CC BY
38
Т.Г.БИТКОВА1 ЕВРОПА В СОВРЕМЕННОМ РУМЫНСКОМ СОЗНАНИИ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ И КУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ
Политологи уже много писали о кризисном состоянии общества в посткоммунистических странах Европы. Социально-политическая и экономическая неустойчивость сопровождается крайне противоречивыми процессами в общественном сознании, но его важнейшей доминантой сегодня является представление о том, что свет идет с Запада. Так, страны, когда-то ощущавшие себя "буфером" между СССР и Западной Европой, стремятся определить свое место в новом геополитическом и культурно-историческом контексте. Европа в сознании большинства восточноевропейцев — это не только западноевропейский регион, это понятие аксиологическое, в нем фокусируются представления о самых высоких достижениях духовной и материальной культуры.
Есть некоторые штампы, которые десятилетиями укореняются в обыденном сознании. Проявляются они и в духовной культуре. В любой национальной культуре живут образы представителей других народов: "американца", "русского", "немца" и т.д. Кто же такой "западноевропеец" в румынском сознании? О.Хурдузан пишет: "Для румына западный человек олицетворяет собой личность сильную, морально непогрешимую, свято защищающую права и свободы индивида. Западный человек, по определению, является представителем элиты. Он страстный защитник идеи свободного соревнования ценностей, приверженец индивидуализма и
1 Биткова Татьяна Георгиевна - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИНИОН.
либерализма, противник всех проявлений "коллективизма". Запад означает сверхцивилизацию, в основании которой лежат греко-римская античность, католическое и протестантское христианство, демократические идеалы Великой французской революции. Это цивилизация определенно превосходит цивилизации азиатского "третьего мира" и России, обе расцениваемые как "коллективистские" и антизападные" (4).
Румыния сегодня по всем признакам является страной прозападной ориентации. Особенность такого ее состояния возникла не сразу. Многое объясняют исторические факты. К тому же "образ Европы" не столь однозначен, как это следует из приведенной цитаты.
Тяготение Румынии к Западной Европе отчетливо проявилось в первой половине XIX в. и имело ярко выраженный цивилизационный характер. Румынские княжества Валахия и Молдова обращают свой взор к Западной Европе в поисках путей модернизации общества, все еще находившегося под властью Османской империи. "Полная зависимость от Стамбула оторвала эту часть Европы от ее западного региона" (9).
Начало этой модернизации положил Адрианопольский мир (1829), аннулировавший турецкую монополию на румынскую торговлю. С этих пор западные суда стали беспрепятственно заходить в дунайские порты; усилился экономический обмен. При этом западная культура стала все ощутимее влиять на формирование духовной и политической атмосферы княжеств, менялся сам жизненный уклад верхних слоев общества. Особое значение для переориентации румынской культуры на Запад имела деятельность идеологов революции 1848 г. — пашоптистов. Однако наряду с западничеством формировалась почвенническая,
традиционалистическая тенденция, которая была обусловлена усиливавшейся борьбой за государственное объединение и освобождение от турецкого владычества.
Православная идея, которой было проникнуто общество XVIII в., сменяется поисками национальной самобытности, осознанием собственной национальной идентичности. Православие же, согласно некоторым сегодняшним оценкам, способствовало отдалению Румынии от Западной Европы, ибо оно "ставило эти земли в зависимость от Византии" ( 9 ). Близость к славянскому православию обусловила то, что старославянский на протяжении
веков был языком делопроизводства и вообще учености в румынских княжествах. Сам же румынский язык использовал кириллицу. На протяжении 1830-1860 гг. наблюдается смешанное написание кириллицы и латиницы. После объединения Валахии и Молдовы в 1861 г. румынский язык обретает статус официального и переходит на латинский алфавит. Новое же государство получило название Румыния. На протяжении XIX в. еще шли споры по поводу славянского или романского происхождения румынского языка. Впервые вопрос о его романском происхождении был поставлен в конце XVIII в. в трудах Ардяльской школы, возникшей в среде трансильванских греко-католиков. Однако хотя «их порыв был важным стимулом ориентации румынской культуры на Запад», он не имел заметного политического и практического резонанса в Валахии и Молдове ( 2, с. 19). Только после обретения новым государством независимости в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг. румынский язык и культура получают возможность ускоренного развития под влиянием западных культур, в первую очередь французской, затем немецкой.
До сегодняшнего дня славянский субстрат в румынском языке и культуре является не только предметом чисто научных дискуссий, но и затрагивает сферу политики. Современные западники подчеркивают, что только благодаря сближению с Западом Великая Румыния, просуществовавшая с 1918 по 1940 г.. серьезно продвинулась по пути модернизации в экономике, политике, культуре, и лишь "коммунистический период отодвинул нас от Запада" (9).
