CC BY
53
Государственное ограничение прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации в конституционно-правовом механизме их защиты
С.В. Гунич
Деятельность государства по ограничению прав и свобод человека и гражданина выступает одним из элементов механизма их защиты как социальной ценности. В статье проводится анализ конституционных критериев допустимости такого ограничения. Выявляется необходимость совершенствования как нормативных установлений, позволяющих вмешиваться в свободу реализации человеком принадлежащего ему права, так и механизма государственной защиты прав и свобод в целом.
The activity of state aimed at restricting rights and freedoms of a person and a citizen is a means of their protection as a social value. The analysis of constitutional criteria of permissible restrictions is made in the article. The author reveals the necessity of improving legal norms allowing the state to interfere in a person's exercising his rights as well as the mechanism of state protection of rights and freedoms.
Определив в ст. 18 Конституции Российской Федерации в качестве смысла деятельности законодательной, исполнительной и судебной власти, местного самоуправления права и свободы человека и гражданина, многонациональный народ Российской Федерации вменил в обязанность государства их признание, соблюдение и защиту, провозгласил их высшей социальной ценностью. Однако концепция прав и свобод, определяющая принципы правового статуса личности, классификацию самих прав человека, механизмы реализации, а также процедуры их защиты, предполагает деятельность государства по ограничению этих прав и свобод. Сама природа общественного существования, различия в понимании правовой свободы составляющих это общество индивидов не позволяют гарантировать абсолютную свободу каж-дого, поскольку без соблюдения определенных социальных запретов и ограничений индивид не может выступать как член социальной общности. Именно установление законодательных и, прежде всего, конституционных критериев допустимых ограничений прав и свобод человека и гражданина, является одним из важнейших элементов механизма их государственной защиты в Российской Федерации.
Принимая во внимание общепризнан-
Деятельность государства по ограничению прав и свобод человека и гражданина выступает одним из элементов механизма их защиты как социальной ценности. В статье проводится анализ конституционных критериев допустимости такого ограничения. Выявляется необходимость совершенствования как нормативных установлений, позволяющих вмешиваться в свободу реализации человеком принадлежащего ему права, так и механизма государственной защиты прав и свобод в целом.
Гунич Сергей Владимирович - адъюнкт ДВЮИ МВД РФ (г. Хабаровск)
ные принципы и нормы международного права, а также признавая аксиоматичное исходное определение: «Право - это всеобщая и необходимая форма свободы людей»1, Конституция Российской Федерации в ч.З ст.17 закрепляет общее ограничение прав и свобод, а именно: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Исходя из такой формулировки, государство (в рамках реализации механизма защиты равных прав и свобод человека и гражданина) устанавливает соответствующие институты уголовной, административной, гражданско-правовой и иных видов ответственности, призванных пресекать и предотвращать не только прямые посягательства на права человека, но и воспрепятствовать осуществлению законного права в нарушение прав и свобод иных субъектов права2. В этой связи хотелось бы отметить, что практическая реализация приведенного положения допускает возможность двусмысленного понимания конституционных прав и свобод и соответствующих положений об их реализации. По каким критериям законодатель предполагает отдать приоритет в осуществлении провозглашенного и признанного права одному участнику общественных отношений и ограничить такую возможность у другого? На наш взгляд, отсутствие в современном законодательстве таковых критериев является весьма существенным пробелом в конституционно-правовом механизме государственной защиты прав и свобод человека и гражданина. Основной упор в разрешении возникающих противоречий делается на казуальное рассмотрение конкретного спора, что, в свою очередь, оставляет возможность для манипулирования основными правами и свободами.
В настоящее время не достигнуто единство мнений по данному вопросу и в теории конституционного права. Так, В.И. Крусс предлагает исходить из «смысловой целостности конституционного текста и определяющего значения преамбулы и всей главы 1 Конституции»3, утверждая тем самым, «что «высшая» ценность прав и свобод человека не превалирует над идеалами, выраженными в Преамбуле и закрепленными в основах конституционного строя»4. Наряду с этим предполагается исходить из определенной «субординаци-
онной» последовательности при системном размещении прав и свобод в тексте Конституции. Можно согласиться с данным суждением, ведь действительно, как соотнести, например, охрану земли и других природных ресурсов в качестве основы жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории (ст. 9) с охраной частной собственности на землю и другие природные ресурсы (ст. 35)? Из буквального толкования ст. 2 Конституции Российской Федерации очевидно, что приоритет в данном случае отдается правам и законным интересам частного владельца. Однако расстановка акцентов по ограничению того или иного права в зависимости от порядкового номера, присва-емого текстом Конституции, представляется неверной. Думается, что каждый отдает предпочтение осуществлению своего права на жизнь в благоприятной окружающей среде, свободно распоряжаясь своими способностями к труду и получая за это соответствующее вознаграждение.
