CC BY
1
Научная статья УДК 130.2:2
https://doi.org/10.24158/fik.2025.2.2
Феномен черничества в религиозном мире России второй половины XIX - начала XX вв.
Елена Владимировна Грязнова1, Денис Николаевич Верин2
12Нижегородский государственный педагогический университет имени К. Минина, Нижний Новгород, Россия
[email protected], https://orcid.org/0000-0003-3093-2602 [email protected]
Аннотация. Многие явления российской религиозной культуры изучаются достаточно активно всем спектром социально-гуманитарного знания. Однако остаются такие из них, решение которых еще предстоит найти. Одним из них по праву можно назвать проблемы изучения феномена черничества. Чернички, женщины, давшие обет безбрачия и проживавшие в селах дореволюционной России, как особенное явление в религиозной жизни до настоящего времени не находят существенного отображения в религиоведческой литературе. В статье производится обзор сведений о черничках, выполнявших особые религиозные и образовательные функции в основном в дореволюционной России, когда явление было широко распространено, и в советское время, когда в условиях атеистического государства религиозные явления приобретали особые функции, приспосабливаясь к обстоятельствам и нуждам религиозного мира. Авторы приходят к выводу о том, что черничество положило начало формированию такого социального института в России, как женское служение церкви. Сегодня это явление продолжило свое развитие на современном цивилиза-ционном уровне, когда статус женщины в церковном мире приобретает иной смысл и становится одним из важнейших путей духовного возрождения России.
Ключевые слова: чернички, келейницы, безбрачие, черничество, образование дореволюционной России
Финансирование: инициативная работа.
Для цитирования: Грязнова Е.В., Верин Д.Н. Феномен черничества в религиозном мире России второй половины XIX - начала XX вв. // Общество: философия, история, культура. 2025. № 2. С. 24-30. https://doi.org/10.24158/fik.2025.2.2.
Original article
Phenomenon of Monasticism in the Religious World of Russia in the Second Half of the XIX and Early XX Centuries
Elena V. Gryaznova1, Denis N. Verin2
12Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, Nizhny Novgorod, Russia [email protected], https://orcid.org/0000-0003-3093-2602 [email protected]
Abstract. Many phenomena of Russian religious culture are studied quite actively by the entire spectrum of social and humanitarian knowledge. However, there are still some of them that have yet to be solved. One of them can rightfully be called the problems of studying the phenomenon of "monasticism". Monkhood, women who took a vow of celibacy and lived in the villages of pre-revolutionary Russia, as a special phenomenon in religious life, still do not find significant reflection in religious literature. The article provides an overview of information about monkhood that performed special religious and educational functions mainly in pre-revolutionary Russia, when the phenomenon was widespread, and in Soviet times, when religious phenomena acquired special functions in an atheistic state, adapting to the circumstances and needs of the religious world. The authors conclude that monasticism marked the beginning of the formation of such a social institution in Russia as the women's ministry of the church. Today, this phenomenon continues to evolve at at the modern civilizational level, where the status of women in the ecclesiastical realm acquires new meaning and becomes one of the crucial pathways for the spiritual revival of Russia. Keywords: monkhood, anchoress, celibacy, monasticism, education in pre-revolutionary Russia Funding: Independent work.
For citation: Gryaznova, E.V. & Verin, D.N. (2025) Phenomenon of Monasticism in the Religious World of Russia in the Second Half of the XIX and Early XX Centuries. Society: Philosophy, History, Culture. (2), 24-30. Available from: doi:10.24158/fik.2025.2.2 (In Russian).
© Грязнова Е.В., Верин Д.Н., 2025
ФИЛОСОФИЯ РН!ЬОЭОРНУ
Введение. Институализация видов женского служения Церкви является предметом современных исторических и богословских исследований (Постернак, 2021). В частности, в них показано, что явление женского служения имеет исторические корни и трансформировалось в зависимости от эпохи и культуры, в которой зарождалось и развивалось. Что касается России, то в силу особых исторических условий многие подобные явления приобрели свою специфику. К таким явлениям можно отнести, например, черничество (Воронцова, 2024).
Черничество, как особый феномен духовной жизни России, тесно связано с судьбами женщин, историей образовательной деятельности Русской православной церкви и страны в целом. Прежде чем анализировать феномен черничества, представленный в научных публикациях, кратко опишем, как происходило развитие религиозного образования в России в конце XIX - начале XX вв.
