CC BY
42
ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ РЕЛИГИОЗНОЙ ЖИЗНИ ЗАБАЙКАЛЬСКИХ БУДДИСТОВ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
BXVII-XVIII вв. в число подданных Российского государства вошли народы, исповедовавшие буддизм, — калмыки и забайкальские буряты. Для государства и государственной церкви встал вопрос об отношении к этим новым подданным, поскольку буддизм воспринимался как язычество и идолопоклонство.
К концу XVIII в. сложилась своеобразная российская веротерпимость как принцип государственной религиозной политики. Подданным-«инородцам» дозволялось их «иноверие», в том числе и отправление общественного богослужения, в то время как «природные» русские подданные обязаны были исповедовать исключительно православие, и всякое отступление от него расценивалось государством и церковью как «ересь» и «раскол».
В 1828 г. жалованной грамотой калмыки получили право на свободное исповедание ламаизма1. Права и привилегии калмыцкого «ламайского» духовенства регламентировались «Положением об управлении калмыцким народом» от 23 апреля 1847 г.
Иной была ситуация с забайкальскими буддистами-бу-рятами. Отношение правительства к бурятскому «ламайскому» духовенству было не столь терпимым, как отношение к калмыцким духовным лицам. Одним из первых актов государ-
ственного признания бурятского буддизма был указ императрицы Елизаветы Петровны 1741 г. В соответствии с ним в Забайкальском крае узаконивалось наличие 150 лам и 11 монастырей-дацанов 2. Уже тогда родилась идея создания конфессиональной организации российских буддистов, независимой от Монголии и Тибета, что должно было упрочить политические позиции российского правительства в Забайкалье. Отношения забайкальского буддийского духовенства с китайскими и тибетскими ламами не устраивали правительство. Поэтому российское правительство искало авторитетных и лояльных духовных лиц. Одним из них стал «шуретуй» Цонгольского мона-стыря-дацана Дамба Доржи За-яев. Выходец из бурятской знати Д.Д. Заяев (1711-1777) получил буддийское образование в Тибете. После установления русскими властями в 1741 г. официального штата ламаистского духовенства он был одним из ведущих лам главного Цо-гольского дацана. В 1751 г. Заяев стал «шуретуем» (настоятелем) Цогольского дацана. Он придерживался тибетской традиции в буддизме, но в 1752 г. возник Гусиноозерский дацан, ламы которого ориентировались на монгольскую буддийскую традицию и высшим авторитетом считали не Далай-ламу,
СЛ. ЛУКЬЯНОВ,
кандидат юридических наук
а главу монгольских буддистов «хутухту» в Урге. Для русских властей была абсолютно неприемлемой религиозная зависимость бурят от монгольской буддийской верхушки, подконтрольной цинскому Китаю. С другой стороны, власти опасались религиозных распрей среди «инородцев», что могло затруднить сбор ясака. Заяев начал борьбу с монгольской традицией среди ламского духовенства, всячески насаждая тибетский буд дизм. Эта деятельность была отмечена русской администрацией, и в 1764 г. по указанию императрицы Заяев получил высший титул «бандидо-хамбо-ламы». Стремясь закрепить успех, в 1767 г. Заяев выехал в Москву для участия в работе Уложенной комиссии. На аудиенции у Екатерины II он поднес ей в подарок свою рукопись о путешествии в Тибет. После этого Заяев был пожалован грамотой с «белой печатью», подтверждающей его титул «бандидо-хамбо-ламы», и был награжден золотой депутатской медалью на ленте с ежегодной выплатой ему 50 руб. Заручившись такой поддержкой, Д.Д. Заяев с удвоенной силой насаждал в Забайкалье тибетский буддизм, искореняя монгольские обычаи и шаманизм. Он основал ряд крупных дацанов и множество моле-лен-дуганов, а в 1775 г. составил свод обычного права бурят
под названием Селенгинского Уложения, которым была закреплена тибетская традиция в бу-рятскомламаизме. Деятельность Заяева позволила в дальнейшем, в 1809 г., сделать главным дацаном Забайкалья «очищеный» от монгольского влияния Гусиноо-зерский монастырь3.
