CC BY
87
УДК 101.1:316
ФЕНОМЕН МОДЕРНИЗАЦИИ И ТРАНСФОРМАЦИИ СОЦИАЛЬНОГО ВРЕМЕНИ1
© Оксана Владимировна ГОЛОВАШИНА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры философии, e-mail: ovgolovashina@mail.ru
Рассматривается процесс модернизации через призму трансформаций социального времени. Если в архаичном обществе доминировала циклическая модель времени, то процесс модернизации связан с линейной моделью и понятием прогресса. Субъективизация онтологических категорий в современном мире привела к трансформации феномена модернизации.
Ключевые слова: модернизация; социальное время; миф; прогресс; линейное время; циклическое время.
Если в других обществоведческих науках теория модернизации является исследовательской методологией, объясняющей особенности появления и проявления каких-либо феноменов, то философия должна объяснять именно сам феномен модернизации. Однако цивилизационный подход (Н. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, С. Хан-тигтон и др.), несмотря на популярность его среди современных исследователей, обладает малым объяснительным потенциалом, а линейная модель сводит любую модернизаци-онную динамику к образцам западной модернизации, что не соответствует действительности и сужает эвристический потенциал. Поэтому сейчас можно констатировать отсутствие среди философов теории модернизации, адекватной социальным реалиям.
Широкое распространение темы модернизации в современном гуманитарном дискурсе связано не только с политической конъектурой, но и с попытками осмыслить причины неудач модернизации в России [1]. Однако среди огромного количества проанализированного фактологического материала, скомпонованного в графики, таблицы, базы данных [2], за пределами внимания исследователей остаются онтологические категории, которые являются основой национального менталитета и, следовательно, определяют
1 Статья подготовлена по результатам научноисследовательских работ по теме: «Традиция и утопия: темпоральные характеристики процесса модернизации», финансируемых в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. (Соглашение № 14.B37.21.0705).
развитие различных процессов, происходящих в государстве. Если абстрагироваться от деталей, вызванных изучением различных аспектов (экономических, социальных, политических и т. д.) данного явления, теория модернизации представляет собой попытку осмыслить социальное время. Западная точка зрения, рассматривающая модернизацию в рамках эволюционизма и колониализма, вполне соответствует линейному европейскому проекту темпоральности. Сохранение традиционных ценностей, несмотря на технические совершенствования в странах Азии, характерны для циклического социального времени. То есть осмысление модернизаци-онных преобразований с учетом темпоральных аспектов позволяет выйти на более высокий уровень абстрагирования и придти к фундаментальным методологическим выводам и практическим рекомендациям.
Время как фундаментальная онтологическая категория меняется в зависимости от изменения характера бытия. Мы сейчас не будем рассматривать проблему характера этой зависимости - это не входит в задачи данной статьи. Исследователями накоплен достаточно большой объем исторических, этнографических и других источников, доказывающих изменение пространственно-временных представлений в процессе филогенеза. Период социально-политических трансформаций, вариантом которых является модернизация, всегда связан с трансформацией фундаментальных категорий, в т. ч. времени.
Социальное время является способом организации и синхронизации деятельности, а также одним из факторов определения иден-
тификации. Понятие социального времени было впервые употреблено Э. Дюркгеймом в 1912 г., но систематически оно стало разрабатываться лишь в 1930-х гг. П. Сорокиным и Р. Мертоном. В русском языке, как и в большинстве европейских, временные отношения выражают слова, связанные с пространством (особенно это характерно для предлогов). Ребенок на стадии допонятийно-го мышления (которое приблизительно соответствует мифологическому сознанию в филогенезе), выражая темпоральные категории, использует пространственные обозначения. Этот период продолжается довольно долго: даже в 7 лет ребенок может допустить изменение времени, если перевести стрелки часов. А.Я. Гуревич отмечает, что «временные отношения начинают «организовывать» события в сознании человека не ранее XIII в. До этого время воспринималось в значительной мере пространственно» [3, с. 189]. Об этом же свидетельствует и анализ темпоральных характеристик первобытного общества. Тем не менее, сама проблема генезиса культуры напрямую связана не с пространством, а с попыткой регулировать будущее и адаптироваться в недетерминированном мире. «Можно сказать, что у животного мир восприятия и мир действия (поведения) сопряжены. У человека же эти два мира опосредованы миром социальной истории и в связи с этим только человек может попасть в ситуацию, когда он действительно не знает, что должен делать. Таким образом, у человека возникла потребность в принятии надежного решения и определения меры этой надежности. Именно эта потребность и лежит в основе генезиса культуры (мифологии, религии, искусства и пр.) с ее разнообразным арсеналом физических и духовных техник. Только культура дает возможность человеку строить свое поведение на основе предсказания будущих, еще не существующих событий при помощи различных стратегий» [4]. Подтверждает данный тезис и первобытная мифология, которая также призвана структурировать казавшийся хаотичным мир и архаичные обряды и ритуалы.