Традиционалисты прошлого века не противопоставляли национальную культуру Западу. Сегодняшние почвенники, следуя за националистическими течениями межвоенного периода, видят в западноевропейской культуре опасность для румынской идентичности —"румынизма". При этом не особенно приветливое отношение порой проявляется к соседям по балканскому региону; в первую очередь это относится к венграм. Исторические обстоятельства, связанные с двумя мировыми войнами, и наличие внутри страны значительного количества этнических венгров весьма осложняют отношения двух стран даже на официальном уровне. Национал-патриотическая пресса просто пронизана антиунгаризмом.
В отличие от "эпохи Чаушеску", породившей вульгарные и нелепые проявления национализма, а также экзотические по
содержанию концепции типа "протохронизма", в сегодняшнем традиционализме отмечается стремление аргументированно объяснить свое неприятие западной культуры. Так, например, критике подвергается концепция "поликультурности", распространенная сегодня на Западе. В ее основе лежит отрицание европоцентризма, обоснованное еще в трудах Шпенглера ("Закат Европы"), признание аксиологической равнозначности всех культур, бережное отношение к любым, даже очень маленьким культурным общностям. Эта новая, групповая идентичность западного человека, как пишет О.Хурдузан, противоречит привычному представлению о его индивидуализме. Поликультурность отрицает не только точки зрения европоцентристского толка, она отрицает непреложность таких установок и представлений, как гетеросексуальность, элитарность, национализм, неуважение прав всевозможных меньшинств. Сегодня эта концепция проявляется в сфере политики и представляет собой идеологию левой ориентации. "Практически ни один западный интеллектуал не может сегодня высказаться против догм поликультурности без риска быть обвиненным в расизме и элитарности" (4). Однако, по мнению О.Хурдузана, поликультурность означает потерю корней. Человек лишается определенности, сущности, онтологической субстанции, Бога. Все — религия, сексуальная ориентация, сама культура — становится делом выбора. Автор не приемлет этого. "Как западный индивидуализм, так и поликультурностъ группового человека эпохи постмодернизма — искусственные конструкции" (4).
Концепция "поликультурности", в основе которой — лояльное, терпимое, непредубежденное отношение к изменчивому миру, далека по духу от традиционного "румынизма" с его "незыблемыми корнями" национальной культуры. "Свободный человек, созданный Западом, обеспечил мировое господство капиталистической экономики. Но в какой мере за последние два века он способствовал духовному обогащению личности?" (там же). Автор явно противопоставляет идее поликультурности постоянство ценностей национальной культуры и видит неуместность этой идеи для румынского культурного ареала. "На Западе румыну предпочли бы гомосексуалиста", — в такой пародоксальной форме О.Хурдузэн выражает свое отношение к чрезмерному культивированию идеи поликультурности.
Отношение к Европге определяет сегодня грань между
западничеством и традиционализмом. Ее образ может быть притягательным или отталкивающим, но он всегда присутствует, иногда незримо. Это своего рода синдром, в основе которого лежит, как выразился литературовед А.Марино, "комплекс неполноценности". Как считает А.Марино, этот комплекс постоянно присутствует в истории румынской культуры. За ним стоит ощущение нереализованности из-за недостаточной известности за рубежом, отсутствия переводов. Отсюда — постоянные упоминания о связях, литературной карьере за границей, чувство принадлежности к "низшей, маргинальной, провинциальной культуре, которая приговаривает к безвестности" (5, с.344). В подсознании постоянно присутствует представление, что "творец в румынской культуре может быть только вечным учеником западного "мастера", ибо румынская культура — это вечная колония и не может быть иной" (5, с.345).
Комплексу неполноценности противостоит комплекс величия. В его основе — "отсутствие какого-либо чувства меры". Как правило, он выражается в агрессивном отрицании каких-либо влияний, в особенности западных: такие влияния должны не только отвергаться, но и искореняться (5. с. 346).
Наиболее очевидно эти комплексы присутствуют в крайних проявлениях западничества, с одной стороны, и традиционализма, с другой. Но и тех и других объединяет обвинение Запада в "глобальной европейской неблагодарности". То, что отношение к Западу окрашено эмоциями, означает, по мнению культуролога М.Замфира, что Европа для румын — это "состояние души", вопрос признания принадлежности (цит. по: 8). Впрочем, такой консенсус кажется автору странным и подозрительным, и он предлагает всем "амнистировать Запад".
