CC BY
79
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 22 (203). Филология. Искусствоведение. Вып. 46. С. 115-119.
Д. В. Сокаева
ФИГУРА МЕДИАТОРА В ОСЕТИНСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ (ОБРАЗ ДЕВУШКИ-ПТИЦЫ В СКАЗОЧНОЙ И НЕСКАЗОЧНОЙ ПРОЗЕ)
В данной статье представлена попытка обобщающего характера, а именно определения фигур самых функциональных медиаторов (охватывающих три сферы по вертикали) осетинского фольклора. Образы Сенмурва, Уастырджи и девушки-птицы, на наш взгляд, имеют основу для рассмотрения их в этом аспекте. Подробно мы останавливаемся на образе девушки-птицы в сказочной и несказочной прозе осетин. Девушка-птица, по нашему предположению, является фольклорным продолжением скифского религиозного образа богини Апи, основной характеристикой которой являлась «трехсферность». Несказочная проза осетин изобилует разнообразными формами привлечения «птичьего» образного начала, из которых мы остановились на образах с пророческими функциями.
Ключевые слова: сказочная проза, несказочная проза, нартский эпос, медиатор.
Проблема сквозных образов, каковым является образ девушки-птицы, и определение ее места среди других, похожих по функции образов Сэнмурва и Уастырджи, фигурирующих уже не только в фольклоре, но в целом, в духовно-религиозной культуре осетинского народа, является «висящей в воздухе» проблемой вообще фольклористики и осетинской фольклористики, в частности. Древнейший медиатор трех сфер (неба, среднего мира, нижнего мира) иранской мифологии - собака-птица. Так называемый Сенмурв фигурирует в славянском языческом пантеоне богов как божество иранского происхождения наряду с Хорсом. Функция медиатора на определенном временном отрезке переносится на Уастырджи. Особенно значимость этого небожителя возросла перед Великой Отечественной войной и во время неё: видение Уастырджи в Куртатинском ущелье в 1941 году перед началом войны, современные формы почитания Уастырджи (литые скульптуры из металла на местах поклонения ему). Медиаторство Уастырджи подчеркивается в представляемом образе крылатым конем.
Образ девушки-птицы рассмотрен автором статьи в нескольких исследованиях1. В представленном образном ряду и в фольклорнорелигиозном контексте и ракурсе выбранные образы исследуются впервые.
Девушка-птица осетинских нартского эпоса, волшебных сказок, легенд и преданий - еще один медиаторский образ осетинского фольклора, впрочем, и другие ее индоевропейские аналоги проявляют такие же качества. Религиозная подоплека данного образа проистекает из скифского мира, а именно, судя по античным
изображениям богини скифского пантеона Апи, «трехсферность» была ее основной чертой. Предполагаем, что Апи при определенных событиях в религиозной сфере (христианизация и т. д.), попала в сферу фольклора, в частности, в волшебную сказку через религиозный миф.
Девушка-птица нартского эпоса, в основном, девушка-голубка2, но встречаются и другие варианты этого образа: «Однажды на рассвете Ахсартаг увидел, как прилетели железноклювые птицы; сами они горели, как свечи. “Что за чудо! - подумал Ахсартаг. - Это не простые птицы. Хоть одну из них, но надо подстрелить”»3; «...повадились три птицы»4; олень5. Она имеет непосредственное отношение к воде (она - дочь Донбеттра, повелителя вод). С ней связаны два мотива, по В. И. Абаеву: 1) Сказание о близнецах Ахсаре и Ахсартаге, сыновьях Уархага (выслеживание «чудесного вора», ворующего ночью яблоки с яблони На-ртов), стерегущих сад, женитьба Ахсартага на дочери Донбеттра, Дзерассе, смерть братьев в результате недоразумения, проистекающего из их сходства, и рождение близнецов Урызмага и Хамыца; 2) Женитьба Уархага на Дзерассе. Есть еще и третий мотив, этиологического характера: рождение от умершей Дзерассы Сатаны, первого коня и первой собаки6.