Нельзя однозначно утверждать, что мышление первобытного человека обращено в прошлое. Миф описывает время, когда еще не было времени, т. е. скорее он обращен к вечности, а не прошлому. Однако будущего в
нашем, европейском, понимании этого слова, в мифологическом сознании нет. Триада «прошлое - настоящее - будущее» уже предполагает определенную линейность, однако применительно к первобытному обществу мы можем говорить только о формировании циклического времени. В мифе прошлое, настоящее и будущее существуют одномоментно и имеют равное значение. Поэтому К. Леви-Стросс определил мифическое время как обратимое и необратимое, синхронное и диахронное [5, с. 154]. Устная традиция, ритуал как основной фундамент первобытной культуры предполагают сознательное обращение в прошлое, отказ от будущего для стабильного настоящего. В мифе нет развития, эволюции; сознание первобытного человека допускает катастрофу, а не поступательное развитие. Крайняя консервативность, синкретичность мифологического сознания привели к стабильности социокультурных характеристик первобытного общества. «Новое не представляет интереса в этой системе сознания, в нем ищут лишь повторения прежде бывшего, того, что возвращает к началу времен. При подобной установке по отношению к времени приходится признать его «вневременность». Здесь нет ясного различия между прошедшим и настоящим, ибо прошлое вновь и вновь возрождается и возвращается, делаясь реальным содержанием настоящего» [6, с. 87].
В античности миф видоизменяется, из синкретического мировидения появляются зачатки научных представлений. Как справедливо заметил А.Ф. Лосев, «в эту мифологию уже внесен момент постепенного развития, т. к. «история» здесь шаг за шагом переходит от хаотичной плодовитости Урана к разумно-волевому порядку, который устанавливается Зевсом и его союзниками - бо-гами-олимпийцами - во всем мире» [7, с. 46]. Кронос поедает своих детей, и это «дает нам первое выражение динамической концепции времени как универсального процесса порождения и уничтожения объектов» [8, с. 7]. На первый план выступает Космос, закон, гармония. С появлением общественных институтов структурируются и пространственновременные представления. Однако нельзя утверждать, что в античности уже присутствует четкое разделение на прошлое, настоящее и будущее; вечность для античности, как
и для мифологического сознания, выше времени.
Согласно Дж.Г. Миду, общество возможно именно потому, что люди способны устанавливать между собой общность временных перспектив. Под перспективой он понимает восприятие в одном событии всех остальных. Еще Э. Дюркгейм писал о том, что категория времени отображает ритмы коллективной деятельности той или иной социальной группы. В архаичной культуре не было крупных сообществ, таких как, например, нация, поэтому, исходя из концепции социального времени, мы можем говорить о локализации темпоральных представлений. То есть у каждого племени было свое время. Странник направляется в далекие страны, а через несколько лет возвращается домой. Но он видит, что дом разрушен, его дети стали стариками - эта или подобные ей истории часто встречаются в мифологии. У древних индусов считается, что человек, вернувшийся из путешествия, заново родился. Если со временем связывать такие привычные современному человеку характеристики, как объективность, необратимость, то времени в первобытном обществе не было. «В ритуалах каждый раз проигрывалась ситуация мифического прошлого и через структуру прошлого воспринималось настоящее и будущее» [9, с. 158]. Ритуал был призван синхронизировать время индивидов с социальным временем и обеспечить таким образом единство общины, племени. Новое поколение проходит через те же ритуалы, что и их родители, причем вопрос выбора, в привычном современным людям понимании этого слова, не стоит. Жизнь древнего человека характеризовалась повторениями архетип-ных актов и непрерывной репетицией одних и тех же изначальных мифов [10, с. 86]. Однако это «вечное настоящее» (М. Элиаде) оборачивалось жизнью в прошлом.
