CC BY
63
ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКИЕ СВЯЗИ
А.Н. Быков
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ (ВОПРОСЫ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКИХ И ОБЩЕМИРОВЫХ ИНТЕРЕСОВ)
В статье рассматриваются различные аспекты актуальной для российского и мирового развития интеграции новой России в мировую экономику, проблемы формирования, трансформации и эффективности созданной под эгидой США системы межгосударственных торговоэкономических и валютно-финансовых отношений и регулирующих ее функционирование международных и региональных институтов, ставших главными проводниками идей глобализации и либерализации экономики и внешнеэкономических связей. Глобализация, выступая основным вектором мирового развития, в ее нынешней архитектуре приносит одним, более богатым странам, огромные выгоды, а другим - развивающимся, а также постсоциалистическим -большие трудности и потери, о чем свидетельствуют участившиеся финансовые кризисы и российский дефолт 1998 г. Все это поставило перед мировым сообществом проблему совершенствования международной торгово-финансовой системы, принципов и институциональных основ ее функционирования, разработки, по существу, нового экономического миропорядка, отвечающего интересам развития всех стран мира. Активное участие в этом процессе России с учетом ее возможностей, текущих и долгосрочных интересов, солидаризируясь в этом с другими заинтересованными странами, представляет важную задачу ее новой стратегии развития.
Глобализация и либерализация мировых торговых и финансовых потоков, в которые пореформенная Россия стремится интегрироваться, правда, пока с неутешительными результатами, стали главными ориентирами мирового экономического развития, всей системы мирохозяйственных и валютно-финансовых отношений. В основе этого процесса лежат требования производительных сил и их эффективного функционирования в эпоху перехода от индустриального к постиндустриальному обществу, стремительного научно-технического прогресса, усиливающейся глобальной взаимозависимости, инициируемой ведущими мировыми державами во главе с США, их могущественными транснациональными корпорациями, выступающими главными выгодополучателями его всемерной интенсификации.
Практически и юридически идеи реформирования мировой торговоэкономической и финансовой системы были реализованы на проведенной по инициативе США в 1944 г. экономической конференции стран антигитлеровской коалиции в Бреттон-Вудсе. На ней было согласовано создание двух международных многосторонних финансовых институтов, содействующих послевоенному восстановлению и развитию разрушенных войной экономик, мировой торговли, созданию и функционированию новой, по существу, системы международных валютнокредитных отношений.
Параллельно, также по американской инициативе, происходила разработка основ регулирования на многосторонней базе мировой торговли в направлении взаимоувязанного между странами освобождения ее от тех ограничений и пут, которые препятствовали ее равноправному и взаимовыгодному развитию в предвоенный период. Тем самым в этой важной для роста экономики, благосостояния и занятости области был намечен коренной поворот от протекционизма к свободной торговле на основе широкого и единообразного применения всеми участниками соглашения режима наи-
большего благоприятствования как важнейшего основополагающего принципа межгосударственного обмена товарами и связанными с этим услугами.
Институциональной основой всей этой новой системы международных торгово-экономических и валютно-финансовых отношений должны были стать Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР, Мировой банк) и Международная организация по торговле (МТО). Каждая из этих международных межгосударственных организаций должна была войти в систему ООН, имея свои уставы и полномочия, финансовые ресурсы и организационную структуру, свою четко определенную сферу деятельности (свой мандат) при общей направленности на стимулирование развития международных торгово-экономических и валютно-финансовых отношений между странами-членами с учетом потребностей перехода к формирующемуся постиндустриальному этапу в развитии производительных сил на основе новейших достижений науки и техники, с учетом роста глобальной взаимозависимости, общего регулирования связанных с этим процессов. Такое понимание мирового хозяйства как единого управляемого целого в то время пропагандировалось кейнсианским направлением экономической мысли, авторы и адепты которого вместе со сторонниками рузвельтовского экономического курса в США и стали архитекторами новой системы, рожденной и утвержденной в Бреттон-Вудсе и параллельно с ним, но в единой увязке.
Однако кейнсианские и связанные с ними рузвельтовские подходы, послужившие теоретической основой сформированной системы межгосударственного регулирования глобальных торгово-экономических и валютно-финансовых отношений, через несколько лет разошлись с взявшими верх в теории и на практике на Западе и прежде всего в США (с приходом к власти республиканцев) взглядами неолибералов и монетаристов. Они понимали либерализацию как последовательное доре-гулирование финансово-экономических отношений как на национальном, так и на международном уровнях, отдавая предпочтение автоматизму рыночного регулирования с минимальным вмешательством государственных, межгосударственных и тем более надгосударственных регуляторов как искажающих стабилизирующее воздействие на формирование этих отношений чисто рыночных сил. Это не могло не сказаться и на формировании разработанной еще при Ф. Рузвельте системы.
Далее, пропагандируемая поддержка равноправия и равновыгодности для всех участников формируемой системы расходилась с тем, что объем их правомочий по многим вопросам ее функционирования, включая возможности заимствования из создаваемых фондов, определялся далеко неравными вкладами отдельных членов при решающем вкладе США, которые, по существу, и стали истинными хозяевами обоих бреттонвудских институтов. Более того, бреттонвудская система превращала американский доллар в главный регулятор всей мировой финансовой системы, заменивший золото как гаранта ее надежности и прочности, привязав все валюты к доллару по фиксированному курсу, а сам доллар - к золоту по установленной еще до войны цене, сделав таким образом доллар валютой валют. А поскольку доллар оставался национальной валютой, эмитируемой исключительно американским центральным банком (федеральной резервной системой США), и те же США обладали обеспечивающим его устойчивость золотом, а также выступали основным донором системы и ее международных институтов, то фактическое неравенство между ними и остальными членами и гегемония США над всей системой представлялись очевидными.
Неудивительно, что СССР как член антигитлеровской коалиции, принявший участие в Бреттонвудской конференции, в дальнейшем не счел возможным ратифицировать уставы созданных на ней институтов и не принял в них участия, мотивировав это несоответствием их структуры социально-экономическим основам
страны, а, по существу, опасаясь попадания в зависимость не только экономическую, но и политическую от США и поддерживающих их других западных держав.