Сюжет прилета птиц к определенному месту (три, реже - две) известен по волшебной сказке осетин. Они либо живут в башне, либо с неба (неизвестно откуда) прилетают к молочному озеру. Есть в осетинской волшебной сказке птицы, трижды облетающие небо за день. Проведенное нами исследование показало, что ми-
фологема «птица-озеро (иногда птица-дерево)» - миф творения. Индоевропейский русский материал подтвердил наше предположение.
С Дзерассой, девушкой-птицей в Нартском эпосе осетин, связан этиологический мотив рождения Сатаны, первоконя и первособаки.
Мотив трех птиц (голубей), дублирующийся мотивом «голосов с дерева и т. д.», встречается также в волшебной сказке. В этом случае птицы - не существа женского пола.
В топонимических преданиях птицы садятся на то или иное место, место определенным образом называется, либо место объявляется святым.
В несказочной прозе осетин встречается образ ‘ржстмждзжуджыта’. Буквальный перевод - ‘те, встреча с которыми приносит добро’. В несказочной же прозе есть легенды о ‘амондганджыта’ - буквально - ‘те, которые делают судьбу’. Это трое мужчин с птичьими головами, которые появляются в момент рождения ребенка, они «делают судьбу», наговаривают / произносят ее; либо выбирают в стаде барана, который будет предназначаться в жертву, т. е. являются регуляторами обрядовой жизни народа.
Девушка-птица осетинской волшебной сказки встречается в сюжете 313 А, В, С АТ, СУС7, в сюжетах, в которых фигурируют девушки-птицы башни, в сюжетах с простыми превращениями девушки в птицу.
Интересуемый нас сюжет имеет международное распространение и подробно описан в Указателе, выпущенном под редакцией С. Томпсона: «313. Девушка помогает герою бежать (Девушка участвует в спасении героя)».
1. Герой попадает в Страну великана-людоеда. (а) Мальчик обещает себя великану-людоеду в качестве уплаты долга, проигранного в азартные игры... (в) Он видит девушек (превратившихся из лебедей), купающихся в озере, и крадет лебединое оперение одной из них: она соглашается выйти за него замуж и берет его с собой в дом своего отца... (с) Герой следует за птицей в дом великана-людоеда.
2. Задачи великана-людоеда. (а) Великан-людоед запрещает герою входить в определенную комнату... (в) Великан-людоед задает герою неразрешимые задачи... (посадить виноградник, вырубить лес, поймать чудесного коня, рассортировать зерно и т. д.), которые (с) помогает выполнить чудесным образом дочь великана-людоеда... (ф Он должен выбрать
свою жену среди ее сестер, которые выглядят неразличимо похожими на нее...; благодаря недостающему пальцу (потерянному в борьбе и оживленному ею)... герой выбирает девушку правильно.
3. Бегство. (а) Для осуществления бегства они оставляют за собой чудесные говорящие предметы... (в) В своем бегстве они превращают себя в различных людей и вещи, чтобы обмануть великана-людоеда; например, розу и колючку, церковь и священника и т. п., или (с) они бросают за собой чудесные предметы (гребень, камень, кремень), которые становятся препятствиями (лес, горы, огонь) на пути преследователя... и (ф бегут через чудесный мост, который складывается за ними...
4. Забытая невеста. Герой забывает свою невесту... когда, вопреки ее предупреждениям, он целует свою мать (или своего дога)... или пробует пищу во время своего пребывания дома...
5. Пробуждение из волшебного забытья. (а) Невеста покупает право на три ночи в брачной постели у новой невесты героя... до наступления третей ночи герой приходит в себя... (в) Девушка привлекает к себе внимание тем, что чудесным образом приводит трех любовников в неловкое положение (смущение)... (с) чудесной остановкой свадебной кареты... (ф разговором между ею и предметами или животными... (е) разговором между двумя волшебными птицами, появляющимися на свадьбе... (в) превращениями или (д) другим образом.
