CC BY
303
УДК 94:327(430)«1933/1939» ББК 633(4Гем)62-3
ГИТЛЕРОВСКАЯ «КОНСЕНСУСНАЯ ДИКТАТУРА» В 1933-1939 гг.
Аннотация. Гитлеровская диктатура обоснованно рассматривается как жесткая террористическая система, что особенно рельефно проявилось в годы Второй мировой войны, особенно в странах Восточной Европы. Однако ее особенность состояла и в том, что в 1933-1939 гг. Гитлеру и его окружению удалось выстроить систему власти, которую можно определить как «консенсусную диктатуру». Нуждаясь в общественной поддержке, нацистский лидер добился ее, восстановив экономику, установив то, что воспринималось многими как «закон и порядок», и создав «бесконфликтную народную общность». Дополнительную популярность Гитлеру принесли первоначальные внешнеполитические успехи. В результате, как это ни печально констатировать, большинство немецкого населения с энтузиазмом поддержало установленный им режим. Поэтому, по убеждению автора, опасность нацизма состоит не только в том, что он проявлял беспрецедентную жестокость, но и в том, что и в наше время даже в демократических странах есть немало граждан, симпатизирующих его идеям. Это придает дополнительную актуальность изучению проблемы отношений гитлеровского режима и германского общества.
Ключевые слова: Гитлер, диктатура, консенсус, «закон и порядок», безработица, террор.
CONSTRUCTING HITLER'S «CONSENSUS DICTATORSHIP», 1933-1939
Robert Gellately, Earl Ray Beck Professor, Department of History, Florida State University, United States of America
Роберт Геллатели, профессор им. Эрла Рейя Бека департамента истории Государственного университета Флориды (США)
rgellately@fsu.edu
Перевод с английского А. С. Огановой
Abstract. We are used to focusing on Hitler's dictatorship in terms of its murderous terror system, as demonstrated especially during the Second World War and in Eastern Europe. Yet one of the salient features of his dictatorship is that between 1933 and 1939, Hitler and those around him constructed a hybrid regime I term a «consensus dictatorship». The dictator wanted popular support and gained it by restoring the economy, introducing repressive «law and order» policies and violence against people already feared and despised, and taking steps to create a conflict-free and racially pure «community of the people». Until June 1940, easy foreign policy successes added to Hitler's luster so that, as this article shows, the regime transformed many members of the nation into enthusiastic followers. As a result, most of the German population enthusiastically supported the new regime. Therefore, as this article argues, the Nazi danger was represented not only in the fact that it showed unprecedented cruelty, but also that even in our time, in democratic countries, there are many people sympathetic to such ideas. This gives added urgency to studying the problem of the relations of the Hitler regime and German society.
Key words: Hitler, dictatorship, consensus, supporters, «law and order», unemployment, terror.
Обращаясь к событиям 30 января 1933 г., Адольф Гитлер и его сподвижники обычно характеризовали их как «захват власти». В действительности происходило нечто иное. Президент тогдашней Германии Гинденбург просто поручил лидеру НДСАП А. Гитлеру сформировать новое правительство. Это открыло для него и для руководимых им национал-социалистов формальную возможность монополизировать власть, осуществив операцию под наименованием «гляйхшальтунг»*, в результате которой были ликвидированы все ненацистские политические партии и «нацизированны» другие общественные организации.
Сделав Гитлера канцлером, президент, по его представлению, назначил на март новые выборы. 28 февраля им был подписан декрет, который, используя смятение, вызванное провокацией с поджогом здания рейхстага, приостановил применение гражданских и юридических прав. Тем самым была создана «правовая основа» для создания секретной полиции (гестапо) и формирования концентрационных лагерей.
С самого начала нацисты прибегали к террору. В 1933 г. в концлагеря было заключено около ста тысяч граждан. В этом же году, по нашим подсчетам, было убито около 600 человек. Но на первых порах этот террор был обрушен, главным образом, на политически активное меньшинство заведомых или потенциальных оппонентов. К более массовым преследованиям нацисты тогда не прибегали. Но это вовсе не потому, что они избегали «излишней жестокости». Просто в ней отсутствовала необходимость. Большинство немецких граждан приняло приход нацистов к власти либо с безразличием, либо с нескрываемым восторгом.
При этом, стремясь еще больше укрепить свои позиции, Гитлер и его окружение сочли необходимым немедленно инсценировать «правовую революцию». Она была призвана убедить население в том, что новая власть при всей ее радикальности, нагло попирая конституцию, вроде бы не намерена полностью игнорировать основы законности и правовую атрибутику [1].
Гитлер был намерен скомпоновать своеобразную систему, в которой были бы переплетены принуждение и популизм. В результате возник гибридный режим, который я бы назвал «консенсусной диктатурой» [2].
Придя к власти, новый канцлер громогласно заявил о своем намерении ликвидировать безработицу и создать «народную общность». Эта установка нашла широкую поддержку немецкого населения. Однако действительные намерения диктатора были иными. Они определялись его амбициями
внешнеполитического плана. 3 февраля 1933 г., всего через несколько дней после вступления в должность, Гитлер, выступая на секретном ужине у главнокомандующего рейхсвером генерала Курта фон Хаммерштейна-Экворда, признав, что пока еще сложно определить способы излечения экономики, приоткрыл свои действительные планы. В качестве одной из ближайших целей он назвал завоевание и «безжалостное онемечивание» «нового жизненного пространства на Востоке». Для этого, говорил он, необходимо воссоздать армию, реализовать соответствующие военные проекты и свести на нет влияние на молодежь «яда пацифизма, марксизма и большевизма». Одновременно им были изложены идеи создания «компактного авторитарного государства» и уничтожения «рака демократизма» [3].
Приветствовавшие новый режим граждане не имели представления об этих тайных замыслах и вряд ли понимали, что восстановление экономики Германии будет основано на безудержных военных расходах. Но произошло это именно так. В 1933 г. расходы на военные нужды составляли лишь 2% бюджетных затрат, а в 1939 г. - до 25%. Численность армии увеличилась за этот период со 100 тыс. до 3 млн 706 тыс. чел. и продолжала расти. В октябре 1939 г. общие силы вермахта составили 4 млн 556 тыс. солдат и офицеров. Беспрецедентные военные расходы и увеличение численности армии, большие, чем в любой другой стране, убедительно свидетельствовали о захватнических планах [4].
Исследователи нацистского режима обычно делают основной упор на изучении свойственному ему насилия или на отношениях Гитлера с генералитетом и промышленниками. Для этого есть свои основания. Тем не менее, нельзя не констатировать отсутствие у них должного внимания специфике созданной нацистами управленческой системы, при которой большинство населения продолжало терпимо или даже позитивно относиться к установленному ими режиму.
Попытаемся заполнить эту лакуну.
