CC BY
259
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
17
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 821.161.1
Лилия Минзуферовна Алеева
Поволжская государственная социально-гуманитарная академия
ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС ХРИСТА В ОБРАЗАХ МЫШКИНА («ИДИОТ» Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО)
И ИЕШУА («МАСТЕР И МАРГАРИТА» М. А. БУЛГАКОВА)
В статье рассматривается воплощение идеального в характерологическом комплексе Христа на примере романов Ф. М. Достоевского «Идиот» и М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». В Мышкине и Иешуа авторы стремились воплотить именно «комплекс Христа»: ребёнок (детскость, наивность, простота, ясность), болезнь как указание на особенность героя, его непохожесть на других, безгреховный идеал жизни, проповедь добра, истины. Лев Мышкин и Иешуа становятся проекцией образа Христа.
Ключевые слова: идеал, идеальное, Добро, Красота, Истина, Христос, комплекс Христа, безгреховный идеал жизни, детскость, грех, праведник, совершенство, страдание.
Творчество Ф. М. Достоевского и М. А. Булгакова имеет много схожих моментов. Параллели устанавливаются на уровне поднимаемых в произведениях проблем, жанровом своеобразии, трактовке художественных образов. Оба писателя наследуют в своем творчестве, в частности, в «Идиоте» и «Мастере и Маргарите», традиции, прежде всего
Н. В. Гоголя (особенно ярко у М. А. Булгакова - традиция изображения нечистой силы), Сервантеса, Гете, маркиза де Сада и других представителей мировой литературы.
Много схожего в «Мастере и Маргарите» Булгакова, в «Братьях Карамазовых» (например, с одиннадцатой главой «Мастера» «Раздвоение Ивана»), «Бесах» Достоевского. Однако нас интересуют параллели булгаковского романа именно с «Идиотом». Оба писателя без конца экспериментировали при написании своих произведений «над героями и выразителями этих идей» [17. С. 127]. Художники не раз возвращались к своим идеям, повторяя наиболее важные и значимые для них идеи, образы, сюжеты. Достоевский оставил восемь вариантов плана романа «Идиот». Известно о существовании восьми редакций «Мастера и Маргариты» Булгакова.
Александр Зеркалов в работе «Этика Михаила Булгакова» пишет о переносе «на страницы <.. .> романа идеального героя “Идиота” Достоевского» [8. С. 224]. Иешуа, по мнению исследователя, предстает как некое продолжение образа князя Мышкина. Правда, Иешуа - «не копия трогательного героя Достоевского» [8. С. 234], - пишет А. Зеркалов. В этих образах есть много схожих черт, однако есть и существенные различия. Оба писателя берутся за решение проблемы идеального, совершенного в своих романах, оба писателя дают прекрасные образы, в которых «фрагментарно» [8. С. 210] присутствует образ Иисуса Христа, Богочеловека, совершенного существа, идеального человека. В обоих романах герои следуют заповедям Христа.
Мы попытаемся обозначить общие и различительные черты князя Мышкина и Иешуа, их схожесть с Христом, а также проанализируем разрешение проблемы идеального М. А. Булгаковым и Ф. М. Достоевским через эти образы в романах «Мастер и Маргарита» и «Идиот».
© Алеева Л. М., 2011.
«Идиота» и «Мастера и Маргариту» объединяет тема утраты веры в Бога. Это есть ключевая позиция осознания самими писателями масштаба трагедийной расщепленности идеала. Мышкин пытается понять людей, говорит о Боге, Добре. Мастер также старается донести до человека мысли о существовании Бога и Добра. С проповедью вечного и повсеместного Добра выступает в романе Булгакова Иешуа Га-Ноцри. Князя Мышкина, Иешуа, Мастера объединяет и выделяет среди других своеобразное понимание мира. Они как пришельцы в чужом мире, непохожем на их мир. Этот новый мир они не в силах изменить. Однако герои возносятся над всеми, оказываются сильнее, ничто не смогло их сломить. Некоторые герои видят в князе Мышкине и Иешуа необычных людей, часто называют философами, а Иешуа ещё и великим врачом. «Сознайся, - тихо по-гречески спросил Пилат, - ты великий врач?» [2. С. 27]. Ипполит говорит о Мышкине: «Он или медик, или в самом деле необыкновенного ума и может очень многое угадывать» [5. Т. 8. С. 323]. Таким образом, Мышкин и Иешуа - оба врачеватели.