6. Выбор старой невесты. Между новой и старой невестами выбор состоится согласно притче о старом ключе, который снова нашли...
Данный сюжет реализуется в эстонской, финской, саамской, датской, норвежской, финско-шведской, фламандской, русской, чешской, греческой, ливийской, америко-индейской сказочных традициях»8.
В сюжете 313 А, В, С осетинской волшебной сказки искомый персонаж (по терминологии
В. Я. Проппа) лишь в одном варианте имеет отношение к птичьей природе. Другие варианты искомого персонажа: единственная сестра семи великанов (1); одна из трех девушек-голубок из озера, прилетавших к колодцу бездетного алда-ра (феодала) с медом (2); одна из семи дочерей черта (4); одна из двенадцати дочерей колдуна (5); одна из дочерей ниймон-калма (разновидность змея) (7); алдарова дочка (8); девушка необыкновенной красоты: одна щека ее блестела как солнце, другая - как луна (11) и т. д.
Частотность встречаемости в таком же сюжете русской волшебной сказки девушки-птицы гораздо выше.
В сюжете, условно названном нами «девушки-птицы башни» и не укладывающемся целиком в обозначенные нами сказочные указатели, фигурируют почти всегда девушки-птицы в качестве либо искомого персонажа, либо в качестве волшебного помощника. Содержание этого сюжета таково: «Мачеха заставила отнести пасынка в лес. Он попал к великанам, мизинцем поднял котел, вытащил серебряную коновязь, сорвал золотое кольцо с пальца подводного существа, достал шелковый платок, оживляющий мертвецов. Дошел до башни, прилетели три голубя, превратились в девушек (хозяек чудесных предметов), и герой зажил с ними». Девушек-голубок и их «видов» в подавляющем числе вариантов указанного выше сюжета три: три девушки-голубки (12, 13, 14, 15); три девушки(17, 19); три дочери Солнца-голубки (16), три девушки-голубки, не видевших друг друга со дня своего рождения (18).
Действия, совершаемые девушками-птицами: одна из девушек-голубок крадет у великанов и держит серебряную коновязь, другая оживляет и умерщвляет сына алдара щепками, третья топит переправляющихся на лодке через реку людей +старшая сестра превращает палату в арбу-самокат, девушки-невестки превращают отца героя в молодого человека, на окраине села сестра превращает арбу-самокат во дворец, омолаживает мать героя (12); одна из девушек-голубок крадет у великанов и держит золотую коновязь, другая оживляет и умерщвляет сына алдара носовым платком, третья топит корабли (13); одна из девушек-голубок крадет у великанов и держит серебряную коновязь, другая топит корабли, третья умерщвляет сына алдара платком + достают герою двенадцать колец (14); одна из девушек-голубок крадет у великанов и держит серебряную коновязь, другая топит корабли, третья оживляет и умерщвляет сына алдара белоснежным платком (15); одна из дочерей Солнца-голубок закрывает своей черной шалью небо, вторая подстерегает под мостом проходящих по мосту мужчин и губит их, третья сжигает своих женихов в печи + имеют небесные зеркала, младшая видит героя мертвым, оживляют войлочной плетью ге-роя(16); одна из девушек-голубок, не видевших друг друга со дня своего рождения, охраняет алмазы, другая - золотую шубу, находящуюся за двумя бьющимися одна о другую горами, третья - комнату, наполненную золотыми маль-
чиками, какая-то из трех топит корабли + достают герою полный ящик нужных ему колец (18); три девушки имеют какое-то отношение к надгробной плите, они же фигурируют в качестве зверей (19).
