CC BY
4Fakes in the space of modern media propaganda
Losev Dmitrii Vyacheslavovich, Assistant, Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology Novgorod State University named after Yaroslav the Wise, Veliky Novgorod
The purpose of the study is to analyze fakes as an element in the structure of modern media propaganda. The actual concepts of fakes in the scientific literature are analyzed and compared. The obtained knowledges are synthesized, the main signs of the fake are highlighted. Fakes are designated as a historically new generation of the information warfare, which arose in the conditions of modern media culture and the digital environment. It is indicated that the formation of fakes marks the transition of propaganda and information warfare to a new level. It is argued that the creation of fakes is based on the manipulation of facts and blurring the line between truth and falsehood. So, the fake correlates with the concepts of half-truth and post-truth and fits into the picture of modern mythmaking. It describes the harm of fakes that destroy the audience's trust in the media. The classification of fakes is given and options for countering them are considered. In conclusion, a generalized definition of the fake is formulated and the relevance and prospects of its interdisciplinary study are substantiated.
Keywords: ideology; information warfare; media culture; post-truth; propaganda; modern mythmaking; fake.
Цитировать: Лосев Д.В. Фейки в пространстве современной медиапропаганды // KANT: Social science & Humanities. – 2024. – №1(17). – С. 4-11. EDN: AFEGFM. DOI: 10.24923/2305-8757.2024-17.1
Лосев Дмитрий Вячеславович, ассистент кафедры Философии, культурологии и социологии, Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого, Великий Новгород
Цель исследования – анализ фейков как элемента в структуре современной медиапропаганды. Разобраны и сравнены актуальные концепции фейков в научной литературе. Синтезированы полученные знания, выделены основные признаки фейка. Фейки обозначены как исторически новое порождение информационной войны, возникшее в условиях современной медиакультуры и цифровой среды. Указано, что становление фейков знаменует переход пропагандистских практик и информационных войн на новый уровень. Утверждается, что создание фейков строится на манипуляции фактами и размывании грани между правдой и ложью. Так, фейк соотносится с понятиями полуправды и постправды и вписывается в картину современного мифотворчества. Описывается вред фейков, разрушающих доверительное отношение аудитории к средствам массовой информации. Приведена классификация фейков и рассмотрены варианты противодействия им. В заключение сформулировано обобщенное определение фейка и обоснованы актуальность и перспективы его междисциплинарного изучения.
Ключевые слова: идеология; информационная война; медиакультура; постправда; пропаганда; современное мифотворчество; фейк.
УДК 130.2
5.10.1
Лосев Д.В.
Фейки в пространстве современной медиапропаганды
ХХ век, ознаменованный в истории человечества двумя мировыми войнами и затем «холодной войной» между блоком социалистических стран во главе с СССР и странами Запада во главе с США, стал периодом становления новых форм и технологий информационных [7], психологических [1] войн и пропаганды. Одним из факторов этого процесса стало возникновение, развитие и последующая массовизация радиовещания, телевидения и кинематографа.
В нынешнем XXI веке, в условиях перехода цивилизации к информационному обществу, а также под воздействием тотальной цифровизации и виртуализации человеческой жизни, быстрого развития Интернета (ставшего полноценной и отдельной средой бытия человека), информационные войны и пропаганда выходят на принципиально новую технологическую ступень. В то же время они знаменуют собой старт качественного иного этапа психологического, идеологического и социокультурного воздействия на человека и общество.
Излюбленным инструментом пропаганды в контексте информационных войн всегда являлось намеренное искажение и замалчивание фактов, трансляция ложных сведений, полуправда и, возникшая как самостоятельное понятие в XXI веке, постправда [10]. Одной из форм использования этих инструментов сегодня стало возникновение, а затем и массовое производство фейков – поддельных, выдуманных, ложных событий, транслируемых через средства массовой информации (в наше время, в первую очередь, через Интернет). Фейки стали востребованным оружием в информационной войне и, представляя собой определенные истории и вымышленные ситуации, выступают действенным средством трансформации массового сознания, активно влияющим на общество.