Принятое Главным управлением Восточной Сибири в 1853 г. «Положение о ламайском духовенстве Восточной Сибири» не вошло в Собрание законов Российской империи, поскольку являлось локальным норматив-но-правовым актом. Согласно Положению должности «первенствующего ламы» забайкальских бурят-буддистов — «бан-дидо-хамбо-ламы», а также «шуретуев» — настоятелей мо-настырей-дацанов были выборными. Однако глава бурятских буддистов фактически назначался Департаментом духовных дел иностранных исповеданий МВД по согласованию с генерал-губернатором Восточной Сибири и утверждался в должности императором, а «шуре-туи» — генерал-губернатором Восточной Сибири. Число дацанов и духовных лиц регламентировалось: 32 дацана, 32 «шу-ретуя», 197 «штатных», закрепленных за конкретными дацанами, лам различных степеней посвящения: «гелун», «гецул», «банди», «ховарак». «Штатным» ламам запрещалось ношение «мирской» одежды, какие-либо занятия, кроме предписываемых вероучением. Также возбранялись всякие контакты с «заграничным» духовенством. Генерал-губернатор Восточной Сибири в данной части имел широкие полномочия, поскольку непосредственно осуществлял дипломатические сношения с Монголией и Китаем. По ходатайству генерал-губернатора Восточной Сибири и Департамента духовных дел иностран-
-_ -
V
ных исповеданий МВД 19 сентября 1853 г. было принято Высочайше утвержденное Положение Военного совета, согласно которому офицеры и «нижние чины» — буряты трех бригад Забайкальского казачьего войска — освобождались от службы в дни буддистских праздников. Им дозволялось «беспрепятственно в эти дни присутствовать при молебствиях и жертвоприношениях в своих дацанах»4.
В советской историографии политика российского правительства в отношении забайкальских буддистов характеризовалась следующим образом: «Политика царского правительства по отношению к ламаизму была двойственной и противоречивой. С одной стороны, царизм, проводя политику христианизации народов Сибири, старался проводить ее и в Бурятии и выступал тем самым против распространения ламаизма (христианство насаждалось главным образом среди западных бурят). С другой стороны, царизм, заинтересованный в поддержке его политики бурятской знатью, вынужден был считаться с ее интересами, в частности с защитой ею ламаизма»5.
Генерал-губернатор Восточной Сибири по всем вопросам религиозной жизни бурят вел постоянную переписку с Буддийским и Языческим отделом Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД, перед которым и отчитывался в своих действиях. Так, после смерти бандидо-хамбо-ламы Иши Тамсуева, в октябре 1860 г., генерал-губернатор Восточной Сибири сообщал в Департамент о необходимости, «по политическим соображениям», отсрочить выборы нового духовного главы бурят, назначив временно исполняющим обязанности бандидо-хамбо-ламы шуретуя
Гусиноозерского дацана Ванчи-кова. Вероятно, это было вызвано сомнениями относительно лояльности данной кандидатуры, что подтвердилось. Находясь с 1865 по 1872 г. в должности исполняющего обязанности бан-дидо-хамбо-ламы, Ванчиков допустил ряд нарушений: вместо 34 разрешенных дацанов функционировало 166, были превышены установленные нормы количества духовенства, так называемые «заштатные» ламы носили ламскую одежду, а «штатные» ламы обучали детей при дацанах тибетской письменности. Сам Ванчиков, как указал генерал-губернатор, проявил плохое знание русского языка, никаких мер к устранению допущенных нарушений не принял. Ванчиков был незамедлительно отстранен от должности и понижен в духовном звании до простого ламы, а в должности главы бурятских буддистов утвержден лама Ацагского дацана Чайдор Мархаев6.
Положением Комитета министров от 7 июня 1889 г. духовные дела бурят Иркутской губернии изымались из ведения «бандидо-хамбо-ламы» и передавались в непосредственное ведение иркутского губернатора и «шуретуев» двух дацанов. Тем самым должность «бандидо-хам-бы» становилась номинальной, не имевшей реальной власти7.
В конце XIX в. в связи с усилением влияния обер-прокуро-ра Святейшего Синода К.П. Победоносцева на религиозную политику государства отмечалось сужение границ веротерпимости и в отношении бурят-буд-дистов. В Забайкалье активизировалась миссионерская деятельность Российской Православной Церкви, которая порой проводилась крайне жесткими, нарушающими российские нормы веротерпимости методами. Так, в одной из жалоб бурят 1891 г.