Долгое время богословские науки в России развивались преимущественно в рамках духовной школы. Университетское богословие имело свой курс развития. Именно оно позволило дополнить гуманитарное образование российских университетов, включающее юриспруденцию, философию, историю и т. п., богатым опытом богословского знания и практики.
В большинстве епархий Русской православной церкви уже к началу XIX в. имелись духовные школы различного уровня образования. Однако в них существовал ряд серьезных проблем, основная из которых - низкий уровень преподавания. Вторая, не менее важная проблема - это отсутствие научной основы в деятельности духовных школ, причиной которой являлся тот факт, что Академия наук и Московский университет не занимались развитием богословской науки и не взаимодействовали с духовными школами в данных вопросах. После реформ 1808-1814 гг. духовная школа получила деление на четыре ступени, из которых четвертая готовила кадры для духовно-учебной и научно-богословской деятельности. Развитие богословской науки получило новый статус - важнейшего компонента духовной школы.
В новой духовно-учебной системе к началу XX в. высшая ступень принадлежала духовным академиям. Их основная задача заключалась в систематическом развитии богословской науки, которая формировалась на основе определенных принципов. Первый принцип заключался в том, что теология должна вести исследования согласно своему предмету, который определялся проблемами церковной жизни. Второй принцип предполагал взаимодействие богословия с естественными науками в плане ответов на вопросы, которые ставились в рамках этих наук. Третий принцип предписывал тесное научное взаимодействие теологии с гуманитарными науками на пересечении ее интересов и таких наук, как история, археология, словесность, на предмет изучения и разработки церковных источников. Согласно четвертому принципу, одной из задач теологии являлась оценка достижений богословия за рубежом.
Эти принципы вывели развитие богословской науки в России на совершенно новый уровень. Духовные академии развивались не только согласно собственным положениям, но и по законам университетского образования того времени. Вводилась специализация, позволяющая студентам больше времени уделять научным исследованиям. Для преподавателей такой подход открывал возможности развития определенной области богословия в тесном взаимодействии с учебным процессом. Новый статус духовных академий позволял им создавать научные сообщества, проводить конкурсы, утверждать премии, отправлять студентов и преподавателей на различные научные мероприятия и т. д. Иными словами, теология начинает развиваться именно как наука, которая имеет свой предмет, методологию, категориальный аппарат, научные школы и др.
При получении научного статуса богословие не может терять теснейшую связь с церковной жизнью, которая является предметом ее изучения. Как отмечалось в трудах протоиерея Георгия Флоровского, в XVIII в. русское богословие было «богословием на сваях», то есть существовало как бы отдельно от жизни церкви. Однако уже к концу XIX в. церковная жизнь и богословие преодолели данный разрыв. По мнению святителя Филарета (Дроздова), важным шагом в эволюции богословия является сближение его с церковной практикой.
Начало XX в. ознаменовалось массовыми волнениями в сфере духовного образования России. В целом, предлагаемые проекты образовательных реформ были направлены на усиление научной и педагогической составляющей духовного образования и достижение единства науки, церкви,культуры.
Революция 1917 г. положила начало новой идеологии, которая отвергала и критиковала религию. Одним из научных направлений духовного образования, получившим возможность развиваться как светская наука, было религиоведение. Оно продолжает свое существование, но в особой идеологизированной форме. Непосредственно перед началом революции 1917 г. в ведении Русской православной церкви на территории Российской империи находилось 4 академии, 57 семинарий и 185 духовных училищ. После 1918 г. советскими властями было принято решение о закрытии всех духовных учебных заведений, многие преподаватели подверглись репрессиям.
В такой сложной духовной и политической ситуации роль женщины в образовательной деятельности духовных школ сводилась к минимуму. Особые проблемы в сфере образования ощущались в сельской местности. Причем в дореволюционный период нехватка педагогических кадров была и в светских учреждениях. В этот период возникает острое противоречие между потребностью в увеличении грамотности сельского населения и кадровым голодом в этой сфере деятельности.
Целью данной статьи является проведение аналитического обзора исторических работ, отражающих специфику феномена черничества в России в период второй половины XIX - начала XX вв., и обоснование положения о том, что оно послужило своего рода одним из источников развития женского служения церкви в современной России.