Обилие информации, которую человек ежедневно потребляет в Интернете и других источниках, оказывает формирующее и дезориентирующее воздействие на его представления о мироустройстве, так как основной «прием шума демонстрирует механизм, позволяющий купировать попытки полноценно обрабатывать информационные потоки» [2, 256]. Часто индивид не может справиться с такими информационными потоками, поскольку у него отсутствуют четкие критерии различения правды и лжи, а вместо ясного мировоззрения и четкой идеологии формируется набор неопределенных, эклектичных и крайне противоречивых взглядов.
Всем этим активно пользуются производители, заказчики и распространители пропаганды, а также ее выгодоприобретатели, пытающиеся склонить массы в определенную сторону в том или ином общественно-политическом или социокультурном конфликте. И фейки являются незаменимым инструментом этой деятельности. Таким образом, массовое производство и распространение фейков в современном мире – это еще один фактор массовой деидеологизации населения, инструмент размывания культурных, ценностных, этических, мировоззренческих основ воспитания индивида в социуме и, как следствие, разрушения целостности общенародной, доминирующей культуры. Это, в свою очередь, приводит к обострению существующих и формированию новых социокультурных конфликтов внутри страны и на международной арене, повышает степень разобщенности людей, снижает общий уровень гражданской ответственности и патриотизма. Поэтому массовое циркулирование фейков, как медийного, культурного и политико-идеологического феномена, является фактором эрозии и способно существенно обострить уже несколько десятилетий актуальную проблему деградации массовой культуры.
В историческом смысле фейк представляет собой относительно новое явление и потому Ю.М. Ершов специально подчеркивает, что и в прошлом существовало подделывание документов, рукописей и личностей. Так, в период господства журналистики и печатных изданий над умами и настроениями масс довольно распространенным было явление «газетной утки», непроверенных и шокирующих фактов, которые обычно публиковались ради забавы и «цепляли» аудиторию, главным образом, своей развлекательностью. Но редакционный штат газет тех времен тщательно проверял информацию на предмет достоверности и в случае грубого несоблюдения этих требований осуществлял в отношении ответственных авторов жесткие дисциплинарные взыскания, вплоть до увольнения. Однако фейковый контент – порождение исключительно нашего времени, продукт эпохи цифровых технологий, социальных сетей, вирусных видео и т. д. [3, 246].
Говоря об определении фейка, Ершов замечает, что трудность этой задачи заключается в очень широком понимании термина. Фейком называют измененные в графических редакторах фотографии или видеозаписи, ненастоящие профили известных персон в социальных сетях, шуточные и развлекательные истории и т. д. Потому он определяет фейки как «целенаправленное использование выдуманных и специально сфабрикованных новостей, главной целью которых является подрыв репутации какого-либо института, организации или персоны» [3, 246].
Когда речь идет о новостных фейках, наиболее близкими по смыслу понятиями, по мнению автора, являются «дезинформация» или «вброс фальшивки». Автор фейка в данном случае преследует цель дискредитировать из соображений выгоды, обычно финансовой или политической [3, 246].
Кроме того, вред фейков, который описан в постановке проблемы исследования, состоит еще и в интоксикации инфопространства, а также в нарушении функционирования средств массовой информации, ведущих к снижению доверия к ним у аудитории. Британский журналист, специалист по цифровым стратегиям и сооснователь веб-сайта «BBC News» Ник Ньюман связывает распространение фейков и соответствующие изменения качества информации с негативным воздействием на демократический строй стран Запада [12].
Схожего мнения придерживаются американские профессора Дж. Холлиер, П. Розендорфф и Дж. Р. Вриленд, согласно которым перспектива распространения ложной информации отдельными представителями или иностранными правительствами серьезно угрожает качеству демократии в Америке. Ложная и громкая информация заставляет электорат переизбирать плохо работающий аппарат и ведет к спаду уверенности в демократических настройках [11].
Ю.М. Ершов предлагает противодействовать фейкам, прежде всего, посредством консолидации представителей разных идеологий в информационно-политическом пространстве. Снижение враждебности между общественно-политическими лагерями и прекращение радикального отстаивания своей точки зрения, как единственно правильной, позволят лучше защищать общественный дискурс от тотальной приватизации какой-то одной стороной, а также от повсеместной лжи ради частных интересов [3, 252].
