CC BY
120
3. Osipov N.E. Sotsial'nye tekhnologii i istoricheskii protsess [Social technologies and historical progress]. Svobodnaya mysl' [Free thought], 2012, no. 3/4, pp. 179-186.
4. Toshchenko Zh.P. Etnokratiya: Istoriya i sovremennost'. Sotsiologicheskie ocherki [History and modernity. Sociological essays]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2003. 432 p.
5. Tul'chinskii G.L. Natsional'naya identichnost' i sotsial'no-kul'turnye tekh-nologii ee formirovaniya [National identity and sociocultural technologies of its formation]. Filosofskie nauki [Philosophical studies], 2011, no. 7, p. 25.
6. Shnirel'man V. Tsennost' proshlogo: etnotsentristskie istoricheskie mify, identichnost' i etnopoli-tika [Value of the past: ethnocentric historical myths, identity and enthopolitics]. Real'nost' etnicheskikh mifov [A. Malashenko and M.B. Olkott, eds., Reality of the the ethnic myths]. Moscow, Gendal'f Publ., 2000. 99 p.
ОСИПОВ НИКОЛАИ ЕВДОКИМОВИЧ - доктор философских наук, профессор кафедры философии и методологии науки, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (oper@chuvsu.ru).
OSIPOV NIKOLAY - doctor of philosophical sciences, professor of Philosophy and Methodology Science Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 930 (470.40)+27 ББК 63.3.(2) 46
А.В. ПЕТУХОВ
христианизация народов среднего поволжья в середине xviii века в освещении современной американской историографии
Ключевые слова: христианизация народов Среднего Поволжья, история российской религиозной политики, американская историография истории Российской империи.
Раскрывается связь между «(имперским поворотом» в зарубежной историографии и изучением истории Среднего Поволжья в период Российской империи в американском россиеведении. Впервые в отечественной исторической науке анализируются современные американские исследования по проблеме христианизации народов Среднего Поволжья в середине XVIII в., ее роли в истории религиозной политики Российской империи. Делается вывод о наличии в американской историографии двух подходов к данной проблеме. В работах М. Ходарковского христианизация Среднего Поволжья рассматривается в контексте российской колониальной экспансии в раннее новое время. В исследованиях П. Верта христианизация этого региона выступает в качестве отправной точки в формировании конфессиональной политики Российской империи в XIX в.
A. PETUKHOV
CHRISTIANIZATION OF THE MIDDLE VOLGA PEOPLES IN THE MID-EIGHTEENTH CENTURY IN CONTEMPORARY AMERICAN HISTORIOGRAPHY
Key words: Christianization of the Middle Volga peoples, History of Russian religious policy, American historiography of history of Russian empire.
This article discovers the link between the «imperial turn» in foreign historiography and the studying of history of the Middle Volga region in Russian empire's period in Russian studies in USA. The first time in Russian historical science the article analyzes the contemporary American researches on problem of Christianization of the Middle Volga peoples in the mid-eighteenth century and its role in the history of religious policy of Russian empire. The author concludes that there are two approaches to this problem in American historiography. In M. Khodarkovsky's works the Christianization of the Middle Volga region is discussed in the context of Russian colonial expansion in early modern period. In P. Werth's works the Christianization in that region appears as the starting point of the emerging confessional policy of the late Russian empire.
Одним из ведущих направлений американской историографии истории России последних двух десятилетий является изучение нерусских и нехристианских регионов Российской империи. Бурный рост исследований в данной сфере отражает «имперский поворот» в американской исторической нау-
ке, который начался в 1990-е гг. и продолжается и сегодня [9]. Распад Советского Союза и развитие новых государств на постсоветском пространстве придали особую актуальность изучению национальному и конфессиональному аспекту истории России, которому в период «холодной войны» уделялось сравнительно небольшое внимание.