Обзор литературы. Переосмысление роли женщины, начатое после Крепостной реформы 1861 г., исследует в своей кандидатской диссертации И.А. Цой. В частности, он отмечает, что взгляды на это явление у «гуманистов» и «нигилистов» были противоположными. Так, «гуманисты» видели путь женщины в семье и служении людям, а «нигилисты» требовали жертвы -отдать себя на служение обществу. И.А. Цой подчеркивает, что переосмысление роли женщины в обществе исторически совпадает с началом реформ, и с этим следует согласиться1.
Такое утверждение логично подтверждается, например, мнением, которое в 1863 г. в «Отечественных записках» высказывает А.С. Гиероглифов, сторонник либеральных реформ. В своих трудах он пишет, что для женщин существуют такие проблемы, как гражданские права, право на труд и наличие рабочих мест, особенно выделяется проблема женского воспитания и образования. Именно наличие возможности женского труда А.С. Гиероглифов видит основанием реформирования женского социального положения. Условия же труда для женщин должны быть такими, чтобы учитывать их природу, разницу в физических возможностях по сравнению с мужчинами, что позволит преодолеть проблему женской зависимости от мужчины (Гиероглифов, 1863). Чернички, как особая прослойка, находили в своем религиозном выборе и заработок, и независимость от окружающей среды в смысле семейного уклада - если говорить лишь о материальной составляющей. Особенность же черничества состоит в том, что переход в новую социальную прослойку в первую очередь преследовал не материальную независимость, а удовлетворение внутреннего религиозного запроса самой женщины.
Существовали и иные взгляды на судьбы черничек. Важно подчеркнуть, что в период пореформенный, но еще начальный, до 1866 г., они далеко не всегда были православными, нередко занимая некую промежуточную позицию. Положение чернички было статусным и удобным в среде старообрядцев и иноверцев, о чем говорят собранные Симбирским губернским комитетом материалы. В Сызрани, где в указанный период было развито движение раскольников, в среду которого крайне трудно было проникнуть православному чиновнику, общаться с женами или сестрами купцов было невозможно. Однако общение с раскольницами-келейницами складывалось легко. Они жили большими группами, в некоторых дворах насчитывалось более десятка келий. Чернички предпочитали молиться дома, не доверяя даже единоверческим церквям, которые считали ловушкой для раскольников. В кельях черничек-раскольниц было большое количество богослужебных книг, по которым женщины пели каноны и ирмосы, совершенно не отличимые от православных. Обстановку в их домах можно назвать душеспасительной, но жизнь черничек не сводилась к спасению души. Проверяющий отмечал, что потворство жителей Сызрани вело к большому количеству подарков и подношений черничкам. Некоторые купцы строили для них особые кельи, чтобы чернички молились за благодетеля, покрывая его грехи. Жизнь без забот, несвойственная обычному укладу жизни женщин того времени, привлекала крестьянок и мещанок, которые выбирали участь чернички. Чернички были опрятно одеты, сыты, не обременены физическим трудом, тогда как семейная женщина трудилась зиму и лето, помогала мужу, должна была прясть и ткать на семью, и, в отличие от чернички, она не видела каждый день пряников на десерт и была одета беднее чернички-келейницы. Проверяющий также писал, что божественные речи не всегда означали неукоснительное соблюдение безбрачия. Порой встречались любовные связи и индифферентность к разврату. Раскольники, тем не менее, придавали большое значение черничкам, приезжая к ним посоветоваться о спасении души, за молитвенной помощью, которая оплачивалась деньгами. Как заключает чиновник статистического комитета, тунеядство келейниц существенно влияло на дороговизну прислуги в Сызрани (Материалы для истории и статистики Симбирской губернии..., 1867).
Чернички оказались невостребованы церковным устройством XIX в., поскольку института диаконисс не было, а женское священство было неприемлемо для церковного уклада. Сущность феномена черничек такова, что они чаще всего рассматриваются как благочестивые одинокие женщины, проживавшие в сельской местности. Поэтому требуется рассмотреть понимание функций, присущих такому своеобразному женскому религиозному выбору жизненного пути.
1 Цой И.А. Идеи «новых людей» 1860-х гг. о роли государства, общества, личности в преобразовании социокультурной среды в России на сломе эпох : дис. ... канд. ист. наук. Ярославль, 2023. 291 с.