Однако здесь стоит заметить, что в таких условиях всем общественным движениям и политическим партиям необходимо будет создать общее идеологическое ядро, прийти к согласию по наиболее важным для страны вопросам в направлении выработки единого курса. В противном случае в силу того, что интересы разных социальных, политических и корпоративных групп могут быть в корне противоположными, проблема идеологического кризиса и неопределенности общества в вопросах мировоззрения так и останется нерешенной. А это, в том числе, и является причиной ведомости и доверчивости масс, на которые активно влияют фейки и деструктивная пропаганда.
Также, Ершов настаивает на необходимости типологизации фейковых текстов в медиа, с помощью которых можно будет проводить разницу между разными жанрами и видами контента. Ключевой особенностью фейка, возможно, будет обозначено намерение его субъектов – создателей и распространителей – не столько критика и разоблачение, сколько намерение дискредитировать и подчинить общественное мнение [3, 252].
Кроме того, научное сообщество должно быть заинтересовано в обучении журналистов, культурологов и политологов, которые сотрудничают с печатными или электронными СМИ, практическим навыкам по обнаружению фейков. Вместе с тем следует активно и на уровне государства поддерживать местные медиа, пользующиеся большим доверием у населения, чем вовлеченные в масштабную политику крупные издания и ресурсы, и до сих пор придерживающиеся высоких профессиональных стандартов. Должен быть выработан и философский принцип журналистики, по которому ответом на установку «истины никто не знает, любой фейк имеет право на существование» станет ревностное стремление к правде. И, в конце концов, имеет смысл ввести уроки медийной грамотности в школьную программу для формирования устойчивого восприятия к информации и глубокого понимания, что транслируют и зачем [3, 252].
Другой российский исследователь - М.О. Зырянова - выводит классификацию фейков на основании их детального изучения в дискурсе актуальной сегодня коронавирусной тематики [4]. Согласно Зыряновой, фейки делятся на:
1. «Фольклорные, народные, типовые или универсальные» [4, 126]. В различных сценариях транслируют примерно одинаковые посылы, всякий раз обращаясь к тому, что наиболее привычно для мышления и поведения масс, например, к стереотипам. Такие фейки масштабны (как общественно, так и территориально) и часто выступают главным инструментом информационных атак.
2. «Симметричные» [4, 126]. В подобных, как правило, правдивых (полностью или отчасти) сведениях меняются территориальные указатели или имена/названия лиц и организаций. Такого рода действия исходят из дезинформационных целей либо из непонимания и эмоциональной уязвимости конкретных людей.
3. «Интерпретационные» [4, 126]. Обусловлены ошибочным пониманием ситуации или такими же ошибочными действиями властей. Также они являются значимым орудием в информационных атаках или следствием чьей-то эмоциональности и иррациональности.
4. «Дополнительные» [4, 126]. Являются подспорьем основной фейковой трансляции, носят локальный характер и не рассчитаны на длительный срок.
5. «Конспирологические» [4, 126]. Отсылаются к идеям о глобальных заговорщических планах и предполагают массовость и значительный географический охват.
М.О. Зырянова также совершенно справедливо указывает на опасность фейков в любом их виде и на необходимость незамедлительно реагировать на них грамотными и аргументированными опровержениями. В качестве подтверждения приводится реакция высших чинов правительства Российской Федерации на активно распространяемые коронавирусные фейки в 2020 году, выступления представителей госаппарата по поводу чрезвычайной важности борьбы с подобной вредоносной информацией [4, 125].
Российские исследователи Д.Г. Попов и В.В. Фокина в своей рецензии на коллективную монографию под редакцией Г. Тульчинского «Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность» констатируют растущую значимость и популяризацию фейков, перерастающих сегодня в мощную индустрию. В эпоху постмодернизма, по их мнению, наиболее важным становится уже не столько сама по себе правда, а степень убедительности. В связи с этим, деятели блогосферы (иначе – блогеры) закономерно приобретают статус «лидеров мнений», во многом определяющих и корректирующих формат мышления и поведения огромных и крайне разнородных аудиторий. Демонстративно не подчиняясь излишне формализированным требованиям профессиональных стандартов и принципов, блогеры, в отличие от профессионалов медиасферы, буквально в течение месяцев или даже недель обрастают в основном «количественным» авторитетом. Отсюда – кризис экспертизы, доверия и воздействие на людей постправды [8, 138].