говорилось, что крещеные бурятские нойоны вместе с миссионерами врывались в жилища бурят-буддистов и «кого заставали в доме, тех запросто или крестили насильно тут же, или тащили в миссионерский стан; если встречалось сопротивление, то таких били, истязали, связывали, сажали в инородческие тюрьмы, подвергаяхолодуиголо-ду, взыскивали денежные штрафы и приводили кправославию»8.
Правовые ограничения и произвол местных властей порождали крайнее недовольство бурятской элиты, выходцем из которой был, к примеру, «крестник» императора Александра III известный целитель Бадмаев, известный в ближнем окружении Г.Е. Распутина. В период кризиса религиозной политики самодержавной монархии начала XX в. проявился робкий протест против сложившейся системы управления духовными делами буддистов-бурят. Так, 7 февраля 1905 г. представители бурят-буддистов направили частную записку премьер-министру С.Ю. Витте. В ней говорилось: «По единогласному утверждению ученых авторитетов и образованного мира буддизм давно признан как религия высокой нравственности. Между тем в русских учебниках по географии, одобренных Министерством Народного Просвещения, а также во многих других изданиях, в особенности миссионерских, нас, буддистов, называют язычниками, приравнивая кидолопоклонникам». В записке содержалась просьба разрешить поступление мальчиков-будди-стов в Иркутскую учительскую семинарию и в учительские институты, посколькунатотмомент возможность получения педагогического образования предоставлялась лишь при условии крещения, обращения в православие. Представители ламаи-
™ i
V
тов просили правительство разрешить свободный переход в буддизм хотя бы для бурят-шама-нистов, «для которых переход в буддизм был бы безусловным прогрессом». Авторы записки просили также об отмене запрета на ввоз в Забайкалье буддистской литературы, культовых предметов из Китая и Тибета, лекарств и материалов тибетской медицины, а также о возможности свободного получения религиозного образования в Монголии9.
Уже 17 апреля 1905 г., вдень православной Пасхи, был опубликован указ «Об укреплении начал веротерпимости». Пункт третий Указа гласил: «...лица, числящиеся православными, но, в действительности, исповедующие ту нехристианскую веру, к которой до присоединения к Православию принадлежали сами они или их предки, подлежат, по желанию их, исключению из числа православных». Пунктом 16 предписывалось «подвергнуть обсуждению действующие узаконения о ла-маитах, возбранив впредь именование их в официальных актах идолопоклонниками и язычниками»10. Созданному в мае 1905 г. Особому совещанию для согласования действующих узаконений по делам веры вменялось в обязанность изучить вопрос о положении ламаитов и внести предложения о пересмотре действующих в отношении российских буддистов правовых норм11. Однако ни один из разработанных в последующем законопроектов, так или иначе затрагивавших интересы российских буддистов, не был принят Государственной думой и утвержден Государственным советом.
Указ «Об укреплении начал веротерпимости» произвел в Забайкалье такой же эффект, как и в других регионах империи. Начался массовый отток крещеных бурят в ламаизм. Недоволь-
ство православных миссионеров сложившейся ситуацией светские власти игнорировали. Причины этого лежали в сфере внешнеполитических интересов Российской империи.
В начале XX в. интересы России в Центральной Азии столкнулись с интересами Англии и Китая. Еще в 1888 г. англичане начали военные действия на территории Тибета, что привело к соглашению с Китаем о торговых привилегиях для английских фирм в Тибете. Утратив надежду на помощь Китая, правительство Далай-ламы обратилось за помощью к Российской империи. В 1900 г. Николай II официально обещал дипломатическую защиту Тибету от посягательств Великобритании. Но в 1904 г. английские экспедиционные войска, воспользовавшись трудным военно-поли-тическим положением России, а именно неудачной войной с Японией, вступили в Тибет и захватили Лхасу. Лишь 18 августа 1907 г., в процессе дипломатического сближения с Россией, был заключен договор о признании Великобританией суверенитета Китая над Тибетом. Соглашением предусматривались контакты английских коммерческих агентов с тибетскими властями, а также возможность посещения Лхасы как российскими, так и английскими подданными на религиозной почве и в религиозных целях12. Это способствовало изменению отношения российского правительства к вопросу о поддан-ных-буддистах. Правительство рассматривало сближение с Лхасой не только во внешнеполитических целях, но и внутренних, связанных с укреплением политической лояльности российских буддистов и их духовенства. Поэтому в 1909 г. было удовлетворено ходатайство посланника Далай-ламы XIII Агвана Дор-
жиева о постройке в Санкт-Петербурге буддийского храма.
