CC BY
225
УДК 82
«РАЗИНСКИЙ ТИП» КАК ОДНА ИЗ ОСНОВ ХАРАКТЕРОЛОГИИ В.М. ШУКШИНА
© Петр Андреевич ГОНЧАРОВ
Мичуринский государственный педагогический институт, г. Мичуринск, Тамбовская область, Российская Федерация, профессор, доктор филологических наук, зав. кафедрой литературы, проректор по научной работе, e-mail: GoncharovPA@yandex.ru
В статье утверждается активная роль в прозе В. Шукшина т. н. «разинского типа» персонажей, анализируются его основные характеристики и связи.
Ключевые слова: тип героя; свобода; воля; противоречивость.
У читателей и исследователей В. Шукшина нет сомнений, что мир его героев беспредельно объемен, а общественные и психологические портреты его персонажей крайне различны. Поэтому вряд ли обретет признание даже мотивированная попытка дать безусловно точное определение шукшинского героя. Попытка первой «типологи-зации» шукшинских персонажей принадлежит самому писателю. Понятия «сельские жители», «светлые души», «чудики», «странные люди», «энергичные люди», «сибиряки», «кержаки», «вольные казаки», «крестьяне», «городские», «притворяшки», «пришей-при-стебаи», «черти», «бессовестные», «устоявшиеся герои» и т. д., собственно, уже проецирующиеся на тот или иной тип характера, ту или иную группу персонажей, категорию героев, имеют место (разумеется, не в терминологическом значении) в прозе, кинодраматургии и публицистике В. Шукшина. Показательно, что вслед за писателем литературовед В.К. Сигов главу монографии о творчестве В. Шукшина называет шукшинским понятием-определением - «светлые души» [1, с. 12].
Литературная критика в целом, не вдаваясь в теоретические обоснования, эту первичную классификацию приняла и дополнила ее близкими образными понятиями: «живые люди», «герой в кирзовых сапогах» (С. Залыгин); герой, ярко представляющий «межукладный слой», который «из деревни подался, к городу не прирос» (Л. Аннинский). Авторы специальных работ видели в шукшинском персонаже «человека земли» (Н. Толченова), «бессребреника», противостоящего «приобретательству, корыстолюбию» (В. Карпова), «максималиста, не
склонного к компромиссам, покорности и невмешательству» (В. Апухтина), человека «саморасконвоировавшегося» (Е. Вертлиб).
Однако не может не обратить на себя внимание тот факт, что через все творчество писателя проходит образ и тема Степана Разина («Стенька Разин», «Я пришел дать вам волю», «Печки-лавочки», «До третьих петухов» и др.). Сам писатель объяснял это следующим образом: «В Разине я вижу средоточие национальных особенностей русского народа, вместившееся в одну фигуру, в одну душу» [2, с. 161]. Очевидно и то, что ряд персонажей его рассказов и повестей имеет типологическое сходство с образом Разина. Свободолюбие и правдолюбие, пристрастие к воле и своеволию, «больная совесть», сочувствие обездоленным, ярость по отношению к «сытым», равнодушие к богатству, склонность к «празднику», неприязнь к бездушной бюрократии в соизмеримой степени имеют место в характерах Егора Прокудина («Калина красная»), Ивана Расторгуева («Печки-лавочки»), Спирьки Расторгуева («Сураз»), Сашки Ермолаева («Обида»), Кости Валикова («Алеша Бесконвойный»), «Гулевого Атамана» («До третьих петухов»), в ряде других героев. Для нас значимо, что И. Золотусский, «мукой и болью Шукшина, его неотвязной темой, его невоплощенным идеалом» считал Стеньку Разина [3, с. 87]. Характерно, что в качестве своеобразного «предощущаемого, предчувствуемого нравственного эталона» шукшинского героя Л. И. Емельянову видится образ Степана Разина [4, с. 152]. В.Ф. Горн отмечал очень важную для нас деталь: по его мнению, шукшинский Разин «очень похож на современных героев писателя» [5, с. 127]. К наше-
му сожалению, наметившаяся в работе В.Ф. Горна типология шукшинских героев [6, с. 89, 166-168] дальнейшего развития в его трудах не получила. Достаточно подробный анализ современных работ по проблеме типологизации шукшинских героев содержит коллективная монография П.П. Гончарова, П.А. Гончарова, Е.Л. Стрыгиной [7], идеи которой развиты в данной статье.