Попов и Фокина приводят способы обнаружения фейков по признаку «достоверности», в процессе идентификации их как чего-то обратного реальному, истинному, то есть как недостоверному. В то же время исследователям придется принять неоднозначность и спорность того, что же такое истина, а это уже вносит определенные сложности в поставленную исходную задачу обнаружения фейков и наталкивает на все новые вопросы. Вероятно, «фейковость» возникает именно там, где более или менее серьезно деформируется соответствие между содержанием контента и его субъектом или же между субъектом и намерением последнего, либо в случаях, подобных ошибочному или ложному авторству. Следует обратить внимание и на возможную обусловленность продвижения неправдивой информации не только одним лишь «злым» умыслом, но и креативностью. С этой точки зрения феномен фейка оказывается близким к сфере плагиата или же «нового знания». В истории человечества неоднократно происходила фальсификация документов, имеющих основополагающую роль для того или иного социально-политического, историко-культурного, религиозного или иных возможных контекстов. Например, в плане авторства. Однако во всех других аспектах эти документы надежны, и степень их значимости не понижается. Фейку свойственно «облачаться» в правду, чтобы избежать саморазоблачения [8, 139].
Существует и проблема того, что фейк активно выдает себя в том случае, когда его можно проверить, верифицировать, например, с помощью представителей экспертного сообщества. Основная часть людей – объектов фейкового сообщения – вообще не отличают фейк от не-фейка. Что является фейком, а что нет, утверждается сообществом на основании общепринятого понимания. Таким образом, «фейковость» может рассматриваться и как информация, по тем или иным причинам не выдержавшая экспертной проверки. Фейк меняет картину реальности как таковую. Поэтому эксперты говорят о том, что на поздних этапах модерности фейк демонстрирует явное расхождение с объективностью, с одной стороны, и в то же время сам становится реальностью. В связи основное заключение, которое можно сделать, что фейк нацелен, прежде всего, на реконструкцию истории [8, 139].
Константин Шевцов рассматривает фейк, с формальной точки зрения, как сообщение, распространяемое с целью обмана. Однако в сравнении с банальной ложью фейк активно использует «прибавочную стоимость», суть которой – в полной ясности мнимого «факта» и его доступности для понимания [9, 53].
Другими словами, «“факт” в этом случае выступает вовсе не ложным означаемым, а актуальным означающим тех смыслов, которые полагаются или производятся фейком» [9, 53]. Фейк в данном контексте претендует не столько на собственно фактологическую роль, сколько на статус иной действительности, реального положения дел, которое бы позволяло достаточно произвольно устраивать бомбардировки, генерировать вооруженные конфликты, вводить санкции или диктовать доминантную новостную политику [9, 53].
Благодаря этому качеству фейк может рассматриваться как неотъемлемая составляющая современного пространства мифа и мифотворчества, в частности общественно-политического. Для этой «реальности» характерны демонстративное деление мира на «добро» и «зло», на «своих» и «чужих», на «друзей» и «врагов», поклонение кумирам и иконам, мировосприятие, скорее, через призму «абсолютной истины», нежели объективности. Мифу свойственно смешивать правду и вымысел, реальность и фантазию, размывать между ними границу и создавать для человека свою собственную «реальность». Таким образом, фейки, как актуальный медийный мифотворческий инструмент, постоянно обращаются к подобным первобытным, мифическим основаниям человеческого мышления [9].
Тот факт, что фейки распространяются теми, чья задача, как нам кажется, быть беспристрастными, независимыми, нейтральными и правдивыми, вызывает, с одной стороны, острое отторжение, с другой – принуждает пристально следить за развитием событий. Мы видим, что «слово» постоянно и все дальше и дальше расходится с действительностью, и из-за этого под сомнение ставится уже ценность самого слова, возникает проблема разграничения лжи и истины [9, 54].