Однако в порочном обществе они оказываются в ситуации полного непонимания окружающими. Мышкин не стыдясь рассказывает о своём происхождении, говорит о том, что он болен, был болен. Очень часто князь ведёт себя как дитя. Врач Шнейдер называл его «совершенным ребёнком, вполне ребенок» [5. Т. 8. С. 63]. Мышкин не соглашается: «он, конечно, не прав, потому что какой же я маленький?» [5. Т. 8. С. 63]. «Совершенным ребёнком» его называют Лизавета Прокофьевна и многие другие герои.
Светлые моменты жизни, ощущение счастья, радости, гармонии художник связывает с представлениями о детях. В произведениях Достоевского не случайно так много детских смертей. Дети гибнут спокойно, зная заранее о своей смерти и не воспринимая ее как что-то страшное, безысходное. Дети сравниваются Достоевским с «птицами небесными»: «Они, как птички, бились крылышками в ее окна и кричали ей каждое утро: “Мы тебя любим, Мари”» [5. Т. 8. С. 63].
Многие принимают Мышкина за дурачка (так говорит о нём лакей). Епанчин считает, что князь «немного слишком простоват иногда» [5. С. Т. 8. С. 45]. Рогожину кажется, что Мышкин «не в себе» [5. Т. 8. С. 304]). Он, по мнению многих, «смешной» (Аглая), «больной» (Епанчина), «большой плут» (Александра), «сумасшедший» (Настасья Филипповна). Белоконская говорит: князь «и хорош, и дурён; ... больше дурён» [5. Т. 8. С. 459]; «добрый и смешной». Философа в нем видят Епанчин и Аделаида. Мышкин соглашается с этой оценкой.
Большинство же считают Мышкина «идиотом», «полным идиотом», «жалким идиотом» (Аглая, Настасья Филипповна, Лизавета Прокофьевна, Ганя), «чудаком» (Епанчи-ны), юродивым. Об этом герои говорят либо только между собой, либо прямо в глаза. «Это очень хорошо, что вы вежливы, и я замечаю, что вы вовсе не такой. чудак, каким вас изволили отрекомендовать» [5. Т. 8. С. 46], - говорит Лизавета Прокофьевна Епанчи-на. Мышкин по-разному реагирует на подобные высказывания, зачастую не соглашается с тем, что его называют идиотом: «Я должен вам заметить, Гаврила Ардалионович, -сказал вдруг князь, - что я прежде действительно был так нездоров, что и в самом деле был почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза» [5. Т. 8. С. 75].
Иешуа внешне похож на князя Мышкина. Он также не делает тайны из своего происхождения, что, в свою очередь, лишает в какой-то степени Понтия Пилата возможности смело даровать ему жизнь. Он не принимает его спасительных советов, почти приказов. «У меня нет постоянного жилища, <...> я путешествую из города в город» [2. С. 22]. Родных у него нет: «Нет никого. Я одинок в мире» [2. С. 22]. Он знает грамоту и языки
- арамейский, греческий, латинский. Поэтому и Иешуа принимают за сумасшедшего и юродивого: «Разве я похож на слабоумного?» [2. С. 28] - спрашивает Иешуа Пилата. Иешуа Га-Ноцри называют «разбойником, «сумасшедшим» («Га-Ноцри <...> явно сумас-
шедший человек», - говорит о нем Пилат [2. С. 36]), «бродягой», «бродячим философом, («философом» называет его Понтий Пилат), «душевнобольным» («Бродячий философ оказался душевнобольным» [2. С. 30]), «безумным преступником», «преступником», «обвиняемым», «лгуном». Обвинения в адрес Иешуа и Мышкина сыплются со всех сторон. Общим, объединяющим, произведения Ф. Достоевского и М. Булгакова оказывается, таким образом, и мотив сумасшествия, используемый писателями для описания страданий героев, «отличающихся необычным поведением, подвергшихся психическому подавлению» [3. С. 36]. Страдает Мышкин, страдает Иешуа, пострадал Христос. В произведениях очень много сцен душевных катастроф, особенно в романе «Идиот». За сумасшедших принимают Мышкина, Настасью Филипповну, Иешуа и других. Но это лишь внешнее сумасшествие, не внутреннее. Болеет этим недугом общество, непонимающее людей, человека. Исходя из того, что с греческого «идиот» переводится как «частный человек», «особенный, своеобразный», В.Мильдон считает возможным называть Мышкина новым человеком, другим (но не в значении «чужой»), частным, который «не хочет жить по общему распорядку» [10. С. 355]. В этом князь схож с Раскольниковым («Преступление и наказание»). Оба героя думают и действуют исходя из своих законов понимания мира. Именно с этих позиций исследователь истолковывает слово «идиот»: «не соответствующий общепринятым нормам, частный человек, и потому другой» [10. С. 356]. Критик С. Аскольдов в качестве главных черт князя называет «исключительную искренность, правдивость и мягкость», детскую наивность, чрезвычайную общительность и характеризует его как по-лубольного, но единственное проявление болезни, по мнению С. Аскольдова, - эпилепсия, другого ничего - нет. Напротив, «в умственном отношении Мышкин даже выше других, но интересы его не имеют никакой сосредоточенности» [1. С. 25].