Среднее Поволжье (в более широком плане - Волго-Камский или Волго-Уральский регион) с его сложным этническим и конфессиональным составом населения оказалось в полной мере затронуто этим исследовательским «бумом», как и многие другие национальные окраины Российской империи. Тем не менее в современной американской историографии подчеркивается уникальность положения Среднего Поволжья среди прочих нерусских регионов России. Как отмечается, этот регион был «первым имперским приобретением России», своего рода переходной зоной между землями, составлявшими ядро старой Московии, и окраинами, включенными в состав империи позднее, уже в XVIII-XIX вв. [10. С. 17]. Такое своеобразное положение Среднего Поволжья в составе России во многом было обусловлено сосуществованием здесь православных христиан, мусульман и приверженцев языческих верований на протяжении длительного исторического периода, начиная по меньшей мере с середины XVI в. В связи с этим история Среднего Поволжья вызывает интерес современных зарубежных исследователей прежде всего с точки зрения содержания и эволюции российской религиозной политики.
Массовая христианизация народов региона, проведенная под руководством Конторы новокрещенских дел (1740-1764 гг.), занимает особое место в истории религиозной политики Российского государства в Среднем Поволжье. В результате кампании по христианизации в середине XVIII в. значительная часть языческого населения Среднего Поволжья была обращена в православие. Деятельность Конторы новокрещенских дел также стала переломным моментом в истории правительственной политики в отношении мусульман, ознаменовав собой кульминацию и одновременно провал попыток по их обращению в христианство.
Цель данной статьи - проанализировать оценки христианизации народов Среднего Поволжья в середине XVIII в., представленные в работах современных американских историков.
С момента выхода в 1992 г. фундаментальной работы А. Каппелера по истории Российской многонациональной империи [2] российская религиозная политика в период раннего нового времени (XVI - XVIII вв.) рассматривается в зарубежной историографии в более широком контексте формирования российской имперской государственности. Именно этот процесс находится в центре внимания американского историка М. Ходарковского, работы которого посвящены ранним этапам строительства Российской империи на восточном направлении [7]. С его точки зрения, Среднее Поволжье в XVI -XVIII вв. представляло собой фронтир (frontier) Российского государства. Согласно его определению, фронтир - это «регион, который образует край заселенной или освоенной территории, политико-географическая область, лежащая за пределами интегрированного пространства политического образования» [7. С. 126]. В течение многих столетий российский восточный фронтир был зоной взаимодействия разных народов и культур, кочевого и оседлого миров, которое проявлялось как в военных столкновениях и набегах, так и во взаимовыгодном развитии торговли.
Завоевание Казанского ханства в середине XVI в. положило начало длительной интеграции народов Среднего Поволжья в состав Российского госу-
дарства. Этот процесс Ходарковский представляет как тройственный. Прежде всего, конструировалась идентичность того или иного народа как колониального «Другого», он рассматривался и описывался как кардинально отличный от русских. Среди критериев различия видное место занимали религиозные верования. Одновременно происходил процесс «называния народов», формировалось представление о «шести языках», т.е. шести народах Волго-Уральского региона. Затем местное население должно было подвергнуться обрядам приведения к политической присяге и усвоения особого экономического статуса («ясачные люди»). На заключительном этапе происходило религиозное обращение, ведшее к полной перемене обычаев, а также к юридической и экономической интеграции, т.е. к завершению процесса культурной трансформации и ассимиляции «Другого» [5].
Религиозная принадлежность имела решающее значение в России XVI -XVIII вв. как основной маркер, определяющий идентичность человека. Именно православная вера отличала русского от представителей иных народов. Только в XIX в. на смену религии в качестве маркера, отделяющего русских от нерусских народов Российской империи, придет язык, что выразилось в оформлении понятия «инородцы» [3]. Поэтому миссионерство и обращение в православие народов Среднего Поволжья стали в данный период важнейшим направлением государственной политики в регионе. Этим объясняется и необычайно высокая степень участия государства в процессе христианизации, отмечаемая М. Ходарковским. Как пишет американский исследователь, «религиозное обращение в России до XIX в., когда церковь нельзя было легко отделить от государства, являлось... политико-религиозным актом, выраженным в теологических терминах» [8. С. 139]. Обращение в православие долгое время было своего рода итоговым тестом на верность государству. В XVIII в., в эпоху Просвещения, когда у России появляется своя цивилизаторская миссия, оно приобретает еще одно измерение, становясь знаком принятия в «цивилизованный мир». Оборотной стороной такого не столько духовного, сколько политического характера христианизации XVI-XVIII вв. было слабое знание принявшими крещение народами Среднего Поволжья основ своей новой религии. Вплоть до XIX в., когда в регионе развертывается миссионерская деятельность Н.И. Ильминского и его последователей, они во многом являлись христианами лишь по названию.