В человеческих отношениях рушится договорная основа, выражающаяся в речевой коммуникации. В связи с этим встает вопрос: верно ли человек понимает эти заключенные в словах договоры? Правильно ли наше восприятие своего времени как информационной эпохи? «В современных условиях фейки представляют собой не скандал, а наоборот – неизбежность или, лучше сказать, внутреннюю необходимость» [9, 57].
К. Шевцов фиксирует, что в современном социокультурном и политико-идеологическом пространстве циркулирует колоссальное количество фейков, которые, подобно паутине, покрывают все информационное пространство. Сюда входят и блогеры и новостные каналы, подогревающие интерес аудитории через трансляцию «острых» сюжетов, преподносящие события в наиболее выгодном для них свете. Однако и авторитетные источники, в чьих руках имеется монополизированная возможность принимать решения по тем или иным вопросам, могут транслировать фейки. Шевцов считает, что фейки, по сути своей, являются перформативными, однако мы можем наблюдать, как формирование их клиентской базы, так и пример «учреждения мира, современной версии сакрального перформатива» [9, 62].
О.Н. Иванищева исследует фейки как коммуникативную деталь, с позиции социально-психологического подхода. Коммуникация, по ее мнению, это взаимодействие и влияние людей друг на друга, осуществляемая не с помощью знаков, а посредством психологических средств (стереотипов, подсознательных установок и комплексов). Сегодня, в век Интернета, это видно как никогда прежде, поскольку современный Интернет представляет собой многофункциональный, смешанный коммуникативный инструментарий, работающий как с традиционными коммуникативными формами, так и с новыми: индивидуальными и массовыми [5, 70].
В условиях тяжелых информационных объемов, двигающихся под давлением мощного канала трансляции, очень разным и индивидуальным становится восприятие информации, разнящееся от человека к человеку. Особенности взаимодействия, например, журналистов с их аудиторией в связи с этим тоже подвергнутся кардинальным изменениям. О. Иванищева определяет фейки как часть сферы общественной информации в силу того, что она кодируется доступным человеку языком и в ней заключены представления как об обществе, так и о меняющих его процессах [5, 69].
Для журналистского ремесла в вопросах отношения с массовым потребителем и общественными институтами необходимо постоянное информационное взаимодействие. Фейковая коммуникация задает подчинительный, управляющий характер журналистской деятельности, основными задачами которой становятся контроль и «маршрутизация» массового сознания, трансляция «правильной» картины мира, формирование образа «желаемого будущего» и того, как именно к этому будущему можно прийти. Журналист в рамках такой роли должен формировать для общественности жизнеопределяющие принципы, исходя из которых, люди вырабатывали бы «свое» отношение к разным ситуациям. Но такой подход к журналистике сталкивается с активным недовольством и протестом, так как современному массовому человеку, как правило, не нравится быть управляемым [5, 70].
В конечном счете мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией. Во-первых, нам представляется важным и необходимым, чтобы информация была доступной. Ведь коммуникативный процесс добивается результата тогда, когда информационный посыл встречает соответствующую реакцию. От коммуникации, выстраиваемой в массовом масштабе, исходно ожидается положительный для общества эффект. Однако при этом можно задаться вопросом: как следует реагировать на информацию, правдивость которой мы оценить в принципе не можем, когда не знаем, выбраны ли мы объектом манипуляций? Каким образом средства массовой информации оказывают воздействие на общество, если одним из главных побочных эффектов информационно-технического прогресса выступает рассеянность публики, ее дисперсность, что создает благодатную почву для распространения фейковых новостей? [5, 70].
В итоге первичным выводом исследования становится замечание о том, что в отечественной и зарубежной научной литературе фейки часто определяются в контексте новостных публикаций. Возможно, границы этого феномена следует очерчивать форматом журналистики и «постжурналистики» [6, 48] – блогосферой, новостными сообществами в соцсетях и т. п.
Однако к исследуемому феномену относят и фейковые личности, фейковые научные данные (например, по коронавирусу) и пр. Этот факт позволяет вывести дефиницию фейка за рамки только лишь новостного контента, что подчеркивает неоднозначность понимания фейка в научной среде и необходимость разрабатывать эту тему.