В христианской и буддийской традициях мотив сумасшествия разработан в контексте мотива юродства. Юродивый является носителем божественного начала, его поведение отличается от общепринятого. В литературе подобные герои представлены в творчестве М. Сервантеса, В. Гюго, Ф. Достоевского.
Герои Достоевского и Булгакова выделяются из толпы своей необычностью, уникальной особенностью. Мастер - творец, гениальный писатель, Мышкин - человек с тонкой душой, чуткий ко всему, полный сострадания, каллиграф и также - художник. Он -художник-портретист и художник-пейзажист. Портретиста в князе видит Е. Г. Новикова [12]: он рисует лица, дает портретные ряды, в тончайших деталях передает душевные переживания человека. Ведь не случайно он читает в портрете Настасьи Филипповны страдание: «Удивительное лицо! - ответил князь, - и я уверен, что судьба ее не из обыкновенных. Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а?» [5. Т. 8. С. 31-32]. Мышкин также хорошо описывает природу. Живописно дано им, например, описание водопада.
На современном материале Достоевский и Булгаков подняли вечные проблемы Жизни и Смерти, Добра и Зла, Истины и других нравственных ценностей, Совести, проблему Человека, его нравственного совершенствования, ответственности за свои поступки и мысли. Романы также повествуют о трагической истории пришествия Христа, особенно ярко эта тема представлена и раскрыта в «Мастере и Маргарите». И тот, и другой писатель остро ощущают трагическое расщепление идеала - и не только в окружающих их людях и в целом в социуме, но и в собственном сознании. Именно поэтому трагизм романов так высок.
В романе «Мастер и Маргарита» есть эпизод дискуссии о том, существовал ли реально Иисус Христос, эту дискуссию ведут Михаил Берлиоз и Иван Бездомный. Однако, помимо комического эффекта (особенно в ситуации, когда в разговор вмешивается Воланд), этот эпизод имеет большое значение для понимания самой концепции воплощения идеального в романе. Спор о существовании Христа становится спором о Добре, Красоте и Истине, провозгласителем которых становится Дьявол. Здесь сходится
воедино и расщепленное понимание идеала в сознании «советского народа», и всеобщее «отпадение» от Высшей Идеи. То, что на уровне художественного мира справедливость здесь восстанавливает «часть той силы, что вечно хочет зла», - демонстрация авторской позиции, признания самого факта растворения зла в жизни, и более того - согласия со злом, внутреннего признания его правоты на суд над «заблудшими людьми». Достоевский в образе князя Мышкина запечатлел трагедию человека, пытающегося сохранить цельное и христианоцентричное сознание в мире, где все эти идеалы потерпели крах и отступили в тень. Но при этом сам автор удерживает идеальное перед своим мысленным взором. Булгаков демонстрирует смерть идеала - память о нем еще жива, но в сознании самого автора присутствует горечь утраты идеала. Отсюда и острота сатирических страниц романа
- своеобразного мщения за смерть идеального не только в практике человеческой жизни, но даже и в сознании самого автора, готового отдать «право на идеал» «дьяволиаде».
В рассматриваемых нами произведениях Ф. Достоевского и М. Булгакова уход героев в иной мир дается как достижение желаемого, как продолжение жизни в других обстоятельствах, в иных пространствах. Но если Мышкин через припадок эпилепсии воссоединяется с Богом, то Мастер и Маргарита, наконец, обретают долгожданный «покой», пространство вне рая, земли и ада. Болезнь и «покой» спасают героев от злых сил, злого, враждебного мира. Этот покой далек от понимания будущего социального рая, который становился темой размышлений у Достоевского. Это именно альтернатива идеальному, суррогат, замена идеального в мире, безнадежно утратившем это самое идеальное.