Формирование инфраструктуры задуманной системы также сопровождалось сбоями, о чем уже упоминалось выше. Если уставы МВФ и Мирового банка были своевременно ратифицированы и сами эти институты начали функционировать соответственно в 1947 и 1946 гг., то создание МТО в задуманном виде надолго затянулось. ЭКОСОС ООН в 1946 г. принял резолюцию о созыве Конференции ООН по торговле и занятости и подготовке к ней проектов устава МТО и одновременном заключении временного соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), которое должно было прекратить свое действие после вступления в силу устава МТО. В 1947-1948 гг. в Гаване проходила Конференция ООН по торговле и занятости, на которой была принята Гаванская хартия (Устав МТО), подлежавшая ратификации большинством подписавших устав государств. Но уставу МТО не суждено было вступить в силу. Победившая в США на выборах 1950 г. республиканская партия посчитала проект устава недостаточно соответствующим принципам свободы торговли, а поэтому США, по инициативе которых и была созвана Гаванская конференция, устав МТО не ратифицировали. Без США идея МТО утратила смысл, и ее устав остался нератифицированным и другими подписантами. Таким образом, ГАТТ превратилось из временного соглашения в постоянное, представляя собой усеченную международную организацию без четко определенной структуры, что позволило именовать ее «параорганизацией», однако серьезно не мешало деятельности и увеличению числа участников ГАТТ к 1993 г. до 111 государств (еще 30 стран следуют положениям ГАТТ de facto).
Завершившийся в 1993 г. восьмой Уругвайский раунд ГАТТ стал последним, поскольку в ходе него было, в частности, принято решение о созыве специальной конференции по вопросам создания Всемирной торговой организации (ВТО), призванной стать преемницей ГАТТ, но с более широкими функциями и соответствующими структурой и статусом. Конференция подтвердила решение об образовании ВТО 1 января 1995 г., а Марракешское соглашение о создании ВТО вошло в Заключительный акт Уругвайского раунда, подписанный в Марракеше 15 ноября 1994 г. В соглашение вошло и ГАТТ в редакции 1994 г. (соответственно стали различать ГАТТ 1947 г. и ГАТТ 1994 г.).
ГАТТ, как и его преемник ВТО, является главным инструментом реализации идей глобализации и либерализации мировой торговли и связанных с ней экономических операций, урегулирования на многосторонней основе соответствующих правоотношений между государствами-членами (их сейчас 137), которыми охватывается более 90% мировой торговли.
Основными принципами ГАТТ были: универсальное применение принципа наибольшего благоприятствования и предоставление иностранным партнерам в торговле национального режима, регулирование торговли импортными тарифами при последовательном сокращении их уровня (прежде всего по промышленным товарам), последовательная ликвидация количественных ограничений импорта и субсидирования экспорта, уравнение режимов государственной и частной торговли, запрет на дискриминацию в торговле, взаимность предоставляемых уступок, свобода конкуренции. С теми или иными оговорками эти принципы и реализовались в деятельности ГАТТ, причем наиболее успешно - в вопросах снижения тарифных ставок. Так, за время проведения восьми раундов многосторонних переговоров (главная форма деятельности ГАТТ) средний уровень тарифных ставок развитых стран сократился с 43-45 до 3-5%, что способствовало быстрому развитию мировой торговли в послевоенный период (если до войны темпы мировой торговли су-
щественно отставали от скромных темпов роста мирового производства, то в послевоенное время мировая торговля примерно вдвое опережала рост производства, также ускорившегося по сравнению с довоенным периодом).
Вместе с тем долгое время ГАТТ именовалось «клубом богатых», поскольку принимаемые по нему решения отвечали интересам прежде всего промышленно развитых стран и игнорировали специфические нужды развивающихся государств, для которых важнейшее значение имели меры поддержки национального производства и предоставления льгот для их традиционного и нового экспорта, ориентированного прежде всего на рынки развитых стран. С учетом этого, а также деятельности по защите интересов развития в рамках новой международной организации ЮНКТАД в ГАТТ в ходе «Кеннеди-раунда» (1963-1967 гг.) было утверждено исключение из принципа взаимности в отношении развивающихся государств с целью содействия их экономическому развитию, а в ходе следующего «Токио-раунда» был принят ряд документов, касающихся торговли с развивающимися странами и предоставляемых им льгот, что представляло собой определенную реформу системы ГАТТ.
Коренная же реформа всей системы ГАТТ связана с Уругвайским раундом (1986-1993 гг.). В принятой в связи с этим раундом декларации предусматривались сокращение и отмена тарифов и нетарифных методов ограничения торговли, торговля продукцией сельского хозяйства и тропическими товарами, субсидии и компенсационные пошлины, урегулирование споров, аспекты интеллектуальной собственности, инвестиционные вопросы, торговля услугами и др. Уругвайский раунд знаменателен расширением компетенции ГАТТ за счет регулирования услуг, инвестиций, вопросов защиты интеллектуальной собственности, либерализации торговли сельхозпродукцией, что наиболее полно отразило западные и прежде всего американские интересы, ибо именно США в наибольшей степени заинтересованы в либерализации оборота данной продукции, составляющей основу их экспорта. И именно по этим направлениям американцы энергично «выкручивали» руки сопротивлявшимся партнерам, стремясь навязать им свой подход. В результате появились такие важные новые документы, как соглашения по услугам, инвестициям и авторским правам, серьезно дополнившие кодексы ГАТТ и определившие новые направления деятельности преемника ГАТТ - ВТО, а также получены определенные уступки от ЕС по вопросам сокращения субсидирования им сельскохозяйственного производства и экспорта.
СССР изначально не участвовал в ГАТТ, а позиция Запада по этому вопросу менялась в зависимости от политического положения. Так, в период разрядки 70-х годов западные державы приняли решение о возможности участия в «Токио-раунде» ГАТТ любого заинтересованного государства, формально предоставляя такую возможность и СССР, а в период нового витка «холодной войны» начала 80-х годов ему было отказано даже в статусе наблюдателя. Таковой был ему предоставлен лишь в 1990 г. с окончанием холодной войны. Этот статус унаследовала затем Россия, которая начала подготовку к вступлению в ГАТТ в качестве полноправного члена в 1992 г., создав для этого межведомственную комиссию для проведения необходимых подготовительных мероприятий и ведения переговоров, а также обеспечения при этом интересов России. Однако переговоры о ее присоединении к соглашению ВТО и многосторонним торговым соглашениям ГАТТ продолжаются до настоящего времени с переменным успехом, хотя Москва всячески стремится ускорить этот процесс.