Начнем анализ с констатации того, что большинство населения Германии с удовлетворением восприняло прекращение эксперимента с Веймарской республикой, который рассматривался как
* Гляйхшальтунг (нем. Gleichschaltung) - подключение, включение. Термин, использованный национал-социалистами для обозначения контроля над общественными и политическими процессами. На практике означал насильственное присоединение к системе нацистской идеологии, политике и административному управлению. Придуман и внедрен нацистским рейхсминистром юстиции Францем Гюртнером и впервые употреблён 31 марта 1933 r. в названии закона, лишавшего земли прав членов федерации. - Прим. ред.
бесспорный провал, усугубленный социально-политическим кризисом и потрясениями великой депрессии, начавшейся в 1929 г. К 1932 г. официальная безработица составила 6 млн чел. Более 2 млн чел., потерявших работу, по различным причинам не прошли регистрацию. Это означало, что в стране оказались без зарплаты около 40% взрослых работоспособных мужчин. Ситуация дополнительно обострялась тем, что государство сократило, а в ряде случаев и отменило, социальные пособия и страховку по безработице [5]. Воцарившиеся в стране растерянность и отчаяние непосредственно сказались на результатах парламентских выборов. В 1930 и 1933 годах большинство избирателей поддержало антиреспубликанские партии, враждебные демократии [6].
Публичное насилие, приобретавшее форму уличных боев, практикуемых военизированными отрядами различных политических партий, стимулировало серьезный перелом в гражданской культуре. О безнадежности, утвердившейся в обществе, свидетельствовал и заметный рост числа самоубийств. В 1932 г. оно было в четыре раза выше, чем в Великобритании, и вдвое выше, чем в США [7]. Страну затопила волна преступности. Стали все заметнее размываться ее культурные и моральные ценности. В результате в обществе стала зреть тоска по сильному диктатору, который бы «установил порядок», оздоровил экономику и возвратил Германии ее «законное место» в Европе.
Поддержку многих слоев германского общества нашло обещание Гитлера преодолеть классовые различия, не уничтожая при этом элиту и вообще обеспеченных людей, а улучшая положение рабочих и других малоимущих. Заманчивым казалось и провозглашенное им намерение избавиться от раздираемого конфликтами классового общества, создав вместо него «гармоничную народную общность».
Показательно, что на последних свободных выборах (11 марта 1933 г.) ни одной политической партии не удалось заручиться поддержкой большинства избирателей. Однако больше всего голосов получили нацисты. Их поддержало более 17 млн дееспособных граждан (43,9% проголосовавших). Правда, этот результат не мог быть расценен как полная победа нацистов. Однако они оказались тогда единственной партией, приемлемой для тех, кто не поддерживал ни марксистов, ни католиков. А они, увы, составляли большинство [8]. 23 марта рейхстагом голосами всех депутатов, за исключением социал-демократов и коммунистов, был одобрен так называемый Закон об особых полномочиях, превративший Гитлера в диктатора, обладающего правом принимать любые законодательные акты.
Известный историк, познавший происходившее на личном опыте, писал о сложившейся тогда всеобщей «готовности к консенсусу» [9]. Другой исследователь, также переживший эпоху захвата власти нацистами, свидетельствовал, что все прошло так гладко, что походило скорее на «реадаптацию» [10]. Голо Манн, сын прославленного писателя Томаса Манна, вспоминал: «Было чувство исторической правоты Гитлера, что заставило большую часть нации проигнорировать ужасы захвата власти нацистами [...] Люди были к этому готовы» [11].
Конечно, многие немцы видели в происходящем едва завуалированную попытку разрушения демократии и верховенства права. Для одних происходящее было отвратительным. Другие эмигрировали. Третьи просто отвернулись от власти. Тем не менее, значительно большее количество проявляло согласие с новым режимом.
Я не одинок, обращая внимание на относительно «ограниченный» характер насилия в 1933 г., безусловно ужасного для тех, кого оно так или иначе коснулось. Аналогичных взглядов придерживается и очень известный немецкий ученый Ганс-Ульрих Велер, решительно указывающий на то, что было бы ошибкой оценивать созданную Гитлером систему просто как террористический режим, при котором крошечная группка головорезов поработила немецкое общество. Согласно его наблюдениям подобный подход использовался длительное время для того, чтобы избежать необходимости дать должную оценку «широкому консенсусу» между Гитлером и «массами немцев» [12]. Между тем, новейшие исследования в отличие от прежних свидетельствуют, что «высокий уровень консенсуса» наблюдался даже в регионах, слывших до этого опорой католиков, социал-демократов и коммунистов [13]. В некоторых из них были и нонконформисты, но они не составляли для режима никакой угрозы.
Самой большой проблемой для Гитлера была в 1933 г. не вооруженное сопротивление, не оппозиция, а безработица. Но Германия стала восстанавливаться быстрее, чем Великобритании или США. А это, бесспорно, расширило социальную поддержку Гитлера. Многие рабочие принимали участие в становлении «национал-социалистического сплочения» [14]. На них производило большое впечатление то, что новое руководство страны всерьез занялось нуждами рабочих. Они приветствовали то, что нацисты сохранили майский праздник, провозглашенный днем «национального труда», а также внедрили программы организованного отдыха, о которых немецкие рабочие ранее не могли и помыслить. Была начата подготовка к выпуску дешевого
130
«народного автомобиля», доступного простым людям. Не следует игнорировать и то, что на немецких рабочих, как и на большинство остальных граждан, производили глубокое впечатление первые внешнеполитические успехи [15].
Противниками гитлеровского режима оставались прежде всего коммунисты. В этом они заметно превосходили социал-демократов [16]. За 12 лет Третьего рейха нацистской полицией было арестовано, задержано и допрошено около 150 тыс. членов КПГ. Но жестокому насилию подвергались и другие сторонники левых взглядов.
Обычно считают, что Гитлер избавлялся от всех атрибутов демократической системы. Это, однако, не совсем точно. Некоторые из них он использовал в своих интересах. Так, 14 июля 1933 г. с его подачи в конституцию была внесена поправка, разрешавшая проведение плебисцитов и референдумов. Тем самым была как бы узаконена своеобразная версия «прямой демократии». И вскоре она была использована для имитации выражения народной воли.
12 ноября 1933 г. в связи с решением власти о выходе Германии из Лиги Наций населению была предоставлена возможность выразить согласие с этим шагом. Результат был вполне ожидаемым: 92,1% избирателей одобрили это решение.
После смерти президента Пауля фон Гинден-бурга 2 августа 1934 г. режим «попросил у народа» согласия на совмещение постов президента и канцлера. Положительно ответили на поставленный вопрос 38 млн 394 тыс. 848 чел., что составило 89,93% от располагавших правом голоса.
13 января 1935 г. 90,73% избирателей поддержали реинтеграцию Саара в состав Германии. 29 марта 1936 г. в форме плебисцита были проведены выборы в рейхстаг. Они как бы придали легитимность уже осуществленной Гитлером милитаризации Рейнской области. За нее высказались 98,8% избирателей. 10 апреля 1938 г. режим организовал голосование по вопросу о присоединении к Германии Австрии. На этот раз результат был еще «чудесней»: 99,1% голосов «за».