Мастер и Маргарита получают легкую и быструю смерть после долгих и тяжких жизненных страданий. Кроме этого, они получают в качестве вознаграждения вечный покой.
Покой Е. Яблоков считает «атрибутом движения», который способен дать только Во-ланд, а это значит - «вывести из времени, поставить на грань бытия и небытия, отнять память и предать забвению» [20. С. 268]. Подробно проблему награждения Мастера «покоем», а не «светом» рассматривает в своём исследовании В. А. Славина [13].
Проблема «покоя» и «света» ставится в «Идиоте» и в «Мастере и Маргарите». Мастер и Мышкин отдаляются на время от людей, от общества, попадая в тесный круг близких им людей. Мышкин, приехав в Петербург из Швейцарии от профессора Шнейдера, вновь вынужден вернуться, покинуть Россию. Мастер уходит для творчества, для написания своего гениального романа, а затем получает заслуженный им покой и удаляется в него вместе с Маргаритой. Своеобразный покой получает и князь Мышкин. Возвращение болезни - это освобождение от общества, которое не готово принять положительно прекрасного человека, мессию, которое пока не может исправиться от пороков, стать на путь истинный, нравственно очиститься. В этом обществе нет места чистой душе, непорочному человеку. Т. Колесникова рассматривает эпилептический припадок князя Мышкина как переход из «мрака» в «свет», как смену этапа низвержения в пространство низа, «где запечатлен образ Мертвого Христа вне воскресения, в бездну богооставленности», этапом «воссоединения с божественным» [9. С. 177]. Эпилептический припадок следует рассматривать как момент просветления героя, достижения им состояния высшего спокойствия, гармонии, умиротворения, постижения тайн «высшего бытия», сближения с Богом, божественным. Герои М. Булгакова, напротив, получают все это в состоянии «покоя», получив его в награду, лишившись «света». Таким образом, у Достоевского и Булгакова различное понимание «света», обусловленное эволюцией и даже мутацией представлений об идеальном. Рогожин, Настасья Филипповна, Аглая проходят путь от «света» к «мраку», поддаваясь влиянию страстей, теряя связь с Богом, просветленностью. Они идут в бездну, в пропасть, в «мрак». Мышкин этот «мрак» навсегда покидает. Мастер и Маргарита уходят в покой, противопоставленный свету, а значит, в мрак. Но мрак этот им желанен и близок, ведь они люди иной эпохи, чем Настасья Филипповна и другие герои романа «Идиот».
Важнейшие проблемы Добра и Зла, ведущие начало из «древних пластов» [19. С. 105] русской культуры, поднимаются Достоевским и Булгаковым, но не находят разрешения в их творчестве. Эту ситуацию точно оценивает М. В. Хорева: «культурная рефлексия ХХ века закономерно выделяет в творчестве Достоевского проблему зла как одну из наиболее актуальных для ХХ века» [18. С. 128]. В ХХ веке перед человеком очень часто стоял выбор между плохим и очень плохим. Это так называемая ситуация дьявольского выбора. Если в «Идиоте» есть борьба Добра и Зла, то в «Мастере и Маргарите» нет противостояния этих противоположных сил. У Булгакова Бог и дьявол «не противостоят, а дополняют друг друга» [15. С. 129]. Достоевский верил в возможность перехода зла в Добро «путем внутренней катастрофы» [14. С. 25]. У него отрицательные герои получаются ярче положительных - в этом сходятся многие литературоведы. У Булгакова происходит переход «количественного в качественное» - зло так напитало мир собой, что стало «перетекать в добро».
Ситуация противостояния добра и зла в романах чрезвычайна важна для раскрытия нашей темы. Здесь важно, что у Достоевского остается именно противостояние злого и доброго в рамках человеческого сердца, когда один и тот же человек мучается совестью, несет в сердце идеал Добра, Красоты, Истины, но погружен в мир зла и греха в силу своей слабости, недалекости, отпадения от Бога. Спасение где-то рядом, Достоевский не собирается протягивать своим героям руку помощи - как и в христианской идее, они сами должны сделать свой выбор, и не всегда этот выбор однозначно приемлем для автора. В этом и заключается суть его полифонизма как художественного метода. Но, с точки зрения воплощения идеального в романе, перед нами сложнейшая художественная конструкция, когда герою предстоит разгадать, где зло, а где добро, сделать свободный выбор и пойти в сторону света. При этом свет однозначно связан с верой, вненаходимым идеалом. Этот идеал, по крайней мере, не умерщвлен и не уничтожен, хотя уже подвергнут «адской ревизии».
