CC BY
122
28. Официальная статистика. Население. Правонарушения. Число зарегистрированных преступлений по видам. Регламентная таблица. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.gks.rn/wps/ wcm/cormect/rosstat_main/rosstat/m/stati action/#.
29. Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации. Противодействие коррупции. Данные судебной статистики по делам коррупционной направленности. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=216.
30. Зубов, Н. Россия вошла в число самых коррумпированных стран в мире. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.kommersant.ru/doc/2749773.
31. Индекс восприятия коррупции - 2015: Россия поднялась на 119 место. Официальный сайт «Трансперенси Интернешнл Россия». [Электронный ресурс]. - URL: http://transparency. org.ru/indeks-vospriiatiia-korruptcii/indeks-vospriiatiia-korruptcii-2015-rossiia-podnialas-na-119-mesto.
УДК 347.12 В.А. Максимов*
"... чем менее развиты юридическая жизнь и государственный порядок, тем шире область применения самопомощи при осуществлении права. По мере того, как усиливается государственная власть, самопомощь, с одной стороны, запрещается, а с другой, становится излишней".
(Из кн.: Васьковский Е. В. Учебник гражданского права. Вып. 1. СПб.: Н. К. Мартынов, 1894. С. 152).
Генезис «самозащиты» как гражданско-правовой категории в российском праве
Рассматривается исторически сложившееся значение категории самозащиты согласно дореволюционного и современного российского гражданского законодательства, ее особенности. Идет сравнение самозащиты с необходимой обороной, самоуправством, показаны их сходства и различия.
Ключевые слова: самозащита, необходимая оборона, самоуправство, право удержания.
V.A. Maximov*. Genesis «self-defense» as a civic-legal categories in the Russian law. Historically considered the value of the category of self-defense in accordance with the pre-revolutionary and modern Russian civil legislation, its features. There is a comparison of self-defense and the necessary defense, arbitrariness, showing their similarities and differences.
Keywords: self-defense, necessary defense, arbitrariness, lien.
Самозащита издавна привлекала внимание исследователей. Истоки самозащиты можно обнаружить в предправовых представлениях и обычаях первобытного общества.
Термин «самозащита» можно разделить на две части - дореволюционную и цивилистическую. Первое - разговорное (обыденное) значение. Употребление самозащиты в таком значении обозначало применение защитных действий обороняющимся при защите от нападения, при характеристике действий в состоянии необходимой обороны (такое значение сохранилось и сегодня. Оно применяется многими современными криминалистами при рассмотрении вопросов необходимой обороны). Так, К. Анненков пишет: «Удаление посторонних людей из имения хозяина, даже путём насилия против них, в особенности в случаях посягательства с их стороны на спокойное владение или пользование имуществом ... во всех этих случаях удаление есть только акт самозащиты, а не самоуправства» [1, с. 631]. Второе значение - юридическое. И.М. Тютрюмов попытался придать категории самозащиты определенный юридический смысл. Автор объединил в содержание самозащиты необходимую оборону, состояние крайней необходимости и право удержания: «Самозащиту в виде ... необходимой обороны следует отличать от состояния крайней необходимости, представляющимися исключениями из общего правила о воспрещении самоуправства и обязанности защищать свои права лишь посредством судебной власти. Самозащита может рассматриваться как самооборона».
В дореволюционной доктрине исследование понятий «необходимая оборона», «состояние крайней необходимости» и «право удержания» проводилось многими учёными-цивилистами. В РФ право на необходимую оборону является неотъемлемым атрибутом правового статуса личности. В ч. 2 ст. 45 Конституции РФ сказано, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами,
* Максимов, Виталий Алексеевич, преподаватель, Санкт-Петербургский университет МВД России, кандидат юридических наук. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел .: 89112109845. E-mail: maximovva@ mail.ru.
* Maximov, Vitaly Alexeyevich, lecturer, St. Petersburg University of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Candidate of juristic Science. Address: Russia, 198206, St. Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. Tel .: 89112109845. E-mail: maximovva@ mail.ru.
© Максимов В.А., 2016
не запрещенными законом. Одним из таких способов является причинение вреда посягающему лицу, которое строго регламентировано уголовным законом.
