмущать и тревожить ихъ». Въ другомъ мѣстѣ: «Пусть государство и его дѣятели, по фактическому своему состоянію и направленію, не удовлетворяютъ нашимъ справедливымъ ожиданіямъ. Изъ этого [слѣдуетъ только то, что каждый изъ насъ, начавши съ собственнаго нравственнаго оздоровленія, обязанъ содѣйствовать доступными для него нравственно чистыми путями улучшенію положенія дѣлъ въ государственно-соціальной области, а не становиться въ ряды анархистовъ-революціонеровъ» ‘). Если каждый изъ насъ обязанъ содѣйствовать улучшенію положенія дѣлъ въ государственно-соціальной области, то только потому, что христіанство имѣетъ своею задачей устроятъ эту государственно-соціальную область по своимъ принципамъ, сообразно завѣтамъ Христа. И цѣлію христіанства является устроить такъ въ государствѣ жизнь людей, всѣ ихъ взаимоотношенія, и, слѣдовательно, политику направить по такому пути, чтобы идеаломъ для всего былъ идеалъ христіанства.
Въ данномъ случаѣ мнѣ кажется въ высшей степени знаменательнымъ слѣдующее мѣсто въ Библіи. Народъ Израильскій, недовольный судьями—сыновьями Самуила, проситъ послѣдняго поставить имъ царя. Огорченный ихъ просьбой старецъ молитъ Господа и въ отвѣтъ отъ Него слышитъ: «послушай голоса народа во всемъ, что они говорятъ тебѣ; ибо не
‘) Гусевъ A.ß. О сущности рел.-нравств. ученія Л. Н. Толстого, изд. 2. Каз. 1902 г. стр. 212, 214.
тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовалъ надъ Ними» (1 Цар. 8, 7), и велѣлъ поставить имъ царя. Изъ этихъ ясныхъ словъ Господнихъ тотъ безспорный выводъ, что люди, чтущіе его, а тѣмъ болѣе, слѣдовательно, христіане должны имѣть у себя Царемъ только Его—Господа, и только удаляющіеся отъ Него могутъ имѣть другихъ земныхъ царей; но и эти земные цари у народовъ Божіихъ, слѣдовательно, и у христіанъ должны смотрѣть на себя, какъ на исполнителей воли Божіей, какъ на средство Божіе—привести' людей чрезъ себя къ Богу. Въ этомъ ихъ миссія; въ этомъ высшій смыслъ служенія ихъ извѣстному народу; къ этому должна стремиться и вся политика ихъ.
Такимъ образомъ, если съ одной стороны христіанство не можетъ оставить безъ освѣщенія и безъ своего вниманія всѣ стороны жизни людей и всѣ ихъ взаимоотношенія, то и государство, для своей политики необходимо ищущее высшихъ основъ и принциповъ, въ христіанствѣ, какъ и во всякой другой религіи, что уже мы видѣли, находитъ основы и высшее оправданіе. Какое государству даетъ религія понятіе о человѣкѣ и цѣли его земного существованія, такую политику государство и можетъ вести. Для христіанскаго государства поэтому и политика должна быть только христіанской. Вотъ точки соприкосновенія христіанства и политики для ихъ взаимоотношеній. Христіанство обязано освѣщать политику■, указывать ей ея истинныя задачи, направлять ее по пути достиженія этихъ задачъ и нахожденія средствъ къ тому и возвращать ее, хотя бы съ настойчивостію и прещеніемъ, къ этому пути служенія Царствію Божію въ случаѣ затемть-нія его или тѣмъ болѣе потери; политика въ христіанскомъ государствѣ въ вѣрѣ должна получать свои полт1-мочія, свой источникъ бытія и, независимо ни отъ кого, вполнгъ свободно отправляя свои служенія, цѣлію своей должна имѣть служеніе дѣлу Царствія Божія, а идеаломъ—идеалъ христіанскаго государства.
Такое соотношеніе христіанства и политики инымъ кажется страннымъ, едва-ли возможнымъ, пожалуй, опаснымъ для христіанства. Инымъ думается, что такъ близко подойдя къ дѣлу политики, христіанство можетъ потерять свою чистоту, спуститься съ надлежащей для него высоты и омірщиться или что ,еще хуже—стать партійнымъ. Инымъ грезится болѣе худшее: христіанство будто бы можетъ сблизиться съ революціей
и пойдти ея путемъ и съ ея посохомъ въ рукахъ. Отсюда— почти общій всѣхъ голосъ:—долой отъ политики, христіанству нѣтъ дѣла до нея; у христіанъ свои задачи.