У Булгакова же и добро, и зло имеют человеческую природу. Эти явления, по мнению писателя, не могут быть предопределёнными свыше, так как они издавна присутствуют в мире и в жизни отдельного человека. Если в романе заложена мысль о том, что очень трудно уничтожить общественное зло, поэтому нужно начинать с искоренения личного зла, частного, то эта мысль имеет именно индивидуалистическую окраску. «Не чувственное начало в человеке есть зло, а весь человек зол, если воля его зла» [16. С. 271],
- считал Рудольф Бультман.
Иешуа знает об ожидающих его страшных муках, истязаниях и неминуемой смерти, потому что Добро в этом мире пока способно вызывать только зло, смерть, отрицание, разрушение. Ему жалко не себя, а тех, кто творит зло, кому чуждо Добро, но он верит свято, что настанет день, когда истина и Добро победят и восторжествуют. Поэтому Ие-шуа неустанно проповедует Добро и всех называет «добрыми людьми». Иешуа верит в добрых людей, в доброе, проповедует добро, верит, что человека изменит разговор («доброе слово»): «Если бы с ним поговорить, - вдруг мечтательно сказал арестант, - я уверен, что он резко изменился бы» [2. С. 29]. Мышкин Достоевского добрым человеком называет генерала Епанчина. «Благодарю вас, генерал, вы поступили со мной как чрезвычайно добрый человек, тем более что я даже и не просил; я не из гордости это говорю; я действительно не знал, куда голову приклонить» [5. Т. 8. С. 31].
Мышкин также верит в торжество добра и отсутствие зла. Однако общество ни Х1Х (изображенное в «Идиоте»), ни ХХ веков («Мастер и Маргарита»), и вообще люди с момента зарождения жизни на земле ещё не готовы к принятию Христа, Добра, не способны к высшему, совершенству, к Всемирному, Вселенскому Добру. И пока оно способно лишь приносить зло, беды, смуту, крах и падение. Возможно, это одна из важнейших точек пересечения аксиологических оснований двух романов. Вопрос о втором прише-
ствии, тема Страшного Суда, мир без Бога и в ожидании Бога - все это вечные комплексы мотивов и идей в культуре. Однако сопоставление романов Достоевского и Булгакова показывает, что за 70 лет, разделяющих два этих шедевра, сам характер этого ожидания резко изменился. В истории князя Мышкина показана неготовность к испытанию добром, невозможность «социализации добра», включения его в повседневную практику, при том, что многие даже второстепенные герои романа ощущают, что становятся нравственнее рядом с Мышкиным, находят в своих сердцах спрятанное идеальное. В истории Иешуа, «опрокинутой» на московскую жизнь конца 30-х годов ХХ века, на первое место выходит именно тема полной индивидуализации добра. Теперь добро - это не вненахо-димый, цельный и неделимый идеал, но «личные правила поведения» человека, которые не могут разбудить в других сердцах идеальное, уже убитое навсегда. Вместо идеального (единства Добра, Красоты и Истины) люди находят в своих душах мстительность, эгоизм, отчаяние, озлобленность. Отсюда и воздействие Иешуа на окружающих: Пилат убивает Иуду и гордится своим поступком, Левий готов стать убийцей, он полубезумен, его записи сумбурны и невнятны. Несомненно, все это воспринимается читателем в том свете, как подано автором, а именно - положительно. Мысленно читатель оказывается солидарен и с жестоким убийством предателя, и с полубезумными словами Левия. Но и в московских главах мы видим то же воздействие: становится ведьмой Маргарита, слабеет и фактически сдается мастер. Мир одинаково беспощаден к людям, потерявшим и забывшим Бога. И в этом отношении в художественном мире Булгакова ершалаимские главы принципиально, концептуально связаны с московскими.
Ни Мышкин, ни Иешуа не верят в то, что люди, «добрые люди» могут их убить. Мышкину всегда хочется заглянуть в глаза окружающих их людей, это ему необходимо. А глаза Рогожина сопровождают его всегда. Иешуа также пытается заглянуть в глаза всех (сцена казни, глаза Дисмаса).