Исследуя положения о самоуправстве, применяемые в римском и саксонском праве, а также нормы Свода законов Российской империи 1832 г. (далее - Свод законов), касающиеся воспрещения самоуправства в гражданских правоотношениях (ст. 531, 532, 690 и 691 т. X Свода законов), мы пришли к выводу о наличии следующих признаков самоуправства: самоуправство есть «самовольное изъятие имущества из чужого владения, всё равно - законного или незаконного, или же нарушение владения имуществом, также законного или незаконного», и далее: «Изъятие имущества из чужого владения или же нарушение владения тогда только может быть принимаемо за самоуправство, когда оно предпринимается в видах осуществления какого-либо действительного или предполагаемого права на это имущество, в силу которого самоуправец полагает, что имущество должно находиться или перейти в его владение» [1 , с. 622-623].
На основании проведенного анализа понятия самоуправства К. Анненков делает вывод, что самоуправство не имеет места в случаях, когда «собственник имущества, состоящего во владении другого лица, не изъемлет его самовольно из его владения, но только актом распоряжения, напр., договором купли-продажи, дарения и проч. отчуждает его другому лицу, считая себя его собственником». Такой вывод следует из отсутствия в названных действиях существенного признака самоуправства -самовольного изъятия имущества из чужого владения или нарушения фактического владения. Другой случай неприменения ответственности за самоуправство - когда собственник имущества передаёт его во владение другого лица, однако при самом заключении сделки о передаче имущества включает условие о своём праве отобрать имущество обратно при наступлении определённых обстоятельств. Это возможно в силу отсутствия существенного признака самоуправства - «самовольного отобрания имущества, вопреки воле его владельца, вследствие наперед уже выраженного им согласия на переход имущества обратно во владение собственника его при наступлении известных обстоятельств». Наконец, возможна ситуация, когда «или собственник имущества, обязанный передать его другому лицу в силу, например, какой-либо сделки между ними, напр., договора купли-продажи, найма имущества и проч., не исполняет своей обязанности и не передаёт его другому лицу; или же временный владелец чужого имущества, напр., в силу договора найма, ссуды, поклажи и проч., обязанный возвратить его собственнику его, не исполняет этой обязанности и удерживает это имущество у себя; или же один из совладельцев общего имущества, имеющий его фактически в своем единственном владении, не допускает до совместного владения им другого владельца на том основании, что во всех таких действиях собственника или владельца имущества нет одного из существенных признаков самоуправства - изъятия имущества из чужого владения, а есть только самовольное удержание имущества, находящегося уже в его владении, которое самоуправством квалифицировано быть не может».
По утверждению К. Анненкова, единственный установленный в законе способ защиты, при котором применялось самоуправное изъятие вещи, был случай задержания скота при потраве. Потравой называлось повреждение чужих полей, лугов, садов и огородов скотом или домашней птицей. Ответственность за потраву состояла в том, что владелец угодья, подвергшегося потраве, был вправе требовать вознаграждения в размере действительно причинённого ущерба. Для обеспечения же вознаграждения он имел право задерживать попавшийся в потраве скот с тем условием, чтобы обязательно возвратить его по уплате вознаграждения или по решению дела. «Задержавший обязан кормить животных и не далее второго дня, а по крайней мере, не дальше третьего (если желает сохранить право на вознаграждение), должен объявить о задержании сельскому старосте для извещения хозяина животных. Если между сторонами не последует соглашения о вознаграждении, то хозяин скотины обязан заплатить землевладельцу или взыскание по особливой таксе, или вознаграждение за причинённый убыток, и издержки на прокорм задержанной скотины. Если платежа не последует или хозяин животных неизвестен (не явился в 7 дней от извещения), то вознаграждение землевладельца производится по продаже животных с публичного торга из вырученных денег» [2 , с. 624].
Необходимо остановиться и на другом случае самоуправства, допускаемом дореволюционным российским правом и широко применяемом на практике, - удержании вещи кредитором, «когда он имеет какие-либо встречные требования к лицу, имеющему право на вещь, в виде ли понесенных на неё издержек, или же в виде следуемого за нею какого-либо вознаграждения».
