CC BY
69
В последние годы отношения Российского государства и бизнеса находились в центре внимания исследователей. Существование диалога власти и бизнеса и его формы, представители сторон и предметы обсуждения, результативность переговорного процесса и его значимость для страны - эти и другие вопросы стали объектом научных дискуссий и теоретических исследований. И хотя на политической арене присутствовали и другие действующие лица и группы интересов (политические партии, региональные элиты, общественные организации, бюрократия, представители силовых структур), российская государственная власть и бизнес все это время оставались главными акторами политического процесса.
Консолидация и централизация государственной власти в начале XXI века подтолкнули представителей российского бизнеса к осознанию необходимости собственного объединения и институционального представительства корпоративного интереса на политическом уровне. Важно отметить, что в этот период произошло массовое образование отраслевых и секторных ассоциаций бизнеса, которые в подавляющем большинстве случаев были «социетальными», создавались «снизу».
Корпоративизация отраслей российской экономики, где действуют сотни и тысячи субъектов, привела к ослаблению внутрикорпоративного
соперничества и способствовала преодолению фрагментации и персонализации представительства интересов. Поэтому можно согласиться с А.А. Зудиным, который выделяет пути сближения современной российской системы артикуляции и представительства экономических интересов на политической арене с западными образцами [3].
Многие ассоциации бизнеса партийно-электоральным механизмам политического представительства предпочли систему прямого
функционального участия в государственной политике и управлении. Однако первоначально эта модель взаимодействия государственной власти и бизнеса имела черты плюрализма. Она не только оставляла пространство для
межкорпоративной конфронтации и лоббирования, т.к. единый
«социетальный» интерес могли выражать несколько ассоциаций, но и ставила государство в позицию монопольного игрока.
Нужно сказать, что сама по себе корпоративизация отношений внутри российского бизнеса необходимое, но не достаточное условие развития корпоративной модели взаимодействия основных политических сил в России.
Большинство российских авторов соглашаются с тем, что в 2000 годы произошло становление новой парадигмы взаимодействия государственной власти и бизнеса, но все же они по-разному интерпретируют ее. Так, например, О. Гоман-Голутвина [2], А.А. Аузан [1] связывают начало перехода к новой модели с провозглашением экс-президентом В.В. Путиным принципа «равноудаленности» крупного бизнеса и государственной власти. В свою очередь А.А. Яковлев [12], А. Зудин [4] и др. отправной точкой формирования новой системы считают выстраивание «коллективного представительства» интересов разных слоев бизнеса.
На наш взгляд, формирование корпоративистской парадигмы взаимодействия государственной власти и бизнеса в современной России, с одной стороны, связано с отказом от построения персоналистских режимов и партон-клиентских отношений, предотвращением сращивания высшей государственной власти и крупного бизнеса. С другой стороны, новая модель отношений государственной власти и бизнеса потребовала преодоления плюралистического хаоса представительства интересов и привела к созданию ассоциаций специального интереса, иерархически организованных и имеющих привилегии участия в разработке и реализации государственной политики. Они не просто соединили многочисленные отраслевые и секторные объединения бизнеса, способствовали локализации конфликтов между экономическими субъектами, но и стали контрагентом диалога бизнеса с государственной властью и участниками корпоративистской системы согласования, а не открытой конфронтации.
Речь идет о трех ведущих деловых ассоциациях современной России -Российском союзе промышленников и предпринимателей (далее - РСПП), «Деловой России» и «ОПОРА России». Рассмотрим их детально.
Из трех крупнейших российских объединений бизнеса, имеющих доступ к высшим институтам государственной власти (Президент и Правительство РФ) самым влиятельным и наиболее последовательным в своей этатистской политике является РСПП. Его участники - это отраслевые объединения и отдельные предприятия крупного российского бизнеса, в том числе и сырьевого.
РСПП активно поддерживает и реализует государственную программу частногосударственного партнерства, выступает за социально ответственный бизнес и социальный консенсус. Причем политика РСПП, очевидно, макрокорпоративистская, т.к. Союз претендует на монополию представительства интересов всего российского бизнеса в отношениях с государственной властью и институтами гражданского общества. Однако, хотя РСПП декларирует свою заинтересованность в развитии различных корпоративистских связей и институтов, будь то трехсторонние комиссии различных уровней или же отношения с общественными организациями без государственного посредничества, магистральным направлением деятельности для РСПП остается двусторонний диалог с властью.