Глобализация как более высокая и глубокая фаза интернационализации хозяйственной деятельности в различных ее формах превратилась в последние десятилетия в главное направление мировой экономики и обслуживающих ее потребно-
сти валютно-финансовых и кредитных отношений. В основе этого процесса лежит не столько интернационализация обменов товарами и услугами - при всей важности этого направления и самостоятельно, и как элемента более сложных комплексных связей, - сколько самого процесса воспроизводства, все звенья которого распределяются между различными странами в целях экономии затрат и времени, приближения продукции к рынкам ее реализации в результате развития международной внутриотраслевой (подетальной и технологической) специализации и обобщающей ее результаты кооперации производства и научно-технического прогресса. Организационной формой такой глобализации на частнопредпринимательском уровне выступают крупные транснациональные корпорации (ТНК), которые прежде всего и двигают этот процесс в целях увеличения прибылей и расширения рынков сбыта.
Именно на последние два десятилетия приходится как стремительное развитие деятельности ТНК, так и активизация пропаганды всеобщей благотворности процесса глобализации и либерализации Западом и прежде всего США, ТНК которых занимают ключевые позиции, особенно в области высоких технологий, определяющих перспективы производства и сбыта.
Примерно треть мировой торговли сегодня - это торговля ТНК внутри своей структуры и еще треть - между самими ТНК. На внутрикорпоративный обмен ТНК приходится до 3/4 мировой передачи технологии и глобальных инвестиций. В связи с наступившим кризисом происходит небывалый процесс слияния ТНК ведущих стран для совместного противостояния усилившейся конкуренции на мировом рынке, экономии управленческих, производственных и сбытовых расходов, более эффективной специализации и кооперации на различных стадиях воспроизводственного процесса.
Глобализация и либерализация сопровождаются стремительным ростом и разбуханием мировых финансовых рынков (валютных, кредитных, фондовых, фьючерсных), а трансграничный перелив капиталов (инвестиционных и спекулятивных) в поисках наиболее прибыльного их приложения достиг в 1998-1999 гг. 1,5-2,0 трлн. долл. ежедневно по сравнению с 600-800 млрд. долл. еще десятилетие тому назад. Все большая их часть приходится на так называемые деривативы (производные ценных бумаг и фьючерсы) и горячие деньги, используемые для крупных международных спекулятивных операций, способных обрушить рынки отдельных стран и целых мировых регионов, вызывая глобальные потрясения, о чем свидетельствуют последние финансовые кризисы.
Глобализация экономической деятельности развивается в различных формах. Это - международное движение факторов производства (капитала, рабочей силы, включая утечку умов), это - международная торговля товарами, услугами, объектами интеллектуальной собственности и ноу-хау. Это, наконец, - международные финансовые операции (кредиты, валютные операции, ценные бумаги и их производные). Все эти операции намного опережают по темпам роста реальный сектор, на котором они в конечном счете и базируются, а мировые финансовые потоки по масштабам на порядок превышают по объемам мировую торговлю, которую они прежде всего и призваны изначально обслуживать.
Фиктивный, или, как теперь называют, фантомный капитал далеко оторвался от реального сектора, нависая над ним разрастающейся массой, грозя в любой момент взорвать фондовый рынок, повергнуть производство в глубокий кризис, вызвав глобальную рецессию.
Сегодня США выступают и главным глашатаем и главным выгодополучателем глобализации и либерализации, концентрируя у себя все большую часть мировых
инвестиций и средств, покидающих и покинувших охваченные финансовым кризисом новые нарождающиеся рынки и устремившиеся в надежную американскую гавань, где экономика находится в затянувшемся циклическом подъеме, а фондовый рынок, раздувающийся как мыльный пузырь, по важнейшим показателям роста побивает все рекорды, прежде всего на буме высоких технологий и акций осваивающих их компаний. Однако апрельское (2000 г.) небывалое падение индексов акций на нем вызвало панику во всем мире, продемонстрировав уязвимость фондового рынка США и связанную с этим опасность для глобальной экономики.
Хотя массированный приток иностранных вложений помогает США финансировать хронический дефицит торгового баланса и освоение новейших технологий, питающее американский экономический бум, доллар сохраняет свое господствующее положение как резервная валюта и главное платежное средство мировой торговли, тем не менее, серьезные экономисты и в США, и в других странах предупреждают о таящейся опасности перегрева фондового рынка страны, растущего разрыва между стоимостью бумаг на нем важнейших американских корпораций и их реальными доходами. Да и циклическое развитие американской, как и любой другой рыночной экономики, никто не отменял, а поэтому за десятилетним подъемом не исключается рецессия, преодолению которой не смогут серьезно помочь ни Европа, переживающая свои трудности, ни тем более Япония, сама едва преодолевающая первый за послевоенный период затянувшийся спад.
Тем не менее США продолжают и в политике, и в экономике учить мир тому, как обеспечить успех и процветание, предлагая и навязывая свои рецепты, прежде всего развивающимся, а последнее время - и странам с переходной экономикой. По условиям пресловутого Вашингтонского консенсуса, которым по предписанию США руководствуются в отношениях с указанными странами МВФ и Мировой банк при оказании им финансовой и другой помощи, реципиенты ее должны строго следовать за США, их примеру, максимально открывать свою экономику для иностранных товаров и инвестиций, банкротить свои неконкурентоспособные производства, а жизнеспособные и новые перспективные напрямую ставить под удар зарубежных конкурентов для проверки их выживаемости, приватизировать все и вся, ужимая как неэффективный госсектор и мобилизуя все резервы для своевременного и полного возврата предоставленных извне кредитов, прежде всего полученных от этих международных институтов. Тем самым навязывается неолиберальный монетаристский курс, под знаменем которого США и обеспечили себе подъем 90-х годов и который положен в основу американского понимания теории и практики глобализации и либерализации как единственно верного пути к успеху всех стран, богатых и бедных, развитых и развивающихся, независимо от их исторических и национальных особенностей и традиций.