Рассматривая вопросы применения удержания в обычном праве, С.В. Пахман разграничивал две формы «задержания чужого имущества»:
1) когда должник вправе приостановить исполнение своего обязательства к кредитору до тех пор, пока тот не исполнит другого обязательства по отношению к должнику (так, в практике волостных судов встречались случаи, когда Ч., взыскивал с В. за 5 дерев пять рублей; В. заявил, что Ч. занимал у него четыре меры ржи; суд определил: когда Ч. отдаст рожь В., тогда и должен получить с него деньги). Очевидно, что приведённая конструкция подразумевает достаточно широкое значение права удержания (назовем ее «право удержания в широком понимании»), где смешиваются отличающиеся по своей природе понятия - случаи удержания и приостановления встречного исполнения. Можно отметить, что приостановление встречного исполнения - это общий способ защиты, охватывающий и право удержания. Право удержания - это частный случай приостановления встречного исполнения, суть которого в приостановлении передачи (возврата) находящейся во владении кредитора вещи. Другой момент: автор вводит в употребление «приостановление встречного удовлетворения», привязывая его к форме «несудебного средства» защиты - праву удержания, что свидетельствует о
существовании и в дореволюционной доктрине взгляда о причастности (именуемых на современном языке) оперативных санкций к содержанию «несудебных средств» защиты;
2) когда удержание реализуется «в виде задержания принадлежащих должнику вещей впредь до исполнения последним обязательства» (встречались случаи задержания инструментов плотника, не уплатившего деньги за квартиру; суд нашёл действия хозяина квартиры правильными и определил: инструменты впредь до уплаты долга взять в волостное правление на хранение) [3, с. 96]. Оригинальны последствия применения задержания вещи: «В случае неисполнения обязательства должником, задержанная его вещь остается в собственности кредитора. Так, напр., суд определил: овцу С., самовольно задержанную Д., как С. не уплачено сыну его, оставить за Д.» [4 , с. 19-50].
В дореволюционном российском праве содержались некоторые правила, регулирующие право удержания. Так, согласно ст. 85, 86 Общего устава российских железных дорог, железным дорогам предоставлялось право не выдавать принятые для перевозки грузы до оплаты за них всех причитающихся платежей за их перевозку, хранение и т.д., а ст. 726 ч. 2 т. XI Торгового устава предоставляла право содержателю товарных складов удерживать принятые на хранение товары до уплаты всех платежей по хранению. Отдельные положения, регулирующие порядок применения права удержания, содержались в некоторых решениях Сената: «Напр., кредитор не может быть лишён права на задержание имущества должника, находящееся у него во владении, в особенности, когда должник собирается уехать; также не может быть лишён права продавец имущества на наличные деньги отобрать переданное им покупщику имущество, в случае неуплаты им условленной цены; затем, хозяин дома не может быть лишён права на задержание вещей квартиранта в обеспечение уплаты им денег за квартиру и проч., в каковых случаях лицо, изъявшее имущество из чужого владения или задержавшее его, не может быть обвиняемо в самоуправстве (реш. угол. кас. деп., 1870 г. 1507, 1871 г. 960, 1874 г. №°№ 198, 688 и др.)» [1 , с. 627].
Таким образом регулировалось применение самоуправства в законодательстве дореволюционной России. Однако нельзя сказать, что накопленный теоретический и практический материал по применению отдельных случаев самоуправства не получил дальнейшего развития. Норма ст. 95 проекта Гражданского уложения (далее - Проект) восприняла некоторые положения о правомерном самоуправстве: лицу, которому грозит опасность лишиться возможности осуществить принадлежащее ему право и которое при этом не имеет возможности получить своевременную помощь от местной власти, дозволяется задержание вещей лица обязанного для понуждения его к исполнению обязательства, а равно и задержание самого обязанного лица, насколько это необходимо для установления его самоличности. В случае задержания вещей лица обязанного об этом должно быть заявлено немедленно местному суду одновременно с предъявлением иска и просьбою наложить арест на это имущество; в случае задержания лица обязанного об этом должно быть немедленно заявлено ближайшему органу полиции [5, с. 268]. Названное правило получило дальнейшее развитие в Особенной части Проекта (в книге 5: ст. 1088 - право задержания скота при потравах, ст. 293 - право задержания имущества, вывозимого неисправным нанимателем из нанятого помещения). А правила о праве удержания нашли свое отражение в ст. 104 Проекта: лицо, обязанное по договору передать особливо определенное движимое имущество, вправе удержать его у себя в виде обеспечения до тех пор, пока ему не будут возмещены произведенные им издержки на имущество или причиненные имуществом убытки, или же не будет представлено соответствующее обеспечение. Означенного права не имеет лицо, получившее вещь посредством недозволенного действия [6, с. 220].