Зачем была нужна эта имитация? Йозеф Геб -бельс, будучи министром пропаганды, в интервью, данном еще в 1933 г., откровенно признавал, что режим хотел продемонстрировать всему миру поддержку нацией законов, принятых режимом.
Были ли результаты этих и других плебисцитов подтасованы, проводились ли они в условиях террора? Историки обычно настаивают на этом. Но исследования последних лет рисуют несколько иную картину. Разумеется, было немало махинаций и иных злоупотреблений. Но нацистское руковод-
ство все еще стремилось тогда не «перегибать палку». Так, когда местные бонзы пытались принять явно незаконные меры, чтобы воспрепятствовать голосованию тех, кто вызывал подозрения, Берлин пресекал эти попытки, поскольку не хотел, чтобы иностранные наблюдатели подвергли сомнению результаты опроса.
В 1936 г. Гитлер со всей очевидностью выглядел в глазах большинства немцев «национальным кумиром». Этому в значительной степени способствовали первые успехи новой власти на путях восстановления экономики и наведения в стране «надлежащего порядка». Данное обстоятельство приходилось в полной мере признавать и тем, кто был безусловным врагом нацистов. Пребывавшие в подполье социал-демократы в своих сообщениях, направляемых находившемуся в эмиграции руководству, обычно писали о несогласии и противоречиях, определявших отношение людей к нацистскому режиму. Но вот 17 марта 1936 г. их наблюдатель, присутствовавший в Мюнхене на параде вооруженных сил, переименованных нацистами из рейхсвера в вермахт, был вынужден признать: да, «энтузиазм народа был огромным. Поднялся весь Мюнхен». И, как бы отвечая будущим историкам, считающим террор главной причиной единодушия немцев, проявленного во время и после плебисцита по Саару, добавлял: «Людей можно заставить петь, но их нельзя заставить петь с таким энтузиазмом».
Будучи свидетелем событий 1914 г., автор послания формулирует следующий вывод: «Тогдашнее объявление войны не произвело на меня такого впечатления, как реакция публики на появление Гитлера 17 марта». Фюрер «приобрел популярность», и «его любят многие немцы» [18].
Одним из утопических увлечений Гитлера было создание расово чистого общества. Еще в 1933 г. перед голосованием за Закон об особых полномочиях его правительство заявляло о намерении создать в будущем «действительно народную общность». При этом подчеркивалась необходимость «морального очищения государства» [19]. Далеко не все отдавали себе тогда отчет, что эта «утопия» для «расы господ» станет адом не только для народов стран, которые намеревалась покорить нацисты, но и для многих немцев [20]. Более того: предложенные «меры по очищению» во многом импонировали устойчивым предрассудкам немецких обывателей.
С чего же Гитлер и его клевреты собирались начать «работу» по созданию такого общества? Учтя настроения, укоренившиеся в значительной части общества, - с репрессий против представи-
телей тех групп, которых боялись или ненавидели многие немцы. Первой и самой очевидной целью были, как уже отмечалось, коммунисты. Те, кто рассматривал себя в качестве собственника, с восторгом приветствовали этот выбор.
Уже в марте 1933 г. властью была создана система концентрационных лагерей. И это приветствовали не только нацистская, но и, нередко, слывшая солидной пресса. Ее позиции обычно обосновывались тем, что коммунистов, как и других «врагов народа», надлежит держать в лагерях до тех пор, «пока они не осознают своих ошибок». Положение в лагерях не скрывалось. Более того, полиция их систематически рекламировала и ставила в пример [21].
К концу 1933 г. число концентрационных лагерей несколько сократилось, однако с 1936 г. начало вновь быстро расти. Особенно много их стало в годы Второй мировой войны.
Как реагировали на все это люди? По-разному. Первоначально «добропорядочные граждане», устав от беззакония и уличных беспорядков, приветствовали то, что считали предотвращением коммунистической угрозы. Заключенные концлагерей рассматривались ими, главным образом, как изгои общества, асоциальные элементы: преступники-рецидивисты, насильники, хронические безработные, нищие, алкоголики, гомосексуалисты и т.д. Отсюда - широко распространившееся доверие официальным утверждениям, согласно которым концентрационные лагеря - это всего лишь исправительные институты [22]. Впоследствии взгляды на концентрационные лагеря стали постепенно меняться, но лишь у немногих.
Кампании против «изгоев общества» велись на фоне патологического антисемитизма и других форм расизма.
Принятый 14 июля 1933 г. «Закон о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями» сделал возможной обязательную стерилизацию. Первоначально рассчитанный на людей с подорванным здоровьем и нарушенной психикой, он стал «моделью для практики, ориентированной на принципы евгеники» и попутно на расправу с инакомыслящими [23]. В соответствии с этой программой было стерилизовано, в основном принудительно, 200 тыс. женщин и 200 тыс. мужчин [24]. В ходе стерилизации, умерли (фактически были умерществлены) почти 5 тыс. пациентов, в основном женщин [25].
Массовая стерилизация всячески пропагандировалась прессой. В предвоенные годы было проведено более 50 тыс. собраний, на которых обсуждались проблемы «расовой и генетической гигиены».
В школах в учебный план был введен соответствующий специальный предмет. Этой теме были посвящены бесчисленные статьи, брошюры, книги и даже кинофильмы [26].
Основная часть населения отнеслась к практике стерилизации, если не положительно, то по меньшей мере равнодушно. Не поступало протестов и от церкви, хотя часть католиков и питала некоторые сомнения. Быть может, их молчание было связано с тем, что католическим больницам было разрешено не принимать участия в программе стерилизации.
Кстати, для оценки настроений обывателей того времени весьма показательно, что с идеей стерилизация носились не только нацисты. Еще в годы Веймарской республики в роли сторонников евгеники выступали социал-демократы. В частности, они добивались, хотя и тщетно, принятия закона о стерилизации некоторых лиц, совершивших преступления.
Были тогда у этой позиции и другие сторонники [27]. В США в 1937 г. провели опрос, в ходе которого 66% участников высказались в пользу обязательной стерилизации рецидивистов [28].
Важной составной частью «очищения государства и общества» была объявлена и борьба с преступностью. Она, подобно стерилизации, тоже рассматривалась как способ сохранения и упрочения массовой поддержки населения.
Своего рода новаторами в этом деле выступали, главным образом, Генрих Гиммлер, ставший со временем шефом всех полицейских служб Германии, Курт Далюге, отвечавший за «полицию порядка», а также глава «криминальной полиции» Артур Небе. Одной из сформулированных ими главных целей было утверждение процедуры «превентивного заключения», которое согласно их декларациям должно было предотвратить преступления еще до того, как они совершались. Результатом их усилий стали прусский декрет от 13 ноября и федеральный закон от 24 ноября 1933 г.