Я нарочито такъ долго останавливался на выясненіи подробностей идеи Царствія Божія; только при свѣтѣ этой идеи возможно правильно и обстоятельно разобраться во всѣхъ этихъ сужденіяхъ. Зная, въ чемъ сущность христіанства, мы теперь легко увидимъ источникъ заблужденія во всѣхъ этихъ сужденіяхъ: онъ въ ложномъ представленіи о христіанствѣ, какъ религіи только неба. Если христіанство религія и земли, то, само собой ясно, ничто земное для христіанства не унизительно; наоборотъ—въ земныхъ отношеніяхъ оно и можетъ только проявляться и дѣйствовать съ цѣлями возведенія ихъ до неба. Жемчугъ и въ кучѣ навоза не тускнѣетъ, а яркій лучъ солнца и въ грязной лужѣ и самъ сіяетъ и этой особливый блескъ придаетъ. И христіанство ничѣмъ не можетъ быть само запачкано и загрязнено; наоборотъ, все грязное оно можетъ профильтровать и обеззаразить; все грѣховное просвѣтить и освятить, все злое смягчить и ко Христу привести, и для политики можетъ быть только столбомъ огненнымъ, освѣщающимъ путь жизни истинно человѣческой, — лѣстницею, ведущею ко Христу.
Страннымъ инымъ кажется проникновеніе политики христіанствомъ потому, что мы отвыкли отъ жизни истинно христіанской; для насъ христіанство является само по себѣ, а жизнь сама по себѣ; христіанство даже иногда мыслится какъ бы нѣкіимъ комфортомъ, чѣмъ то для всѣхъ излишнимъ, нужнымъ для поповъ да монаховъ, а изъ мірскихъ развѣ для избранныхъ я то лишь на время стоянія ихъ въ храмѣ Божіемъ. Для политики же христіанство у насъ потребно бываетъ развѣ только въ качествѣ доброй, услужливой, безотвѣтной, но весьма полезной въ иныя минуты жизни трудной, служанки. Конечно, для политики и руководящаго его государства освобожденіе христіанства отъ несенія такихъ обязанностей непріятно и нежелательно; отсюда воспитаніе всѣхъ, особенно въ періоды владычества сильной руки, въ послушаніи и служеніи лишь ему хотя бы съ жертвою чистотою вѣры; отсюда и у насъ русскихъ взглядъ, слишкомъ двухвѣковою исторіей нашей государственности впитанный въ плоть и кровь нашу, что христіанству нѣтъ дѣла до политики. Мы, позабывая голосъ Христа о закваскѣ, сквашивающей все, жизненное тѣсто
во всей его совокупности и во всѣхъ сторонахъ и направленіяхъ, добровольно, съ измѣной дѣлу Хростову, готовы отдать эту обязанность государству, отнявъ ее отъ христіанства. Вотъ эти-то традиціи, ставшія для насъ уже жизненными предразсудками, и препятствуютъ намъ взглянуть на христіанство во всей его высотѣ и блескѣ, со всѣмъ его всеобъемлющимъ содержаніемъ и безусловнымъ жизненнымъ водительствомъ. И, по мѣрѣ того, какъ мы станемъ освобождаться отъ обаянія идола государственности и перестанемъ кланяться богамъ чуждымъ. мы познаемъ своего бога, научимся чтить его и сознаемъ мѣсто государства съ его политикой въ дому Божіемъ у народа избраннаго, царскаго освященія. И молитва къ Отцу, который есть на небѣ и на землѣ: «да пріидетъ Царствіе твое» для насъ тогда пріобрѣтетъ реальное значеніе съ весьма опредѣленнымъ смысломъ и содержаніемъ.
Большую основательность имѣетъ Опасеніе омірщенія для христіанства отъ его близости къ дѣлу политики, боязнь уклониться въ сторону революціи, насилія и т. п. Отвѣтомъ иа это опасеніе можетъ служить разрѣшеніе вопроса о характерѣ и направленіи вліянія христіанства на политику, о томъ, куда, какъ и насколько возможно проникновеніе христіанства въ дѣло политики, въ дѣло установленія отношеній человѣческихъ на землѣ между какъ отдѣльными личностями, такъ и отдѣльными народностями въ государствѣ,—вопроса о томъ, въ чемъ состоитъ обязанность христіанства въ отношеніи политики.