Культурологический спор "Восток или Запад?" находит свое отражение и в политической практике. Заимствуя на Западе формы политических институтов, принципы экономического и социального устройства, Румыния, с традиционалистической точки зрения, идет по ложному пути. В качестве аргумента, приводится различие конфессиональных традиций, проявляющихся в образе мышления. Западное капиталистическое общество формировалось и развивалось под влиянием католицизма и протестанмства, которые способствовали этому процессу. Румынское общество — преимущественно православное, следовательно, имитация западных
форм не может здесь иметь успеха. Тем более что пока результаты такого заимствования весьма сомнительны. Однако, согласно западнической точке зрения, "капитализм, как и правовое государство, — это структуры универсальные и как таковые они могут служить любому человеку независимо от того, католик он, православный, индуист, синтоист, язычник или мусульманин" (11, с.238).
Если Запад представляет, по мнению традиционалистов, ценности сомнительные для румынской идентичности, то Восток (который идентифицируется прежде всего с Россией) олицетворяет собой непосредственную угрозу для ее существования. Эта точка зрения находит понимание и у западников. Россия в сегодняшнем историческом сознании —это империя зла, которая поглотила восточные земли Румынии — Бессарабию, подвергла их длительной русификации и до сих пор подспудно препятствует политическому объединению Румынии. Кроме того, СССР сыграл пагубную роль в послевоенном развитии Румынии, навязав ей коммунистический режим. Все эти исторические факты способствуют негативизации образа России и позитивизации образа Европы.
Как писал литературовед М.Ницеску в эссе "Диалектика власти", не изданном при Чаушеску и увидевшем свет в 1995 г, империализм СССР и, следовательно, России "имеет не только идеологический характер, но и более глубокую мотивацию, он проистекает из расовой природы. Империалистические тенденции этого колосса, обладающего ядерным оружием, исходят из сферы иррационального и потому непредсказуемы" (7, с.385 ). Очень сходные рассуждения и выводы присутствуют в трудах ряда видных деятелей культуры и политических практиков межвоенного периода. Если при Чаушеску в печати не допускалось никаких прямых выпадов против СССР, даже культурологического характера, то сегодня подобные мнения становятся достоянием широкой публики.
Не принимая во внимание то, что режим Чаушеску в значительной мере был автономен от советского влияния, авторы часто ставят в вину "Востоку" те негативные стороны своего развития, которые вытекали исключительно из внутренних условий. Значительная часть вины при этом возлагается и на Запад, который после окончания второй мировой войны "покинул Румынию, отдав ее полностью России" (9). "Разделение на две Европы, обозначившееся в 1944 г., превращается, — как отмечал
Ф.Тэнэсеску, — в драматическую реальность несколько лет спустя... Пресловутый список с процентами, определивший меру русского и британского влияния в Восточной Европе, отчетливо напоминает о двух факторах: разделении континента в зависимости от намерений двух держав и согласии англичан на то, что СССР предоставляется свобода действий по балканскому и центральноевропейскому периметру, включая воздействие на природную среду и изменения политических режимов... Великобритания и США уступили перед сталинским шантажом, отдав в жертву десятки миллионов восточноевропейцев... Максимум влияния одной из сторон был отдан Румынии и Греции (Румынии — 90% русского влияния, Греции — 90% британского влияния)" (15. с.ЗЗ). "Нашу судьбу решили Ялтинские соглашения между союзниками в феврале 1945 г., договоренности, достигнутые в Тегеране в декабре 1943 г., но в особенности те, к которым пришли Сталин и Черчиль в Москве 9 октября 1944 г." (9). Однако фатальность такого исхода, как отмечал Ф.Тэнэсеску, была предопределена еще раньше — о соотношении 90:10 Сталин и Черчиль договорились еще в начале войны — 9 октября 1941 г. (15, с.ЗЗ ).
Только после прихода к власти Чаушеску в 1965 г. Румынии удается дистанцироваться от Москвы и в первую очередь изменить свой внешнеполитический курс. В 1967 г. Румыния была единственной страной — участницей Варшавского Договора, которая отказалась разорвать дипломатические отношения с Израилем после шестидневной войны, в 1968 г. она осудила ввод войск стран ОВД в Чехословакию. Чаушеску на протяжении двух с половиной десятилетий был enfant terrible социалистического лагеря. С начала 70-х годов ему удавалось совмещать внутренний национализм с концепцией прозападного, независимого от Москвы внешнеполитического курса. Как отмечал американский политолог румынского происхождения В.Тисмэняну, "в отличие от других лидеров советского блока, Чаушеску не воспринимался как марионетка Кремля, инициативы же его казались дальновидными... На деле же Запад думал, что в случае войны в Европе Румыния хотя бы не будет воевать на стороне СССР" (16, с.9).