В качестве еще одной точки зрения на систему рассматриваемых критериев можно привести рассуждения Л.А. Шарниной, которая относит к основаниям ограничения прав и свобод личности соотношение понятий частного и публичного интересов в праве. «Поскольку в публичном интересе заключается общее благо, обладание которым ценно для каждого индивида, ограничение прав и свобод личности вполне возможно, исходя из публичных интересов. В таком соотношении частного и публичного интереса заключается социальная справедливость»6. Очевидно, что при данном подходе оправданно то, что «ограничение права производится не в пользу какого-то иного лица, а в пользу общего блага, значит и блага лица, права которого ограничиваются»6. Думается, совершенно «справедлива» в соответствии с таким подходом реализация женщиной права на искусственное прерывание беременности на соответствующих сроках7 по собственному желанию, а тем более по социальным показаниям, допускается также ограничение права на свободу совести врача, производящего данное медицинское вмешательство. Однако приводимое основание ограничения недопустимо в случае, когда права и интересы одного лица противопоставляются не общественным интересам «мно-
гонационального народа, соединенного общей судьбой на своей земле»8, а интересам другого лица.
Из всего вышесказанного можно заключить, что настоящая редакция ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации, позволяющая ограничивать права и свободы человека и гражданина в интересах других лиц, не соответствует принципам справедливости и не способствует расстановке приоритетов прав и свобод при пересечении интересов различных субъектов - обладателей таких прав. Наиболее удачной и полной, на наш взгляд, была бы формулировка данного положения, ставящая в зависимость осуществление прав и свобод не только от принципа ненарушения прав и свобод других лиц, но и от соблюдения целей принятия Конституции Российской Федерации и, в том числе, целей провозглашения самих прав и свобод, отражаемых в Преамбуле Конституции, а также от сохранения незыблемости основ конституционного строя. Именно такой принцип закреплен в ст. 29 Всеобщей декларации прав человека: «1. Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности. 2. При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых тре-
бований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе»9 . По всей видимости, разработчики проекта Конституции РФ настолько устали от господствовавших большую часть ХХ-го века идей коллективизма, что в спешке, либо умышленно, не упомянули даже о тех разумных пределах его существования, которые обеспечивают достойную жизнедеятельность не только суверенной государственности, но и нынешних и будущих поколений
индивидуумов.
Следующим вариантом ограничения прав и свобод в рамках механизма государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации является ограничительный способ их закрепления в тексте Конституции. Так, анализ гл. 2 Конституции Российской Федерации позволяет говорить о существовании определенных условий, при соблюдении которых индивид может стать носителем конституционных прав и свобод.
С одной стороны, например, понятно стремление разработчиков Конституции избежать перегрузки данного нормативного акта, отразив в его тексте лишь основные и наиболее существенные права и свободы человека и гражданина. Исходя из этих позиций, в ст. 55 включено положение о недопустимости толкования факта перечисления этих прав в конституции как отрицания или умаления других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. Однако совершенно неоправданным представляется положение ч. 1 ст. 17 Конституции Российской Федерации, ставящее в зависимость объем прав и свобод граждан России, признаваемый и гарантируемый государством, от общепризнанных принципов и норм международного права. С приводимым положением можно согласиться, рассматривая права и свободы и соответствующие гарантии применительно к человеку, однако, в отношении собствен-
ных граждан государство, обладающее суверенитетом, в котором сложились определенные культурные, этнические и иные традиции, народный менталитет, вправе признавать права и использовать гарантии их реализации в расширении тех объемов, которые подчас навязываются нам мировым сообществом.
Недостаточная регламентация прав и свобод, а также гарантий их реализации, рано или поздно может привести к тому, что Россия утратит самостоятельность в определении объема и способов защиты своих граждан и попадет в зависимость в данном вопросе от мирового сообщества, в котором все заметнее в настоящее время проявляют себя двойные стандарты, диктуемые экономически господствующим государством или группой государств, действующих в своих интересах и в интересах своих граждан. На наш взгляд, более обоснованным было бы вместо ограничительной формулировки «и в соответствии с настоящей Конституцией»10 использовать расширительную, что предполагало бы возможность корректировки мировых стандартов в области прав человека и приведения их в соответствие с политикой нашего государства в области защиты естественных прав и свобод российского народа.