Можетъ быть политика активная и можетъ быть политика пассивная. Можно политику вести, направлять ее, подыскивать пути и средства для нея и можно политикѣ указывать идеалы, прояснять ей ея цѣла, освѣщать пути, а въ случаѣ уклоненія ея отъ нихъ указывать ей на это, помогать возвратиться снова на путь добра и истины. Первая политика—заботится о томъ, чтобы устроить все такъ, чтобы достигнуты были ея цѣли какъ можно скорѣе, лучше и полезнѣе; вторая обращаетъ исключительное вниманіе только лишь на качественную добротность какъ цѣлей, такъ и путей, ведущихъ къ нимъ, и ставитъ своей задачей не собственную политику, а лишь помощь, руководство, быть; такъ сказать, совѣстію для первой политики. Вотъ такой-то совѣстію для политики и должно, и можетъ быть христіанство, чѣмъ всякая религія, даже всякая метафизика обычно и бываетъ. Своей особливой и активной политики христіанство не можетъ вести; если же поведетъ, то
судьба его—это судьба римскаго католицизма съ узурпаціей его свѣтскою властію и съ печальнымъ концомъ добровольнаго узничества въ Ватиканѣ. Но быть наставницей для политики, свѣточемъ для нея—для освѣщенія ей путей и цѣлей, и голосомъ то одобривающимъ и содѣйствующимъ, то осуждающимъ и запрещающимъ,—эта обязанность христіанства какъ раскрытія Царствія Божія въ людяхъ. Только при этомъ его служеніи человѣчеству государства будутъ христіанскими и политика не языческой. При такомъ участіи въ политикѣ не будетъ никакой опасности для христіанства стать партійнымъ: оно будетъ выше всѣхъ партій и эти всѣ будетъ оно призывать къ своему суду, ободряя и выставляя на видъ все въ нихъ доброе, честное, истинное и осуждая дурное, своекорыстное, ненавистническое. Поэтому только въ христіанствѣ и при помощи христіанской политики всѣ партіи могутъ жить безъ братоубійственной вражды и даже находить . точки соприкосновенія для примиренія. Только при христіанской политикѣ можетъ быть проводимо въ жизнь и по мѣрѣ силъ человѣческихъ осуществляемо пресловутое тримурти—братство, равенство и свобода. И, наконецъ, только при этой политикѣ въ государственномъ устройствѣ и общественной жизни находитъ настоящее свое мѣсто и получаетъ свою цѣну естественный націонализмъ при не менѣе же естественномъ космополитизмѣ. Христіанство выше всего земного, но не внѣ его; оно пи во что не вмѣшивается, но не попускаетъ быть ничему не христіанскому; оно не политиканствуетъ, но требуетъ христіанской политики; оно не ведетъ политики, но даетъ направленіе, освѣщеніе и судъ всякой политикѣ; оно не раздѣляется по партіямъ, но старается всѣ партіи объединить въ дѣлѣ общаго служенія благу народа или государства; оно, такимъ образомъ, само не обмірщается, но мірское, земное проницаетъ божественнымъ, небеснымъ, помогая и руководя и отдѣльному человѣку, и цѣлому народу, и вообще государству рости въ мужа совершенна, достигая мѣру возраста исполненія Христова. Только такъ относясь къ земному, къ земнымъ отношеніямъ человѣческимъ и, слѣдовательно, къ руководящей ими политикѣ, христіанство и можетъ служить дѣлу Царствія Божія въ душахъ отдѣльныхъ лицъ и вообще на землѣ.