При анализе образа девушек-голубок возникает вопрос о равномерности десакрализации персонажей мифа, о том, семантическое поле какого персонажа создает условия для воплощения в нем общественных, религиозных и других смыслов. Семантическое поле девушки-птицы осетинской волшебной сказки чрезвычайно широко. Это обусловлено многозначностью толкования в фольклорной традиции осетин каждого из составляющих этот образ понятий: женского начала и птицы. Но, несмотря на трудность установления каких бы то ни было границ между значениями данного образа, осетинский материал позволяет расслоить «пучок значений» образа, тогда как на русском материале произвести подобную операцию труднее.
Следует отметить, что в свете реализации идеи путешествия героя в верхний и нижний миры сюжет «Чудесное бегство» является далеко не самым распространенным в осетинской сказочной традиции, каким является этот сюжет в русской сказочной традиции.
В осетинской сказочной традиции сюжет «Чудесное бегство» представлен в максимально усложненном виде, это самостоятельный сюжет, развивающий мотив девушек-птиц, и в редуцированном сюжете, основанном на связи «бездетность - водяной». Рассмотренные сказки представляют собой названные сюжеты и сюжеты, тяготеющие к ним. Кроме того, сказочная традиция содержит сюжеты, содержащие разные структурные части «канонического» вида сюжета 313 АТ, СУС, схема которого приводится ниже.
Сказки (6, 10), которые объединяет мотив передачи ребенка какому-либо существу высшего порядка, входят, на наш взгляд, в сюжет 313 АТ, СУС «Чудесное бегство», во всяком случае, они почти эквивалентны некоторым структурным частям указанного сюжета. Таким же родственным сюжетом мы считаем сюжет, представленный в сказке «Ханский сын»9, так как в нем отражены уже другие структурные моменты (единицы), общие с сюжетом «Чудесное бегство», а именно ящичек, данный герою сверхъестественным существом, и запрет не открывать его до переправы.
Отношение девушек-голубок в первом случае к воде (озеру) в воплощениях сюжета 313
АТ, СУС, во втором случае - к башне в сюжетах с девушками-голубками башни наводит нас на мысль о разных стадиях построения сюжета с этими образами.
Конфликт «орел-змей» представляет собой своеобразный полигон для проявления медиа-торских способностей. В сюжетах осетинских волшебных сказок Уастырджи меняет свою «бытовую» установку, которая присутствует и является сюжетообразующей в новеллистических сказках. Функция змееборца и спасителя людей от гибели выходит в волшебных сказках на первый план. Более того, герой волшебной сказки уподобляется в своих змееборческих подвигах именно ему.
В осетинской волшебной сказке есть эпизоды непосредственного столкновения сверхъестественных существ верхнего и нижнего миров: роль освободителя девушки, предназначенной в качестве жертвы для дракона, играет Уастырджи.
Одним из функциональных значений девушек-птиц осетинской волшебной сказки является также снятие оппозиции небо - земля. В данном случае, безусловно, важен для нас момент перемещения девушек-птиц (дочерей Солнца, дочерей Солнца и Луны) сверху вниз, с неба на землю.
Превращение девушки в голубку и обратно в девушку имеет, на наш взгляд: 1) смысл реализованной необходимости переместиться в пространстве по вертикали; 2) смысл тройного изменения сущности девушки-птицы.
Что касается сюжетов осетинской волшебной сказки с персонажами мужчинами-птицами (иногда голубями), выполняющими пророческую функцию, то можно сделать вывод о том, что они возникают в отмеченных сказках (предполагается, и в других сказках тоже) в структурно и семантически оправданных ситуациях, но отнюдь не являются ключевыми персонажами данных типов сказок. Исключением в этом смысле является сказка «Алдар и бедный юноша» (21), в котором голуби (мужского рода) и искомый персонаж (женского рода) являются двумя ипостасями одного образа. Обозначенный образ □ ключевой образ данного сюжета подобно девушкам-голубкам у озера и девушкам-голубкам у башни.