В литературоведении установилась традиция сближать образы князя Мышкина и Ие-шуа Га-Ноцри. Оба героя рассматривались с точки зрения соответствия или несоответствия образу евангельского Христа. Мнения исследователей разделились: одни считают, что Достоевскому и Булгакову удалось приблизить своих героев к Христу, дать их как совершенные, идеальные образцы, с чертами характера библейского образа. Другие исследователи отрицают схожесть князя Мышкина и Иешуа с Христом Евангелия и обвиняют авторов романов «Идиот» и «Мастер и Маргарита» в неудачной попытке трактовать христианский образ. Третьи видят в князе и бродячем философе попытку представить на суд публике современного Христа. Некоторые исследователи отмечают в образах преобладание чисто человеческих качеств. Очень много установлено историколитературных параллелей. Достоевский и Булгаков воплотили в образах свои представления об идеалах, совершенстве, ценностях. Схожие черты имеются и между другими героями романов. По нашему мнению, князь Мышкин, несомненно, несет в своей душе «вненаходимый идеал», а Иешуа признает только понятие «человеческого добра», выражающегося в простых и ясных человеческих отношениях.
Е. А. Яблоков склонен считать Мышкина «князем-Христом», а Мастера - имеющим к Христу «самое прямое отношение <.> и в каком-то смысле отождествляется с ним как невинная жертва, хотя и не выполняет возможного на него предназначения, ассоциируясь также с евангельским Петром (если не Иудой)» [21. С. 242-243]. Здесь важна также тема предательства собственного литературного детища в последнем романе Булгакова. Ведь Мастер отказывается от дальнейшего творчества: «Я возненавидел этот роман, и я боюсь. Я болен. Мне страшно» [2. С. 144].
По мнению другого исследователя, Б. Гройса, следование Булгакова Достоевскому заметно и в представлении читателю главного героя как «идиота». Впрочем, здесь уже ощутимо влияние идей Ф. Ницше, и присутствие ницшеанских идей между Достоевским
и Булгаковым становится своеобразным водоразделом: Булгаков не может «черпать из Достоевского», «забыв о Ницше». Так, Б. Гройс считает, что Булгаков, заимствуя идеи Ницше, изображает «своего Христа» «идиотом», акцентируя внимание на «смешении в нем возвышенного, больного и детского» [4. С. 121-122]. Критика неоднократно отмечала влияние Достоевского на Ницше в понимании им образа Христа. Образ Христа в «Антихристе» формировался под воздействием Достоевского. Об этом пишет К. Свасьян в комментариях к указанному произведению [11. С. 799-804]. И. И. Евлампиев считает, что Ницше также называет Христа «идиотом» в положительном смысле, «в качестве прямой отсылки к роману Достоевского, где выведен “земной Христос”, “идиот” Мышкин» [7. С. 115].
Оба романа роднят последние сцены, в которых герои, как и прежде, всех прощают. Князь Мышкин пытается успокоить Рогожина, впавшего в горячку. Нежно и тихо дотрагивается до его волос, щек, пытаясь успокоить. Понтий Пилат страдает от сильной головной боли. Иешуа угадывает головную боль Пилата. Только Иешуа избавит от боли, только Иешуа снимает эту боль. Он предсказывает Пилату освобождение от боли, всё знает, как ясновидящий: «Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдёт» [2. С. 26]. Можно привести в параллель сюжетный поворот в «Идиоте», когда Мышкин исцеляет Мари и пытается пояснить Гане ужасную ошибку. В некотором смысле и Мышкин, и Иешуа - целители, однако это, скорее, метафорическое обозначение их воздействия на окружающих.
Мышкин простил и Г аню, его пощечину. Иешуа также всех прощает. Булгаков дает ужаснейшее описание последних минут жизни Иешуа, облепленного страшными насекомыми, сосущими кровь. Но, несмотря на это, «Он сказал, . что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь... Он все время пытался заглянуть в глаза то одному, то другому из окружающих и все время улыбался какой-то растерянной улыбкой» [2. С. 296-297].
О смерти размышляет в романе «Идиот» князь Мышкин. Он - как внимательный наблюдатель, тонкий психолог - различает границы смерти и жизни. Казнь ему приходилось видеть во Франции: «Человека кладут, и падает этакий широкий нож. Приготовления тяжелы. Вот когда объявляют приговор, снаряжают, вяжут, на эшафот взводят, вот тут ужасно!» [5. Т. 8. С. 19, 20, 21].