А съ революціей христіанство не имѣетъ никакихъ точекъ соприкосновенія, отъ путей ея оно далеко, и къ средствамъ ея никогда не прибѣгало и не рѣшится прибѣгать. И пути, п
2D*
средства у христіанства во вліяніи его на политику свои собственныя. Революція дѣйствуетъ чрезъ насиліе, христіанство чрезъ любовь и убѣжденіе; у революціи орудіе—мечъ, у христіанства—слово, которое острѣе всякаго меча, обоюдоостраго; революція влечетъ за собою кровь, христіанство миръ и радость. «Съ той знаменательной ночи, когда пламенный ученикъ Христовъ хотѣлъ употребить мечъ въ защиту своего Учителя (Мѳ. 26, 51—52), христіанство ни разу не прибѣгало къ насилію, къ несчастію, ставшему удѣломъ однихъ только непросвѣщенныхъ ревнителей человѣческаго равенства и свободы. Да, какъ ни горько было лучшимъ благовѣстникамъ христіанской вѣры смотрѣть на «лежащій во злѣ міръ» (Іоан. 5, 19), они боролись съ послѣднимъ только однимъ духовнымъ оружіемъ и, благодаря этому вѣрному средству, достигали спасительной цѣли. Но. что вышло бы въ случаѣ употребленія ими такъ называемыхъ «рѣшительныхъ», или «радикальныхъ» средствъ,—объ этомъ страшно и подумать! Представимъ себѣ, что апостолъ предложилъ бы своему соузнику (у автора разумѣется Онисимъ изъ посланія апостола Павла къ Филимону), вмѣсто Евангельской проповѣди, зажигательную, въ родѣ современныхъ «прокламацій», рѣчь; возбуждающую къ грабежамъ и убійствамъ, къ «забастовкамъ» и къ неповиновенію властямъ; допустимъ, что и другіе многочисленные Онисимы были бы насыщены такимъ же революціоннымъ духомъ,— разумѣется, мгновенно вспыхнула бы страшная междуусобная война. Римскій кесарь былъ бы низвергнутъ съ высоты своего трона; потоками полилась бы кровь жрецовъ и патриціевъ; зависть и месть совершили бы свое разрушительное дѣло и, въ концѣ концовъ, древній міръ низринулся бы въ бездну неописуемыхъ злодѣяній. Но пусть такъ: можетъ быть столь дорогой цѣной окупилось бы общее счастіе? Можетъ быть между людей породилось бы задушевное братство? Къ сожалѣнію, ничего такого не произошло бы. Изъ ненависти происходитъ одна лишь ненависть и кровь взываетъ только къ кровавой же мести; «ибо всѣ, взявшіе мечъ, мечемъ и погибнутъ. (Мѳ. 26, 52) *).
Никто не одобритъ родителей, лишь наказаніями и розгой воспитывающихъ дѣтей; всякій отвернется отъ школьныхъ
1 *) Проф. Аквилоновъ, Е. 11. Христіанство и современныя событія. Снб. 1905 г. стр. 17—18.
воспитателей, добрыя навыки у своихъ учениковъ и мирныя отношенія между ними устанавливающихъ проповѣдью вражды и злобы и взываніемъ къ мести и крови для водворенія поруганной кѣмъ-либо правды. Всѣ мы хорошо знаемъ, что есть другіе пути къ воспитанію и доброй мирной жизни, пути болѣе раціональные и цѣлесообразные. Такъ и у христіанства, отрицающаго революцію и насиліе въ политикѣ, имѣются другія средства для вліянія на жизнь народовъ и на установленіе между ними добрыхъ взаимоотношеній. Средства эти — слово церковныхъ архипастырей и пастырей, — слово всего церковнаго самосознанія,—слово въ самыхъ его разнообразныхъ приложеніяхъ и выраженіяхъ, слово просвѣщающее, наставляющее, вразумляющее, обличающее и запрещающее.