Обозначим некоторые различия двух названных форм самоуправства, отразившиеся в Проекте.
Во-первых, применение задержания допустимо только в исключительных случаях, когда невозможно содействие со стороны местных властей. Кроме того, закон обязывает немедленно уведомить о таком задержании органы власти. Удержание, согласно Проекту, не является исключительной санкцией, при её реализации не требуется уведомление властей.
Во-вторых, целью применения задержания является принятие мер, направленных на оперативное задержание вещи или должника в целях обеспечения в будущем восстановления прав кредитора посредством судебного разбирательства. Для права удержания целью служит понуждение должника к восстановлению имущественных прав кредитора в добровольном порядке.
В-третьих, сами действия носят в случае с задержанием вещи активный характер, когда лицо применяет активно направленные действия, неприменение которых может привести к лишению возможности восстановить свое право в будущем, при судебном разбирательстве. Удержание производится в форме «неисполнения обязательства, состоящего в передаче вещи» [6, с. 224].
Правило о допустимости применения самообороны регулировалось нормой ст. 690 прим. ч. 1 т. X Свода законов: законная оборона от насилия не считается самоуправством, когда она не выходит из пределов, законом определенных [7, с. 773].
Рассматривая элементы самообороны применительно к гражданско-правовым отношениям, К. Анненков исходил из следующих положений:
1) «самооборона должна считаться допустимой не только против нападения на личность или жилище, но и на имущество обороняющегося»;
2) «отражение нападения во всех этих случаях должно считаться допустимым также посредством насильственных мер»;
3) «употребление этих мер отражения нападения во всех этих случаях должно считаться допустимым не только лично со стороны лица управомоченного, но или с помощью других людей, или же и самостоятельно этими последними» [1, с. 628].
Самооборона - акт защиты или отражение различных посягательств на личность, жилище, на спокойное обладание или пользование имуществом производимого всё равно - насильно или без насилия, как лично, со стороны лица управомоченного, так и с помощью других людей или же самостоятельно этими последними, при наличности того лишь условия, чтобы посягательство было противозаконно.
О допустимости самообороны прямо указывало правило ст. 224 т. XIV Устава о предупреждении и пресечении преступлений: если кто, обороняясь от напавшей на него чужой собаки, убьёт её, то не обязан за сие никаким вознаграждением ее хозяину.
Например, К. Аннинков под самообороной понимал отражение любого посягательства (и в некоторых случаях ненасильственного. Автор особо разделяет насильственное и ненасильственное посягательство, тем самым расширяя понятие «неправомерное посягательство». Под посягательством автор понимает как непосредственное нападение на личность или имущество управомоченного, так и иное ущемление его прав, вызванное неправомерными действиями третьих лиц) на права обороняющегося. Так, в первом случае усматривается сходство самообороны с необходимой обороной, во втором - с нанесением вреда в состоянии крайней необходимости, третий и четвертый случаи очерчивают ситуацию, когда самооборона допустима против иного ненасильственного посягательства на права управомоченного в пределах принадлежащему ему имуществу. Таким образом, очевидно, что в дореволюционном законодательстве необходимая оборона и состояние крайней необходимости понимались как частные случаи применения самообороны. Содержание самообороны (согласно перечню случаев самообороны, приведенному К. Анненковым) наполнено и иными, не свойственными понятию необходимой обороны и состоянию крайней необходимости охранительными действиями.
Подводя итог, можно отметить, что самозащита прав в своём юридическом значении исторически идентична с понятием «несудебное средство защиты», сложившемся в дореволюционной доктрине, и объединяет в своём содержании применение управомоченным лицом правомерного самоуправства в форме задержания скота при потравах и права удержания (в его широком понимании), а также случаи самообороны, направленные против посягательств (как связанные с насилием, так и ненасильственные) на личные и имущественные права управомоченного. Содержание самозащиты классически объединяет действия в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости и право удержания.