Мышкин рассказывает о казни так, словно сам прошел через это, Иешуа же проходит через допрос и оказывается казненным. Оба героя способны оценить последние минуты, секунды жизни, почувствовать жизнь. Иешуа, проповедующий Добро, получает смерть. Его Добро оборачивается для него, безопасного, простого, нравственно чистого человека, злом. То же самое и в «Идиоте». Мышкин не умирает, но вынужден навсегда оставить общество.
Герои демонстрируют редчайшую способность постижения того, что происходит в чужих, неродственных душах. Оба наделены удивительной наблюдательностью и тонкой интуицией, доброжелательным отношением ко всем. Мышкин не осуждает людей, напротив, пытается вылечить души ближних. Булгаков - так же, как Достоевский, - думал о цене слезинки ребёнка. Так Маргарита прекращает погром в квартире литератора, затравившего Мастера, увидев испуганного ребенка.
Иешуа Га-Ноцри, так же, как и князь Мышкин, - светлый образ, «сама воплощенная Истина братства» [6. С. 21]. Он проповедует: «Рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины» [2. С. 26].
Создавая роман, Булгаков ставил целью создать героя, «верящего в людей абсолютно, идеально, нелепо до такой степени, чтобы любовь к людям вызывала не тишину, а беду и смуту, как было с князем Мышкиным» [8. С. 225]. Иешуа, как видим из романа, сопутствуют смута, беда, подозрения, мучения, допросы, страдания и смерть. Ни Мышкин, ни Иешуа не исправили людей, однако оба остались твердыми в своих помыслах, со своими убеждениями, проницательностью.
Возраст и внешние данные сближают Мышкина и Иешуа с Христом. Более того, они следуют его учению, заповедям. Однако прямолинейно говорить о воплощении в Иешуа и Мышкине образа Христа нам кажется недостаточно обоснованным. Но важно, что и тот, и другой персонаж есть воплощение идеального. Это целая концепция - мировоззренческая, всесторонне обдуманная и осмысленная писателями. В этих героях авторы стремились воплотить именно «комплекс Христа»: ребенок (детскость, наивность, простота, ясность), болезнь как указание на особенность героя, его непохожесть на других (это так называемая объявленность героев сумасшедшими), безгреховный идеал жизни, проповедь добра, истины (царства истины).
О героях М. Булгакова и Ф. Достоевского правильнее было бы говорить, что они то приближаются к идеалу Христа, то отдаляются от него. Это несомненное следствие расщепления идеала. Достоевский и Булгаков как бы количественно распределяют идеал среди своих героев, создают характеры поступков. Обращенность к Христу есть общий типологический принцип, охватывающий героев. Путь от греха к праведности, от тьмы к свету осуществляется героями Федора Достоевского и Михаила Булгакова (это касается всех героев романов «Идиот» и «Мастер и Маргарита»). Лев Мышкин и Иешуа Га-Ноцри становятся проекцией образа Христа. Болезненное состояние князя и проповедь добра Иешуа приближает их к идеалу, к Христу.
Список литературы
1. Аскольдов, С. А. Психология характеров у Достоевского [Текст] / С. А. Аскольдов // Достоевский. Статьи и материалы / под ред. А. С. Долинина. Сб. второй. - Л. : Мысль, 1924. - 590 с.
2. Булгаков, М. А. Собрание сочинений в 5 т. Т. 5. Мастер и Маргарита. Письма [Текст] / М. А. Булгаков ; редкол. : Г. Гоц, А. Караганов, В. Лакшин и др.; подгот. текстов Л. Яновской, В. Гудковой, Е. Земской; комм. Г. Лесскиса, В. Гудковой, Е. Земской. - М. : Художественная литература, 1990. - 734 с.
3. Ву Конг Хо. Восприятие романа «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова во Вьетнаме: дис. ... канд. филол. наук [Текст] / Ву Конг Хо. - М., 2005.
4. Гройс, Б. Ницшеанские темы и мотивы в советской культуре 30-х годов [Текст] / Б. Гройс // Бахтинский сборник. - М. : Прометей, 1991. - Вып. 2. - С. 121-122.
5. Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений : в 30 т. [Текст] / Ф. М. Достоевский. - Л. : Наука, 1972-1990.
6. Драгомирицкая, Н. В. О типе повествования в романе «Мастер и Маргарита» [Текст] / Н. В. Драгомирецкая // Творчество Михаила Булгакова в литературно-художественном контексте: тезисы докладов всесоюзной научной конференции / Самарский гос. пед. ин-т им. В. В. Куйбышева. - Самара : СГПИ, 1991. - 77 с.