Согласно названому декрету полиции предоставлялось право подвергнуть превентивному заключению любого из тех, кто прежде предумышленно совершал преступление или проступок и провел в тюрьме, по крайней мере, шесть месяцев по трем разным причинам. Были также установлены квоты на «превентивные полицейские аресты» для каждого района, подобные тем, которыми уже располагало гестапо, преследуя политических оппонентов [29]. Вскоре полиция получила ничем не ограниченное право задерживать любых индивидов, если у нее были основания считать, что они имеют «криминальные наклонности» и могут угрожать безопасности в будущем [30].
132
После 1 января 1934 г. любой человек, считавшийся «опасным рецидивистом», мог оказаться в «превентивном заключении» даже после отбытия установленного судом полного срока. При этом общество ставилось в известность, что жизнь за решеткой будет «малоприятной» [31].
В нацистских верхах постоянно шла речь о преимуществах такого порядка, при котором любой гражданин, преступивший несколько раз закон, может быть отправлен в концлагерь на всю оставшуюся жизнь [32]. Сторонники подобных действий, пытаясь придать им приемлемый характер, обычно ссылались на высказывание Гитлера, согласно которому «урожденный преступник» будет и останется преступником. Вместе с тем множество людей с преступными наклонностями «могут стать ценными членами общества в результате соответствующего воспитания» [33]. На практике же со временем все большее число «нарушителей закона» и «лиц с отклоняющимся поведением» включалось в список отнесенных к категории «урожденных преступников».
Курт Далюге как-то поведал публике, что «превентивное заключение» поможет полиции в создании общества, «в котором любой расово чистый человек сможет гулять по улице вечером, находясь в полной безопасности». Полиция будет следить за тем, чтобы с ним ничего не случилось [34]. Аналогичные заверения давали и другие ответственные чины [35].
Впрочем, реальная ситуация в стране заметно отличалась от той, которую они рисовали.
К операции по «очищению» была активно подключена и судебная система. Законодательство, принятое в ноябре 1933 г., предоставило судам возможность выносить приговоры, предусматривавшие «превентивное заключение» и рекомендовать принудительную стерилизацию «преступников с опасной моралью». И она широко использовалась судами. В 1934 г. к «превентивному заключению» были приговорены 3 тыс. 723 «преступника-рецидивиста». До 1938 г. численность таких приговоров несколько снижалась, но затем опять начала расти [36]. В 19341939 гг. в порядке «превентивного наказания были лишены свободы 26 тыс. 346 чел. [37]. Было также принято много решений с рекомендацией принудительной стерилизации.
Германский историк обоснованно напоминает, что «в Третьем рейхе существовала тенденция решать проблему преступности так же, как в случае с наследственными болезнями, а именно радикально, путем «нейтрализации», «устранения» или «уничтожения». Лица, обвиненные в преступлении, не рассматривались больше в качестве индивидов,
имевших право на юридическую защиту, а считались паразитами, против которых не имело смысла открывать судебный процесс. Их уже нейтрализовали, а, следовательно, практически уничтожили» [38].
Первоначально для евреев концентрационные лагеря вроде бы не предназначались. Антисемитизм использовался главным образом, чтобы заручиться поддержкой соответственно настроенных групп населения. На протяжении 1933 и 1934 гг. Гитлер в своих публичных выступлениях не затрагивал эту тему [39]. Однако действовал он с самого начала в духе своих конечных целей. Спустя неделю после голосования в рейхстаге за закон по особым полномочиям (23 марта 1933 г.) Гитлер изложил свои действительные намерения относительно евреев в частном разговоре с послом Италии Виктором Черутти. В нем он выразил уверенность в том, что и через 500 или 600 лет его имя «будет прославляться во всем мире, как имя человека, который раз и навсегда истребил глобальное зло - еврейство» [40].
1 апреля 1933 г., поддержав «инициативу» нацистских активистов, начавших повсеместное преследование евреев [41], он объявил, что начатый ими «антиеврейский бойкот» является «контрмерой» против «чудовищной пропаганды», распространяемый евреями за границей, и благословил его [42]. Впрочем вскоре осознав, что бойкот обернулся пропагандистским провалом, нацистские власти пошли на его отмену [43].
Зато был избран метод «юридической дискриминации». 17 апреля 1933 г. был принят законодательный акт, согласно которому евреи были включены в число лиц, изгоняемых с государственной службы. Названный в пропагандистских целях «Законом о восстановлении профессионального чиновничества» этот акт должен был создать у публики впечатление, что его цель - усмирить бюрократию [44]. В действительности его задачей было создание верного нацистам, предельно послушного аппарата физического и духовного насилия. Сфера его действия была предельно широкой. Она включала всех чиновников любого уровня, в том числе судей, полицию, профессоров университетов, учителей школ и т.д. Им было, в частности, предусмотрено всеобщее анкетирование, проверка которого открывала неограниченные возможности всеобщей слежки [45]. Вместе с тем, его немаловажным следствием было и то, что отныне антисемитизм был утвержден в качестве официальной государственной политики.
Эта тенденция получила дальнейшее развитие в так называемых Нюрнбергских законах, принятых в сентябре 1935 г. [46]. Один из них - «Закон
об охране германской крови и германской чести» - запрещал новые браки между евреями и неевреями, исключал внебрачные связи между ними. Евреи не имели права нанимать в качестве домашней прислуги нееврейских женщин моложе 45 лет. Им также не разрешалось вывешивать флаги Гер -мании.
Гитлер был склонен утвердить расширенную версию Нюрнбергских законов, запреты которых могли быть применены к «лицам смешанной расы» (т.е. к детям евреев и неевреев). Однако он столкнулся с неодобрительной реакций некоторых представителей своего окружения, полагавших, что в этом случае законы могли бы применяться слишком огульно [47].
В конечном итоге «смешанные браки» было разрешено сохранить, но наряду с этим легко расторгать. По сути, «смешанные семьи» рассматривались как изгои [48].
Большинство граждан, судя по всему, не одобряло дискриминационных мер, направленных против евреев [49]. Тем не менее, насилие и произвол постоянно росли. Во всяком случае, находившиеся в подполье социал-демократы то и дело сообщали о местных погромах [50].
Начиная с 1935 г., преследование евреев постоянно возрастало. Однако их жестокость меркла на фоне погрома в ноябре 1938 г. Наблюдатели -социал-демократы, представившие обширный доклад о произошедшем, - завершали его трагической фразой: «По всей видимости, начинается заключительная стадия кампании по уничтожению немецких евреев» [51]. Однако основные действия по такому уничтожению состоялись несколько позже, когда Германия развязала войну против Советского Союза.
Аналогичная судьба была уготована и цыганам. Предубеждения по отношению к ним общества и враждебная политика государства брали начало еще задолго до 1933 г. Однако нацисты придали им дополнительный мощный импульс.