Упорно навязывая миру свое понимание должного и праведного, требуя от других максимальной внешней открытости для своих товаров, капиталов и услуг, США отнюдь не ограничивают себя соблюдением ими же пропагандируемых принципов. США активно прибегают к жестким протекционистским мерам, когда их национальные интересы ставятся под удар со стороны иностранных конкурентов как на мировом рынке, так и на их рынке внутреннем. Периодически возникающие торговые войны между США и Японией, США и ЕС служат наглядным тому примером. Более того, США все чаще стремятся придать своим законам и административным предписаниям экстерриториальный характер в нарушение основополагающих принципов международного права, особенно когда речь идет о торговле и сотрудничестве тех или иных третьих стран и их фирм с государствами,
признаваемые ими террористическими или не устраивающими США по другим ими же устанавливаемым критериям.
Глобализация и либерализация по западным рецептам уязвимы и тем, что они сводят на нет возможности отдельных стран регулировать и определять свою национальную экономическую и финансовую политику, ограничивая, по существу, национальный суверенитет. Насколько это опасно, продемонстрировал последний финансовый кризис, когда никем не управляемый спекулятивный капитал, руководствуясь своекорыстными целями, сначала наводнил финансовый рынок ряда привлекательных для него стран горячими деньгами, а затем, усомнившись в их надежности, стремительно его покинул, повергнув в хаос их экономику и финансовую систему, разорив банки, фирмы и многомиллионные массы населения.
Глобализация и либерализация для своего эффективного функционирования требуют адекватного авторитетного и правомочного глобального управления. Существующим международным институтам с этой ролью не справиться, а до общемирового правительства мир не дорос, особенно в условиях, когда на его роль претендует одна своекорыстная сверхдержава.
Несовершенство сложившейся по западным, прежде всего американским, рецептам идеологии и практики глобализации и либерализации экономической и особенно валютно-финансовой деятельности, институциональных основ этих процессов становится все более очевидным. Азиатский финансовый кризис и его стремительное распространение на другие регионы и, прежде всего Россию и Латинскую Америку, приобретя вселенский охват и поставив под удар благополучие всего мира, вызвали острую критику деятельности главных мировых финансовых институтов во главе с МВФ, не сумевших ни предотвратить, ни локализовать возникшее бедствие, позволившее президенту США Б. Клинтону характеризовать его как крупнейшее глобальное экономическое потрясение после Великой депрессии 1929-1933 гг.
В этой связи примечательна статья известного гарвардского профессора, недавнего советника российского правительства и соархитектора шоковой терапии в постсоциалистической Европе Дж. Сакса в лондонском журнале «Экономист» от 12 сентября 1998 г. под характерным названием - «Глобальный капитализм. Заставить его работать» [1]. По его мнению , крах нарождающихся рынков, задевший рикошетом и развитые экономики, не обязательно означает конец глобализации, но явно обозначает завершение его нынешней эры. После на удивление мирного падения коммунизма Вашингтон вожделел возглавить переход к глобальному капиталу. При этом Америка вкупе с Европой и Японией обеспечивала бы безопасность мировой торговли и региональную стабильность, а МВФ - финансовую привязку России, Африки, Латинской Америки и Южной Азии к мировой экономике.
Однако, продолжает Дж. Сакс, этот подход не оправдался. МВФ и координируемые им институты оказались неготовыми для выполнения поставленной задачи, хотя для американского правительства он оставался удобным инструментом финансовой дипломатии и распределения средств. По существу, Америка хотела обеспечить глобальное лидерство, не платя за него, подчеркивает Дж. Сакс и продолжает. Предлагаемые развивающемуся и посткоммунистическому миру глобализация, частные инвестиции и американские советы представлялись вполне достаточными для всеобщего процветания и экономического роста, не требующими больших американских расходов на проведение там насущных реформ. В результате в течение десятилетия выработанный по американской подсказке вашингтонский консенсус о том, как всем воспользоваться глобальным процветанием, заслонил реальные проблемы мира, разделенного на бедных и богатых, а МВФ, выполняя условия этого
консенсуса, обеспечил Америке бесплатное лидерство, проводил в жизнь ее диктат, не считаясь с интересами и взглядами зависимых от него стран и политиков. А поэтому неудивительно, что партнеры МВФ, заинтересованные в его финансовой помощи, противятся навязываемым им условиям ее предоставления.
Дж. Сакс отмечает также, что почти все исследователи сегодня сходятся на том, что подталкиваемая МВФ преждевременная либерализация рынков капитала стала одной из причин нынешнего кризиса. Именно такая либерализация позволила таиландским и южнокорейским банкам в начале 90-х годов привлечь многомиллиардные суммы иностранного краткосрочного капитала, который сначала массово нахлынул в эти страны, а затем также массово его покинул, обрушив нарождающиеся рынки. МВФ же, озабоченный безопасностью владельцев такого капитала, предписывал поддержание обменного курса любой ценой. Если центральные банки все свои резервы тратят на поддержание курса, а МВФ предоставляет им для этого свои фонды, то, не решая проблему по существу, до поры до времени иностранные инвесторы могут быть спокойны за свои вложения, заключает Дж. Сакс, завершая статью предложениями по реформированию мировой финансовой системы во избежание ее нового краха, включающего, в частности, коллективную выработку антикризисной стратегии и подкрепление ее более квалифицированной и заинтересованной помощью на региональном уровне, отстранив от этих функций несостоятельный МВФ и его партнера - МБРР.
В Европе сходную с вышеизложенной критику существующего регулирования мировой финансовой системы и практики глобализации и либерализации в целом высказал основатель и бывший президент ЕБРР Ж. Аттали на страницах парижского журнала «Пари матч» [2]. По его мнению, начало азиатского кризиса положил спекулятивный ажиотаж, спровоцированный стремлением хедж-фондов и других институциональных инвесторов обрушить уязвимые рынки ряда стран ЮВА, на который наложились конкуренция подешевевшей валюты Японии и этих стран, бюджетные дефициты, финансовые пирамиды, плохие долги, дорогостоящие неэффективные проекты, непотизм и коррупция последних. В более широком плане этот кризис и его распространение по всему миру Ж. Аттали объясняет неуправляемым трансграничным переливом огромных денежных масс, которые оторвались от реального сектора и превратились в разбухший до чудовищных размеров “финансовый шар” фиктивного капитала, никак не связанного с реальной экономикой и создающего прямую угрозу здоровому мировому развитию.