Несмотря на то что РПСС позиционирует себя как объединение «работодателей всех уровней, руководителей крупных, средних и малых компаний всех регионов России, отраслевых союзов и корпоративных ассоциаций» [9], в пространстве политического представительства
существуют и две другие значимые ассоциации бизнеса. Они созданы при непосредственном участии и под патронажем российской государственной власти (Президента и Правительства РФ) специально как институты представительства интересов определенных кругов бизнеса, обратной связи и в некоторых отношениях инкорпорации - «Деловая Россия» и «ОПОРА России» (далее - ОПОРА) [5; 6].
Эти две общественные организации выражают интересы так называемого «неолигархического» бизнеса, в некоторых отношениях даже противостоят последнему. Так, «Деловая Россия» - это ассоциация крупного несырьевого и среднего бизнеса, которая позиционирует себя как независимая политическая и экономическая сила. В свою очередь ОПОРА представляет собой объединение малого и среднего бизнеса, деятельность которого направлена на решение задач прикладного характера.
Можно согласиться с мнением российских исследователей о том, что многие реформы в начале XXI века проходили при непосредственном участии именно функционеров «Деловой России» и ОПОРЫ и лоббировании их интересов. Это, прежде всего, ряд законов из пакета дебюрократизации, программа Грефа, изменение налогового и гражданского законодательства, которые имели положительное влияние на экономику страны. Так, согласно периодическим мониторингам Всемирного банка по исследованию делового климата в России, в этот период существенно снизились издержки от проверок деятельности бизнеса, что пошло на пользу и государству и экономическим субъектам. А.А. Яковлев [12] и А. Аузан [1] справедливо замечают, что в политике дебюрократизации было заинтересовано именно среднее и малое предпринимательство, т.к. в руках крупного, а тем более «олигархического», бизнеса сосредоточены рычаги преодоления административных барьеров и в некотором смысле наличие последних ему даже выгодно - мешает развитию мелких конкурентов.
Сегодня и РСПП, и «Деловая Россия», и ОПОРА имеют широкую социальную базу, агрегируют и артикулируют интересы бизнеса. Однако, по сути, это корпоративистские и этатистские организации, т.к. они созданы и функционируют при непосредственной организационной и информационной поддержке государственной власти, а также во многих аспектах являются монопольными представителями интересов определенных экономических кругов и даже обладают статусом инкорпорации. Их взаимодействие с государственной властью происходит в «режиме консультаций», а не конфликта, что делает эти организации неотъемлемой частью системы российского корпоративизма.
Важно отметить, что корпоративистская модель отношений государственной власти и бизнеса в России получила некоторые институциональные очертания: Совет по предпринимательству при
Правительстве РФ, куда входили представители РСПП, «Деловой России» и ОПОРЫ, регулярные встречи членов Бюро правления РСПП с В.В. Путиным. Несмотря на то что эта модель взаимодействия основных контрагентов имела корпоративистские корни, она не приобрела устойчивые формы.
Можно согласиться с А. Зудиным, который настаивает на том, что «ниша представительства бизнеса в федеральном центре была сознательно разделена “сверху” между ведущими ассоциациями, две из которых были созданы при содействии Кремля: “Деловая Россия” и ОПОРА (Объединение предпринимательских обществ России)» [4, с. 67]. Между ними существует пространство для потенциального конфликта, что снижает шансы на их
объединение. Поэтому до сих пор все попытки бизнеса консолидироваться и выступить единой политической силой терпели неудачи.
Можно утверждать, что российский корпоративизм имеет непрочные горизонтальные связи, он государствоцентричен. В политической сфере государство является ведущим и устанавливающим правила игроком, главным агентом модернизации, который, как считает глава РСПП А. Шохин, сохраняет контроль (прямой и косвенный) над 75 % российской экономики [11].
Также оказалась выхолощенной стратегия построения трипартистской модели макрокорпоративизма в России. Несмотря на то что многие отечественные ученые возлагали на нее большие надежды как на действенный инструмент социального партнерства, можно согласиться с С. П. Перегудовым, указывающим на номинальное участие бизнеса в трехсторонних комиссиях, на отсутствие «сцепления» профсоюзных организаций со своей социальной базой [8], на имитационный характер системы российского трипартизма в целом, которая «находится вне основных “силовых линий”, определяющих главные параметры общественно-политического развития» [7].