Придавая большое значение формальному обращению народов Среднего Поволжья в христианство, Российское государство к началу XVIII в. добилось, однако, весьма скромных результатов. Ходарковский объясняет этот факт в основном двумя причинами. Во-первых, это боязнь восстаний местного населения, прежде всего мусульман края, и связанных с ними возможных внешнеполитических осложнений в виде открытого конфликта с Османской империей. Эти опасения придавали российской религиозной политике в Среднем Поволжье (в отдельные моменты весьма жестокой) примечательную гибкость и прагматизм. А. Каппелер в этой связи даже считает возможным говорить о двух традициях - прагматичной и жесткой - в истории российской политики в отношении мусульман, заложенных после завоевания Казани [4]. Во-вторых, это значительные трудности, которые испытывали центральные власти в Москве, а затем и в Санкт-Петербурге, при осуществлении контроля над чиновниками на местах. Злоупотребления воевод в Среднем Поволжье сдерживали стремление российского правительства и православной церкви к христианизации местного населения.
Ситуация меняется в начале XVIII в., когда государство переходит в наступление на мусульман и язычников региона. Ходарковский предполагает,
что ужесточение государственной политики по отношению к нехристианскому населению Среднего Поволжья было вызвано обострением отношений России с Османской империей и опасениями перед прогрессирующей исламиза-цией языческого населения. Период деятельности Конторы новокрещенских рассматривается им как яркий пример использования российскими властями грубой силы и карательного законодательства против нехристиан. Результаты этой деятельности историк оценивает негативно: языческое население было обращено в православие почти целиком, но только номинально; политика обращения мусульман фактически провалилась; местное население приняло активное участие в бунтах и восстаниях против правительства (Те-рюшевское восстание 1743-1745 гг., восстание под руководством Батырши 1755-1756 гг., восстание под руководством Е. Пугачева). Итак, «насилие, используемое Конторой новокрещенских дел, жалобы церковников и новокрещен друг на друга, большое число обращений при их номинальном характере, сделали очевидным, что миссионерская работа в России в середине XVIII в. была подорвана» [8. С. 136]. Выходом из этого тупика, по мнению Хо-дарковского, стал возврат российского правительства к традиции религиозной терпимости, произошедший при Екатерине II.
Прослеживая в своих работах ранние этапы в истории Российской империи, Ходарковский ставит вопрос о сравнении российской религиозной политики с миссионерской деятельностью европейских колониальных империй раннего нового времени в Америке. По мнению исследователя, такое сравнение выявляет глубокие различия в подходах к христианизации в России и европейских колониях в Америке. Эти различия коренятся в принципиально иных взаимоотношениях между государством и церковью в процессе христианизации. Если в России «миссии были частью совместного колонизационного процесса, направляемого государством, и поэтому служили государственным интересам», то в Америке католические ордена создавали миссии как независимые институты, которые часто находились в конфликте с колониальными властями и европейскими переселенцами [6. С. 292].