Отрицать материальную заинтересованность черничек в своей деятельности сложно, такая жизнь оказывалась средством заработка, даже если благочестие чернички было высоким, подлинным. Священник из Казани Транквиллион Земляницкий в 1897 г. отмечал, что стоимость негасимой молитвы, круглосуточного поминовения составляла 40-50 рублей. Когда за дело брались три чернички-келейницы, молитва была действительно круглосуточной, и прихожане отвечали спрашивающим: «Не знаем, чья молитва доходчивей к Богу, церковная или келейная», и потому обращались к ним. Нередко среди келейниц-раскольниц встречались грамотные, но крайне фанатичные женщины (Земляницкий Транквиллион, 1897).
Об особенности выбора черничек в сельской среде писал в своем проекте исследования сельского быта земский деятель Василий Михайлович Хижняков, составляя вопросы к сельчанам. Вопрос № 45 ставился земским исследователем о том, бывают ли в данной семье чернички и каково отношение семьи и общества к их выбору. Вопрос № 85 выявлял наследственные права черничек относительно родной семьи (Хижняков, 1897). Здесь становится понятно, что на начало пореформенного периода посткрепостнической России представление о наличии черничек в сельской среде было, но законодательно они оставались вне мирского бытия и жили в семье или келейно, как будто находясь вне общества.
Об устойчивости феномена черничества пишет О.В. Кириченко, обосновывая положение о том, что такие малые группы или одинокие женщины сохраняли свое присутствие в среде верующих в советское время, оставаясь неотъемлемой частью православного народа в стране даже в годы гонений на Церковь. В период 1950-1980 гг., по данным О.В. Кириченко, чернички уже стремились стать ближе к монашествующим, соблюдать монастырские установления, что, очевидно, было новым явлением, поскольку исторически они жили уединенно в селах или создавали малые общины, иногда служа при местном храме (Кириченко, 2016).
Жизнь города значительно отличалась от быта сельской местности, особенно в период построения социализма в стране. Отличия проявлялись и в системе образования, которая испытывала на себе не только реформы XIX и начала XX вв., но и их последствия, выражавшиеся в противоречии между сословностью образования и потребностью в нем широких масс населения (Сомов, 2024). Эти процессы оказали влияние и на изменение функций черничек в советское время. В отличие от дореволюционных, они стали более активно вовлекаться в общественную жизнь. В дореволюционной России чернички часто выполняли обязанности учительниц на селе, обучая детей грамотности наряду с отставными солдатами, сельскими писарями и грамотными крестьянами. Так, обзор народного образования в Острогожском уезде дает широкую картину участия черничек в образовании крестьянства еще в дореформенный период. Например, до 1844 г., когда местные училища начали пополняться выпускниками Воронежской семинарии, население получало гражданское образование у отставных солдат, а церковное - у черничек и приходского духовенства. Качество такого образования вызывало сомнения, поскольку учителя чаще всего были и сами малограмотны, по крайней мере, именно им принадлежало первенство в распространении предрассудков, противоречащих вероучению Церкви. Устойчивость привлечения черничек к образованию очевидна, к примеру, тем, что при открытии в Подгорной слободе Острогожского уезда училища на средства местного населения помимо назначенных земством учителей чернички в 1877 г. тоже обучали крестьян, хотя, по имеющимся данным, знания их не простирались дальше чтения Псалтири и богослужебных книг. Аналогичные данные соответствуют и 1883 г. Привлечение черничек к образованию крестьян основывалось на инициативе земств. Это решение было продиктовано нехваткой грамотных лиц, готовых преподавать в сельских уездных школах.
