CC BY
94
Филологические науки / Philological Science Оригинальная статья / Original Article УДК 821. 161. 1
Философско-исторические основы романа «Война и мир» и творчество Пушкина
© 2017 Бачалова И. Б., Хунарикова П. Х.
Чеченский государственный университет, Грозный, Россия; e-mail: [email protected]
РЕЗЮМЕ. Цель настоящего исследования - выявить философско-исторические основы романа «Война и мир» и связанное с этим аспектом творчество А. С. Пушкина. Методы. Сравнительно-исторический, культурно-типологический. Результаты. В статье анализируются пушкинские истоки «Войны и мира» Л. Н. Толстого, которые могут быть поняты с осознанием того, какое место занимал Пушкин в творческих исканиях Толстого в 1850-е гг. Выводы. Из предыдущего анализа установлено, что вопросу о пушкинских началах в творчестве писателей посвящено много исследований, тем не менее в последнее время остро ощущается его неразработанность, особенно в контексте пушкинской традиции в творчестве Л. Н. Толстого.
Ключевые слова: историзм, философско-историческое вопросы, философский подход, историческое сознание, судьба, провидение.
Формат цитирования: Бачалова И. Б., Хунарикова П. Х. Философско-исторические основы романа «Война и мир» и творчество Пушкина // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2017. ^ 11. № 2. С. 35-39.
Philosophical and Historical Foundations of the "War and Peace" Novel and Pushkin's Works
© 2017 Inna B. Bachalova, Petimat Kh. Khunarikova
Chechen State University, Grozny, Russia; e-mail: [email protected]
ABSTRACT. The aim of the study is to identify the philosophical and historical basis of the "War and Peace" novel and associated with the aspect A. S. Pushkin's works. Methods. Comparative historical, cultural and typological. Results. The authors of the article analyze the origins of Pushkin's sources in "War and Peace" by L. N. Tolstoy, which can be understood with realizing what place Pushkin took in Tolstoy's creative quest in 1850. Conclusions. From the previous analysis, it is established that many studies deal with the problems of Pushkin's basis in the works of writers, however lately its undevelopedness is perceived much, especially within the context of Pushkin's traditions in L. N. Tolstoy's works.
Keywords: historicism, philosophical and historical issues, philosophical approach, historical consciousness, fate, providence.
For citation: Bachalova I. B., Khunarikova P. Kh. Philosophical and Historical Foundations of the "War and Peace" Novel and Pushkin's Works. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2017. Vol. 11. No. 2. Pp. 35-39. (In Russian)
Введение
Историзм Толстого в «Войне и мире» восходит к пушкинскому историзму, о чем свидетельствуют как специфика решения фило-софско-исторических вопросов в «Войне и мире», так и непосредственное упоминание
имени Пушкина и цитирование его произведений в черновиках романа и документах, сопутствовавших его написанию.
Глубина исторического мышления обоих писателей проявилась в их стремлении увидеть каждое явление в потоке изменяющейся действительности. Эту особенность своего
миропонимания Л. Толстой отметил в дневниковой записи 1858 года: «С некоторого времени всякой вопрос для меня принимает громадные размеры. /.../ [5, с. 42]. Теперь при каждом новом предмете и обстоятельстве я, кроме условий самого предмета и обстоятельства, невольно ищу его место в вечном и бесконечном, в истории». Под словом «история» понималось не только прошлое, но и настоящее - вся жизнь. Как часть этой жизни, часть истории, Пушкин и Толстой осознавали и свои личные судьбы, и судьбы своих предков. Завоевания пушкинского века, «исторического по преимуществу» (А. Бесту-жев-Марлинский), завоевания Пушкина как наиболее яркого выразителя идей своего времени наследовал представитель другой эпохи - Л. Н. Толстой.
В России, как и в Западной Европе, 18201830-е годы ознаменовались бурным развитием исторического сознания, в том числе и интересом к выработке наиболее общих теоретических принципов понимания исторического процесса, к философским основам исторической науки». Пушкин был одним из первых в России, кто понял органическую связь истории с философией. Великую заслугу Вольтера и его преимущество перед английскими историками он видел в том, что Вольтер «первый пошел по новой дороге - и внес светильник философии в темные архивы истории».