Еще один американский историк, П. Верт, известный специалист по истории православия и других религиозных вероисповеданий в России, в ряде работ анализирует российскую религиозную политику в Среднем Поволжье в XVIII -начале XX вв. [1, 10, 11]. В отличие от Ходарковского Верт рассматривает данные события не с точки зрения истории становления и экспансии России как колониальной империи, а, точнее, с точки зрения истории православной церкви и становления абсолютизма в России. Он обращает внимание на то, что в XVII-XVIII вв. русская церковь, с одной стороны, все охотнее стала прибегать к насилию в отношении своих религиозных противников (в частности, раскольников), а с другой - стала испытывать усиливающееся влияние католической религиозной мысли и практики, связанной с прозелитизмом. Обращения населения Среднего Поволжья в православие, по его мнению, были, скорее, вопросом строительства абсолютистского государства и укрепления бюрократического управления центральными губерниями Российской империи, чем аспектом того процесса, который Ходарковский называет «созданием колониальной империи» [11. С. 548].
Обращаясь к роли насильственных мер в проведении христианизации в Среднем Поволжье в середине XVIII в., исследователь корректирует сложившийся в отечественной и зарубежной историографии образ этой «инициированной государством кампании миссионерского насилия» [11. С. 543]. С точки зрения Верта, насилие в период деятельности Конторы новокрещенских дел в Среднем Поволжье не столько предшествовало обращению в христианство,
сколько следовало за ним. Американский исследователь признает, что государство «смогло создать набор стимулов, достаточно привлекательных (хотя и спорных с точки зрения морали и церковного канона), чтобы подтянуть многих иноверцев к крещению, без использования насилия» [11. С. 566]. Верт подразделяет эти стимулы на позитивные (материальное вознаграждение, денежные выплаты, освобождение от рекрутской повинности) и негативные (рост налогового бремени и экономическое давление на иноверцев). Именно эти стимулы, сопровождаемые разрушением мечетей и священных рощ анимистов, подводили иноверцев к «добровольному» принятию крещения.
Роль насильственных мер возрастала уже после обращения иноверцев в христианство. Ответственными за это насилие, по мнению Верта, были чиновники и духовенство на местах, в то время как центральные власти, напротив, стремились гарантировать добровольный характер крещений. В частности, местные чиновники использовали зависимость обращенных в христианство для различного рода злоупотреблений. В свою очередь, православное духовенство жестоко карало за «отпадение» от православия среди недавних мусульман и анимистов. Новокрещены подвергались насилию и со стороны своих бывших единоверцев, приходивших в негодование в связи с разрушением мечетей и священных рощ, а также растущим экономическим давлением. Объектом насилия могло служить и православное духовенство, если оно не могло выплатить новокрещенам причитающиеся им деньги и материальное вознаграждение за принятие крещения. В таких случаях государство охотно использовало силу для подавления беспорядков и волнений, таких, как, например, уже упоминавшееся Терюшевское восстание мордвы в Нижегородской губернии в 1743-1745 гг.
В отличие от Ходарковского Верт не оценивает номинальный характер обращения нерусского населения Среднего Поволжья в христианство в середине XVIII в. как провал российской религиозной политики. С его точки зрения, церковь рассматривала эти обращения лишь как основу для последующей христианизации новокрещеных, в долгосрочной перспективе христианизация XVIII в. все же имела большое духовное значение, о чем свидетельствует высокая религиозность части нерусского населения края уже в XIX в. При этом обращение иноверцев в христианство означало вовлечение народов Среднего Поволжья в конфессиональную структуру Российского государства. С этой точки зрения, поворот в религиозной политике, произошедший в правление Екатерины II, является логическим продолжением христианизации середины XVIII в. - оставшиеся мусульмане Среднего Поволжье также были инкорпорированы в имперскую конфессиональную структуру через создание в 1788 г. Оренбургского магометанского духовного собрания. Поэтому в контексте развития системы государственного управления в регионе даже поверхностное обращение в христианство представляло собой значительный успех российской религиозной политики.
В отличие от Ходарковского, который сравнивает христианизацию в Среднем Поволжье с миссионерской деятельностью католической церкви в Америке, Верт проводит сравнение между процессами обращения в православие народов Среднего Поволжья и униатов, оказавшихся в составе России в результате разделов Польши. Американский историк отмечает некоторое сходство двух процессов (использование военной силы и разнообразных форм принуждения, восстания местного населения против насильственного обращения в православие). В то же время Верт подчеркивает принципиальное различие: обращение униатов в православие было представлено как «воссоединение»,
произошедшее после искусственного разделения православных, в то время как в Среднем Поволжье по понятным причинам такое видение христианизации было невозможным. Отсюда Верт делает вывод об уникальном характере обращения в православие народов Среднего Поволжья [11. С. 568-569].