Строительство шло под контролем Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД в рамках дела «О постройке буддистской молельни в селе Старая деревня»13 в окрестностях столицы, где Агван Доржи-ев приобрел участок земли. План на постройку трехэтажного дацана был утвержден Депар-таментом 15 апреля 1909 г. Строительство буддийского храма вызвало мощное противодействие со стороны праворадикальной оппозиции и Святейшего Синода. Несмотря на это, Николай П разрешил «в принципе» строительство дацана, но не в Старой деревне, а в другом месте «в виду его отдаленности от центра города и затруднительности установления надзора со стороны гражданских властей». Только по ходатайству П.А. Столыпина 30 сентября 1909 г. было разрешено строительство «буддистской молельни» на приобретенном Доржиевым участке с оговоркой: без «каких-либо при ней учреждений».
Чиновники Департамента духовных дел иностранных исповеданий определили источники финансирования строительства: 50 тыс. руб. золотом было отпущено из казны Далай-ламы XIII, Агван Доржиев пожертвовал 30 тыс. руб. из собственных сбережений, значительные суммы были собраны бурятскими, калмыцкими, монгольскими, тувинскими буддистами, а король Сиама пожертвовал позолоченную серебряную статую Будды.
Работами руководил созданный при Департаменте комитет, в который входили академики В.В. Радлов, С.Ф. Ольденбург, неоднократно привлекавшийся кработе Департамента востоковед князь Э.Э. Ухтомский, известный знаток буддизма Ф.И. Щербат-
-_ ¡^-
V
ской, разработавший проект дацана архитектор Г.В. Барановский, художники Н.К. Рерих и В.П. Шнейдер.
Первое богослужение состоялось 21 февраля 1913 г. по случаю 300-летия царствования династии Романовых. В нем участвовали специально прибывшие в Санкт-Петербург «банди-до-хамба-лама» Даши-Доржи Итигилов, настоятель Цугольс-кого дацана «шуретуй» Сахиев, а также монгольское посольство. 2 мая 1914 г. Николай II утвердил штат дацана в количестве 9 лам, из них 5 «гелунгов», с настоятелем Агваном Доржиевым. В том же году в дацане поселился буддийский монах Карл-Август Теннисон, латыш по происхождению. 10 августа 1915 г. состоялось освящение дацана, церемонию производил Агван Доржиев с «гелунгами» — «старшими ламами». На ней присутствовали представители Департамента духовных дел иностранных исповеданий, Да-лай-ламыХШ, сиамского короля Рамы IV Вачировуды, монгольского «джебцун-дамбы» Хутухты. Храм получил название «Источник Святого Учения Будды, сострадающего ко всем живым существам»14.
Открытие в столице православного государства храма исповедания, совсем недавно признаваемого «идолопоклонническим», свидетельствовало о серьезном изменении отношения российского правительствакпод-данным-буддистам. Но предвзятость и недоверие властей по отношению к «ламаитам» сохранялись. С 1908 г. Департамент духовных дел иностранных исповеданий и Департамент полиции вели негласное наблюдение за деятельностью Агвана Доржиева, фиксируя его связи и знакомства15. Прошения «ламайского» духовенства об
изменении порядка управления духовными делами буддистов оставались без внимания. Бурятские ламы неоднократно ходатайствовали о необходимости избрания на должности «шуре-туев» непосредственно самим «бандидо-хамбо-ламой», который единственно имеет право принятия такого решения, а не собранием лам двух дацанов Иркутской губернии и решением генерал-губернатора Восточной Сибири. Эти просьбы были проигнорированы Департаментом духовных дел иностранных исповеданий. Лишь Временным правительством было отменено Положение Комитета министров от 7 июня 1889 г. «Об изъятии духовных дел ламаитов Иркутской губернии из ведения Бан-дидо-Хамбы».
Итак, можно говорить о том, что положение буддистов-кал-мыков в Российской империи было более свободным, чем положение их единоверцев-бурят. Нормативно-правовые акты, регламентировавшие религиозную жизнь российских буддистов, не отличались тщательной разработанностью по сравнению с нормативно-правовыми актами, регламентировавшими религиозную жизнь российских католиков, протестантов, мусульман и иудеев. Единой централизованной системы управления духовными делами буддистов в Российской империи не было, а Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД не рассматривал осуществление контроля над религиозной жизнью российских «ламаитов» в качестве своей приоритетной задачи.