В советской правовой науке сформировалась негативная тенденция, которая не преодолена и в современном научном правосознании: рассматривать самозащиту как вспомогательный способ защиты гражданских прав. Положения дореволюционной доктрины о самозащите не были развиты, поскольку противоречили политике активного вмешательства государства в сферу имущественных отношений и вытеснения из неё частной инициативы. Концепции же самозащиты, сформулированные в советский период, не в полной мере сохранили свою актуальность после введения в действие ГК РФ, а основанные на них исследования современных авторов отражают лишь часть изменений в законодательном регулировании самозащиты. Как результат, в теоретическом описании института самозащиты всё ещё имеется множество неисследованных или спорных моментов, что предопределяет актуальность дальнейших научных изысканий в данной области.
На основе накопленного теоретического опыта можно выявить четыре ключевых проблемы современного цивилистического учения о самозащите.
Прежде всего, это дискуссионность понятия самозащиты гражданских прав, в наибольшей степени обусловленная разногласиями учёных вокруг основных элементов юридического состава самозащиты (объект, субъект, содержание, цель применения). Далее, актуальность приобрела проблема смешения понятий «способы самозащиты» и «средства самозащиты». Также юридической наукой не сформулирован единообразный подход к трактовке правовой природы самозащиты, места, занимаемого самозащитой в структуре гражданского права, соотношению самозащиты со смежными гражданско-правовыми институтами. Наконец, не вызывает сомнений необходимость установить критерии для упорядочения обширнейшего перечня способов самозащиты, предусмотренных действующим законодательством и (или) применяемых в гражданском обороте.
Начало дискуссии о понятии и правовой природе самозащиты в советской доктрине было положено О С. Иоффе. Исследуя порядок защиты гражданских прав, автор отмечает существование, помимо судебного и административного порядка, исключительного порядка защиты, в котором особо выделяются необходимая оборона и причинение вреда в состоянии крайней необходимости. Его признаки: 1) отражение от посягательства происходит в чрезвычайной, исключительной ситуации, когда 2) отсутствует возможность обеспечить защиту через обращение в юрисдикционный орган [8, с. 245-246].
О.А. Красавчиков, затрагивая вопросы самозащиты, пишет: «Своеобразным способом защиты гражданских прав является самозащита (здесь позиция автора в точности совпадает с позицией, принятой действующим законодательством. Самозащита, по замыслу закона, не представляет собой особый порядок защиты (наряду с судебным или административным - ст. 11 ГК РФ), закон выводит самозащиту в перечень способов защиты гражданских прав, а ст. 14 ГК РФ отмечает «своеобразность» самозащиты. - В.М.). Для последней характерно:
а) она осуществляется против наличного посягательства на права и интересы управомоченного лица,
б) обстановка (обстоятельства места и времени) исключают в настоящий момент возможность обращения за защитой к государственным и общественным органам,
в) самозащита осуществляется прежде всего силами самого потерпевшего, что, конечно, не исключает товарищеской взаимопомощи и содействия в осуществлении защиты (против посягательства) со стороны других граждан;
г) самозащита не должна выходить за пределы тех прав, которые защищает потерпевший, и быть соразмерной по своим формам посягательству (в противном случае самозащита может превратиться в самоуправство или вылиться в превышение пределов необходимой обороны)» [9, с. 106].
Тем самым автор указал на основные признаки самозащиты и условия ее правомерного осуществления (следует обратить внимание, что современный законодатель частично воспринял позицию, предложенную О. А. Красавчиковым: а) вводя самозащиту в перечень способов защиты гражданских прав (ст. 12 ГК РФ) и б) устанавливая условия правомерного осуществления самозащиты в ст. 14 ГК РФ (см. пункт г) у О. А. Красавчикова). Однако более внимательный анализ условий правомерной самозащиты, предложенных автором и закрепленных в законодательстве, позволяет нам отличить их друг от друга. Закон требует соразмерности самозащиты нарушению, автор -соразмерности посягательству (нарушение - общее понятие, нарушением является результат применения любого возможного неправомерного действия, а посягательство - более узкое понятие). Несколько отлично и условие автора: самозащита не должна выходить за пределы тех прав, которые защищает потерпевший - есть общее условие пределов осуществления прав. - В.М.). Такие признаки, как направленность против посягательства и чрезвычайный характер условий, которые не позволяют обратиться за помощью к юрисдикционным органам, сближают взгляды обоих авторов.
В начале 70-х гг. дискуссия по вопросу о понятии и содержании самозащиты становится более насыщенной. Самозащите посвящён раздел в монографии В.П. Грибанова «Пределы осуществления и защиты гражданских прав». Под самозащитой гражданских прав автор понимал «совершение управомоченным лицом дозволенных законом действий фактического порядка, направленных на охрану его личных или имущественных прав и интересов» [10, с. 109].