Сначала христіанство просвѣщаетъ всѣхъ и каждаго свѣтомъ Христовой истины, всѣмъ сообщая, всѣхъ наставляя въ одной и той же истинѣ, не однобокой, что наблюдается теперь, а полной, цѣлостной. Теперь не рѣдко смѣлую, прямую, проповѣдь останавливаютъ разныя постороннія соображенія плотскаго характера, въ родѣ таковыхъ:, «какъ бы она не породила оппозиціи и непріятныхъ разговоровъ» и т. п. Правду-матку должно всѣмъ открыто въ глаза говорить: царю и селянину, вельможѣ и босяку, не боясь ничего и не руководствуясь никакой тоже своего рода политикой. Просвѣщая, христіанство должно утверждать, наставлять въ своихъ истинахъ опять съ одинаковымъ рвеніемъ всѣхъ и каждаго. А когда замѣчается уклоненіе отъ истины, тогда выступаетъ вразумленіе: необходимо подойти къ заблуждающемуся, указать на ложность его мнѣній, сужденій, а тѣмъ болѣе дѣйствій, касающихся большого круга лицъ, и еще тѣмъ болѣе дѣйствій, касающихся всего народа, всего государства. Если вразумленіе не дѣйствуетъ, должно прибѣгнуть къ обличенію сначала тайному, а затѣмъ и открытому публичному. Если и этого не устыдятся и отъ него не вразумятся,. то останется прибѣгнуть къ послѣднему средству—запрещенію, выражающемуся или въ какомъ-либо церковномъ осужденіи лица или дѣйствія съ церковной каѳедры или посланіемъ, либо разрѣшеніемъ отъ повиновенія и присяги на послушаніе имъ, либо, наконецъ, въ отрѣшеніи такого лица отъ участія въ общей церковной жизни, въ христіанскихъ молитвахъ за него и т. д. И всѣ эти средства должны быть примѣняемы и прилагаемы ко всѣмъ лицамъ безотносительно къ ихъ общественному и государствеи-
ному положенію и служенію, и къ высшимъ служеніямъ пожалуй съ большими строгостями и внимательностію, ибо имъ болѣе ввѣрено счастія и благополучія людскаго. Боязнь и страхъ, равно какъ разныя дипломатическія соображенія должны исчезнуть; руководствомъ и побужденіемъ должна быть ревность о чистотѣ Христова ученія, о наилучшихъ условіяхъ для спасенія душъ христіанскихъ, о благѣ и счастіи ихъ и здѣсь на землѣ, т. е. о водвореніи Царствія Божія... И разъ такое слово будетъ раздаваться неустанно и громко, проповѣдываться не-лѣностно и одинаково для всѣхъ, будетъ ободрять, возвышать униженныхъ и оскорбленныхъ, вразумлять гордыхъ и превозносящихся, обличатъ человѣконенавистниковъ и рабовладѣльцевъ всякихъ формацій, запрещать эксплуататоровъ труда, здоровья бѣдныхъ, расхитителей общественнаго достоянія, разныхъ казнокрадовъ, обирателей и насильниковъ народныхъ,— то политика всегда будетъ соображаться съ духомъ и сущностію ученія Христова н это будетъ стоять въ мнѣніи народовъ высоко, уважаться искренне и вліять даже до послѣднихъ интимныхъ изгибовъ души человѣческой. При такомъ голосѣ христіанства никогда не будетъ рѣчи о высотѣ христіанскаго ученія, о его неприложимости къ жизни; отвыкнемъ полагать какую-то бездну между словомъ и дѣломъ христіанскимъ, между Христомъ и нами, научимся жить по Божьи, по Христовымъ заповѣдямъ и политику поведемъ только лишь христіанскую.
Такое высокое служеніе слова христіанскаго всей цѣлостной жизни людской указано еще Апостоломъ Павломъ въ его посланіи къ Тимоѳею: «Проповѣдуй слово, настой вб-время и не во-время, обличай, запрещай, увѣщевай со всякимъ долготерпѣніемъ и назиданіемъ» (2 Тим. 4,2). Мы эти слова хорошо помнимъ, не рѣдко ихъ и приводимъ, но мы ихъ исказили, ограничили и они въ нашихъ устахъ потеряли свою силу и высоту. Когда нужно обуздать и безъ того угнетеннаго, обличить въ какихъ-пибудь порокахъ горемъ убитаго, мы слова эти вспоминаемъ и громимъ порокъ; но когда во всемъ этомъ, да и въ несравненно худшемъ повинны и сильные міра сего, мы молчимъ, мы хоронимся, какъ въ раковину, въ фразу; политика — не дѣло христіанства. Когда обижаетъ и насильничаетъ рабочій или подчиненный, мы его обличаемъ; а когда неистствуетъ фабрикантъ, разоряетъ страну и угнетаетъ и безъ того бѣдныхъ и загнанныхъ какой-нибудь властелинъ нашъ, мы опять спѣ-
шимъ къ оправданію: политика-де дѣло не христіанское/отъ революціи-де мы должны быть далеки. Когда вообще творится непотребное въ мірѣ и жизни, мы запрещаемъ; а когда непотребства какъ изъ нѣкоего рога льются отъ владыкъ разныхъ нашихъ, мы опять боимся ихъ вразумить, ссылаясь на то, какъ бы не подорвать авторитета власти, не возбудить противъ нихъ народъ и т. д...