С другой стороны, при анализе текста Конституции Российской Федерации, просматривается избыточная зарегулирован-ность отдельных прав и свобод, что также позволяет говорить об их необоснованном ограничении. Так, например, в ст. 31 Конституции Российской Федерации признается за гражданами Российской Федерации «право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». Думается, данным положением совершенно необоснованно из круга правообладателей данной возможности исключены иные лица, законно находящиеся на территории Российской Федерации и не преследующие политических целей. Не совсем ясно, почему право на объединение закрепляется за каждым (ст. 30), а право проводить собрания (ст. 31) в рамках реализации данного права принадлежит только гражданам Российской Федерации? Также непонятной представляется позиция законодателя в стремлении ограничить право собрания в мирных целях граждан, владеющих оружием на за-
конных основаниях11. Это лишь небольшая часть «технических» недоработок в отечественном законодательстве, позволяющая говорить о необоснованности ограничения прав и свобод человека и гражданина в стремлении государства максимально урегулировать процедуру реализации механизма защиты прав и свобод человека.
Следующей возможностью ограничения прав и свобод человека и гражданина является их ограничение федеральным законом «в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» (ч. 3 ст. 55), а также установление отдельных ограничений прав и свобод Федеральным конституционным законом «в условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя» (ч. 1 ст. 56). Из приведенного становится ясным, что ограничения допускаются только при наличии соответствующего федерального или федерального конституционного закона, содержащего исчерпывающий перечень допустимых ограничений, а также указывающего цель, на достижение которой должны быть направлены вводимые ограничения и которая предусматривается соответствующей статьей Конституции. Данное установление закономерно соотносится с положением п. «в» ст. 71 Конституции Российской Федерации, относящего вопросы регулирования прав и свобод человека и гражданина к исключительному ведению Российской Федерации. Однако, анализируя текст Конституции, A.B. Должи-ков, например, отмечает, что ограничение отдельных прав связывается законодателем просто с законом, без отсылки к его типу (право на информацию о частной жизни -ч. 2 ст. 24; свобода экономической деятельности - ч. 1 ст. 34; право частной собственности - ч. 1 ст. 35). «Поэтому можно утверждать, что в последнем случае буквальный смысл Конституции РФ допускает ограничение этих основных прав законами субъектов РФ. Эту мысль подтверждает отнесение ряда отраслей законодательства (трудовое, административное, семейное и др.) к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов (п. «к» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ)»12.
Думается, подобное толкование рас-
сматриваемого факта является недопустимым. Такая свобода деятельности органов государственной власти субъектов Российской Федерации может быть оправдана в рамках расширения объема прав и механизмов их реализации для лиц, проживающих на территории соответствующего субъекта при соблюдении условия непротиворечия их федеральному законодательству. Деятельность же по введению дополнительных ограничений, на наш взгляд, будет противоречить смыслу конституционного регулирования основных прав и свобод.
Выход из такой ситуации видится в построении такого механизма защиты прав и свобод, при котором обоснованные ограничения могут вводиться органами государственной власти субъектов РФ только при прямой передаче таких полномочий федеральным или федеральным конституционным законами с указанием допустимых пределов ограничения.
О несоблюдении рассматриваемого условия ограничения прав и свобод свидетельствует и анализ отдельных федеральных нормативных актов. Так, например, Федеральный конституционный закон от 30 мая 2001 г. МЗ-ФКЗ «О чрезвычайном положении»13, определяет Указ Президента Российской Федерации в качестве документа, вводящего соответствующие ограничения прав и свобод, а также оставляет в компетенции Президента и установление исчерпывающего перечня временных ограничений прав и свобод граждан РФ и иных субъектов прав (п, «д» ст. 5). Дальнейшее же перечисление в тексте указанного ФКЗ мер и временных ограничений, применяемых в условиях чрезвычайного положения, проходит под заголовками «может предусматриваться» (ст. 11), «могут быть предусмотрены» (ст. 12, 13), что, в определенных случаях, может быть оценено в качестве положений, носящих рекомендательный характер.