Рассмотрим некоторые особенности самозащиты, отмеченные автором.
Во-первых, для обозначения входящих в содержание самозащиты действий автор вводит термин «действия фактического порядка», что расширяет понимание самозащиты включением в её содержание не только действий в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости, но и иных действий фактического порядка.
Во-вторых, применение самозащиты допускается законом и в рамках закона (конечно, в широком понимании этого термина), т.е. по смыслу предложенного автором определения запрещается самозащита, не основанная на законе, например, по воле сторон.
В-третьих, по мнению В.П. Грибанова, самозащита направлена на охрану прав и интересов управомоченного лица; этим положением автор вносит достаточно серьёзные изменения в сложившиеся в дореволюционном праве представления о самозащите как о действии, непосредственно направленном на отражение посягательства. В.П. Грибанов вводит в содержание самозащиты превентивные меры, среди которых особо выделяются меры охраны имущества, призванные обеспечить охрану прав и интересов управомоченного [10, с. 109-110]. Такие меры, по мнению автора, косвенно могут быть выделены из ряда гражданско-правовых норм. «Поскольку в нашем обществе не изжиты такие антиобщественные явления, как кража, грабёж, то очевидно, что, признавая за гражданином или организацией право собственности, оперативного управления, право пользования, залоговое или иное право на имущество, закон признает также за ним и право принимать меры охраны этого имущества от расхищения» [10, с. 112].
Иную позицию занимал Ю.Г. Басин. Автор, определяя самозащиту как «допускаемые законом односторонние действия заинтересованного лица, направленные на то, чтобы обеспечить неприкосновенность права и ликвидацию последствий его нарушения» [11, с. 36], стремится расширить содержание самозащиты включением в её состав юридических актов, «совершаемых управомоченным лицом в одностороннем порядке с целью защиты или восстановления нарушенного субъективного права» [12, с. 8]. К их числу автор относил случаи, когда банк досрочно взыскивает ссуду, используемую не по назначению; поставщик переводит неисправного иногороднего плательщика на аккредитивную форму расчетов, а одногороднего плательщика - на предварительную оплату продукции. «Можно, помимо этого, назвать и такой способ самозащиты, как сохранение за потерпевшим в обеспечение его интересов имущественных благ, которые при нормальном (без нарушения) развитии правоотношения должны были бы перейти к другой стороне или соответствующим образом компенсироваться. Например, оставление задатка у получателя при нарушении договора задаткодателем» [12, с. 8] .
Тем самым по воле автора самозащита принимает широкое содержание из-за включения в её состав не только оперативных санкций, применяемых в договорных отношениях, но и мер ответственности! По мнению автора, применение самозащиты не сопряжено с чрезвычайным положением управомоченной стороны, а реализуется управомоченным по его воле и в нормальном ритме: «С нашей точки зрения, лицо прибегает к самозащите не потому, что лишено иной возможности обеспечить охрану своих интересов, а потому, что ему это удобней» [12, с. 10]. Однако автор, на наш взгляд, забывает о необходимой обороне и состоянии крайней необходимости (которые не исключаются им из содержания самозащиты), реализуемых управомоченным лицом в чрезвычайных и исключительных условиях.
По мнению другого автора, Г.Я. Стоякина, «под мерами самозащиты понимаются предусмотренные законом на случай правонарушения односторонние действия юридического или фактического характера, применяемые управомоченным на их совершение субъектом и направленные на пресечение действий, нарушающих его имущественные или неимущественные права» [13, с. 52].
Рассмотрим более подробно предложенное автором определение.
1) Применение мер самозащиты (автор употребляет словосочетание «меры самозащиты», в отличие от термина «способы самозащиты», применяемого в большинстве доктринальных источников и в законодательстве. Хотя, на наш взгляд, термины «меры самозащиты» и «способы самозащиты» принимают в таком значении одинаковую смысловую нагрузку - обозначают совокупность охранительных действий, употребление автором словосочетания «меры самозащиты», видимо, указывает и на особенность самозащиты - связь с гражданско-правовыми мерами защиты. - В.М.), по утверждению автора, возможно лишь в случаях и в порядке, предусмотренных действующим законодательством. Тем самым (в этом Г.Я. Стоякин солидарен с мнением В.П. Грибанова) не допускается применение самозащиты по воле сторон.