Все это и не только это дает основания нам выдвинуть предположение о существовании и значительной функции в шукшинской прозе и кинодраматургии т. н. «разин-ского типа» героев. Этот активный и продуктивный в творчестве писателя тип героя, по своим параметрам и свойствам соотносимый с шукшинским Разиным, выполняет функции структурного ядра персонажной сферы ряда наиболее ярких произведений В.М. Шукшина.
«Разинский тип», как и любой другой относительно самостоятельный тип героя («лишний человек», «новый человек», герой-правдоискатель, «естественный человек»
и т. д.), должен иметь базовые свойства, характеристики, параметры, соединяющие его с господствующей в данное время тенденцией и отделяющие его от других типов героев.
Для Шукшина предельно важно и актуально, что Разин - «национальный герой» [8, с. 629]. Рожденный на вольном Дону, в казачьей семье, его Разин ощущает свою кровную и духовную связь со всей Русью воюет за «черный люд» всей Руси. Но Русь воспринимается соратниками Разина, донцами, казаками (Фролом Минаевым, в частности, да и самим атаманом) как не совсем своя земля. Разин в своем решении идти на Москву «не Доном», не «городками и весями», «через Воронеж, Танбов, Тулу, Серпухов» (т. 1, с. 506), а Волгой, демонстрирует это неполное доверие казака к коренной Руси. Шукшин сформулировал эту мысль еще задолго до выхода романа из печати: «На мой взгляд, трагедия Разина заключалась в том, что у него не было твердой веры в силы восставших» (т. 1, с. 693).
Фрол Минаев, как бы чувствуя это неполное доверие, убеждает Разина: «- Не одолеть тебе целый народ, Русь... - Народ со мной пойдет: не сладко ему на Руси-то. - Да не пойдет он с тобой! <...> Под Танбовом завязнешь. <...> С какой такой радости мужик на войну побежит? Ты по этим гонис-
си, какие с тобой? Этим терять нечего, они уже все потеряли» (т. 3, с. 517). В представлениях оппонентов Разина, и, вероятно, самого Шукшина, русский народ слишком свыкся с крепостным рабством, с «поместни-ками», с неволей.
Н.А. Бердяев отмечал в связи с этим роковым для разинского похода свойством русского человека и народа в целом: «Россия -земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная женственность в отношении к государственной власти - так характерна для русского народа и для русской истории. Нет пределов смиренному терпению многострадального русского народа» [9, с. 299]. Как видим, художественная историософия Шукшина оказалась созвучной самым глубоким исследованиям русской ментальности.
Разина (и Степана, и всех Разиных) власть не жалует: казнен Иван, приговорен к казни Фрол. В этом сходство Разина с персонажами многих других шукшинских произведений («Любавины», «Калина красная», «А поутру они проснулись», «В профиль и анфас» «Штрихи к портрету» и т. д.). Но власть не связывается в сознании Разина с Русью. Руси он готов служить вопреки бесчеловечной и враждебной власти. Даже чувствуя собственную обреченность, Разин воюет за обездоленных всей Руси, демонстрируя свою кровную и духовную связь со всей Русью.
В этом оказывается его сходство с героями рассказов 1960-х гг., они по-своему болеют за всю Россию, имеющую теперь иное название. Герой одного из первых рассказов «Светлые души» (1961) Михайло Беспалов в ответ на сомнения жены в нужности его тяжкого крестьянского труда уверенно замечает: «Нужно. Весь СССР прокормить -это. одна шестая часть» (т. 2, с. 10). Не только своя семья, свой дом, свой край, свой Дон или своя Сибирь. «Разинский тип» - это герой, чувствующий своим большим домом всю Русь. Правда, в ХХ столетии уже и Россия, СССР мыслятся как шестая часть целого - всей земли, всего человечества.
Негодуя против многих свойств русского человека, П.Я. Чаадаев отмечает в нем в качестве безусловно положительного отзывчивость: «Как бы вы ни называли эту нашу удивительную способность сливаться с тем, что происходит вокруг нас, - симпатией, любовью, состраданием - она во всяком случае
присуща нашей природе. Мы при желании можем до такой степени сродниться с нравственным миром, что все совершающееся в нем и нам известное мы будем переживать как совершающееся с нами» [10, с. 68]. Этими свойствами обладает Разин и многие другие шукшинские герои. Смысл существования, каждодневного дела, предельно актуален для шукшинского героя, как и для русского человека и России в целом.