С учетом всего этого Ж. Аттали видит две возможные перспективы. Либо страны и континенты замкнутся в себе, отгородившись от «безумства» других, и в таком случае обрекут себя на рецессию и более глубокий кризис, либо они найдут в себе решимость для завершения глобализации путем создания контролируемых и регулируемых мировых рынков, создав для этого надлежащие институты и обеспечив их необходимыми фондами. Кроме того, по его мнению, необходимо обеспечить контроль за движением спекулятивного капитала, ввести законодательные ограничения по банковским валютным операциям, отсекающие от них нездоровые банки, восстановить приоритет промышленности над финансовой сферой, финансировать крупные проекты глобального значения и остановить экспансию доллара, также повинную в провоцировании кризиса, противопоставив ему прежде всего новую европейскую коллективную валюту - евро.
Усилившаяся критика международных финансовых институтов в связи с их неспособностью предотвратить и преодолевать участившиеся финансовые кризисы (валютные, банковские, системные, кризисы внешней задолженности), которые в постбреттонвудский период между 1975 и 1997 гг., по подсчетам МВФ, имели ме-
сто в 158 случаях валютного и 54 банковского кризиса, не считая остальных, причем наиболее тяжелых и длительных в развивающихся странах [3], побудила руководителей этих институтов не только выступать с многочисленными разъяснениями и оправданиями проводимых ими мероприятий и политики в целом, ссылаясь на свой мандат и статус, но и, пожалуй, впервые высказываться за корректировку курса, включая сам вашингтонский консенсус как его непреложную основу. Так, МБРР, участник этого консенсуса, наряду с МВФ, в докладе на конференции в Гонконге в сентябре 1997 г. в противовес обычной пролиберальной линии призвал больше использовать опыт Китая по регулированию экономического развития. А один из руководителей МБРР и его главный экономист профессор Йозеф Стиглиц в серии своих статей и лекций, стоивших ему должности, не только раскритиковал Вашингтонский консенсус, но и поднял вопрос о поствашингтонском консенсусе, который, по его мнению, не может родиться в Вашингтоне, а должен для устойчивости политики создаваться самими развивающимися странами, подчеркнув, что продолжение анализа и дискуссии не только между МБРР и МВФ, но и на мировом уровне необходимо для того, чтобы лучше понять, как достичь стоящих перед миром целей [4].
Сама постановка вопроса о выработке поствашингтонского консенсуса весьма своевременна, поскольку подрывает монополию на истину Вашингтона и открывает в случае реализации этого проекта возможность для широкого обсуждения проблем реорганизации системы и принципов международного урегулирования глобальных процессов экономического и финансового взаимодействия с учетом специфики развития и интересов всех участников мирового сообщества, а не одной лишь сверхдержавы и ориентирующихся на нее стран, соответственно направив в итоге как страны и регионы, так и международные институты, их обслуживающие, на проведение на деле именно такой политики, отражающей все многоцветье современного мира.
Тем временем во всем мире политики, бизнесмены, ученые, включая Запад, обеспокоенные российским дефолтом, приведшим к многомиллиардным убыткам инвесторов, продолжают размышлять над тем, что надо сделать, чтобы обезопасить мир от подобной напасти или сократить до минимума связанные с ней убытки. При этом высказываются различные мнения, зачастую взаимоисключающие друг друга. Консерваторы продолжают отстаивать сложившиеся за последние десятилетия структуры и принципы, соглашаясь лишь на незначительные коррективы, в то время как новаторы призывают к принципиальным реформам, единственно способным, по их убеждению, оздоровить мировую финансовую систему и обеспечить мировой экономике поступательное развитие, причем в общих интересах, а не только США и их союзников.
Палитра предлагаемых мер весьма широка: от расширения полномочий существующих международных институтов до создания нового вместо исчерпавшего себя МВФ или отказа от подобного института вообще за ненадобностью, от придания федеральной резервной системе США мировых функций до создания системы Бреттон-Вудс II на новых основах. Одни превозносят аргентинский опыт валютного управления или чилийскую практику материального ограничения притока краткосрочных инвестиций, другие считают подобные меры недостаточными, призывают законодательно ограничить поступления в страну спекулятивного капитала на манер того, что сделано в Малайзии и на Тайване. Американец Р. Каттнер предлагает сохранить либерализацию для торговых и ограничить для финансовых операций, считая в первом случае ее эффективной, расширяющей стимулирующую прогресс конкуренцию, а во втором - иррациональную и разрушительную. Хоро-
шо известный авторитет Дж. Сорос предлагает создать международную корпорацию страхования кредитов, которая за скромное вознаграждение гарантировала бы межгосударственные кредиты в определенных пределах, и вообще считает, что рыночная стихия неспособна решать проблемы устойчивого развития, а пропо-ведываемый Западом «рыночный фундаментализм» не менее опасен, чем плановая система, полагая, что выход из положения - в регулируемом капитализме при открытом обществе. В целом же большинство исследователей в провокации современных финансовых кризисов винят неконтролируемые глобализацию и либерализацию финансовых операций при объективной необходимости самих этих процессов1.
Что же касается официальной стороны дела, то пока она в основном ограничивается консультациями на различных уровнях, завершаемыми рекомендациями по их продолжению. При этом США по-прежнему всячески стремятся сохранить установившееся с конца войны господствующее положение своего доллара, всячески препятствуя его ослаблению. Именно этим объясняется отказ США поддержать создание в Азии для борьбы с кризисом регионального аналога МВФ, где их позиции могут быть менее прочными, чем в МВФ. Те же США не поддержали обсуждавшиеся на проходившем в январе 1999 г. совещании министров финансов 26 стран США, Европы и Азии предложение ФРГ об установлении коридора колебания трех мировых валют - евро, йены и доллара - в целях ограничения их свободного плавания с привязкой к ним валют остальных стран, а также предложения Японии о привязке валют стран ЮВА к корзине из трех главных валют. В то же время США, судя по всему, уже приступили по примеру ЕС к созданию американского валютного союза на Американском континенте с признанием в нем доллара США официальной валютой. В случае успеха такой союз позволит США напрямую управлять экономикой континента, освободив себя от забот по вытаскиванию латиноамериканских стран из кризиса, как приходилось делать в отношении Мексики в 1994 г. и Бразилии в 1999 г., укрепить еще больше позиции доллара в конкуренции с евро. А если будет реализован японский план валютного союза для ЮВА с надеждой, что основу его составит йена, то изменится вся конфигурация мировой финансовой системы: на смену МВФ и МБРР в их нынешней форме придет структура трех глобальных валютных союзов.