Причины этого не совсем ясны. Синти и Рома, как предпочитали называть себя цыгане, составляли незначительное меньшинство. В Германии в 1933 г., по оценке, их проживало всего 20 тыс. Германские чиновники официально подвергали цыган преследованиям скорее всего потому, что за ними прочно закрепилось стереотипное восприятие как чуждой расовой группы, склонной к преступной деятельности, не желающей или неспособной работать, отказывающейся вести оседлый образ жизни и таким образом представляющей проблему для общества. Местные и региональные чиновники, даже не принадлежавшие к нацистской партии, стремились использовать «новый порядок» для разрешения соб-
ственных «цыганских проблем». Начиная с 1933 г., судьи, социальные работники, различные администраторы, как и чины полиции делали все, чтобы загнать цыган в концентрационные лагеря [52].
Для «упорядочения» «цыганской проблемы» была создана «Центральная имперская штаб-квартира по борьбе с вредом, который наносят цыгане». С октября 1938 г. ею руководила криминальная полиция. Резиденция Центра размещалась в Берлине.
Точно не установлено, сколько цыган было отправлено в концентрационные лагеря в ходе различных кампаний на протяжении 1938 г., но отдельные свидетельства позволяют предположить, что полицией для их ареста были использованы любые зацепки [53].
Еще задолго до установления господства нацистов немецкая полиция и органы социального обеспечения активно обсуждали проблему вычленения и описания асоциальных личностей. К их числу предполагалось относить главным образом тех, кто не мог быть причислен к категории «добропорядочных граждан» и не нес ответственности перед обществом. Нацисты, обещавшие «очистить» от них Германию, предельно расширили это понятие, включив в него всех тех, чей образ жизни не соответствовал их идеалам или не гармонировал с тем, что они считали «здравым народным чувством» [54, 55, 56]. Многие немцы думали тогда, что проводимая нацистами чистка, возможно, ограничит преступность, поскольку уничтожит среду, порождавшую отклонения от нормы.
Гиммлер был ярым сторонником массовых арестов. Не случайно их первоначальная волна обрушилась на страну вскоре после его назначения главой полиции Германии. В начале 1937 г. криминальная полиция подготовила списки «профессиональных преступников и рецидивистов». В составленных ею документах в очередной раз разъяснялось, что, несмотря на сокращение преступности, на воле все еще пребывают личности, чьи поступки свидетельствуют об их асоциальности и даже об оппозиции к государству [57].
Другим идеологическим оправданием арестов «бездельников» и прочих «асоциальных личностей» служила ссылка на то, что долг полиции, добиваясь очищения государства, окончательно разделаться со всеми преступниками. Более того: ей надлежит, наводя в стране должную дисциплину, наказывать любого, кто не соответствует образу трудолюбивого гражданина и преданного члена расовой общности [58]. Большое число арестов в 1938 г. объяснялось также экономическими соображениями, в частности тем, что Германия испытывала нехватку рабочей силы [59].
134
Накануне войны число «изгоев общества» в концлагерях значительно выросло. Так, в Бухен-вальде к концу октября 1938 г. среди 10 тыс. 188 заключенных числилось 1 тыс. 007 «профессиональных преступников» и 4 тыс. 341 «асоциальный элемент». Их было больше тех, кого задержало и направило в концлагерь гестапо на основании так называемого «обеспечивающего ареста» (3 тыс. 982 чел.). Кстати, гестапо арестовывало и многих «преступников-рецидивистов», в том числе «асоциальных элементов». Поэтому маловероятно, что все попавшие в концлагерь по линии гестапо были политическими противниками нацистов в полном смысле этого слова [61]. В годы войны в концлагеря автоматически отправляли любых признанных полицией «бездельниками», особенно если у них была прежняя судимость [60].
В качестве примера можно сослаться на ситуацию в концентрационном лагере Заксенхаузен, расположенном к северу от Берлина. Число заключенных выросло в нем с июня 1938 по сентябрь 1939 гг. с 6 тыс. до приблизительно 9 тыс. чел. [62]. В конце 1938 г. их согласно подсчетам было 12 тыс. 921 чел., а в конце 1940 г. - 13 тыс. 354 чел. [63]. Цифры показывают, что более половины заключенных в этот период считались «асоциальными элементами». Тем не менее, насколько можно судить, их основу составляли политические оппоненты власти.
Расистский режим уделял большое внимание регулированию проблем секса [64, 65, 66, 67]. Гитлер, как и многие другие нацистские лидеры, всячески убеждал население в том, что существование гомосексуалистов несет в себе угрозу государству. Такое же мнение было тогда широко распространено и в обществе. Хотя лесбиянство, по мнению нацистов, также оскорбляло «здравое народное чувство», систематической кампании против него не велось видимо потому, что режим не считал лесбийскую любовь серьезной «опасностью для выживания нации» [68].
Начиная с 1933 г., нацистская полиция стала особо старательно исполнять существовавшие с XIX в. законы, рассматривавшие гомосексуальность как уголовное преступление. В конце октября 1934 г. в штаб-квартире гестапо в Берлине был создан специальный отдел по координации действий против геев. 28 июня 1935 г. режим, соответственно, ужесточил и уголовный кодекс [69]. В 1936 г. Гиммлером был создан еще один «орган по очищению» от лиц с «недостойным поведением» - «Имперское центральное бюро по борьбе с гомосексуализмом и абортами», которому была, в частности, поручена регистрация всех известных полиции гомосексуалистов.
С 1933 г. число арестованных геев неизменно возрастало. В 1934 г. оно составляло 948 чел., в 1935 г. - 2 тыс. 106 чел., в 1936 г. - 5 тыс. 320 чел., в 1937 г. - 8 тыс. 271 чел., в 1938 г. - 8 тыс. 562 чел. Правда, в начале войны был объявлен ряд амнистий, в результате которых число арестованных сократилась до 7 тыс. 614 чел. в 1939 г. [70, 71]. Всего в концентрационные лагеря попало, по разным оценкам, от 5 до 15 тыс. геев. И смертность в их рядах была очень высокой [72, 73].
Британский историк, рассматривая процесс «очистки» нацистами общества от «нежелательных элементов», высказывает предположение, что «важной частью народного согласия с режимом было то, что он воплощал, хотя и в крайних формах, установки, характерные для большей части немецкого населения [74, 75]. Многие одобряли враждебность режима к «неугодным меньшинствам» - как к евреям, так и к цыганам, - были довольны нетерпимым отношением власти к лицам с «отклоняющим поведением», приветствовали поведение полиции, загонявшей их в концентрационные лагеря, приветствовали ее строгое отношение к «неуправляемой молодежи». «Режим поощрял ценности и предрассудки, распространенные среди значительной части населения, придав им официальный статус «гласа народа» [76].
Известный немецкий историк, рассматривая реакцию граждан на действия режима по созданию «народной общности», пишет: «Это было не только шумное одобрение, которым искусно манипулировали, прибегая к плебисцитам. Аплодисменты сопровождали террор и насилие. Сторонники режима поддерживали их с энтузиазмом и гордостью» [77].