Революционер-народник, этнограф Александр Степанович Пругавин в своем исследовании народных запросов на образование писал, что своим законным учителем народ все же признавал духовенство. Средняя плата за год обучения детей составляла для простолюдинов пять рублей. Если же такую сумму выделить было затруднительно, то обращались к дьячку, и лишь в крайнем случае - к грамотным крестьянам, отставным солдатам и черничкам (Пругавин, 1895). А.С. Пруга-вин уточнял, что часто в местах, где преобладали старообрядцы или сектанты, духовенство не преподавало детям крестьян, и домашними учителями становились чернички, солдаты, разночинцы. Автор выделял черничек в особый класс, занятый обучением крестьянских детей, дополняя, что часто черничек называли «спасенницы» и «вековушки», подчеркивая их небрачное положение, добровольность выбора безбрачия. По словам исследователя, внешне чернички были подобны монахиням: носили черную одежду, порой отказывались от мясной пищи, регулярно посещали богослужения в местной церкви и совершали своего рода священнодействия - читали Псалтири над покойником во время похорон. Нередко чернички бывали начетчицами, чаще всего обладали грамотностью, которая, однако, ограничивалась чтением на церковно-славянском языке, а неумение писать встречалось среди них достаточно часто. Согласно сведениям А.С. Пругавина,
крестьяне часто обращались к черничкам за разъяснением нравственно-религиозных недоумений, толкований там, где опыт обыденной жизни крестьянина наталкивался на незнание новых, сложных понятий. Все сказанное свидетельствует о том, что, по мнению А.С. Пругавина, крестьянское сословие черничкам доверяло. Чернички играли двойную роль: занимались наставничеством и просвещением, насаждая грамотность на основании Часослова и Псалтири, а также обучали девочек разным видам рукоделия. К исследованию А.С. Пругавина важно добавить, что чернички в своем сословном положении учительниц «вольных школ» находились в числе нищих. Их нанимали преподавать отставные чиновники и солдаты (чаще калеки), пастухи, то есть лица, имеющие ограниченные способности к физическому труду и по большей части бедные или практически нищие, для которых грамотность была способом прокормиться. С развитием образования в России ряды вольных учителей стали пополняться образованной интеллигенцией, людьми из привилегированных сословий: отставными офицерами и чиновниками, выпускницами прогимназий и гимназий, дворянами, обладающими более качественной подготовкой. Это приводило к вытеснению черничек, а также отставных солдат, калек и грамотных крестьян из числа учителей «вольных школ». Оплата от общества или прихода, содержавшего такую школу, составляла приблизительно 70 рублей ежегодно, как отмечает А.С. Пругавин.
Результаты. Таким образом, можно заключить, что чернички входили в особое сословие, скорее, составное, которое было мало приспособлено к физическому труду и зарабатывало на пропитание, используя свои навыки чтения и толкования (пусть и далеко не всегда верного) богослужебных книг и Священного Писания, они также совершали своего рода священнодействие во время похорон,читая Псалтирь.
В исследованиях народного образования даются уточнения того факта, что чернички трудились в школах старого типа, а в школах нового типа работали уже подготовленные учителя, нанимаемые земствами (Щекин, 1892).
В этнографических исследованиях описывается быт крестьян, включая и жизнь черничек. Поминовение души совершалось посредством «потаенной милостыньки», раздаваемой бобыл-кам и старикам сорок ночей по три милостыньки каждую ночь. Подавались маленькие полбяные или пшеничные хлебцы, подобные просфорам, и восковые свечи. Именно в эти сорок ночей чернички-келейницы читали псалмы Давидовы. В частности, поясняется, что чернички, жившие дома в особой келье или общежитием по 3-4 келейницы, выбирали свой путь, чувствуя влечение к религии. Тогда принималось решение о безбрачии, о чем девушка ставила в известность семью, получив разрешение отца. Желание девушки осуждалось редко, родные понимали ее и строили комнатку при своем дворе, келью, куда она могла уходить, исполнив все домашние обязанности. В келейке девушка молилась, читала духовные книги. Ее выбор со временем начинал вызывать уважение, она приобретала независимость, зарабатывая на стороне поминовением усопших. Нередко духовенство недоброжелательно относилось к черничкам, потому что часть доходов оставалась у поминающих женщин (Всеволожская, 1895).
Несколько иную точку зрения можно найти, например, в трудах В.А. Кильчевского, сторонника движения эсеров, который в своем произведении, посвященном просвещению женщин, отводит особую главу черничкам. По его мнению, они подвергают себя безбрачию ради борьбы за свою личную независимость. Особенное распространение такое движение получило на юге России, хотя встречается повсеместно. По утверждению исследователя, чернички - прогрессивные женщины, живущие самостоятельно и не отказывающиеся от любви, но понимающие свободу не так, как общепринято. Чернички, посвящая себя общественно-нравственному служению, уходу за больными, помощи при похоронах, учительству, пользуются уважением крестьянства. Причиной выбора безбрачия В.А. Кильчевский называет (со слов черничек, из исследований иных авторов) поголовное мужское пьянство и желание свободы (Кильчевский, 1908).