2) Действия фактического характера, по утверждению автора, могут быть мерами самозащиты лишь в том случае, когда они носят характер действий, пресекающих правонарушение правовыми средствами. Из их числа автор исключает действие управомоченного лица в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости: «Всякая мера защиты субъективного права (в т.ч. и самозащиты) выступает в качестве санкции за противоправное деяние и заключается в возложении на самого правонарушителя определённых неблагоприятных последствий имущественного или личного характера. При необходимой обороне и крайней необходимости лицо может защищать собственные права и интересы, но его действия не являются реализацией санкции. В этом случае оно осуществляет своё право на необходимую оборону... В случае, когда лицо защищает собственные права и интересы "физическими" (фактическими) действиями..., это не самозащита в правовом смысле, а фактические действия, хотя и основанные на норме права, но с правовым воздействием на правонарушителя не связанные. Необходимая оборона и крайняя необходимость - это действия фактического ("физического"), но не правового свойства» [13, с. 50-51]. Таким образом автор попытался вывести из понятия самозащиты право на необходимую оборону и состояние крайней необходимости.
Утверждение автора весьма оригинально, однако, на наш взгляд, слабо аргументировано. Г.Я. Стоякин строит свои аргументы на двух положениях. Первое положение - действия управомоченного лица в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости не являются реализацией санкции, и второе - эти действия фактического («физического»), а не правового свойства. Любое правонарушение (независимо от того, совершено ли оно юридическими действиями либо фактическими) вызывает ответную реакцию со стороны управомоченного лица, направленную на неблагоприятное и принудительное воздействие на правонарушителя (на реализацию санкции). Такие действия всегда будут иметь правовой характер. Право на необходимую оборону и причинение вреда в состоянии крайней необходимости допускаются (санкционируются) нормами объективного права, которые, кроме того, содержат и пределы правомерного применения.
Весьма оригинальна позиция автора и в вопросе о действиях фактического порядка, пресекающих правонарушение правовыми средствами (которые автор относит к самозащите). К сожалению, автор не даёт точного ответа, что он понимает под такими действиями. Возможно (применительно к действующим нормам ГК РФ), это будут действия фактического порядка, урегулированные (предусмотренные) законом или договором (например, удержание вещи, основанием применения которого являются договор либо закон).
3) Г.Я. Стоякин указывает на последствие применения самозащиты - пресечение правонарушения. «Применение мер самозащиты направлено лишь на пресечение действий, в результате которых субъективному праву уже причинён вред. Поэтому оно преследует иную цель: обеспечить неприкосновенность субъективного права в будущем. Если же правонарушением, давшим основание применить меры самозащиты, вызваны к жизни какие-либо неблагоприятные для управомоченного последствия, устранить их реализацией данных мер невозможно. В этих случаях необходимое восстановление прав может быть достигнуто реализацией или мер ответственности, или мер защиты правовосстановительного характера с участием (при отказе от добровольного восстановления права) государственных органов» [13, с. 51-52].
В таком направлении развивалась дискуссия о самозащите в советской цивилистике.
Список литературы
1. Анненков, К. Система русского гражданского права. - Т. 1 / изд. 3-е, вновь пересмотр. и доп. - СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1910.
2. Победоносцев, К. П. Курс гражданского права. Первая часть (указанное правило содержалось в приложении к ст. 31 Положения об учреждениях по крестьянским делам 1862 г.)
3. Пахман, С. В. Обычное гражданское право в России. - Т. 1. - СПб., 1877.
4. Сарбаш, С. В. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательства. - М.: Статут, 1998.
5. Гражданское уложение. Книга первая. Положения общие. Проект Высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению гражданского уложения. - СПб., 1903.
6. Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Том первый. Проект Высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению гражданского уложения. - СПб., 1899.
7. Тютрюмов, И. М. Законы гражданские (Свод Законов, т. 10, ч. 1, изд. 1914 г.) с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов, извлеченные из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству / 5-е изд. испр. и значит. доп. : в 2 т. - Т. 1. - Пг., 1915.
8. Иоффе, О. С. Советское гражданское право : курс лекций. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1958.