Перспективы реформирования международной валютной системы в немалой степени зависят от расклада сил на вашингтонском Олимпе, где республиканцы, склонные к изоляционизму, и нынешний МВФ считают излишеством, предпочитая заботу о бедных оставлять самим бедным, а если и помогать, то только на американских условиях и во имя американских интересов.
В практическом плане имеет важное значение согласие США на увеличение фонда МВФ при том, однако, что дополнительные средства могут быть израсходованы для помощи нуждающимся странам на его традиционных жестких условиях, причем на укороченные сроки и под более высокий процент по сравнению с обычной практикой. На будущее же казначейство США ориентировало МВФ на сохранение практики предоставления кредитной помощи только беднейшим странам, попавшим в весьма затруднительное положение, перепоручив остальное другим, прежде всего коммерческим структурам, а его руководитель Л. Саммерс высказался против любых ограничений на межстрановый перелив капитала как препятствующих его эффективному использованию [6].
Стремясь с самого начала российских реформ освободить себя от прямых забот об их финансировании, Запад передал все связанные с ним дела МВФ и другим между-
1 Подробнее об оценке причин современных финансовых кризисов и предлагаемых антикризисных мерах см. [5].
народным финансовым институтам, членом которых стала новая Россия. Однако из обещанных МВФ до 1995 г. 13 млрд. долл. поступило лишь 1,5 млрд. долл., а из обещанных МБРР за тот же период - 3 млрд. долл. Россия получила лишь 500 млн. долл. Неудивительно, что упомянутый выше Дж. Сакс неудачу в России либеральных реформ неоднократно объяснял недофинансированием со стороны Запада и его представителей в лице международных финансовых институтов.
В 1995 г. Россия начала переговоры с МВФ и МБРР о получении новых более крупных кредитов, рассчитывая с их помощью, а также за счет выпуска ГКО освободить бюджет от инфляционных источников покрытия его хронического дефицита. В итоге удалось получить стабилизационный кредит МВФ в сумме 10,2 млрд. долл. сроком на 3 года с выплатой поквартальными траншами на обычных для него жестких условиях. МБРР же предоставил кредит на сумму 6,2 млрд. долл. под конкретные проекты, направленные на решение актуальных для страны экономических и социальных программ.
Летом 1998 г. построенная на ГКО государственная пирамида оказалась на пороге краха, ибо имеющихся у страны золотовалютных резервов едва хватало на поддержание завышенного курса рубля, а выплаты по ГКО со сверхвысокими процентами по ним не покрывались новыми их выпусками, выкачивая из скудного бюджета огромные суммы, которые игроками (российскими и иностранными, допущенными к рынку этих сверхприбыльных бумаг), в предчувствии приближающейся беды, массово обменивались на доллары, еще больше давя на курс рубля. Именно в это время России сравнительно легко удалось получить от МВФ очередной транш в 4,2 млрд. долл., в значительной мере истраченный с его одобрения на поддержание курса рубля (по уже рассмотренному выше сценарию), не оказавший, как и сам факт получения транша, положительного влияния на финансовый рынок. Последовавшее за этим роковое решение от 17 августа, означавшее фактический дефолт России по ее финансовым обязательствам как перед отечественными, так и зарубежными кредиторами, отпуск рубля в свободное плавание, взметнувший курс доллара в стране до небывалого уровня, кардинально изменили ситуацию, поставив страну и ее крупнейшие банки на порог банкротства, подорвав надежды на скорое получение новых средств из-за рубежа как от МВФ и МБРР в счет до того достигнутых договоренностей на сумму в 23 млрд. долл., так и из других возможных источников.
Тем не менее острая нехватка средств как на балансирование бюджета, так и особенно на погашение внешней задолженности, на что только в 1999 г. требовалось 17,5 млрд. долл., включая долг тому же МВФ (при всем объеме бюджета на тот год в 22 млрд. долл.), сделало необходимым вновь обратиться к МВФ за срочной финансовой помощью, без положительного ответа которого практически невозможно ни получение средств из других источников (имеются в виду обещанный кредит от МБРР и Японии), ни решение вопросов реструктуризации задолженности с Парижским и Лондонским клубами.
При всем том России удалось достичь соглашения с последним об отсрочке и списании на 1/3 задолженности ему 32 млрд. долл., составляющей треть общей принятой Россией на себя задолженности СССР, превысившей с набежавшими процентами стомиллиардный рубеж, в то время как с Парижским клубом подобные переговоры только начинаются и не обещают быть легкими, если “семерка” не решит иначе. А как показал окинавский саммит, она категорически против списания советской составляющей долга и допускает лишь его реструктуризацию и то после одобрения МВФ экономического плана нового правительства России.
Договориться же на сей раз с МВФ стало намного сложнее, ибо после дефолта и усилившейся критики в адрес МВФ за разбазаривание средств, предоставляемых им России, его условия предоставления ей нового кредита многократно ужесточились, особенно в отношении правительственной программы по выходу из кризиса и улаживания споров с кредиторами, законодательного оформления согласованных с Фондом мероприятий.
Коалиционному, по существу, правительству Е. Примакова, взвалившему на плечи после дефолта огромный груз труднорешаемых проблем, со стороны МВФ не прощалось многое из того, что ранее легко сходило с рук более устраивавших Запад его предшественников, а негативное отношение России к натовской авантюре в Югославии еще более политизировало ее отношения с Фондом.
Несмотря на все осложняющиеся обстоятельства, в ходе трудных переговоров с МВФ удалось достичь компромисса, вселяющего надежду на получение от Фонда определенного кредита, прежде всего на погашение им задолженности самому себе, в 4,5 млрд. долл. Однако после получения Россией первого транша в 640 млн. долл. дальнейшие платежи Фонд приостановил, чему причиной стали шумиха с отмыванием российских денег через Бэнк оф Нью-Йорк, события в Чечне, претензии Фонда, связанные с неполным выполнением Россией соглашения о кредите в части структурных реформ. Причем свою отсрочку руководство МВФ, вопреки его неполитическому статусу, мотивировало также неблагоприятной реакцией мировой общественности на политику России в Чечне.