Об этом же пишет в своей истории Третьего рейха Элисон Оуинг. Женщины, дававшие интервью, сообщает он, сохраняли поразительно позитивное отношение к нацистскому режиму. Они с теплотой вспоминали о восстановлении «закона и порядка», когда могли без страха гулять даже ночью. Взятые спустя более пятидесяти лет после краха Гитлера и его Третьего рейха эти интервью, ясно показывали, что идеология нацизма, включая антисемитизм, глубоко проникла в образ мыслей людей [78].
До войны террор в самой Германии обрушивался на «изгоев общества» непропорционально. Это проявлялось, как количественно (их было все же меньшинство), так и качественно [79]. Для остальных, «расово чистых» членов «народной общности» террор был в основном тем, что касалось «других». Таким образом, он был не случайным, а в значительной степени предсказуемым.
Не приходится сомневаться, что некоторых происходившее беспокоило. Возможно, большинство
предпочитало, чтобы «закон и порядок» соблюдались в стране строго, но без нарушения верховенства права. Тем не менее, лишь немногие «добропорядочные граждане» действительно хотели получить реальное представление о том, что происходило в тюрьмах и в других подобных «институтах».
Подведем некоторые итоги.
Выше уже шла речь о том, как укреплял свою власть режим. Во-первых, ему удалось ликвидировать безработицу. Но еще до этого он сумел добиться массовой поддержки населения, используя возможности, создаваемые проведением выборов и плебисцитов. Особое внимание было уделено политике по отношению к рабочему классу, главному политическому врагу режима. Во-вторых, со временем многие поверили обещаниям режима. Как вспоминал впоследствии один рабочий, внезапно «все стало казаться возможным». У публики складывалось впечатление, что новая власть начала выполнять заявленную повестку дня. Было удовлетворено пожелание «добропорядочных граждан», мечтавших о возвращении «закона и порядка». Состоялись успешное «вычисление», остракизм и даже уничтожение многих «изгоев общества». Оказалось, что «добропорядочные граждане» вполне открыты для восприятия призывов диктатуры.
Да, некоторые ненавидели нацизм и пострадали за свои убеждения. Было бы кощунством забывать, что в годы торжества диктатуры «закона и порядка» многие были лишены основных гражданских прав и обрекались быть заключенными на неопределенные сроки. В концентрационных лагерях, которые нацисты изображали центрами перевоспитания, узников избивали, морили голодом, доводили до смерти непосильной работой.
Вместе с тем для многих из тех, кто намеренно закрывал глаза на преступления режима и продолжал превозносить Гитлера как спасителя нации, экономическая ситуация постепенно улучшалась. Новый режим не только покончил с безработицей и серией беспорядков, но и начал одерживать внешне «бескровные» внешнеполитические успехи. Было немало и таких, кто искренне восторгался программой вооружения, убеждая себя в том, что ее реализация поможет Германии добиться «справедливого мира», по которому она займет «достойное место» в Европе.
В течение 1930-х годов британская и французская политика «умиротворения» Гитлера привела помимо их желания к тому, что в глазах немецкого народа фюрер нацистов стал выглядеть как «великий человек», дипломатический, политический и военный гений. Это в еще большей степени способствовало усилению в германском обществе своеобразной модели политического консенсуса.
Когда англичане и французы на встрече 1938 г. в Мюнхене позволили Гитлеру разделаться с Чехословакией, все отчеты, содержавшие итоги опросов общественного мнения в Германии, отражали возникшую в стране «новую волну облегчения, восхищения и благодарности». О том, что это пролог к войне, ее народ в целом тогда и не задумывался [80].
Легкие победы во внешней политике и народное признание во многом преобразили Гитлера. Он стал увереннее и напористее, начал проводить все более жестокую расовую политику и, сбросив маскировку, яростно набросился на евреев. С более радикальными требованиями он стал выступать в сфере внешней политики. В марте 1939 г., даже после того, как Англия и Франция, отказавшиеся, наконец, от попыток «умиротворения», гарантировали независимость Польши, он с нараставшей страстью продолжал свои кровавые игры.
К маю и июню 1940 г., после очередного успеха вооруженных сил гитлеровской Германии в Западной Европе, данные исследования немецкого общественного мнения вновь засвидетельствовали, что подавляющее большинство опрошенных немцев выражает глубокую благодарность «Всевышнему» за «самую славную и могучую победу всех времен и народов», и что это большинство, ликуя и восхищаясь, «вместе с тем "полно надежды на установление мира"» [81].
Находившиеся в подполье немецкие социал-демократы оценивали сложившуюся ситуацию иначе. Они утверждали, что их страна «движется ко Второй мировой войне, которая, насколько можно судить, будет в конечном итоге проиграна». Несмотря на то, что они явно недооценили уровень восхищения Гитлером и не могли себе представить масштабов катастрофы, которая произойдет в 1945 г., на этот раз их прогноз оказался безошибочным [82].
При всем этом, к великому сожалению, нельзя не констатировать, что на многих людей, живших в те годы в Германии, позитивное впечатление производили не только фестивали и обещания светлого будущего, но и продолжавшаяся безжалостная борьба нацистского режима с «изгоями общества». «Молчаливое большинство», в том числе интеллектуалы и представители образованной элиты, продолжало относиться к режиму с огромным энтузиазмом. Гитлер в полной мере отвечал желаниям тех, кто хотел видеть во главе страны сильного лидера, не похожего на слабых и нерешительных политиков времен Веймарской республики. Большинство немцев, включая бывших врагов нацистов, приветствовали решение фюрера разорвать Версальский договор. В июне-июле 1940 г., прибыв в Берлин после побед над традиционными врагами Герма-
136
нии - Францией и Британией, он выглядел самым влиятельным политическим лидером континента, величайшим деятелем в истории Германии [83].
Менее чем через год, в июне 1941 г., тщеславие Гитлера, поддержанное военными и ведущими промышленниками, привело его к нападению на СССР. К ноябрю этого года некоторые из его наиболее компетентных военноначальников заявили ему, что вермахт не сможет выиграть войну с Советским Союзом и что единственный выход из тупиковой ситуации - искать политических решений.
Закат Третьего рейха, как показали дальнейшие события, начался у ворот Москвы. Однако народам Советского Союза пришлось заплатить тяжелейшую цену за сокрушение гитлеровского режима.
Сейчас вполне очевидно, что развязывание Второй мировой войны было закономерным итогом нацистского «эксперимента». Начав ее, органы «СС» и в немалой степени «вермахт», стали реализовывать геноцид и другие зверства, которые замышлял Гитлер еще с 1920 г. В полной мере это нацистское кредо стало очевидным после нападения на Советский Союз.