Интересна в рассказе «Светлые души» и оппозиция «жена - муж». Нюся полна заботой о семье, доме, достатке, хозяйстве, муже. Михайле эти вещи представляются если не второстепенными, то и не главными: он почти равнодушен к «благосостоянию», дома не бывает неделями, согласен с женой по поводу любых значимых для нее трат, домашнее «старое одеяло», не раздумывая, использует для сбережения «общественного» зерна и т. п. Но таковы и отношения к дому, семье, достатку в паре Степан Разин - Алена. В этом плане характерны и сцены встречи после разлуки супругов в рассказе и в романе о Разине. В рассказе: «- Соскучилась небось? -Соскучишься! Уедет на целый месяц. <...> Ни стыда ни совести у человека! Побудь ты хозяином в доме! Приедет раз в год и то никак не может расстаться со своими штуками» (т. 2, с. 7). В романе: «- Ну вот. Ну, здорово. Ну?... Сразу - плакать. Чего? <.> - Год нету, другой нету - поживи-ка так. Совсем от дому отбился» (т. 1, с. 460). В современной женщине, как и в современном крестьянине, Шукшину видятся живые черты традиционного «русского типа», сложившиеся, по мнению писателя, уже в XVII столетии.
Обе сцены интересны и для констатации еще одного свойства Разина, свойства, которое оказывается характерным для многих героев Шукшина, претендуя на значительное место в его иерархии ценностей. Это свойство можно назвать сдержанностью в проявлении чувств к женщине, к близким. Это свойство Шукшин воспринимает в качестве проявления безусловно, позитивного, симпатичного свойства русского человека. Это качество души определяет эмоциональную доминанту при странной встрече героев-братьев в рассказе Шукшина «Земляки» (1970). Каждый прожил свою жизнь, ни взглядами, ни убеждениями, ни поступками, вероятно, не похожую на другие. Революция,
войны развели братьев. Родство, близость не забыты, но не становятся поводом для бурного проявления чувств ни во время встречи мнимых «земляков», ни после, когда догадки и предположения подтверждаются: «Брат был. Гринька» (т. 2, с. 314).
Свойством натуры Разина, вынесенным в название киносценария и киноромана, замечательной чертой героев «разинского типа» является жажда воли в ее различных проявлениях. Как доминантное свойство «разинского типа» жажда воли обозначена уже в первом шукшинском произведении на разин-скую тему. В рассказе «Стенька Разин» (1962) жажда воли деревенского жителя Ва-секи воплощается в «невозможном характере», не позволяющем ему долго задерживаться на одном месте работы, в стремлении понимать дело, которому посвящена работа, в желании постигнуть тайну последних дней Стеньки Разина. В любви к людям, в восприятии от учителя Захарыча представления о воле, свободе в качестве главной ценности жизни. Покушение на Стеньку, на его дело шукшинские персонажи воспринимают в качестве покушения на вольнолюбивый дух народа: «Выбейте мне очи, чтобы я не видел вашего позора», - сказал он. Глумились. Топтали могучее тело. Распинали совесть свою. Били по глазам» (т. 2, с. 24).
Эта же сцена, написанная Шукшиным через девять лет после публикации рассказа, воспроизводится писателем уже в киноромане в близких, иногда в аналогичных выражениях: «Не чувствовал он, не слышал, как били, пинали, топтали распростертое тело его» (т. 1, с. 664). Это свидетельство того, что «разинский тип» был осознан писателем в главных чертах, в основных свойствах гораздо раньше, чем написано большинство его рассказов, а также киносценарий и кинороман о Степане Разине.