При всем этом для России важно урегулирование отношений с международными финансовыми институтами и, прежде всего, - с МВФ, поскольку от этого зависит кредитный рейтинг России в целом, а облегчение финансового бремени России на ряд лет вперед путем реструктуризации или списания долга напрямую зависит от позиции по этому вопросу МВФ. Вместе с тем России пора научиться жить по средствам, а если и брать кредиты за рубежом, то прежде всего на созидательные цели, что связано в основном с привлечением в страну прямых иностранных инвестиций и созданием для этого благоприятного инвестиционного климата, ограничивая в то же время приток в страну краткосрочных инвестиций и особенно спекулятивного капитала. Одновременно следует наладить четкое централизованное управление внешней задолженностью, включая установление и соблюдение ее структуры и лимитов, аккумуляцию резервов, обеспечивающих своевременное выполнение финансовых обязательств страны.
Поскольку сейчас активизируется выработка антикризисных мер, включая совершенствование механизма регулирования мировой финансовой системы, на различных международных форумах, в интересах России - активно в ней участвовать, привнося при этом свое видение рационального решения связанных с этим проблем и добиваясь его учета.
* * *
Если отношения России с международными финансовыми институтами при всех связанных с ними трудностях институционально оформились и речь может идти лишь об отладке этих отношений с учетом российских интересов и специфики, то отношения с ГАТТ/ВТО еще предстоит формировать, подводя под нее договорную базу, а само принятие ее в ВТО и условия, на которых оно может быть осуществлено, временные рамки этого процесса представляются неопределенными. Несмотря на торопливость России, ВТО и ее главные участники, от которых и зависит принятие России в эту организацию, события не торопят, выдвигая все
новые предварительные условия возможного положительного решения. И это не удивительно. Китай, в противоположность России продемонстрировавший головокружительные успехи на пути создания открытой рыночной экономики, темпов ее роста, равно как внешнеэкономической деятельности, включая ее торговую и инвестиционную составляющую, уже более 10 лет ждет положительного ответа на свою заявку на принятие в ГАТТ/ВТО и лишь недавно смог договориться по связанным с этим актом проблемам, получив добро от США и ЕС, чьи голоса представляются решающими.
Кроме того, Китай имеет перед Россией и ряд других преимуществ. Хотя он за время реформ сумел по валовым показателям в 4-5 раза обогнать Россию, которая в результате развала СССР и неудачных реформ почти на столько же ухудшила свои экономические показатели, Китай, справедливо претендуя на роль новой сверхдержавы, в то же время рассчитывает на вступление в ВТО в качестве развивающейся страны и хочет получить при этом все причитающиеся при таком статусе немалые льготы.
Россия же, несмотря на все переживаемые беды, может претендовать лишь на статус страны с переходной экономикой, что позволяет рассчитывать на много меньшие и более кратковременные льготы, если не добьется в ходе переговоров больших уступок с учетом переживаемого глубочайшего структурного кризиса.
Далее, Китай заблаговременно поднял уровень таможенных тарифов, что позволило ему маневрировать, добиваясь встречных уступок при безболезненном сокращении своих пошлин до приемлемого для себя уровня. Россия же начала реформы с максимального открытия своей экономики и только сейчас, убедившись в том, что ее производство не выдерживает конкуренции с импортом, пытается поднять тарифы на ряд чувствительных для ее экономики товаров, чтобы защитить своего производителя и увеличить доходы бюджета, без чего ей не решить многих проблем преодоления экономического и финансового кризиса. Однако это вступает в противоречие с принятым ГАТТ в результате последнего уругвайского раунда обязательством «Standstill»: не предпринимать каких-либо торговых мер для улучшения своей позиции на переговорах, ограничивая российские возможности такого маневрирования.
Кроме того, присоединение к ГАТТ/ВТО предусматривает принятие “пакетом” основных документов и обязательств, выработанных и согласованных за всю 50-летнюю деятельность этой системы, в которой Россия не принимала участия и которая развивалась в основном по западным, прежде всего американским, рецептам и стандартам, не учитывающим ни российской специфики, ни российских интересов. А поэтому без учета последних в ходе согласования условий вступления России в ВТО она от такого вступления и принятия на себя всех связанных с этим обязательств может больше потерять, чем приобрести, во всяком случае в кратковременной перспективе, на которую приходятся все трудности завершения реформирования экономики и внешней торговли, преодоления финансового и более емкого и многопланового системного кризиса.
Именно в краткосрочном периоде России предстоит для выхода из затянувшегося кризиса, усугубленного августовским 1998 г. дефолтом и его тяжелыми последствиями, предпринимать жесткие меры по сокращению расходов и увеличению доходов бюджета, поощрению и поддержке отечественного производителя, стимулированию экспорта и совершенствованию его структуры, защите внутреннего рынка и новых перспективных и импортозамещающих производств, сокращению задолженности. При принятии этих мер неминуемо придется обращаться к
методам разумного протекционизма2, другим с позиций неолиберализма и монетаризма не поощряемым действиям, оглядываясь на МВФ, от зависимости от которого в вопросах финансирования и задолженности полностью освободиться, видимо, не удастся, и вместе с тем - на ВТО с учетом того, как все это может отразиться на переговорах и отношениях с этой международной организацией. При всей стратегической и идеологической однонаправленности этих организаций их подходы и требования в связи с принятием подобных мер Россией могут не совпадать или даже быть взаимоисключающими, учитывая неодинаковость преследуемых ими конкретных целей.
Нетрудно предсказать, насколько все сказанное может ограничить свободу маневра и принятия решений новым российским правительством, реализации его долговременной программы развития страны, призванной обеспечить не только компенсацию потерь и ошибок прошедшего десятилетия, но и достойное вхождение России в новое столетие в качестве активного и полноценного участника процесса созидания нового миропорядка, отвечающего как ее интересам, так и всего международного сообщества.
Что же касается ожидаемых преимуществ для России от ее присоединения к системе ГАТТ/ВТО, то их можно условно разделить на краткосрочные и долгосрочные или, точнее, реальные и виртуальные.