Отметим, что позиция государственной власти в отношении развития трипартистских институтов остается неоднозначной. С одной стороны, запущен процесс ратификации конвенции Международной организации труда «О представителях работников», предусматривающей дополнительные гарантии и особые формы защиты профсоюзным деятелям. С другой -Правительство РФ внесло в Госдуму законопроект, упрощающий процедуру увольнения или вынесения дисциплинарного взыскания профсоюзным лидерам. По мнению секретаря крупнейшей профсоюзной организации России «Федерации независимых профсоюзов России» (ФНПР) А.
Шершукова, эти меры усилят позиции работодателей и приведут к еще большему дисбалансу сторон социального партнерства [10].
Все вышесказанное позволяет нам сделать вывод том, что в современной
России происходит становление особой корпоративистской модели
взаимодействия государственной власти и бизнеса, которая призвана как обеспечить российскую политическую систему механизмами функционального представительства интересов и обратной связи с экономическими контрагентами, так и служить целям сохранения сложившегося политического режима «управляемой демократии».
Можно назвать ряд отличительных особенностей российского
корпоративизма:
1) он государствоцентричен и базируется на этатистских настроениях бизнес-ассоциаций;
2) он построен на принципах вертикального («зонтичного») контракта, т.к. контрагент государственной власти выступает не с позиции единства основных сил, а представлен несколькими центрами политического представительства интересов бизнеса, которые до сих пор не выработали действенных механизмов сотрудничества и признания лидерства;
3) российский корпоративизм не имеет прочной нормативно установленной институциональной базы, что делает его латентным, недоступным для общественно-политического контроля и конструктивной общественной критики;
4) в системе взаимодействия государственной власти и бизнеса остается
пространство для преференцированных режимов, что связано с
существованием крупных промышленных и промышленно-финансовых корпораций, непосредственного государственного участия в экономике. Персонализм в отношениях этих контрагентов угрожает стабильности существующей макрокорпоративистской модели, создавая предпосылки для ее перехода на отраслевой и секторный уровни;
5) неустойчивость институциональной основы делает российский корпоративизм зависимым от колебаний политической конъюнктуры. Он реализуется как система избирательного доступа лояльных государственной власти ассоциаций бизнеса к процессу разработки, принятия и реализации тех политических решений, которые органы государственной власти готовы выносить на обсуждение в формате согласования с бизнесом;
6) российский корпоративизм нельзя признать либеральным, или «социетальным», хотя существуют ассоциации бизнеса и на всех уровнях власти действуют трипартистские органы - трехсторонние комиссии. В действительности он является двусторонним, причем представители бизнес-сообщества свою политику солидаризуют с позицией государственной власти.
На наш взгляд, государственной власти и бизнесу с помощью институтов корпоративистского взаимодействия удалось решить важнейший вопрос -сохранение достигнутых позиций и статусов и извлечение из них максимальных выгод, как политических, так и экономических. Однако поставленные в послекризисный период задачи модернизации, как нам представляется, станут серьезным испытанием на прочность и эффективность российской системы корпоративизма.
Литература
1. Аузан А. Общественный договор и гражданское общество: публичные лекции // http://www.polit.ru/lectures/index.html
2. Гаман-Голутвина О. Бюрократия или олигархия? // НГ-сценарии. 2000. № 3.
3. Зудин А. Государство и бизнес в России: эволюция модели
взаимоотношений // Неприкосновенный запас. 2006 //
http://www.intelros.ru/index.php?newsid=290
4. Зудин А.А. Неокорпоративизм в России? Государство и бизнес при Владимире Путине // Pro et Contra. 2001. Т. 6. № 4.
5. Общероссийская общественная организация «Деловая Россия» // http://www.deloros.ru
6. Общероссийская общественная организация малого и среднего предпринимательства «ОПОРА России» // http://www.opora.ru
7. Перегудов С.П. Треугольник взаимовыгодной имитации // Независимая газета. 2007. 20 марта.
8. Перегудов С.П. Трипартистские институты на Западе и в России: проблемы обновления // Полис. 2007. № 2.
9. Российский союз промышленников и предпринимателей // http://www.rspp.ru
10. Хамраев В. Профбоссам намекнули на увольнения // Коммерсантъ. 2010. 8 февраля.
11. Шохин А. Взаимодействие власти и бизнеса: семинар в Высшей школе экономики, открытое выступление 14.12.2009 // http://www.lobbying.ru
12. Яковлев А.А. Власть, бизнес и движущие силы экономического развития в России: до и после «дела ЮКОСа» // Общественные науки и современность. 2005. № 1.