Тем не менее, как показывает в своем исследовании историк Ян Кершоу, даже в 1942 г. «народная поддержка Гитлера все еще оставалась массивной». Она сохранялась даже тогда, когда Служба безопасности (СД) вынужденно регистрировала возрастающую критику режима и усталость народа от затянувшейся войны. Недовольство стало вырываться наружу только после поражения немцев под Сталинградом. Именно тогда режим начал использовать массовый террор и внутри страны, стремясь растоптать ростки инакомыслия [84].
Примечания:
1. См.: Bracher, K.D. The German Dictatorship: The Origins, Structure, and Effects of National Socialism / trans. J. Steinberg. - Harmondsworth, 1973. - P. 243-252.
2. Gellately, R. Backing Hitler: Consent and Coercion in Nazi Germany. - Oxford, 2001.
3. См.: Vogelsang, Th. Neue Dokumente zur Geschichte des Reichswehr 1930-1933 // Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte. - 1954. - Jg. 2. - S. 434-436.
4. Tooze, A. The Wages of Destruction: The Making and Breaking of the Nazi Economy. - London, 2006. - P. 659 and appendix A4.
5. Bessel, R. Germany from War to Dictatorship // German History Since 1800 / Ed. by M. Fulbrook. -London, 1997. - P. 235-257.
6. Lepsius, M.R. From Fragmented Party Democracy to Government by Emergency Decree and National Socialist Takeover: Germany // The Breakdown of Democratic Regimes / Eds. by J.J. Linz and A. Stepan. - Baltimore, 1978. - P. 34-79, 46-49.
7. Peukert, D. Die Weimarer Republik: Krisenjahre der Klassischen Moderne. - Frankfurt am Main, 1987. -S. 246; 271.
8. Fritzsche, P. Germans into Nazis. - Cambridge (Mass.), 1998. - P. 204.
9. См.: Wehler, H.-U. Deutsche Gesellschaftsgeschichte: Vom Beginn des Ersten Weltkriegs bis zur Gründung der beiden deutschen Staaten 1914-1949. - München, 2003. - S. 679, 734.
10. Broszat, M. The Hitler State. - New York, 1981. - P. 349.
11. Mann, G. Deutsche Geschichte des 19. und 20. Jahrhunderts. - Frankfurt am Main, 1967. - S. 811.
12. Wehler, H.-U. Op. cit. - S. 676.
13. Schmiechen-Ackermann, D. Nationalsozialismus und Arbeitermilieus: Der nationalsozialistische Angriffe auf die proletarischen Wohnquartiere und die Reaktion in den sozialistischen Vereinen. - Bonn, 1998. - S. 712.
14. Mehringer, H. Widerstand und Emigration: Das NS-Regime und seine Gegner. - München, 1997. - S. 84. См. также: Herbert, U. Arbeiterschaft im «Dritten Reich»// Idem. Arbeit, Volkstum, Weltanschauung: Über Fremde und Deutsche im 20. Jahrhundert. -Frankfurt am Main, 1995. - S. 79-119.
15. Lüdtke, A. The Appeal of Exterminating 'Others:' German Workers and the Limits of Resistance // Resistance against the Third Reich 1933-1990 / Eds. by M. Geyer and Jh.W. Boyer. - Chicago, 1994. -P. 53-74, 66-67.
16. Историки из бывшей Германской Демократической Республики заявляли, что из 300 000 членов КПГ к 1933 г. около половины подвергались преследованию. Эти цифры приводятся Mehringer, H. Widerstand und Emigration ... - S. 84.
17. Falter, J.W. Hitlers Wähler. - München, 1991. - S. 225.
18. См.: Deutschland-Berichte der Sozialdemokratishen Partei Deutschlands (Sopade) 1934-1940. -Nördlingen, 1980. - Vol. 2: March 1935. - S. 278-279. Далее цитируется как Sopade.
19. Hitler Reden und Proklamationen 1932-1945 / Ed. by M. Domarus. - Leonberg, 1973. - Vol. 1. - S. 229-237, 232-233.
20. Hamann, B. Hitler's Vienna: A Dictator's Apprenticeship. - Oxford, 1999. - P. 78-85.
21. Примеры пропаганды по лагерям см.: Gellately, R. Backing Hitler ... - P. 51-69.
22. Konzentrationslager für Berufsverbrecher // Völkischer Beobachter. - 1933. - 26/27 Nov.
23. Friedlander, H. The Origins of Nazi Genocide: From Euthanasia to the Final Solution. - Chapel Hill, 1995. - P. 23.
24. Ibid. - P. 27.
25. Bock, G. Zwangssterilisation im Nationalsozialismus: Studien zur Rassenpolitik und Frauenpolitik. -Opladen, 1986. - S. 230-238.
26. Makowski, C.C. Eugenik, Sterilisationspolitik, 'Euthanasie' und Bevölkerungspolitik in der nationalsozialistischen Parteipresse. - Husum, 1996. -S. 151-152.
27. Wetzell, R.F. Inventing the Criminal: A History of German Criminology 1880-1945. - Chapel Hill, 2000.
- P. 249-250.
28. Цит. по: Kühl, S. The Nazi Connection: Eugenics, American Racism, and German National Socialism. -New York, 1994. - P. 46.
29. Gruchmann, L. Justiz im Dritten Reich 1933-1945: Anpassung und Unterwerfung in der Ära Gürtner. -München, 1988. - S. 719-721.
30. Terhorst, K.-L. Polizeiliche planmäßige Überwachung und polizeiliche Vorbeugungshaft im Dritten Reich. -Heidelberg, 1985. - S. 75 ff. Прусский декрет был расширен 10 февраля 1934 года.
31. Konzentrationslager für Berufsverbrecher // Völkischer Beobachter. - 1934. - May, 19.
32. International Military Tribunal. - Vol. 29. - P. 220: Dokument 1992(A)-PS, «Vortrag Himmlers über Wesen und Aufgabe der SS und der Polizei» из Nationalpolitischer Lehrgang der Wehrmacht vom Januar 1937.
33. Hitler's Mein Kampf, цит. по: Deutsches Recht. -1936. - Apr., 15. - S. 142.
34. Konzentrationslager für Berufsverbrecher // Völkischer Beobachter. - 1933. - Nov., 26/27.
35. Konzentrationslager für Berufsverbrecher // Völkischer Beobachter. - 1933. - Dec., 29.
36. Цифры снижались до 1464 (в 1935), 946 (в 1936) и 765 (в 1937); потом был рост - 964 (в 1938), 1827 (в 1939); 1916 (в 1940) и 1651 (в 1941), последний год, за который мы имеем полную статистику. Статистика приводится: Müller, C. Das Gewohnheitsverbrechergesetz vom 24. November 1933: Kriminapolitik als Rassenpolitik. - BadenBaden, 1997. - S. 54. Немного другие цифры приводятся в Gruchmann, L. Justiz ... - S. 727-728.
37. Между 1934 и 1939 годами суды отправили 5142 человека в государственные больницы, 885 алкоголиков - в реабилитационные центры, 503 человека - в работные дома, 1808 человек были отправлены на стерилизацию. Müller, L. Gewohnheitsverbrecher ... -S. 53.