Всякий отрыв девушек-птиц от сакрального места трансформирует этот образ, коррелируя, как правило, с образами религиозными, в частности, христианскими. Трансформация происходит на уровне образа и на уровне жанра. В легендах, сюжет которых построен по схеме
«явление сверхъестественного голоса, выслушивание совета / следование совету, получение желаемого с предсказанием будущего / свершение предсказания», голуби не привязаны к определенному месту.
Мотив пророчества является структурообразующим в жанрах осетинской несказочной прозы.
Наша задача на данном этапе исследования: рассмотреть различные виды пространственной организации сказок осетинской традиции и определить функцию девушки-птицы и девушки, находящейся, в основном, в верхнем мире.
Таким образом, данный образ-мотив, безусловно, древний, мифологический, зафиксированный в Нартском эпосе осетин, нашедший параллели в славянской мифологии, является звеном, участвует в формировании многих жанров осетинского фольклора. Он отвечает за понятие ‘сакральность’ во всех его вариациях. Профанирования рассматриваемого образа в осетинском фольклоре не происходит, а есть переходы в резко отрицательные ипостаси: пророки наговаривают / программируют ужасную смерть; холера приобретает в традиционном сознании образ мужчины у водного источника и т. д.
Список сокращений
Б-1 - Ирон Адамы Аргъаутта : в 3 т. Ста-линир, 1959-1962. Т. 1. Сказки о животных и волшебные сказки.
Г. Баев - Баев Г. (Из осетинского фольклора).
ИА - Ирон Аргъаутта. Сталинир, 1956.
ИАХ - Ирон Адамы Хазната, Адамон ар-гъаутта. Цхинвали, 1976.
МУНКАЧИ - Munkasci, В. Bluten der osset-ichen. Volkdichtung. Budapest, 1932.
НА СОИГСИ - Научный архив СевероОсетинского института гуманитарных и социальных исследований.
ОНС - Осетинские народные сказки. М., 1973.
ПНТО - Памятники народного творчества осетин.
Список текстов осетинских волшебных сказок, привлеченных к анализу
1. Сын собаки. ОНС. С. 126-177, рассказал Т. Агузаров, записано в 1942 году в г. Орджоникидзе.
2. Златокудрая девушка и златокудрый юноша, или бездетный алдар. НА СОИГСИ. П. 73. № 30-9. Л. 27-46, записали Ц. Амбалов и Г. Гуриев.
3. Алдар и его младший сын. ОНС. С. 295303, рассказала Ф. Аликова, в 1935 году в с. Ольгинском записал Б. Баев.
4. Мышь и птица. НА СОИГСИ. П. 85. № 60. Л. 45-61, в 1921 году в с. Зака рассказал и записал З. Калоев.
5. Колдун. НА СОИГСИ. Ф. 12. П. 68. Л. 101-113, рассказал Ф. Быдтаев, 21.01.1929 года в с. Горный Даргавс записал С. М. Сео-ев, перевод С. Марзоева.
6. Сказка о трех братьях. НА СОИГСИ. П. 67. № 11. Л. 200-217, рассказал З. Цалиев.
7. Крым-Саухал и его сын. ОНС. С. 483493; НА СОИГСИ. Ф. Дзагурова Г. Д. Оп. 1. Д. 3. Л. 122-132, рассказал О. Калицев, записано 28-29.06.1910 года в с. Задалеск.
8. Муж и его жена. НА СОИГСИ. П. 65. № 4. Л. 59-63, 17.01.1891 года записала Ф. Ба-сиева.
9. Муж и жена. НА СОИГСИ. П. 65. № 4. Л. 9-13, записал И. Сергеев.
10. Сказка. НА СОИГСИ. П. 11. № 18-12, 14. Л. 6-8, рассказал Е. Бугулов из с. Хилак,
4.08.1922 года записано в г. Дзауджикау.
11. Младший брат и волк. ИА. С. 141-153; Б-1. С.490-500.