Сама природа навязывает человеческому сознанию циклическую идею времени: смена времен года, ночи и дня, хозяйственные циклы и т. д. «В природе нет развития, - во всяком случае, оно скрыто от взора людей этого общества. Они видят в природе лишь регулярное повторение, не в состоянии преодолеть тиранию ее ритмического кругового движения, и это вечное возвращение не могло не стать в центре духовной жизни в древ-
ности и в средние века. Не изменение, а повторение являлось определяющим моментом их сознания и поведения. Единичное, никогда прежде не случавшееся не имело для них самостоятельной ценности, - подлинную реальность могли получить лишь акты, освященные традицией, регулярно повторяющиеся. Архаическое общество отрицало индивидуальность и новаторское поведение. Нормой и даже доблестью было вести себя, как все, как поступали люди испокон веков. Только такое традиционное поведение имело моральную силу [11]. Поэтому жизнь человека в традиционном обществе представляет собой постоянное повторение поступков, ранее совершенных другими [6, с. 76].
Но уже в темпоральных представлениях архаичной культуры были предпосылки появления линейной модели времени. Они связаны с возможностью интерпретации. В циклическом возвращении к прошлому заложен пусть и небольшой, но потенциал развития. Прошлое могло переосмысливаться в соответствии с медленно, но меняющимся настоящим. Постепенное преодоление отживших традиций (а они, безусловно, были, но сложно сейчас что-то о них сказать из-за отсутствия достаточного количества репрезентативных источников) осуществлялось своеобразным способом: «... новое подается как восстановление подлинной искаженной былой старины». Поэтому мы должны говорить не о циклической, а о спиральной модели времени в традиционном обществе. Цикличность была характерна для древних архаичных культур, однако вмешательство первых цивилизаций, а затем городской культуры Нового времени привело к трансформации циклической модели в спиральную. И это стало первой предпосылкой появления линейного времени как фундамента модернизации.
Главное, что в менталитете архаичного человека могло противостоять циклическому возвращению и обращению в прошлое -смерть, однако в мифологическом миросозерцании она также является частью циклической модели. В похоронных обрядах первобытных людей можно увидеть истоки идеи будущего (жизнь после смерти), однако при более детальном рассмотрении оказывается, что смерть выступает только как часть темпорального цикла (для обозначения деда и
внука используются одинаковые понятия, а большинство первобытных племен хоронят своих умерших в позе зародыша). Однако именно с проблемой смерти связана эволюция темпоральных представлений в религиозной картине мира. А. Хюльткранц считает, что если миф относится к далекому прошлому, то религия ориентирована на настоящее [см.: 9, с. 65]. М. Д. Ахтундов видит в религии стремление выхода из времени, мечту о вечности [9, с. 65]. «Как и в мифе, так и в религии, время течет оттуда, куда стремится человек и мир. В мифологии центром притяжения является прошлое, и оттуда течет время, но так как мифологическое время циклично, то мир уносится в желаемое прошлое. В религии центр притяжения - будущее, и оттуда течет время, но так как христианское время линейно, то грядущее спасение связано с истощением будущего» [9, с. 131]. Тем не менее, именно христианская идея творения и конца мира стала второй предпосылкой трансформации темпоральных представлений. Если началом проекта модерн принято считать эпоху Просвещения, то фундамент для него был заложен именно в средние века. И не только потому, что Просвещение выступало антиподом религиозной культуре. Модерн вырос из идеи линейного времени, которую можно считать прямым следствием христианского креационизма и эсхатологии. Мифологическая ориентировка на прошлое была не способна воспринять идею прогресса; в христианском же времени доминирует будущее. Но если в средние века идея линейного времени была связано с грядущем спасением, то в модерне, в связи с секуляризацией сознания, она стала источником идеи прогресса. Однако «настоящее время в сознании людей христианского средневековья не столько чревато будущим, сколько отягощено прошлым» [6, с. 108]. Из-за религиозной картины мира, вечность все-таки доминировала в сознании христианина над временем, поэтому идеи развития, прогресса появятся позже. «Все, что меняется, теряет свою ценность», - гласит поэма XII века [6, с. 112].