38. Broszat, M. Zur Perversion der Strafjustiz im Dritten Reich // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. - 1958. -S. 390-443, 395-396.
39. Kershaw, I. The «Hitler Myth»: Image and Reality in the Third Reich. - Oxford, 1987. - P. 232-234.
40. Цит. по: Ullrich, V. Adolf Hitler: Die Jahre des Aufstiegs. - Frankfurt, 2013. - S. 490.
41. См.: Kershaw, I. Hitler 1889-1936: Hubris. - London, 1998. - P. 472-473.
42. Konzentrationslager für Berufsverbrecher // Völkischer Beobachter. - 1933. - Mar., 30.
43. Burleigh, M.; Wippermann, W. The Racial State: Germany 1933-1945. - Cambridge, 1991. - P. 77-78; Kershaw, I. Popular Opinion and Political Dissent in the Third Reich: Bavaria 1933-1945. - Oxford, 1983.
- P. 232
44. Gesetze des NS-Staates / Hrsg. von I. von Münch. -3rd ed. - Paderborn, 1994. - S. 26-28.
45. Caplan, J. Government without Administration: State and Civil Society in Weimar and Nazi Germany. -Oxford, 1988. - P. 143-146.
46. Kershaw, I. Hitler 1889--1936 ... - P. 559-571.
47. Friedländer, S. Nazi Germany and the Jews. - New York, 1997. - P. 148.
48. Gellately, R. The Gestapo and German Society: Enforcing Racial Policy 1933-1945. - Oxford, 1990.
49. Bankier, D. The Germans and the Final Solution: Public Opinion under Nazism. - Oxford; Cambridge (Mass.), 1992. - P. 38-40; Longerich, P. Politik der Vernichtung: Eine Gesamtdarstellung der nationalsozialistischen Judenverfolgung. - München, 1998. - S. 70-101.
50. Deutschland-Berichte der Sozialdemokratishen Partei Deutschlands (Sopade) 1934-1940. - Nördlingen, 1980. - July and Aug., 1935. - S. 800-814; 920-937, 922. С этой сноски используется сокращение С Д1II (Sopade) с указанием страниц и дат.
51. См. в ноябрьском сообщении СДПГ: Sopade. -1938. - S. 1177-1211, 1177.
52. Zimmermann, M. Rassenutopie und Genozid: Die nationalsozialistische «Lösung der Zigeunerfrage». -Hamburg, 1996. - S. 93-94.
53. Ibid. - S. 115-116.
54. Bleuel, H.P. Sex and Society in Nazi Germany. -Philadelphia, 1973. - P. 211.
55. Закон Бремена (11 авг. 1933), воспроизведен в «Gemeinschaftsfremde»: Quellen zur Verfolgung von «Asozialen» 1933-1945 / Hrsg. von W. Ayaß. -Koblenz, 1998. - S. 33.
56. Ibid. - S. 42-43.
57. RKPA VE сообщения от 27 янв. 1937; 23 и 27 февр. 1937.
58. RKPA VE, (25 мая 1939 года).
59. Tuchel, J. Konzentrationslager. Organisationsgeschichte und Funktion der «Inspektion der Konzentrationslager» 1934-1938. - Boppard, 1991. - S. 361.
60. RKPA VE, «Erfassung arbeitsscheue Personen», (18 окт. 1939).
61. Tuchel, J. Konzentrationslager ... - S. 361. Эти аресты от 28 октября были до массовых арестов евреев, последовавших за «хрустальной ночью» в ноябре 1938 г.
62. См. таблицу в: Zimmermann, M. Rassenutopie . -S. 120.
63. См.: Terhorst, K.-L. Polizeiliche planmäßige Überwachung ... - S.153.
64. См.: Gemeinschaftsfremde ... - S. 3-5: Erlaß Göring to Police (22 Feb. 1933); Gesetz zur Abänderung strafrechtlicher Vorschriften (26 May 1933).
65. Asoziale ... - S. 187.
66. Bock, G. Zwangssterilisation . - S. 417-418, полагает, что в результате облав 1933 г. «десятки тысяч» были отправлены в концлагеря или работные дома.
67. Crew, D.F. Germans on Welfare from Weimar to Hitler. - New York, 1998. - P. 150-151.
68. Schoppmann, C. National Socialist Policies towards Female Homosexuality // Gender Relations in German History: Power, Agency and Experience from the
138
sixteenth to the twentieth Century / Eds. by L. Abrams and E. Harvey. - Durham, 1997. - P. 177-187.
69. Homosexualität in der NS-Zeit: Dokumente einer Diskriminierung und Verfolgung / Hrsg. von G. Grau. - Frankfurt am Main, 1993. - S. 173.
70. Во время войны численность осужденных продолжала сокращаться, 3773 в 1940, 3739 в 1941, 2678 в 1942, 2218 в 1943, это был последний год, за который имеется статистика. Данные воспроизводится по: Ibid. - S. 197.
71. «Verführte» Männer: Das Leben der Kölner Homosexuellen im Dritten Reich / Hrsg. von C. Limpricht, J. Müller und N. Oxenius. - Köln, 1991. -S. 96-103, 82-94.
72. Jellonnek, B. Homosexuelle und dem Hakenkreuz: Die Verfolgung von Homosexuellen im Dritten Reich. -Paderborn, 1990. - S. 328
73. Burleigh, M.; Wippermann, W. Racial State ... -P. 196, здесь говорится, что «обычно» приводится цифра 10000, но можно предположить, что, вероятно, 15000 гомосексуалистов умерли в лагерях.
Jellonnek, B. Homosexuelle ... - S. 328 даёт цифры от 5000 до 15000 человек.
74. Browning, C.R. The Origins of the Final Solution: The Evolution of Nazi Jewish Policy, September 1939 -March 1942. - Lincoln, 2004. - P. 10.
75. См.: Nazism 1919-1945. - Vol. 2: State, Economy and Society 1933-1939: A Documentary Reader / Eds. by J. Noakes and G. Pridham. - Exeter, 1984. - P. 574.
76. Ibidem.
77. Wehler, H.-U. Gesellschaftsgeschichte ... - S. 681.
78. Owings, A. Frauen: German Women Recall the Third Reich. - New Brunswick, 1993.
79. См.: Gellately, R. Backing Hitler ... - P. 258.
80. См.: Kershaw, I. The «Hitler Myth» ... - P. 138.
81. Ibid. - P. 155.
82. Ullrich, V. Adolph Hitler: Biographie: Band 1: Die Jahre des Aufstiegs 1889-1939. - Frankfurt, 2013. -S. 838.
83. См.: Kershaw, I. The «Hitler Myth» ... - P. 156.
84. См.: Gellately, R. Backing Hitler ... - P. 224-236; Kershaw, I. The «Hitler Myth» ... - P. 184.