Нѣть, пора намъ понимать и толковать христіанство по слову Божію,—во всей его глубинѣ и цѣльности, во всей его высотѣ и важности. Тогда не будетъ односторонности въ его жизненномъ примѣненіи, тогда не будетъ и вопроса объ отношеніи христіанства къ политикѣ. Христіанство—цѣлостная вѣра, охватывающая и проникающая человѣка во всѣхъ его сокровенныхъ потаенностяхъ и во всѣхъ его многоразличныхъ и сложныхъ общественныхъ организаціяхъ; слѣдовательно и политика у христіанъ должна корнями своими углубляться въ христіанскія основы, изъ нихъ брать свои соки и питаніе и на этой почвѣ рости. Политика у христіанъ можетъ бытъ только христіанской. А политика своекорыстная, эгоистичная, политика выгоды партіи или лицъ извѣстныхъ классовъ іі состояній, о чемъ говорили мы въ началѣ этой статьи, она отпадетъ, исчезнетъ, какъ не истинная: она потеряетъ подъ собою почву.
А когда христіанская политика станетъ единственной, то ни къ какой революціи не зачѣмъ будетъ прибѣгать. Вѣдь если мы всмотримся въ прошлое и обстоятельства появленія всякой исторической революціи, то съ несомнѣнностью убѣдимся, что потому и тогда возникала всякій разъ революція, когда не бывало замѣтно въ политикѣ государства никакого христіанскаго проникновенія, а царилъ произволъ, своеволіе, свои собственные разсчеты и интересы сильныхъ правителей, когда забывались личности людскія и ихъ счастіе, а господствовало поклоненіе идолу чрева своего. Христіанство, слѣдовательно, не только не ведетъ, въ его соприкосновеніи съ политикой, къ насилію и революціи, а наоборотъ—предотвращаетъ въ политикѣ возможность революціи, отсѣкаетъ всѣ причины и обстоятельства возникновеніи ея.
Вѣрность, жизненную истинность этого вывода подтверждаютъ современныя событія въ Россіи. Кажется, всѣми признанъ революціонный характеръ этихъ нашихъ событій, и причины къ нему указываются почти единодушно однѣ и тѣ же:
это господство въ политикѣ послѣднихъ лѣтъ личнаго произвола на основѣ собственнаго усмотрѣнія и прожектерства, подавленіе личности въ гражданахъ въ цѣляхъ эксплоатиро-ванія ими для пользъ нѣкоторыхъ лицъ и классовъ населенія, т. е. господство политики не идейной, а своекорыстной. И какъ только началось это революціонное движеніе, такъ отовсюду—отъ міряпъ и отъ духовенства—раздались голоса, обвиняющія Церковь православную, вѣру христіанскую въ томъ, что была допущена такая политика, что она не была еще ранѣе прежде освѣщена свѣтомъ Христовой братской любви, что христіанство было все время бездѣйственно и отъ жизни удалено и т. под. Въ свою очередь и правительство взывало къ вѣрѣ какъ къ средству подѣйствовать на усмиреніе мятущихся, то или другое разъяснить имъ, смягчить ихъ сердце и предъявляемыя ими требованія и такъ далѣе. Такимъ образомъ, всѣми въ наши же. дни признана необходимость того или иного воздѣйствія христіанства на жизнь и на политику. Это признаніе—отголосокъ когда-то бывшей дѣйствительности; оно свидѣтельство для христіанства его жизненнаго значенія даже въ періоды революціонныхъ движеній въ государствахъ. И, дѣйствительно, если бы въ нашемъ отечествѣ христіанская вѣра была съ постояннымъ, безпристрастнымъ словомъ просвѣщенія, вразумленія, обличенія и запрещенія, то мы не переживали бы такого страшнаго, бѣдственнаго, кроваваго года, какъ истекшій. Значитъ, само наше настоящее бѣдствіе раскрываетъ предъ нами всю важность христіанскаго воздѣйствія на политику, пользу для народа въ христіанской по характеру, направленію и цѣлямъ политикѣ...
Но христіанская политика для своего жизненнаго воплощенія потребуетъ общественнаго служенія отъ пастырей Церкви. Вѣдь христіанство въ жизнь и въ политику могутъ и должны проводить главнымъ образомъ первые служители и представители христіанства—пастыри Церкви. Но въ правѣ-ли они это дѣлать? Входитъ ли это въ кругъ ихъ обязанностей? Не противорѣ-чнтъ ли это ихъ прямому служенію—спасенію душъ людскихъ?
Все это большой важности вопросы и обстоятельный отвѣтъ на нихъ долженъ быть предметомъ особой рѣчи.
Свящ. М. Чельцовъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