В средние века часы и минуты не имели большого значения. Приборы учета времени были несовершенны, а для основной массы жителей, как отметил А.Я. Гуревич, главным ориентиром суток являлся звон церковных
колоколов, регулярно призывавших к заутрене и к другим службам. Фундаментом трансформации Нового времени стала зарождавшаяся в средние века городская культура. «На городских башнях устанавливаются механические часы - они служат предметом гордости бюргеров за свой город, но вместе с тем удовлетворяют неслыханную прежде потребность - знать точное время суток» [6, с. 134]. Бой часов городской ратуши вместо церковных колоколов можно считать символическим зарождением Нового времени, хотя до доминирования культуры модерна было еще далеко. «Европейское общество постепенно переходило от созерцания мира в аспекте вечности к активному отношению к нему в аспекте времени» [6, с. 136]. Трансформация темпоральных представлений с началом модерна заключалась в том, что «время больше не является неконтролируемым параметром общественного бытия, своего рода роком, господствующим в жизнедеятельности людей как это было в предна-учных культурах, в рамках которых человек бессилен в борьбе с роком, ничего не может изменить в вечном круговороте мира. Теперь выработана новая схема темпоральности, резко отличающаяся от концепций эсхатологического типа и модели времени, основанной на понятии «космос», когда природа выступает моделью для истории. Специфика новой модели времени состоит в том, что с ее помощью историческая деятельность получает возможность адекватно отразить объективное содержание интервала настоящего социального времени в перспективе будущего и контролировать возможные «миры» будущей практической деятельности на категориальном уровне» [12]. Именно в период доминирования линейного времени возникла классическая теория модернизации.
Истоками теории модернизации как методологической парадигмы стали идеи социального эволюционизма, обоснованного еще О. Контом и Г. Спенсером. Первые теоретики в поисках прогностических моделей западного общества строили фундамент своих теоретических построений на идеях К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, В. Зомбарта, Ф. Тенниса. С позиции философского дискурса, модернизацией называется процесс реализации проекта «модерн», истоки которого находятся в «диалектике Просвещения»
[13, с. 14]. Начиная с эпохи Просвещения и по сей день, модерном, современным считается то, что способствует объективному выражению спонтанно обновляющейся актуальности духа времени [14]. Еще Т. Адорно и М. Хоркхаймер определили Просвещение (АиШаги^) в качестве процесса становления человека как разумного существа, подчеркивая, что «не только идеальная, но и практическая тенденция к самоуничтожению присуща рациональности изначально» [13, с. 14]. Качества, характерные для Просвещения в представлении Т. Адорно и М. Хоркхаймера: рациональность, развитие науки, демократии, свободы и индивидуализма - Ю. Хабермас потом назовет установками «проекта модерн», а реализацию этого проекта - модернизацией. «В эту эпоху в европейской мысли укоренилось не изжитое по сей день убеждение в существовании коренной оппозиции между Традицией и Прогрессом, старым и новым, ретроспективным и перспективным мышлением, Историей и Разумом. Прогресс всегда совершается ценой традиции, упрочнение традиции - это обязательно ограничение возможностей прогресса» [15]. Это противопоставление и сейчас лежит в основе реализации западной модернизации и постмодернизации.
Еще М. Вебер, анализирую буржуазную этику, заметил, что успех, с точки зрения протестанта, является показателем избранничества человека, гарантом его вечной жизни в Царствии небесном. А для достижения успеха нужно было трудиться, следовательно, ценить время и уметь его распределять. М. Вебер не исследовал темпоральные представления, однако именно он обратил внимание на буржуазию как основной субъект модернизации и социокультурную трансформацию, связанную с процессом модернизации.