Материалы и методы исследования
У Толстого понимание необходимости философского подхода к историческому процессу сформировалось задолго до начала работы над «Войной и миром». В 1852 году, приступив к систематическим занятиям историей, Толстой сначала с трудом читает «Историю Англии» Д. Юма, но потом входит во вкус и даже замечает, что начинает «любить историю и понимать ее пользу». В этот период Толстой делает примечательную запись: «Лучшее выражение философии есть История». Если Пушкин осознает философию как методологию исторических исследований, то Толстой видит в истории реализацию тех вопросов, которые в их общем виде решались философской наукой. Поэтому вполне естественным было стремление Толстого в «Войне и мире» на материале эпохи 1805-1820-х годов решать коренные вопросы философии. Такое философское
осмысление истории было подготовлено всем предшествующим опытом писателя.
Результаты и их обсуждение
В «Войне и мире» равномерно существуют «сюжетные» и «философские» главы, взаимно дополняя и обогащая друг друга. Роман представляет собой законченную и совершенную художественную систему, в которой нет противоречий, а есть диалектическое решение вопроса о свободе и необходимости. В ряде работ поднимается вопрос об истоках философско-исторического мировоззрения Толстого. Одни отмечают большую близость писателя Гегелю, другие -Канту. Однако сам Толстой признавался, что его путь к философии истории был необычайно сложен: «Мысли мои о границах свободы и зависимости и мой взгляд на историю не случайный парадокс, который на минутку занял меня. Мысли эти плод всей умственной работы моей жизни и составляют нераздельную часть того миросозерцания, которое, бог один знает, какими трудами и страданиями выработалось во мне...».
Вопрос о свободе и необходимости и во времена Пушкина, и во времена Толстого в основном решался с той категоричностью, о которой писал еще Герцен, говоря об отсутствии у людей «должного уважения перед объективностью исторического мира». Признание свободы вело к преувеличению роли личности в истории, а отрицание ее - к историческому фатализму. Пушкин, отказавшись от атомистического взгляда просветителей на историю и отвергнув фаталистические воззрения романтиков, сумел подняться до осознания законов исторического развития. Как пишет Б. В. Томашевский, «именно закон исторической необходимости, определяющий общий ход вещей, и определяет то истолкование событий, какое мы встречаем в произведениях Пушкина 1830-х годов» [6, с. 118].
Вместе с тем в осознании Пушкиным исторических процессов присутствует и понятие «случай», которое диалектически связывается с понятием «необходимость». Наиболее отчетливо это проявилось в замечаниях на второй том «Истории русского народа» Н. Полевого. Здесь Пушкин решительно отвергает представление об исторической необходимости как фатальной предопределенности, при которой случайности совер-
шенно исключаются и от воли человека ничего не зависит. Пушкина признание исторической необходимости не приводило к фатализму. Понимая объективность исторического процесса, он считает, что человек может отчасти приблизиться к постижению исторических законов: «ум человеческий... видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокого предположения».
Для Толстого существование исторических законов является неоспоримым фактом, и он убежден, что человек способен постичь некоторые закономерности исторического процесса. Однако еще в начале 1860-х годов он сам затрудняется в определении этих закономерностей. В статье «Прогресс и определение образования» Толстой пишет: «...я не могу найти никакого общего закона в жизни человечества...». Работа над «Войной и миром» вносит для него ясность в этом вопросе. По мнению Толстого, история как наука «о жизни народов и человечества», призвана выяснить, «какая сила движет народами». История должна дать ответ на один из сложнейших вопросов философии - о свободе и необходимости, о границах человеческих возможностей. Вполне закономерно было обращение писателя к этим проблемам, как и многих его современников, так как 60-е годы явились переломным моментом в судьбе России.
Толстой предлагает гуманистическое и диалектическое решение вопроса, исторический процесс понимается им как «бессознательная, общая, роевая жизнь человечества». Центральной фигурой в истории общественной жизни является человек, и Толстой утверждает ограниченность и в то же время бесконечное число возможностей для проявления человека в истории. Человек ограничен в понимании основ бытия, так как ему недоступно знание причины и цели в истории. Но здесь вступает в силу толстовская диалектика: человеку не дано знать причины исторического события, потому что они как таковые не существуют. «Причин исторического события нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами». То есть Толстой выступает с позиций деизма, говоря о боге как о первопричине всего сущего. При этом человеческая воля утверждается, как и свобода, но она подчинена «общему закону необходимости». Таким образом, в фи-
лософской системе Толстого свобода индивидуальных проявлений оказывается органическим компонентом необходимости - зависимости от других людей. Все это очень важно для понимания поступков героев толстовского романа. В черновиках к нему он пишет: «Фатализм для человека такой же вздор, как произвол в исторических событиях».