Следует предположить, что, воссозданный В. Шукшиным «разинский тип» восходит не только к Разину, как историческому прототипу, но и к героям предшествующей русской литературы. «Дубровский» А.С. Пушкина здесь актуален не менее, чем герои
Н.А. Некрасова, М. Горького и др. Так, Т.А. Никонова, характеризуя мир горьковских героев в связи с проблемой «нового человека», отмечает, что в рассказе «Старуха Изергиль» М. Горький «и Ларра, и Данко
ведут себя одинаково перед лицом возможной смерти: они смело встречают обвинения, не ведают страха за свою жизнь, выше всего ценя свободу и борьбу, а не смирение» [11, с. 64]. В свою очередь заметим, что «разин-ское» бунтарское, свободолюбивое начало имеет место в Григории Орлове («Супруги Орловы»), в Коновалове («Коновалов»), в Павле Власове («Мать»), Егоре Булычове, в других персонажах М. Горького. Шукшинский Разин, как нам представляется, продолжает и, по сути, завершает (вместе с абрамовским Калиной Дунаевым, залыгинским Ефремом Мещеряковым) героико-романтическую тенденцию советской литературы 1920-1950-х гг., становится знаком ее «излета», и одновременно образом, открывающим аналитическую тенденцию в изображении прошлого, свойственную для «деревенской прозы». Прежде всего, с этим, на наш взгляд, связана и явная противоречивость Разина и «разинского типа» в прозе В. Шукшина. Свобода, воля для шукшинских героев, как и для персонажей ряда других писателей XIX-XX вв., является реализацией, следствием и условием любви к людям. Для шукшинского героя воля, свобода - и цель и бремя. В таком понимании свободы писатель оказывается близок к И. Ильину: «Свобода есть бремя, которое надо поднять и понести, чтобы не уронить его и не пасть самому» [12, с. 373]. Для шукшинского Разина противно упиваться своей «волей» посреди всеобщего горя и гнета, поэтому его цель - дать волю всем: «Да рази человек будет так, чтоб ему только одному хорошо было!» (т. 1, с. 667). Разину это безусловно понятно, потому он и изображается в качестве атамана вольнолюбивого казачьего войска. Бремя свободы, воли оказывается слишком тяжелым для Разина, настолько тяжелым, что он «падает» в грех своеволия. Шукшинский Разин имеет основания говорить: «Я дал волю» (т. 1, с. 671), в том смысле, что он указал «ценой собственной жизни», жертвуя собой, путь к воле, показал, что можно быть вольным в стране, о воле лишь мечтающей.
Симптоматично, что самопожертвование, жертвенность современные исследователи русского национального характера относят к числу важнейших духовных ориентаций русского народа. «Беспредельную
жертвенность», сочетаемую с «порывом к
идеалу» отмечает в «русском человеке» в работе 1922 г. и Л.П. Карсавин [13, с. 323]. Современный культуролог Ю.А. Вьюнов говорит: «Жертвенность. вошла в кровь и плоть народа, стала неотъемлемой чертой его характера, склада мышления и образа действий. Разумеется, в жизни любого народа можно найти примеры жертвенности. Однако для русских - это не эпизоды, не редкие случаи, а правило» [14, с. 62].
Писатель подчеркивал своеобразную «современность» своих исторических героев, Разина, прежде всего. Весной 1974 г. в заявке на фильм о Степане Разине Шукшин отмечает: «В своем неудержимом стремлении к свободе Разин абсолютно современен, созвучен нашим дням. При всем том он остается человеком своего века» (т. 1, с. 695). - Для Шукшина в 1970-е гг. проблема свободы человека остается предельно современной и актуальной, причем вряд ли Шукшин имел в виду только лишь «политические свободы» -предмет раздоров власти того времени и пи-сателей-диссидентов. Умение быть «вольным», «свободным» посреди всеобщей несвободы для Шукшина не менее актуально.
Но проблема воли, свободы является одинаково острой и для рязанского плотника Матвея Иванова, для воронежского крестьянина Ивана Рази, и для сапожника Орлова, и для советского крестьянина Ивана. В рассказе «В профиль и анфас» (1967) Иван, его судьба олицетворяют собой не только «мар-гинальность» многих выходцев из деревни 1950-1970-х гг., но и стремление к личной свободе, которой всегда недоставало русскому человеку. Нежелание и неумение «смолчать» в адрес своенравного советского «начальства» ставит его в унизительное, подневольное положение: «Бери, говорит, вилы да на скотный двор» (т. 2, с. 263). Выход оказывается столь же простым и современным, сколь драматическим и укорененным в русской истории. Иван уходит из своей деревни в поисках своей доли и воли, как это делали предки и современники Разина, предки и современники Шукшина. Воля, как стремление к социальной свободе, оказывается одним из ведущих мотивов поведения героя «разин-ского типа».