С развитием гелеоцентрической системы мира стало неактуальным религиозное разделение на «Землю» и «Небо», т. е. на «время» и «вечность». Однако в Новое время оно еще не ушло совсем. Вечность оставалась атрибутом Бога, материальный мир отражала длительность, а время считалось модусом мышления [16]. Отсюда и существовавшее в то время разделение временных характеристик образа мышления на «вечность» (ае1етйа8), «век» (аеуиш) и время жизни человечества - 1ешрш. Обратим внимание, что
слово «темпоральный», которые сейчас является практически единственным определением «чего-либо имеющего отношение ко времени», прежде являлся обозначением только времени человека. Однако акцент на антропологических характеристиках, появившийся в эпоху Возрождения и перешедших потом (хотя и в несколько видоизмененном состоянии) в Новое время привел к тому, что для социума и индивида время человека стало приоритетнее вечности.
С развитием экономики и общества часы перестали ассоциироваться с буржуазией и превратились в предмет первой необходимости для каждого человека. «Времени нет без человека», - писал М. Хайдеггер, знаменуя таким образом новый этап трансформации темпоральных представлений. Время как априорная категория у И. Канта сменилась фантазией как источником времени у Э. Гуссерля. М. Хайдеггер, создавший наиболее законченную систему темпоральности, вообще не разделяет существование и время, а видел время в экзистенции. Как отметил П.П. Гайденко «временность» оказывается последним словом философии М. Хайдеггера; для вечного в этой философии не остается места» [17, с. 276]. Истоки подобной точки зрения можно найти у А. Бергсона, противопоставляющего реальное время-длительность времени условному, которое конструируется обыденным сознанием в практических целях. Ж.-П. Сартр также настаивает, что «ни люди, ни их действия не находятся во времени; время, как конкретное свойство истории, создается людьми на основе их изначального времяпологания» [18, с. 120].
Растущая субъективизация всех онтологических категорий привела к тому, что в постиндустриальном обществе социальное время представляет собой конгломерат локальных времен, а отсутствие абсолютной точки отсчета приводит к крайнему релятивизму и нелинейности, что влияет на специфику современного этапа модернизационных преобразований [19]. «Поскольку время всегда рассматривается относительно конкретных процессов, постольку оно должно отражать все многообразие предметов и явлений, каждый из которых есть своеобразный, специфический процесс. Поэтому единого, универсального времени для всех процессов быть не может. Каждая вещь, каждый пред-
мет или процесс имеют, следовательно, свое время» [20, с. 18], подчеркивает современный исследователь темпоральности. Сейчас «время... никогда не может быть иным, кроме как моментом сознания» (М. Фуко).
Если время традиционной культуры направлено в прошлое, в период модерна - в будущее, то на современном этапе мы имеем дело, прежде всего, с настоящим. Отсутствие времени как вечности приводит к переоценке момента. «Существуют отчетливые признаки того, что вступление современного западного общества в эпоху постмодернизма ведет к утрате общественным и индивидуальным сознанием способности видеть будущее в историческом контексте» [21, с. 326-327]. Успехи технического прогресса не дают возможности ждать: если человек аграрной культуры привык к отсроченным результатам своей деятельности, а индустриальное общество направлено на достижение каких-либо целей, то в постинудстриальной культуре индивиды привыкли получать все «здесь и сейчас». Отсюда неумение планировать и прогнозировать [22]. Хаотичность и нелинейность протекающих процессов, накопленный футурологами опыт несбывшихся предсказаний делают прогнозы, даже на бытовом уровне, делом неблагодарным [23, с. 5-7]. Еще одна особенность темпоральных представлений постмодерна связана с понятием прогресса, без которого нельзя представить модернизационные преобразования индустриальной эпохи. Но проект «модерн», по мнению многих исследователей, завершился, и теперь «прогресс сделал опыт старших неприемлемым для решения задач молодого поколения» [24, с. 323].