Событие воспринимается человеком в его завершенности, поэтому создается впечатление, что все должно произойти именно так, как оно произошло, и иначе быть не могло. Подобного рода рассуждения неоднократно встречаются в романе Толстого особенно часто, когда речь идет о поражении французов. Итак, понятия необходимость и фатализм у Толстого взаимоисключаются. Отвергая возможность познания человеком причин события, он показывает вместе с тем, что эти причины коренятся в деятельности людей. Этим Толстой утверждает активную роль человека в историческом процессе». Философский пафос романа «Война и мир» проявляется именно в этом - в утверждении взаимосвязи и взаимозависимости людей.
Известно, что узлом всего романа Толстой считал историю увлечения Наташи Анатолем Курагиным. Глубокая трактовка этих событий и объяснение дана в работе С. Г. Бочарова [1, с. 62]. Исследователь пишет, что в данном случае проявилось «закономерное опьянение» Курагиным некой вседозволенностью. Но не только. Поступок Наташи всесторонне обоснован самим Толстым и объяснен не только натурой героини и ее жаждой сегодняшнего счастья. Все те связи и взаимодействия, в которые вступает Наташа, как бы подготавливают ее неверный шаг. Болконские холодно обходятся с будущей родственницей и этим больно ранят ее самолюбие. С Анатолем ее сводит Элен, жена того самого Пьера, кому поручал Наташу сам князь Андрей. В Москве Наташа оказалась без матери, единственного человека, которому она могла поведать все, что с ней происходит и которая одна могла понять ее. Приведенный пример из романа показывает, что произвольный поступок является результатом «сумм людских произволов».
Люди действуют каждый по своему разумению, но оказывается, что они целиком и полностью зависят от всех тех, с кем так или иначе связаны. «Сумма людских произво-лов» дает непредсказуемый результат. Мало
кто мог предусмотреть народный характер войны 1812 года, и прежде всего Наполеон. Готовясь к войне с Россией, он не мог предугадать, что русские мужики не захотят поставлять фураж французам, а русские дворяне не пожелают танцевать и веселиться в занятой французами Москве.
Диалектическое осознание Толстым свободы и необходимости проявилось и в утверждении, что чем большей властью облечен человек, тем он несвободнее: широкий круг взаимосвязей определяет и наибольшую степень зависимости. Эту мысль Толстой выразил в афоризме: «Царь - есть раб истории».
Все исторические лица в изображении Толстого предстают как герои «необходимости». Понятия «случай» и «гений» обозначают, по мнению писателя, не сами явления, а только «известную степень понимания явлений». Как вызванную исторической необходимостью он рассматривал и деятельность Петра I, про которого говорил, что он «был орудием своего времени, что ему самому было мучительно, но он судьбою назначен был ввести Россию в сношения с Европейским миром». Пушкин также видел в преобразовательской, революционной деятельности Петра осуществление исторической необходимости. Понятия «судьба» и «провидение» у Толстого так же, как и у Пушкина, отождествляются с понятием «необходимость». Наряду с этим сходством общефилософских установок можно говорить и о непосредственной близости Толстого Пушкину в трактовке образов Кутузова и Наполеона.
Заключение
Исследователями уже было отмечено, что, создавая образ Наполеона, Толстой продолжает пушкинские традиции. Отношение Пушкина к Наполеону было сложным и изменялось на протяжении его жизни. В творчестве Пушкина Наполеон представлен и как конкретно-историческая личность, и как воплощение философской идеи, и как олицетворение определенного морально-психологического комплекса. Образ Наполеона в романе Толстого вобрал в себя все те смыслы, которые он имеет в творчестве Пушкина, и вместе с тем получил свое, сугубо толстовское истолкование, во многом обусловленное новой, буржуазной эпохой.
В стихотворении «Недвижный страж дремал на царственном пороге...» Пушкин так определил социально-исторические причины
появления Наполеона: «мятежной вольности наследник и убийца». Эту историческую детерминированность Наполеона видел и Толстой. Еще до начала работы над «Войной и миром» он замечает в неотправленном письме к Д. Н. Блудову, что пролетариат производит «революции и Наполеонов». Мысль об обусловленности Наполеона временем определяет характер его изображения в романе. Толстой называет Наполеона «ничтожнейшим орудием истории», говорит о том, что он был «предназначен провидением на печальную, несвободную роль палача народов». Само существование Наполеона для Толстого является ярким обоснованием закона необходимости. Человеческий облик Наполеона в «Войне и мире» определен этим противоречием между истинным ничтожеством исполняемой им роли и его собственным мнением о себе как о великом преобразователе. Толстой отказывает ему в человечности и начисто лишает этот образ какого-либо положительного содержания: «Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого». Эта толстовская оценка Наполеона-человека перекликается с юношеским стихотворением Пушкина «Воспоминания в Царском Селе», где о Наполеоне говорится как о человеке, «презревшем правды глас, и веру, и закон». Это стихотворение, написанное по горячим следам недавних событий, не отражает еще всей сложности осознания Пушкиным личности Наполеона. Для Толстого же такая оценка оказалась основной и единственной.