9. Советское гражданское право. - Т. 1 / под ред. О.А. Красавчикова. - М.: Высшая школа, 1968. (автор главы - О. А. Красавчиков).
10. Грибанов, В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. - М.: Российское право, 1992.
11. Басин, Ю. Г. Основы гражданского законодательства о защите субъективных гражданских прав // Проблемы применения Основ гражданского законодательства и Основ гражданского судопроизводства СССР : сб. материалов. - Саратов, 1971.
12. Басин, Ю. Г., Диденко, А. Г. Защита субъективных гражданских прав // Юридические науки : сб. трудов. - Вып. 1. - Алма-Ата, 1971.
13. Стоякин, Г.Я. Меры самозащиты в гражданском правоотношении // Гражданские правоотношения и их структурные особенности : сб. учён. трудов. - Вып. 39. - Свердловск, 1975
14. Желонкин, С. С. Особенности эволюции договорного регулирования общественных отношений в России // Юридическая мысль. - 2014. - № 3 (83).
15. Желонкин, С. С. Генезис договорного регулирования межсубъектных отношений в древнем частном праве и его влияние на современную государственность // История государства и права. -2015. - № 2.
16. Максимов, В. А. Публичное обещание награды в деятельности полиции // Роль гражданского законодательства в обеспечении основных направлений деятельности МВД России : сб. статей вузовской научно-практической конференции (26 декабря 2014 г., Санкт-Петербург). - СПб., Санкт-Петербургский университет МВД России, 2015.
17. Максимов, В. А., Матросов, А. А., Шелайкин, Р. С. Гражданско-правовые средства стимулирования поведения граждан и сотрудников ОВД в борьбе с преступностью // Сборник научных статей и докладов по результатам международной научно-практической конференции Калифорнии, США «Scientific enquiry in the contemporary world: theoretical basks and innovative approach» («Научный поиск в современном мире: теоретические основы и инновационный подход») при поддержке B&M Publishing (г. Калифорния, США) 20 апреля 2015 г.
УДК 347.788.36
А.А. Молчанов*, Е.С. Афанасьева**
Понятие служебного произведения,
созданного сотрудником правоохранительных органов
В статье рассматриваются исторические этапы становления и развития законодательства, регулирующего понятие служебного произведения. В работе представлены положения, регулирующие авторское право по созданию служебных произведений, содержащиеся в нормативных актах как советского, так и постсоветского периодов.
Ключевые слова: служебное произведение, научная деятельность, исключительное право, гражданское законодательство, создание, использование.
A.A. Molchanov*, E.S. Afanasieva**. Concept of the office work created by the law enforcement officer. In article historical stages of formation and development of the legislation regulating concept of office work are considered. In work the provisions regulating copyright on creation of office works, containing in regulations, both Soviet, and Post-Soviet the periods are submitted.
Keywords: service work, research activities, exclusive right, civil law, the creation, use.
Определение понятия является отправной точкой любого исследования того или иного вопроса. Такое понятие, как «служебное произведение», требует детального рассмотрения, поскольку большое влияние на объём авторских правомочий и режим использования произведения оказывает признание созданного автором творческого результата служебным.
На законодательном уровне понятие служебного произведения, а в нормативных актах советского периода - словосочетание «произведение, созданное в порядке выполнения служебного
* Молчанов, Александр Александрович, профессор кафедры гражданского права, ФГКОУ ВО «Санкт-Петербургский университет МВД Российской Федерации», доктор юридических наук, профессор. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Лётчика Пилютова, д. 1. E-mail: [email protected].
** Афанасьева, Елена Сергеевна, адъюнкт кафедры гражданского права, ФГКОУ ВО «Санкт-Петербургский университет МВД Российской Федерации». Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Лётчика Пилютова, д. 1, E-mail: [email protected].
* Molchanov, Alexander Alexandrovich, professor of the civil law chair. St.-Petersburg University of the Ministry of the Interior of Russia, doctor of law, professor. Address: Russia, 198206, St.-Petersburg, Pilyutov-street, 1. E-mail: [email protected].
**Afanasyeva, Elena Sergeyevna, adjunct of the civil law chair, St.-Petersburg University of the Ministry of the Interior of Russia. Address: Russia, St. Petersburg, 198206, St.-Petersburg, Pilyutov-street, 1. E-mail: [email protected].
© Молчанов А.А., Афанасьева Е.С., 2016