Анализ взглядов двух ведущих американских специалистов по российской религиозной политике раннего нового времени показывает существенные расхождения в их оценках характера и итогов христианизации народов Среднего Поволжья в середине XVIII в. Эти расхождения вызваны разными углами зрения, под которыми данные авторы рассматривают христианизацию региона. Для Ходарковского события середины XVIII в. являются завершающим моментом в процессе многовековой интеграции Среднего Поволжья как «нерусского фронтира» в состав России. Деятельность Конторы новокрещенских дел и связанное с ней государственное насилие у данного автора вписываются в логику амбивалентной религиозной политики России, в который прагматизм и гибкость противоречиво сочетались с жесткими насильственными мерами по обращению в православие. Верт смотрит на те же самые события из XIX в., когда российское правительство все больше сталкивалась с проблемами управления конфессионально разнородной империей, в том числе с проблемой определения места нерусских христиан Среднего Поволжья в империи. Поэтому для него христианизация середины XVIII в. - это скорее отправная точка для исследования конфессиональной политики модернизирующейся Российской империи в XIX-XX в. В связи с этим можно сделать вывод о существовании в современной американской историографии двух подходов к анализу религиозной политики Российской империи в Среднем Поволжье в XVIII в. При первом подходе христианизация народов региона рассматривается в рамках истории российской «колониальной» или «имперской» экспансии. Необходимо отметить, что этот подход имеет в американской исторической науке давние традиции и восходит к эпохе «холодной войны». При втором подходе изучение христианизации народов Среднего Поволжья является составной частью изучения опыта Российской империи по управлению национальными и религиозными меньшинствами. Это сравнительно новое и весьма перспективное направление исследований в американском россиеведении.
С нашей точки зрения данные работы американских авторов представляют немалый интерес для отечественных историков. Они позволяют взглянуть на события середины XVIII в. не в традиционном контексте национальной истории народов Среднего Поволжья, а в более широком контексте формирования и эволюции религиозной политики Российской империи. Кроме того, они затрагивают важный и сравнительно редко поднимаемый в отечественной историографии вопрос - христианизация народов Среднего Поволжья (и народов России в целом) в контексте европейской миссионерской деятельности в новое время.
Литература
1. Верт П. Православие, инославие, иноверие: Очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 280 с.
2. Каппелер А. Россия - многонациональная империя: возникновение, история, распад. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 344 с.
3. Слокум Дж. Кто и когда были «инородцами»? Эволюция категории «чужие» в Российской империи // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет: антология / сост. П. Верт, П.С. Кабытов, А.И. Миллер. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 502-531.
4. Kappeler A. Czarist Policy toward a Muslims of the Russian Empire // Muslim Communities Reemerge. Historical Perspectives on Nationality, Politics, and Opposition in the Former Soviet Union and Yugoslavia / ed. by A. Kappeler et al. Durham: Duke University Press, 1994. P. 141-156.
5. Khodarkovsky M. Ignoble Savages and Unfaithful Subjects: Constructing Non-Christian Identities in Early Modern Russia // Russia's Orient: Imperial Borderlands and Peoples. 1700-1917 / ed. by D. Brower and E. Lazzerini. Bloomington: Indiana University Press, 1997. P. 9-22.
6. Khodarkovsky M. «Not by Word Alone»: Missionary Policies and Religious Conversion in Early Modern Russia // Comparative Studies in Society and History. 1996. Vol. 38, № 2. P. 267-293.
7. Khodarkovsky M. Russia's Steppe Frontier: the Making of a Colonial Empire, 1500-1800. Bloomington: Indiana University Press, 2002. 290 p.