В научных работах фейк также часто рассматривается как мифотворческий сценарий, персонаж или псевдофакт, как способ, средство, инструмент коммуникации, в конце концов, как составная часть новой псевдореальности. Кроме того, в историческом и техническом смыслах фейк определяется как порождение информационно-цифровой среды и ее эпохи.
На основании проведенного исследования, обобщения полученных данных и в целях формулирования общего, рабочего определения фейка его можно обозначить как ситуативную, историческую, персонифицированную или идеологическую информацию, носящую характер мифологемы, порождаемой информационно-цифровой средой, целенаправленно создаваемой и транслируемой в угоду частным интересам (что отличает фейк от ошибки) и трансформирующей представления аудитории о реальности в новую мифическую псевдореальность, а также совмещающей факты и вымыслы, что, в свою очередь, отличает фейк от обычной речевой лжи.
Перспективы же подобных исследований заключаются в их потенциале в рамках сохранения и поддержания отечественных культурных традиций и защиты социокультурного пространства от всевозможных деструктивных воздействий. Без анализа фейков нельзя гарантировать должный уровень их оценки, а также выработки сценариев противодействия. А если говорить шире, то невозможным представляется и обеспечение информационной безопасности государства и его граждан, сохранение культурной самобытности народа, а также отстаивание культурной идентичности России.
Литература:
1. Барабаш В.В., Котеленец Е.А., Лаврентьева М.Ю. Информационная война: к генезису термина / В.В. Барабаш, Е.А. Котеленец, М.Ю. Лаврентьева // Знак: проблемное поле медиаобразования. – 2019. – №3(33). – С. 76–89.
2. Григорьева М.А. Расщепление коммуникативного поля на шум и молчание: трудности диалога и разобщение // KANT. – 2020. - №4(37). - С. 253-260. EDN: ASCPWC. DOI: 10.24923/2222-243X.2020-37.54.
3. Ершов Ю.М. Феномен фейка в контексте коммуникационных практик / Ю.М. Ершов // Вестник Томского государственного университета. Филология. – 2018. – № 52. – С. 245–256.
4. Зырянова М.О. К вопросу о классификации фейковой информации в период пандемии коронавируса / М.О. Зырянова // Logos et Praxis. – 2021. – №20(2). – С. 124–131.
5. Иванищева О.Н. Фейки как разновидность социальной информации / О.Н. Иванищева // Человек. Культура. Образование. – 2020. – №1(35). – С. 63–73.
6. Милославская З.А. Тенденции развития российских медиа в десятилетней перспективе / З.А. Милославская // Верхневолжский филологический вестник. – 2019. – № 4. – С. 47–55.
7. Поляков Н.А. Специфика информационных войн XX–XXI вв. / Н.А. Поляков // Коммуникология: электронный научный журнал. – 2020. – №5(1). – С. 60–70.
8. Попов Д.Г., Фокина В.В. О коммуникативном пространстве смыслов и фейков / Д.Г. Попов, В.В. Фокина // Общество. Коммуникация. Образование. – 2021. – №12(2). – С. 137–146.
9. Шевцов К.П. Современный мир как общество фейка / К.П. Шевцов // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. – 2019. – №20(3). – С. 52–62.
10. Якимов А.Е. Постправда и повседневность. К проблеме определения понятия «постправда» / А.Е. Якимов // Философия и культура. – 2020. – №9. – С. 1–8.
11. Hollyer J.R., Rosendorff P.B., James R.V. Fake News Is Bad News for Democracy. Unreliable information shapes voter choices – and election outcomes / J.R. Hollyer, P.B. Rosendorff, R.V. James. URL: https://www.washingtonpost.com/politics/2019/04/05/fake-news-is-bad-news-democracy/ (дата обращения: 11.10.2023).
12. Newman N. Journalism, Media and Technology Trends and Predictions 2017 / N. Newman. URL: https://reutersinstitute.politics.ox.ac.uk/our-research/journalism-media-and-technology-trends-and-predictions-2017 (дата обращения: 11.10.2023).