Земский статистик, литератор И.К. Воронов в своем исследовании народного образования в XIX в. пишет, что стремление дать девочке образование у крестьян усиливалось постепенно, но грамотная девочка совершенно не обязательно должна была стать черничкой, то есть начальное образование никак не влияло на выбор дальнейшей судьбы. Причиной роста количества черничек И.К. Воронов называет социальное положение, а именно безземельность семьи после крепостной реформы. Такая семья вынуждена была искать иные пути заработать на пропитание: мелкая торговля, ремесла, услужение. Особую роль в поиске заработка стала играть грамотность. Мужчина мог зарабатывать профессией, умением, а для женщин из безземельных хозяйств выбор черничества стал выходом из семейного бедствия, они могли обеспечить семью, читая Псалтири и обучая детей азбуке (Воронов, 1899).
Выводы. Таким образом, черничек как социальный феномен и черничество как особый род деятельности можно назвать существовавшим и, вероятно, существующим в настоящее время в той или иной форме, то есть состоявшимся и сложившимся особым явлением религиозной жизни
Русской православной церкви. Вместе с тем природа черничества одновременно и религиозна, поскольку выбор безбрачия имеет религиозный мотив, и ситуативна, поскольку выбор определялся еще и изменением статуса в социальной среде, сменой рода деятельности за счет грамотности. Участие черничек в становлении грамотности в сельской дореволюционной России является историческим фактом. Они пользовались поддержкой со стороны местного населения, которое нанимало их для обучения своих детей. Одновременно участие в похоронных обрядах в том виде, в каком понимала их народная традиция, молитвенные услуги тем, кто заказывал поминовение черничкам, приносило доход, порой не сравнимый с доходами обычного крестьянства. Грамотность черничек, возможно, являлась внутренним достоянием черничества. Умение читать передавалось в своем кругу, а девочки, наученные черничками, сами делали выбор в пользу безбрачия.
Это явление, как социальный феномен религиозной жизни России, послужило началом активного включения женщин в служение церкви, которое сегодня приобретает совершенно иной, более цивилизованный и прогрессивный уровень. Проведенное исследование и полученные результаты позволят перейти к изучению такого явления современной духовной жизни женщины, как «институт диаконисс», что и станет предметом следующих исследований авторов.
Список источников:
Воронов И.К. Материалы по народному образованию в Воронежской губернии / под ред. и с предисл. Ф.А. Щербины. Воронеж, 1899. 469 с.
Воронцова Е.В. Трансформация института черничества в послевоенный период (по материалам Тамбовской области) // Этнография. 2024. № 3 (25). С. 120-135. https://doi.org/10.31250/2618-8600-2024-3(25)-120-135. Всеволожская Е.Я. Очерки крестьянского быта Самарского уезда. М., 1895. 34 с.
Гиероглифов А.С. Общественное призвание женщины // Отечественные записки. 1863. № 7. С. 521-525. Земляницкий Транквиллион (свящ.). Летопись Богоявленской церкви села Исакова, Свияжского уезда. Казань, 1897. 40 с. Кильчевский В.А. Необходимые сведения женщинам о них самих. СПб., 1908. Вып. 1. 32 с.
Кириченко О.В. Конвертация богатства в советскую эпоху (1950-е-1990-е годы). Часть 2 // Традиции и современность. 2016. № 19. С. 13-42.
Материалы для истории и статистики Симбирской губернии / собр. секретарем Комитета М. Арнольдовым [и др]. Симбирск, 1867. Вып. 4. 102 с.
Постернак А.В. Вдовы и диакониссы в иерархии Древней Церкви // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. 2021. № 98. С. 11-27. https://doi .org/10.15382/sturII202198.11 -27.
Пругавин А.С. Запросы народа и обязанности интеллигенции в области просвещения и воспитания. 2-е изд., знач. доп. СПб., 1895. XXIV. 547 с.
Сомов В.А. Педагогическое искусство К.Д. Ушинского сквозь призму исторической действительности // Вестник Мининского университета. 2024. Т. 12, № 1 (46). Ст. 4. https://doi.org/10.26795/2307-1281-2024-12-1-4. Хижняков В.М. Опыт программы для исследования народной жизни. СПб., 1897. 49 с.