7. Евлампиев, И. И. Достоевский и Ницше: На пути к новой метафизике человека [Текст] / И. И. Евлампиев // Вопросы философии. - 2002. - № 2. - С. 102-118.
8. Зеркалов, А. Этика Михаила Булгакова [Текст] / Александр Зеркалов. - М. : Текст, 2004. - 239 с.
9. Колесникова, Т. А. Поэтические компоненты структуры образа главного героя в романе Ф. М. Достоевского «Идиот» [Текст] : дис. ... канд. филол. наук / Т. А. Колесникова. - Барнаул, 2003. - 226 с.
10. Мильдон, В. Раскольников и Мышкин (к художественной идеологии Достоевского) [Текст] / В. Мильдон // Вопросы литературы. - 2003. - № 5-6. - С. 344-357.
11. Ницше, Ф. Сочинения : в 2 т. [Текст] / Ф. Ницше. - М. : Мысль, 1996.
12. Новикова, Е. Г. Аделаида и князь Мышкин: Самоопределение художника в романе «Идиот» [Текст] / Е. Г. Новикова // Достоевский и мировая культура : альманах № 18.
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
25
Общество Достоевского. Литературно-мемориальный музей Ф. М. Достоевского в С.-Петербурге : «Серебряный век». - СПб. : Классика плюс, 2003. - С. 47-60.
13. Славина, В. А. Проблема идеального в русской литературе, критике, публицистике первой половины ХХ века [Текст] : дис. ... д-ра филол. наук / В. А. Славина. - М. : ПроСофт, 2006. - 328 с.
14. Соколов, Б. В. Расшифрованный Достоевский. Тайны романов о Христе. Преступление и наказание. Идиот. Бесы. Братья Карамазовы [Текст] / Б. В. Соколов. - М. : Яуза. Эксмо, 2007. - 512 с.
15. Ухова, Е. В. Философско-этические идеи в творчестве М. А. Булгакова [Текст] : дис. ... канд. филос. наук / Е. В. Ухова. - М., 1999. - 152 с.
16. Флуссер, Д. Загадка Христа. Две эпохальные работы об Иисусе [Текст] / Давид Флуссер ; [пер. с нем. С. В. Тищенко], Рудольф Бультман ; [пер. с нем. А. Б. Григорьева].
- М. : Эксмо, 2009. - 464 с.
17. Хоминская, В. М. Проблема художественного творчества в эстетике Ф. М. Достоевского [Текст] : дис. ... канд. филос.наук / В. М. Хоминская. - М., 1977.
18. Хорева, М. В. Нравственно-философская проблематика творчества Ф. М. Достоевского в картине мира ХХ века [Текст] : дис. канд. .культурологии / В. М. Хорева. -Ярославль, 1999.
19. Чепурнова, Н. А. Нравственный идеал русской культуры [Текст] : дис. ... канд. филос. наук / Н. А. Чепурнова. - Н. Новгород, 2005.
20. Яблоков, Е. А. Проза Михаила Булгакова: Структура художественного мира : дис. д-ра филол. наук / Е. А. Яблоков. - М., 1997.
21. Яблоков, Е. А. Художественный мир Михаила Булгакова [Текст] / Е. А. Яблоков.
- М. : Языки славянской культуры, 2001. - 424 с.
УДК 004.738.5
Денис Григорьевич Загородное
Челябинский государственный университет
ПРОБЛЕМА СОЗДАНИЯ СОВРЕМЕННОГО НОВОСТНОГО ИНТЕРНЕТ-ЗАГОЛОВКА
Внимание к составлению привлекательного, коммуникативно насыщенного заголовка исходит как от профессиональных журналистов-практиков, так и от начинающих корреспондентов без специального образования. В данной статье мы предлагаем определить общие и отличительные качества заголовков, написанных ими. Результатом могут служить дальнейшие составления рекомендаций для факультативных занятий начинающих специалистов, а также определение уровня соответствия учебных программ знаниям абитуриентов.
Ключевые слова: заголовок, классификации заголовков, типы заголовков, М. И. Шостак.
Заголовок - основа для любой публикации, независимо от того, размещен ли материал в Интернете, либо на газетной полосе.
Нам было интересно, насколько в видовом диапазоне расходятся заголовки, написанные профессиональными журналистами, и заголовки журналистов начинающих, факти-
© Загороднов Д. Г., 2011.