К.Г. Юнг отмечает в связи с классификацией психологических типов человека «типы рациональные и типы иррациональ-
ные» [15, с. 565]. «Разинский тип», безусловно, оказывается близок типам иррациональным. Безрассудство ради личной свободы совершает Степка. Правда, в поступке Степки, бежавшего из заключения за три месяца до окончания срока («Степка», 1964), живет желание побывать в родной деревне, повидать родных людей. Но, вполне очевидно, что без обретения личной свободы это желание неосуществимо. Степкино вольнолюбивое пренебрежение к «здравому смыслу» в безрассудной любви к свободе, к родной стороне запечатлено и в первоначальном названии рассказа - «Дурак» (т. 2, с. 580).
Часто воля приобретает у Шукшина и формы безрассудства - Разин идет на царя, предчувствуя свою и товарищей гибель. Стремление к воле, честь оказываются дороже жизни. В этом он близок Спирьке Расторгуеву из рассказа «Сураз». Утверждая свою «волю», Спирька идет к замужней Ирине Ивановне, а униженный в ее и собственных глазах, предпочитает самоубийство (своеволие в смерти) позору.
Важная характеристика «разинского типа» - разгульное, разбойное бескорыстие. Шукшинскому Разину богатства «похода за зипунами» нужны не как реализация отсутствующих у него корыстолюбивых интересов, а лишь как способ привлечь к себе голытьбу, его широта души доходит здесь почти до аскетизма. Это сближает его с героями-аскетами: «новыми» и «особенными» людьми русской литературы - Рахметовым, Павлом Власовым, Павлом Корчагиным, Иваном Вихровым и др. Но это свойственно и персонажам других шукшинских произведений («Любавины», «Наказ», «Алеша Бесконвойный», «Ночью в бойлерной» и т. д.).
Это свойство присуще и для ряда шукшинских героев собственно «разинской породы». Спиридон Расторгуев («Сураз») «мог снять с себя последнюю рубаху и отдать -если кому нужна» (т. 2, с. 381). В этом смысле, по широте души, по самоотверженности, Сураз - усугубленный «разинский тип». Если Разину ради «товарищества» не жалко погубить княжну, то Спирька жертвует не только женщиной (понравившейся ему учительницей пения Ириной Ивановной), но и (путем своеволия) своей собственной жизнью.
В статье с программным названием «Нравственность есть правда» Шукшин под-
черкивает неприятие схематизма, односторонности, однозначности при изображении «устоявшегося» «положительного» героя:
«Я подозреваю, никто в таких героев не верит» (т. 3, с. 621). По нашему предположению, именно противоречивость является одним из базовых свойств и Разина, и «ра-зинского типа». Шукшин имел свой взгляд на «положительного героя» современного искусства, его Разин должен был противостоять устоявшимся канонам своей неоднозначностью, противоречивостью. Причем амплитуда этих противоречий предельно велика: между добром и злом, любовью и ненавистью, человечностью и зверством, между жалостью и жестокостью и т. п.
Конечно, эта русская противоречивость открыта и замечена не только Шукшиным. Противоречивость Пугачева отмечена
А.С. Пушкиным, противоречия «широкой» русской натуры ярко изображены Ф.М. Достоевским. Вероятно, основываясь на уже сложившейся концепции русской души, совмещая (через библейские реминисценции) эту концепцию с представлением о человеческой натуре в целом, Е.И. Замятин в повести «На куличках» так определяет противоречивость русской души: «Как в древлем раю -тигр с ягненком очень мило уживаются в душе у русского человека» [16, с. 147]. Ягненок и тигр выполняют в этом утверждении функцию знаков крайних состояний души, противоречия в пределах одного характера.
Противоречивость Разина осмыслена и самим Шукшиным. В заявке на литературный сценарий «Конец Разина» кинодраматург пишет о Степане Разине: «Натура он сложная, во многом противоречивая, необузданная, размашистая» (т. 1, с. 691). В ответе на письмо читателя Г.И. Родыгина Шукшин подчеркивает: «Конечно, Разин был не агнец с цветком в руке, рука его держала оружие и несла смерть. Но мы с той поры крепко запомнили: заступник найдется!» (т. 1, с. 697). Конечно, Шукшин здесь путает агнца (ягненка) с ангелом, но суть высказывания предельно ясна: для писателя Разин предельно неоднозначная, противоречивая фигура, заключающая в себе массу вопросов и открытий для настоящего художника.