8. Khodarkovsky M. The Conversion of Non-Christians in Early Modern Russia // Of Religion and Empire: Missions, Conversion and Tolerance in Tsarist Russia / ed. by R. Geraci and M. Khodarkovsky. L.: Cornell University Press, 2001. P. 115-143.
9. Sunderland W. What is Asia to Us? Scholarship on the Tsarist «East» since the 1990s // Kriti-ka: Explorations in Russian and Eurasian History. 2011. Vol. 12, № 4. P. 817-833.
10. Werth P. At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance and Confessional Politics in Russia's Volga-Kama Region, 1827-1905. L., 2002. 275 p.
11. Werth P. Coercion and Conversion: Violence and the Mass baptism of the Volga Peoples, 1740-55 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4, № 3. P. 543-569.
References
1. Werth P. Pravoslavie, inoslavie, inoverie: Ocherki po istorii religioznogo raznoobraziya Ros-siiskoi imperii [Orthodoxy, non-orthodoxy, heterodoxy: sketches on the history of religious diversity in the Russian empire]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2012, 280 p.
2. Kappeler A. Rossiya - mnogonatsional'naya imperiya: vozniknovenie, istoriya, raspad [Russia as multinational empire: formation, history, disintegration]. Moscow, Progress-Traditsiya Publ., 2000. 344 p.
3. Slocum J. Kto i kogda byli «inorodtsami»? Evolyutsiya kategorii «chuzhie» v Rossiiskoi imperii [Who, and when, were the «inorodtsy»? The Evolution of the category of «aliens» in imperial Russia]. Rossiiskaya imperiya v zarubezhnoi istoriografii. Raboty poslednikh let: antologiya [Russian empire in foreign historiography. Recent works: anthology]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2005, pp. 502-531.
4. Kappeler A. Czarist Policy toward a Muslims of the Russian Empire. In: A. Kappeler et al., eds. Muslim Communities Reemerge. Historical Perspectives on Nationality, Politics, and Opposition in the Former Soviet Union and Yugoslavia. Durham, Duke University Press, 1994, pp. 141-156.
5. Khodarkovsky M. Ignoble Savages and Unfaithful Subjects: Constructing Non-Christian Identities in Early Modern Russia. In: D. Brower and E. Lazzerini, eds. Russia's Orient: Imperial Borderlands and Peoples. 1700-1917. Bloomington, Indiana University Press, 1997, pp. 9-22.
6. Khodarkovsky M. «Not by Word Alone»: Missionary Policies and Religious Conversion in Early Modern Russia. Comparative Studies in Society and History, 1996, vol. 38, no. 2, pp. 267-293.
7. Khodarkovsky M. Russia's Steppe Frontier: the Making of a Colonial Empire, 1500-1800. Bloomington, Indiana University Press, 2002. 290 p.
8. Khodarkovsky M. The Conversion of Non-Christians in Early Modern Russia. Of Religion and Empire: Missions, Conversion and Tolerance in Tsarist Russia, London, Cornell University Press, 2001, pp. 115-143.
9. Sunderland W. What is Asia to Us? Scholarship on the Tsarist «East» since the 1990s. Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History, 2011, vol. 12, no. 4, pp. 817-833.
10. Werth P. At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance and Confessional Politics in Russia's Volga-Kama Region, 1827-1905, Ithaca - London, 2002. 275 p.
11. Werth P. Coercion and Conversion: Violence and the Mass baptism of the Volga Peoples, 1740-55. Kritika, Explorations in Russian and Eurasian History, 2003, vol. 4, no. 3, pp. 543-569.
ПЕТУХОВ АЛЕКСАНДР ВАЛЕРИАНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры публичного администрирования, Чебоксарский филиал Российской академии народного хозяйства и государственный службы при Президенте Российской Федерации, Россия, Чебоксары (alexpetkv@mail.ru).
PETUKHOV ALEXANDER - candidate of historical sciences, assistant professor of Public Administration Chair, Cheboksary Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Russia, Cheboksary.