Представляется, что такая формулировка, позволяющая главе государства по своему усмотрению устанавливать перечень ограничений прав и свобод, может привести к узурпации властных полномочий на фоне наблюдающейся в последнее время централизации государственной власти в Российской Федерации.
Считаем, что положения рассматриваемого закона нуждаются в доработке в плане установления исчерпывающего перечня ограничений, вводимых в зависимости от целей, для достижения которых на той или иной территории объявляется чрезвычайное положение, а также отнесения к компетенции Президента РФ лишь оглашения в конкретном случае указанной цели и отсылки органов и лиц, полномочных принимать меры по ограничению прав и свобод к уже имеющейся статье Федерального конституционного закона.
Проведенный в рамках данной статьи анализ конституционных положений по ограничению прав и свобод показывает, что подобные ограничения являются необходимым атрибутом конституционно-правового механизма государственной защиты прав и свобод человека и гражданина, который в Российской Федерации все еще нуждается в самостоятельной разработке и совершенствовании. Автором не преследовалась цель заявить о необходимости немедленного пересмотра отдельных положений Конституции Российской Федерации, такая необходимость должна быть социально обусловлена. Задача же современного общества заключается в том, чтобы, как справедливо отметил В.Е. Чиркин, «иметь необходимые научные наработки, чтобы быть в готовности заранее, а не в спешке решать новые задачи»14.
Успешность решения таких задач, по нашему мнению, будет зависеть от того, насколько слаженными будут действия всех звеньев органов государственной власти, особенно на пути превращения прав и свобод человека и гражданина в «высшую ценность». Последнее, в свою очередь, выявляет необходимость изучения механизма государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в самостоятельном формате и такой его доработки, которая позволит каждому, кто законно находится на территории Российской Федерации, чувствовать надежную гарантированность и защищенность своих прав со стороны государства. Представляется, что именно такой подход позволит отождествлять Российскую Федерацию с правовым государством.
Литература и источники:
1. Крусс, В.И. Юридическая практика и конституционное правопонимание / В.И. Крусс // Конституционное и муниципальное право. - 2005. - №2. - С. 4.
2. Примеры таких составов можно найти в ст.ст. 127.2, 141.1, 145, 147 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июля 1996 г. М63-Ф3 // СЗ РФ. - 1996 г. -№25. - Ст. 2954 (В ред. по сост. на 30 декабря 2006 г.); ст. 5.8, 5.10, 5.30 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. М195-ФЗ. // СЗ РФ. - 2002 г. - №1 (часть 1). - Ст. 1 (В ред. по сост. на 9 февраля 2007 г.); ст. 697, 903 Гражданского кодекса российской Федерации, часть вторая от 26 января 1996 г. М14-ФЗ// СЗ РФ. - 1996 г. - №5. - Ст. 410 (В ред. по сост. на 26 января 2007 г.).
3. Крусс, В.И. Юридическая практика и конституционное правопонимание / В.И. Крусс // Конституционное и муниципальное право. - 2005. - №2. - С. 2-7.
4. Там же. - С. 5.
5. Шарнина, Л. А. Частные и публичные интересы в конституционном праве
/ Л.А. Шарнина // Конституционное и му-
ниципальное право. - 2005. - №4 - С. 5.
6. Там же.
7. Подробнее см.: Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. №5487-1. // Российские вести от 9 сентября
1993 г. - №174 (В ред. по сост. на 29 декабря 2006 г.).
8. Конституция Российской Федерации // Российская газета от 25 декабря 2003 г.
- №237 (В ред. по сост. на 12 июля 2006 г.).
9. Российская газета. - 1998. - 10 декабря.
10. Ч. 1 ст. 17 Конституции Российской Федерации.
11. См.: ФЗ от 13 декабря 1996 г. №150-ФЗ «Об оружии» // СЗ РФ. - 1996 г. - №51.
- Ст. 5681 (В ред. по сост. на 29 декабря 2006 г.).
12. См.: Должиков, A.B. Ограничение основных прав законами субъектов Российской Федерации /A.B. Должиков //Конституционное и муниципальное право. -2005.
- №2. - С. 15.
13. СЗ РФ. - 2001 г. - №23. - Ст. 2277 (В ред. по сост. на 7 марта 2005 г.).
14. Чиркин, В.Е. Россия, конституция, достойная жизнь: анализ взаимосвязей /В.Е. Чиркин // Государство и право. - 2006 г.
- №5. - С. 6.