Противоречивость героев «разинского типа» проявляется также в том, что они, при неприятии государственной бюрократии, ис-
пытывают искреннюю ненависть к тем, кто умаляет государство, питают органическую ненависть к обману, шулерству, компрометирующим власть. Так, в рассказе «Забуксовал» Роман Звягин возмущен не тем, что его лично кто-то обманул, он поражен тем, что Русь-тройка везет Чичикова - «хмыря, который мертвые души скупал» (т. 2, с. 573), «прохиндея» и «шулера». «Мчится, вдохновенная богом! - а везет шулера» (т. 2, с. 574). Шукшинские герои не хотят, чтобы «перед Чичиковым шапки все снимали» (т. 2, с. 575).
В рассказе «Случай в ресторане» звучит, на наш взгляд, наиболее яркая словесная формула для обозначения противоречивости «разинского типа»: «зверь ты мой милый» (т. 2, с. 25б). Ее произносит «маленький старичок» в адрес симпатичного ему «детины», сибиряка родом. Смысл ее оксюморонный: в слове «зверь» уже содержится вполне определенная негативная коннотация, поэтому эпитет «милый» звучит предельно контрастно, выражая двойственное отношение к персонажу. Персонаж с такой характеристикой пугает, страшит, отталкивает и одновременно привлекает, магически влечет. Таков, на наш взгляд, Разин и персонажи, имеющие с ним типологическое сходство, которых в данной работе мы и именуем героями «ра-зинского типа».
«Разинский тип» - герой совестливый. «Совесть же надо иметь, елки с палкой» (т. 2, с. 1б), - так обращается герой рассказа «Правда» к своему часто лукавому начальствующему соседу - председателю колхоза. В этом плане свойства Разина близки практически всем «положительным» шукшинским персонажам. Что сулило шукшинскому Разину согласие с «кресным» - Корнеем Яковлевым? Приняв его предложение, Разин мог бы стать благополучным и «успешным» атаманом целого казачьего войска, почитаемым главой всего «вольного Дона». Но это означало бы отказ от «голытьбы», многих тысяч беглых крестьян и без того уже обиженных своими «поместниками» и боярами. Чудик -натура далекая от характера и темперамента Разина. Но с Разиным его роднит прежде всего совестливость. Она не позволяет Чудику забрать им же оброненную пятидесятирублевую «бумажку»: «Не пересилить себя -не протянуть руку за этой проклятой бумажкой» (т. 2, с. 292).
Для натуры шукшинского Разина свойственна, прежде всего, неспокойная совесть, почти болезненная совестливость. Причем отсутствие покоя связано и с состраданием по отношению к обездоленным, и с чувством раскаяния за совершаемое кровопролитие, и со стыдом за других. В споре с Фролом Минаевым Разин свою гневливость объясняет следующим образом: « - Веришь, нет: мне за людей совестно, что они издевательство над собой терпют. То жалко их, а то - прямо избил бы всех в кровь, дураков» (т. 1, с. 519). «Подневольные», оказывается, вызывают у Разина гнев, соотносимый с его гневом против «поместников» и московских бояр.
Но гнев Разина готов вспыхнуть не только при виде покорных «подневольных», или тех, кто лишил людей воли. Он «сажает в Волгу» не только ненавистных бояр, но и их детей, казнит «изменивших», не пожелавших идти с ним, стрельцов, стреляет в Матвея Иванова, убивает вернувшегося с плохими вестями Куприяна. Сам Разин видит в этом присутствие в нем темного, дьявольского начала: «- Одолел меня дьявол <...> Одолел, гад: рукой моей водит. За что казака сгубил?! За что-о?!» (т. 1, с. 615). Шукшин оставляет такие сцены без авторского комментария. Автор готов восхищаться героем, готов отождествить себя с ним в минуту его светлых душевных порывов, но считает себя вправе отойти в сторону, недоуменно и сокрушенно промолчать при виде его падения. Здесь ощутим шукшинский такт, трепетность в обращении с героем народного творчества, близким самому автору своими сильными и слабыми сторонами.