12. Мальчик-с-Пальчик, сын бедняка. ОНС. С. 65-75, рассказал Д. Г. Абаев (55 лет, род. в с. Абайтикау, сказку слышал в детстве от Уосиева (90 лет)), записано в 1942 году в г. Орджоникидзе.
13. Сказка о великане и мальчике. НА СОИГСИ. П. 114. № 242. Л. 21-28, рассказала Х. Кцоева, 20.12.1952 года записала Е. Цири-хова.
14. Сын алдара, который искал огонь, или Три сестры. НА СОИГСИ. П. 73. № 30-9, 11. Л. 1-11, рассказал Б. Ревазов, 10.05.1923 года в г. Дзауджикау записал Ц. Амбалов, рассказчик слышал сказку от Х. Ревазова (с. Ардон).
15. Сказка о трех голубках. НА СОИГСИ. П. 73. № 30-6. Л. 1-6, рассказала Ч. Кулова.
16. Сказка о сыне старика и старухи. НА СОИГСИ. Ф. 109 (2). П. 94. Л. 22-24, рассказала Е. Темирханова, 05.1920 года в г. Моздоке записал С. Темирханов.
17. Сказка о юноше. НА СОИГСИ. Ф. 68. П. 12. Л. 134-141, рассказал Л. Кокаев в с. Северный Ламардон, записал С. М. Сеоев.
18. Ханы и немой мальчик. ПНТО. Вып. 2. С. 103-108, Владикавказ, 1927, рассказал Кертибиев в с. Махческ.
19. Сын, угодный Богу. НА СОИГСИ. Ф. 18-
11, 13. П. 11. Л. 155-158, рассказал В. Томаев,
15.06.1922 года в с. Зака записал К. Томаев.
20. Сыновья Гацца. НА СОИГСИ. П. 144. № 378. Л. 126-135, рассказал П. Едзиев (71 год), 02.07.1965 года в с. Ход записала А. Д. Ца-гаева.
21. Алдар и бедный юноша. НА СОИГСИ. П. 116. № 247. Л. 11-22, рассказал А. Ханаев, слышал от бабушки Г. Айдаровой в г. Ардоне.
Примечания
1 Сокаева, Д. В. : 1) Сюжет волшебной сказки. Владикавказ, 2004; 2) Девушка-птица в осетинской и русской волшебных сказках (на материале сюжетного типа АТ 313) // Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1991. С. 118-129; 3) Образ «трех девушек» - «трех женщин» в сюжете 707 АТ, СУС «Чудесные дети» осетинской волшебной сказки и в сказке Пушкина о царе Салтане // Вторые Владикавказские пушкинские чтения к 200-летию А. С. Пушкина. Владикавказ, 1999. С. 76-77; 4) Опыт сопоставления осетинского фольклорного образа девушки-птицы с данными этнографии и археологии / Д. В. Сокаева, З. Х. Албегова // Тезисы XIX Крупновских чтений. М., 1996. С. 140-141.
2 Нарты. Осетинский героический эпос (эпос народов СССР). Кн. 1. М. : Наука. Гл. ред. восточ. лит., 1990. С. 7.
3 Там же. С. 12.
4 Там же. С. 20.
5 Там же. С. 27.
6 Абаев, В. И. : 1) Проблемы нартского эпоса // Нартский эпос. Орджоникидзе, 1957. С. 7980; 2) Нартовский эпос осетин // Абаев, В. И. Избранные труды. Религия. Фольклор. Литература. Владикавказ, 1980. С. 153.
7 The Tupes of the Folk-tale. Antti Aame’s (FF Communications. No. 3) / transl. and enlarged by Stith Thompson, Ph. D. Helsinki, 1928. С. 51-53; Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка / сост. Л. Г. Бараг, И. П. Березовский, К. П. Кабашников, Н. В. Новиков. Л., 1979 (СУС).
8 The Tupes of the Folk-tale... С. 51-53.
9 Осетинские народные сказки. М., 1973.
С. 229-242 (ОНС).