«Война и мир» явилась художественно завершенным и целостным воплощением фи-лософско-исторических взглядов Толстого. Своим романом Толстой пытается утвердить непривычную для общего сознания истину: «...все люди - люди, а не герои». Основополагающее ее значение в романе проявляется в строгом и последовательном развенчании идеи великого человека как вершителя судеб человечества. Утверждая решающую роль народа в историческом процессе, Толстой идет по пути, проложенному Пушкиным. Завоеванием же толстовского историзма явилось пристальное внимание к каждому отдельному человеку как составляющему об-
щего понятия «народ». В «Войне и мире» достигает своего наивысшего воплощения пушкинская проблема связи «судьбы человеческой» и «судьбы народной». Роман Толстого
1. Бочаров С. Г. Роман Л. Толстого «Война и мир». М.: Художественная литература, 1987.
2. Ермилов В. Толстой-художник и роман «Война и мир». М.: Гослитиздат, 1961.
3. Розанова С. Лев Толстой и пушкинская Россия. М.: Наука-Флинта, 2000.
4. Скафтымов А. П Образ Кутузова и философия истории в романе Л. Толстого «Война и мир» // Русская литература. 1959. С. 115-123.
1. Bocharov S. G. Roman L. Tolstogo «Voyna i mir» [The "War and Peace" novel by L. Tolstoy]. Moscow, Khudozhestvennaya Literatura Publ., 1987. (In Russian)
2. Ermilov V. Tolstoy-khudozhnik i roman «Voyna i mir» [Tolstoy the artist and the "War and Peace" novel]. Moscow, Goslitizdat, 1961. (In Russian)
3. Rozanova S. Lev Tolstoy i pushkinskaya Ros-siya [Lev Tolstoy and Pushkin's Russia]. Moscow, Nauka-Flinta Publ., 2000. (In Russian)
4. Skaftymov A. P. The Image of Kutuzov and
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Принадлежность к организации
Бачалова Инна Бисолтовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры отечественной и мировой литературы, Чеченский государственный университет (ЧГУ), Грозный, Россия; e-mail: [email protected]
Хунарикова Петимат Хамидовна, кандидат филологических наук, доцент кафедры отечественной и мировой литературы, ЧГУ, Грозный, Россия; e-mail: bachalova-inna75 @mail.ru
- о связи судьбы каждого человека с судьбою народа.
5. Толстой Л. Н. Прогресс и определение образования (ответ г-ну Маркову) // Русский вестник. 1862. № 5.
6. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика: Учебное пособие. М.: Аспект Пресс, 1999. 334 с.
7. Эйхенбаум Б. М. Литература: теория, критика, полемика. Л.: Прибой, 1927.
the philosophy of history in the "War and Peace" novel by L. Tolstoy. Russkaya literatura [Russian literature]. 1959. Pp. 115-123. (In Russian)
5. Tolstoy L. N. Progress and definition of education (in response to Mr. Markov). Russkiy vestnik [Russian Bulletin]. 1862. No. 5. (In Russian)
6. Tomashevsky B. V. Teoriya literatury. Poetika [Theory of literature. Poetics]: Textbook. Moscow, Aspect Press, 1999. 334 p.
7. Eichenbaum B. M. Literatura: teoriya, kritika, polemika [Literature: theory, criticism, controversy]. Leningrad, Priboy Publ., 1927. (In Russian)
THE AUTHORS INFORMATION Affiliations
Inna B. Bachalova, Ph. D. (Philology), assistant professor, the chair of Russian and World Literature, Chechen State University (ChSU), Grozny, Russia; e-mail: bachalova-inna75 @mail.ru
Petimat Kh. Khunarikova, Ph. D. (Philology), assistant professor, the chair of Russian and World Literature, Chechen State University (ChSU), Grozny, Russia; e-mail: [email protected]
Литература
References
Принята в печать 05.05.2017 г.
Received 05.05.2017.