Щекин А.А. Народные школы, их развитие и преобразования в России: Ист. этюд: (Извлечение). Кострома, 1892. 60 с.
References:
Arnoldov, M. et al. (comp.) (1867) Materialy dlya istorii i statistiki Simbirskoy gubernii [Materials for the history and statistics of Simbirsk province]. Iss. 4. Simbirsk. 102 p. (In Russian)
Gieroglifov, A.S. (1863) Obshchestvennoe prizvanie zhenshchiny [The social vocation of a woman]. Otechestvennye zapiski. (7), 521-525. (In Russian)
Khizhnyakov, V.M. (1897) Opyt programmy dlya issledovaniya narodnoy zhizni [The experience of the program for the study of folk life]. St. Petersburg. 49 p. (In Russian)
Kilchevsky, V.A. (1908) Neobkhodimye svedeniya zhenshchinam o nikh samikh [Necessary information for women about themselves]. Iss. 1. St. Petersburg. 32 p. (In Russian)
Kirichenko, O.V. (2016) Konvertatsiya bogatstva v sovetskuyu epokhu (1950-e-1990-e gody). Chast' 2 [The conversion of wealth in the Soviet era (1950s-1990s). Part 2]. Traditions and Modernity. (19), 13-42. (In Russian)
Posternak, A.V. (2021) Widows and deaconesses in the hierarchy of the early church. Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. (98), 11-27. Available from: doi:10.15382/sturII202198.11-27. (In Russian)
Prugavin, A.S. (1895) Zaprosy naroda i obyazannosti intelligentsii v oblasti prosveshcheniya i vospitaniya [The demands of the people and the duties of the intelligentsia in the field of education and upbringing]. 2nd ed., significant additions. XXIV. St. Petersburg. 547 p. (In Russian)
Shchekin, A.A. (1892) Narodnye shkoly, ikh razvitie i preobrazovaniya v Rossii: Ist. etyud: (Izvlechenie) [Folk schools, their development and transformations in Russia: Historical study: (Extract)]. Kostroma. 60 p. (In Russian)
Somov, V.A. (2024) Pedagogical art of K. D. Ushinsky through the prism of historical reality. Vestnik of Minin University. 12 (1 (46)), 4. Available from: doi:10.26795/2307-1281-2024-12-1-4. (In Russian)
Voronov, I.K. (1899) Materialy po narodnomu obrazovaniyu v Voronezhskoy gubernii [Materials on public education in the Voronezh province]. In: Shcherbina, F.A. (ed. and preface). Voronezh. 469 p. (In Russian)
Vorontsova, E.V. (2024) Transformation of the Chernichki Institution in the Post-War Period (Based on the Materials of the Tambov Region). Ethnografia. (3 (25)), 120-135. Available from: doi:10.31250/2618-8600-2024-3(25)-120-135. (In Russian)
Vsevolozhskaya, E.Ya. (1895) Ocherki krest'yanskogo byta Samarskogo uezda [Essays on peasant life in the Samara district]. Moscow. 34 p. (In Russian)
Zemlyanitskiy Trankvillion (svyashch.) (1897) Letopis' Bogoyavlenskoy tserkvi sela Isakova, Sviyazhskogo uezda [The chronicle of the Epiphany Church of the village of Isakov, Sviyazhsky district]. Kazan. 40 p. (In Russian)
Информация об авторах Е.В. Грязнова - доктор философских наук, профессор кафедры философии и теологии, Нижегородский государственный педагогический университет имени К. Минина, Нижний Новгород, Россия.
https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=304930
Д.Н. Верин - магистрант кафедры философии и теологии, Нижегородский государственный педагогический университет имени К. Минина, Нижний Новгород, Россия.
Вклад авторов:
все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Конфликт интересов:
авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors E.V. Gryaznova - D.Phil., Professor at the Department of Philosophy and Theology, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, Nizhny Novgorod, Russia. https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=304930
D.N. Verin - Master's Degree Student at the Department of Philosophy and Theology, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University, Nizhny Novgorod, Russia.
Contribution of the authors:
The authors contributed equally to this article.
Conflicts of interests:
The authors declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию / The article was subm itted 18.12.2024; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 15.01.2025; Принята к публикации / Accepted for publication 18.02.2025.
Авторами окончательный вариант рукописи одобрен.