1 Адрианов С. А. Министерство Внутренних Дел. 1802—1901. Исторический очерк. - СПб., 1901. - С.91.
2 Религия, свобода совести, государ-ственно-церковные отношения в России. - М., 1996. - С. 202.
3 Ряжев А. С. Просвещенное духовенство при Екатерине II // Вопросы истории. — М., 2004. — № 9. — С. 45, 54.
4 ПСЗРИ. - СПб., 1834. - Т. XXVIII, собрание второе. — Ст. 27559. — С. 449.
5 История Сибири с древнейших времен до наших дней. Т. 2. Сибирь в составе феодальной России. — Л., 1968. - С. 297.
6 Р1Ш. - Ф. 821. - Оп. 8. - Д. 1236. -Л. 1-49. - Д. 1239. - Л. 1-9.
- -4É _ -
™ i
7 ПСЗРИ. - СПб" 1887. - T. XIV, собрание третье. — Ст. 2324. — С. 376-378.
8 История Сибири с древнейших времен до нашихдней. Т. 3. Сибирь в эпоху капитализма. — Л., 1968. — С.107.
9 НАРБ (Национальный архив Республики Бурятия). — Ф. П-1. — On. 1. — Д. 1287.-Л. 38-40.
10 ПСЗРИ. - СПб., 1908. - T. XXV, собрание третье, отделение первое. — Ст. 26125. - С. 257-258.
11 Журналы Высочайше утвержденного Особого совещания для согласования действующих узаконений с указом 17 апреля 1905 г. по делам веры // РГИА. - Ф. 1276. - Оп. 2. -Д. 593.-Л. 10-10 об.
12 Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. — СПб., 1991. — С. 409;
13 РГИА. - Ф. 821. - Оп. 133 - Д. 448.
14 Там же.
15 Там же. - Оп. 150. - Д. 476. -Л. 1-35.
КОНЦЕПТУАЛЬНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИНСТИТУТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ И СТАТУСА ГОСУДАРСТВЕННОГО СЛУЖАЩЕГО В ФЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКЕ ГЕРМАНИИ
Принятие Национального антикоррупционного плана актуализировало вопросы, связанные с эффективностью и ответственностью государственных служащих в системе демократического государства и гражданского общества. Мероприятия, предусмотренные в национальном плане, системы и комплексны так или иначе затрагивают концептуальные вопросы осуществления государственной службы. В связи с этим приобретает особую актуальность успешная практика и опыт стран, характеризующихся низким уровнем коррумпированности чиновников1. По мнению большинства экспертов, в качестве таковых следует признать ФРГ. В связи с этим рассмотрим базовые вопросы организации государственной службы в ФРГ и деятельности государственного служащего.
Госслужащий в немецком понимании — «человек, принад-
лежащий общественной службе, стоящий по отношению к своему работодателю в обществен-но-правовом служебном и доверительном отношении, признаком которого является документ о присвоении статуса госслужащего»2.
Однако определение госслужащего меняется в зависимости от отраслевой принадлежности правовыхнорм. Например, внор-мах, регулирующих ответственность государства (ст. 34 Конституции Германии (Art. 34 GG) и § 839 Гражданского кодекса (§ 839 BGB)) и в уголовном праве § 11 Уголовного кодекса (§11 StGB)) эти понятия различны.
В уголовном праве это понятие охватывает всех служащих в государственно-правовом смысле, т.е. выполняющих функции государственной власти3, а также судей, которые не исполняют государственных функций.
При этом в нормах, регулирующих ответственность госу-
Е.Ю. РЮДЕН
дарства, формулировки зависят от того, идет ли речь:
1) о личной ответственности госслужащего вчастном порядке;
2) или об ответственности государства по ст. 34 Конституции Германии;
3) или личной ответственности госслужащего из-за нарушений при исполнении служебных обязанностей.
Первый случай включает всех федеральных, госслужащих земель и коммун и служащих других общественных объединений. Решающим признаком данного определения является наличие формального статуса госслужащего, приобретенного по закону о правовом положении чиновников (ВВС) по § 6 через вручение документа, в котором стоит «назначение на госслужбу»4. Второй и третий случаи включают нарушение служебных обязанностей определенным лицом. Решающим компонентом данных групп является выполнение ими госполномочий.