«Разинский тип», как собственно и фигура самого фольклорного и исторического Разина, оказался близким по мироощущению не только персонажам Шукшина, но, вероятно, и самому писателю. Здесь видится тот случай, когда пристрастие к типу героя характеризует не только художественный мир, но и личность художника. Характерно и то, что это пристрастие не является исключением для русских писателей второй половины ХХ столетия. Бунтарское начало в различной степени определило персонажные сферы и личные судьбы А.Т. Твардовского, В.П. Некрасова, А.И. Солженицына, В.П. Астафьева и др. Предполагаем, что источником этого бунтарства является не только эпоха, но и
свойства личностей, глубоко русских натур этих писателей. Не самый явный фрондер из них - Ф.А. Абрамов - так утверждал о себе и своем времени: «Очень страшно писать, ибо все время чувствуешь себя бунтарем» [17, с. 221].
Итак, «разинский тип» в прозе В. Шукшина очерчен параметрами во многом (но далеко не во всем!) симпатичного автору характера Степана Разина - его решимостью самопожертвования, стремлением к свободе, бескорыстием, жалостью к обездоленным, совестливостью, сдержанностью в отношениях с близкими, вспыльчивостью и гневливостью. Проза Шукшина со всей очевидностью доказывает, что перечисленные и некоторые другие свойства и характеристики личности Разина близки его другим героям, действующим в ХХ столетии. Аскетизм, острое восприятие чужой боли как своей, одержимость, многое другое сближает Разина и целый ряд других героев шукшинской прозы в единый, хотя и противоречивый, далекий от однозначности, «разинский тип». В соответствии с шукшинской мыслью, и современный русский человек несет в себе многие черты Степана Разина. Писатель видит в этом источник красоты и одновременно трагической противоречивости своего современника.
1. Сигов В.К. Русская идея В.М. Шукшина. Концепция народного характера и национальной судьбы в прозе. М., 1999.
2. Цит. по: Карпова В.М. Талантливая жизнь: Василий Шукшин - прозаик. М., 1986.
3. Золотусский И. Разин у Шукшина // Монолог с вариациями. М., 1980.
4. Емельянов Л.И. Василий Шукшин: Очерк творчества: монография. Л., 1983.
5. Горн В. Ф. Василий Шукшин: Штрихи к портрету. М., 1993.
6. Горн В.Ф. Концепция личности в прозе
В.М. Шукшина. М., 1977.
7. Гончаров П.П., Гончаров П.А., Стрыгина Е.Л. Разин и «разинский тип» в прозе В.М. Шукшина: монография. Мичуринск-Наукоград, 2010.
8. Шукшин В.М. Собр. соч.: в 3 т. М., 19841985. Т. 3. Далее, кроме особо оговоренных случаев, произведения В.М. Шукшина цитируются по этому изданию с указанием тома и страницы.
9. Бердяев Н.А. Душа России // Русская идея / сост., вступ. ст. М.А. Маслина. М., 1992.
10. Чаадаев П.Я. Статьи и письма / вступ. статья и коммент. Б.Н. Тарасова. М., 1987.
11. Никонова Т.А. «Новый человек» в русской литературе 1900-1930-х годов: проективная модель и художественная практика: монография. Воронеж, 2003.
12. Ильин И.А. Почему мы верим в Россию: сочинения. М., 2007.
13. Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея // Русская идея / сост., вступ. ст. М. А. Маслина. М., 1992.
14. Вьюнов Ю.А. Русский культурный архетип. М., 2005.
15. Юнг К.Г. Психологические типы. М., 1996.
16. Замятин Е.И. Повести. Рассказы. Воронеж, 1986.
17. Цит. по: Рубашкин А.И. Еще о Федоре Абрамове (1920-1983). Взгляд из XXI века // Русская литература. 2008. № 4.
Поступила в редакцию 2.12.2011 г.
UDC 82
“RAZIN’S TYPE” AS ONE OF THE MAIN CHARACTERIZATION OF V.M. SHUKSHIN
Pyotr Andreyevich GONCHAROV, Michurinsk State Pedagogical Institute, Michurinsk, Tambov region, Russian Federation, Professor, Doctor of Philology, Head of Literature Department, Pro-rector for Scientific Work, e-mail: GoncharovPA@yandex.ru
The article states an active role so-called “Razin’s type” characters, analyzes its characteristics and relationships in the prose of V. Shukshin.
Key words: type of character; freedom; will; inconsistency.