Систематическая критика рациональности модерна началась с «философии жизни» и иррационализма А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, А. Бергсона и др. И если постмодерн -«это недоверие к метарассказам» (Лиотар), то говорить о модернизации в период постмодерна невозможно, потому что модернизация представляет собой яркий пример метарассказа. Поэтому под термином «модернизация» в период постмодерна скрывается изменение имеющейся структуры, которая далеко не всегда является улучшением. Сейчас невозможна трансформация как невозможен метарассказ.
Данные характеристики современной темпоральности делают невозможной реализацию модернизационных преобразований по сценариям Нового времени. Модернизация - это прогрессивный проект, нацеленный в будущее, однако современный человек не видит будущего и не верит в прогресс. Если модернизационные преобразования в «первом эшелоне» были связаны в т. ч. с социокультурным фундаментом стран Запада, то темп современной жизни делает вообще какой-либо устойчивый фундамент невозможным. Прогресс, как понимали его М. Вебер,
О. Конт и даже Т. Парсонс, несовместим с нелинейностью современной динамики. Постмодернизация - это не трансформация социальной и экономической структуры, а дискурс об этой трансформации.
1. Головашина О.В. Историческая память и модернизация в России // XVII Державинские чтения. Академия гуманитарного и социального образования: материалы Общероссийской научной конференции. Февраль 2012. Тамбов, 2012. С. 351-357.
2. Жуков Д.С., Лямин С.К. Виртуальные сценарии форсированной институциональной модернизации: условия, результаты и интерпретации компьютерных экспериментов в программе Модернофрактал // Fractal Simulation. Бюллетень Центра фрактального моделирования. 2011. Вып. 2. С. 6-34.
3. Гуревич А.Я. Представление о времени в средневековой Европе // История и психология. М., 1971.
4. Поликарпов В.С. Лекции по культурологии. М., 1997.
5. Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии. 1970. № 7.
6. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.
7. Лосев А. Ф. Античная философия истории. М., 1977.
8. Молчанов Ю.Б. Четыре концепции времени в философии и физике. М., 1997.
9. Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы. М., 1982.
10. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998.
11. Лямин С.К. Трансформация представлений городского населения о законности в контексте модернизационных процессов в России второй половины XIX века // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2010. Вып. 6 (86). С. 263-270.
12. Поликарпов В.С. Время и культура. Харьков, 1987. Библиотека Гумер. URL: http://www. gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/polikar/vrem. php (дата обращения: 20.06.2012).
13. Адорно Т.В., Хоркхаймер М. Диалектика просвещения. М., 1997.
14. Хабермас Ю. Модерн - незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. № 4. С. 40-41.
15. Шацкий Е. Утопия и традиция М., 1990.
16. Спиноза Б. Избранные произведения. М., 1957.
17. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология ХХ века. М., 1997.
18. СартрЖ-П. Избранное. М., 1994.
19. Головашина О.В. Модернизация - незавершенный проект или традиционная ментальность в современной России // Ineternum. Общественная прогностика о будущем для настоящего. 2011. Вып. 2 (5). С. 56-62.
20. Сивиринов Б. С. Социальное время и перспектива. Новосибирск, 2000.
21. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997.
22. Головашина О.В. Русские не хотят становиться россиянами: перспективы формирования государственной нации в России // Іпеїетиш. Общественная прогностика о будущем для настоящего. 2011. Вып. 1 (4). С. 36-42.
23. Жуков Д.С., Лямин С.К. Научный прогноз как элемент футурорефлексии // Іпеїегпиш. Общественная прогностика о будущем для настоящего. 2010. Вып. 2. С. 5-7.
24. Шлезингер-мл А. Циклы американской истории. М., 1992.
Поступила в редакцию 15.09.2012 г.
UDC 101.1:316
MODERNIZATION PHENOMENON AND TRANSFORMATION OF SOCIAL TIME
Oksana Vladimirovna GOLOVASHINA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of History, Senior Lecturer of Philosophy Department, e-mail: ovgolovashina@mail.ru
The modernization process through the prism of transformations of social time is considered. If cyclic model of time is dominant in archaic society, the modernization process is linked with linear model and notion of progress. Subjectivization of ontological categories led to the transformation of the modernization phenomenon.
Key words: modernization; social time; myth; progress; linear time; cyclic time.