К первым, помимо политических дивидендов, прежде всего в плане ее признания страной с открытой рыночной экономикой, интегрированной в мировое хозяйство и мировые структуры, содействующие ее развитию, можно отнести автоматическое получение в отношениях со всеми членами ВТО, а это более 130 стран, включая ведущие торговые державы, нормального и полного режима наибольшего благоприятствования, что важно прежде всего для тех случаев, когда такой режим нельзя получить на двусторонней основе. Так, США предоставляют такой режим в силу сохраняющейся там со времен “холодной войны” одиозной поправки Джексона - Вэника России на условиях ежегодного “вейвера”, т. е. американский конгресс по представлении соответствующего доклада президента страны решает, заслуживает ли Россия (а до недавнего времени и Китай) продления им на очередной год предоставления такого режима или нет с учетом состояния с “правами человека” в их американском понимании, от чего в итоге зависят условия, а следовательно, и возможности двусторонней торговли.
Другое преимущество видится в возможностях противостоять жестким количественным ограничениям российского экспорта, применяемым теми же США, а также ЕС, рядом других стран, основываясь на регулировании квотирования со стороны ГАТТ/ВТО.
Еще большее значение для России может представлять режим ВТО в отношении торговых споров, особенно при антидемпинговых мерах, принимаемых в отношении России со стороны ЕС, США, ряда других стран, причем зачастую произвольно, по-старому считая ее страной с плановой, а не рыночной экономикой. Сейчас обвинения России в демпинге ежегодно приносят ей убытки, исчисляемые сотнями миллионов долларов, а членство в ВТО позволит связанные с этим споры решать в рамках предусмотренных строгих процедур на более справедливой основе.
Ко второй группе можно отнести возможные преимущества от использования норм ГАТТ/ВТО, регулирующих тарифные и нетарифные ограничения при экспорте преимущественно готовой продукции, в отношении экспортных субсидий, защиты интеллектуальной собственности, иностранных инвестиций, предоставляемых услуг, когда и поскольку Россия преодолеет свою возрастающую роль по-
2 См. подробнее [7].
ставщика сырья и топлива, импортные пошлины на которые повсеместно или минимальные, или отсутствуют вообще, и станет наращивать и стимулировать экспорт продукции высокого уровня обработки, технологии, услуг, комплексные формы производственно-технического сотрудничества.
Перечень реальных и возможных преимуществ от присоединения России к ГАТТ/ВТО вышеизложенным не исчерпывается. Главный же ущерб от такого присоединения видится в том, что сведение среднего уровня импортных пошлин в России с нынешних 13-14 до 3-4,5%, предусмотренных последними раундами ГАТТ для промышленной продукции, поступающей в развитые страны, к каким она себя причисляет, может означать серьезный удар по ее отечественному производству, воспрепятствовать его восстановлению и развитию. Ведь даже при нынешнем уровне пошлин по ряду важнейших товаров, с которыми связана экономическая безопасность и самообеспеченность страны, отечественный производитель не справляется с конкуренцией импортной продукции даже с учетом рухнувшего после августовского дефолта курса рубля.
Определенные осложнения могут возникнуть и при развитии интеграционных процессов на постсоветском пространстве, где формируются зона свободной торговли и таможенный союз четырех (пятерых). В последнем случае одностороннее присоединение к ГАТТ/ВТО Киргизии по его условиям затруднит создание единого таможенного режима этого союза.
Таким образом, тщательный и последовательный учет и соизмерение плюсов и минусов присоединения России к ГАТТ/ВТО в расчете как на ближайшую, так и более отдаленную перспективу обязателен при определении стратегии и тактики переговоров с ВТО, которые ныне переходят с многостороннего на еще более сложный двусторонний уровень, где прежде всего и определятся условия торговых отношений с важнейшими партнерами, уровень и приемлемость взаимных уступок.
В связи с этим решающее значение приобретает способность России в ходе происходящих переговоров о вступлении в ГАТТ/ВТО добиться таких условий и временных уступок и льгот с учетом сложного переходного состояния российской экономики, которые позволили бы стране сохранить и укрепить те отрасли и производства, которые необходимы для оптимальной самообеспеченности и безопасности страны как великой промышленной державы, поддержать те из них, которые при определенной временной защите способны стать конкурентоспособными как на внутреннем, так и на внешнем рынке, обеспечить со временем прогрессивное изменение структуры экономики и экспорта страны в соответствии с критериями и требованиями постиндустриального общества.
На нынешнем этапе, когда НАТО, как и ЕС, все активнее продвигается на восток, ограничивая политические и торгово-экономические возможности России на еще недавно ее традиционных рынках, когда в рамках СНГ остаются еще непреодоленными дезинтеграционные тенденции, а сама Россия только начинает выбираться из затянувшегося системного кризиса, стратегия внешнеэкономической деятельности России, ее курс на создание открытой рыночной экономики должны строго соизмеряться с реальными возможностями и потребностями страны с учетом как ее нынешнего ослабленного геополитического и геоэкономического положения, так и перспектив его преодоления в краткосрочном и долгосрочном периоде.
Все это относится и к связям России с важнейшими международными институтами, регулирующими глобальные и региональные торгово-экономические и кредитно-финансовые отношения, что в немалой степени определяет направления и характер их развития. В интересах России строить отношения с этими институтами на прочной основе с учетом перспектив как собственного, так и мирового разви-
тия. Поэтому все намечаемые трансформации институциональных основ их деятельности в соответствии с новыми условиями и требованиями непосредственно затрагивают и коренные интересы России как одного из ведущих членов мирового сообщества. А оно, как и Россия, глубоко заинтересовано в том, чтобы в ходе такой трансформации должным образом учитывались насущные потребности человека и общества, интересы и особенности развития всех стран и регионов многоликого и в то же время взаимозависимого мира.
Литература
1. The Economist, September 12 th 1998 Global capitalism. Making it work.
2. Paris Match, 10 September. Pp. 22-23. 15 Octobre 1998, p. 44-45.
3. World Economic Outlook, May 1998, International Monetary Fund.
4. WIDER Angle, № 2/97, December 1997 / January 1998, pp. 1-3; Вопросы экономики. 1998. № 8; 1999. № 7.
5. Быков А.Н. Мировой финансовый кризис и уроки для России. Вопросы антикризисного регулирования.
ИМЭПИРАН, М.: АОЗТ “Эпикон”, 1999.
6. The Economist, January 30, 1999, Global Finance.
7. Быков А. Трудный путь России к открытой рыночной экономике // Politekonom. 1997. № 3-4.