После падения в 1989 г. режима Чаушеску канонический спор между западниками и традиционалистами приобретает яркие публицистические формы благодаря обретенной свободе слова. В начале 90-х годов общество охвачено эйфорией западничества. На
страницах газет и журналов мелькают имена тех, кто еще в довоенный период культивировал идею вхождения Румынии в общеевропейское пространство, кто остался за рубежом по политическим мотивам после того, как коммунисты пришли к власти, кто составил последующие волны эмиграции при Георгиу-Деже и Чаушеску. Европа представляется в сознании просвещенной части общества спасительницей, приютившей многих лучших представителей румынской культуры в тяжелое для ее судьбы время.
Однако трудности переходного периода — экономический спад, коррупция, обнищание и без того бедного населения — способствовали усилению позиций национально ориентированных течений как в культуре, так и в политике. Согласно социологическим оценкам 1998 г., политические партии национал-патриотической направленности имеют стабильное влияние в обществе и серьезные шансы в избирательной кампании накануне парламентских и президентских выборов 2000 г. (1, с.45-47).
Официальный внешнеполитический курс как первого, левосоциал-демократического руководства во главе с президентом И.Илиеску, так и второго, праволиберального во главе с Э.Константинеску, имеет безусловную прозападную ориентацию и направлен на вступление в такие многонациональные организации, как ЕС и НАТО. На этом пути, однако, Румыния сталкивается с трудностями.
В современной политологической литературе в адрес политического руководства страны звучат упреки в том, что Румыния до сих пор не может обрести индивидуального лица в новой системе международных отношений. Период, когда при Чаушеску она занимала особое место между Востоком и Западом и к ее мнению прислушивались, прошел вместе с распадом СССР и падением коммунистических режимов в Восточной Европе. Сегодня румынская дипломатия находится перед проблемой выработки новых концептуальных подходов для продвижения своей главной цели: вступления и равноправного участия в европейских и евроатлантических структурах.
В политическом сознании западный мир как бастион демократии и справедливости предстает гарантом безопасного и стабильного развития Румынии. Вместе с тем с середины 90-х годов в печати все чаще звучат призывы к более трезвым и критическим оценкам западных партнеров. Напоминание об итогах второй
мировой войны, "когда Запад нас покинул", оказалось весьма актуальным, когда на Мадридской встрече Североатлантического альянса 1997 г. было решено принять Польшу, Венгрию и Чехию в организацию в качестве полноправных членов. Румынии были даны заверения в том, что ее намерение будет рассмотрено при дальнейшем расширении НАТО. Анализируя причины отказа, румынские авторы признают, что в экономическом плане страна пока не готова к полномасштабному сотрудничеству с альянсом; существуют также проблемы с реформированием армии. Однако еще при Чаушеску Румыния в отличие от других стран Варшавского Договора осуществляла подготовку офицеров на Западе, проводила учения совместно с некоторыми западными странами, развивала сотрудничество в области вооружений. Румынские аналитики также считают, что, несмотря на недостаточную экономическую базу, Румыния имеет хорошие шансы для вступления в альянс в силу своего геостратегического положения. Включение Румынии в НАТО позволило бы укрепить юго-восточный фланг организации.
Отказ Североатлантического альянса принять Румынию в "первой волне" расширения был воспринят болезненно. Одним из непременных условий вступления было урегулирование взаимоотношений с соседними государствами. В 1996 г. после длительных переговоров был наконец подписан Основной договор с Венгрией, несмотря на очень сложные отношения и многочисленные взаимные претензии. До сих пор национал-патриотическая пресса упрекает политиков в поспешности и ошибочности подписания этого документа.
После Мадрида Румыния, как считают многие аналитики, оказалась в "серой зоне" Европы, которая по существу является буфером" между Западом, с одной стороны, и СНГ и исламским миром—с другой. Непосредственная близость к регионам, охваченным экономической и политической нестабильностью и этническими конфликтами, как полагают в Румынии, представляет угрозу для национальной безопасности страны. Натовская программа "Партнерство во имя мира", в которой участвует Румыния, не обеспечивает, как считает ее руководство, полной безопасности.
Что касается ситуации на Балканах, то, по признанию румынских политологов, США и ЕС осуществляют здесь стратегию продвижения собственных интересов. Эти интересы, считает М.Зулян, можно определить следующим образом: I) проблема
европейской безопасности увязывается с усилением участия в стабилизации положения и осуществлением контроля Запада в этом субрегионе; 2) ослабление и сведение на нет влияния здесь России; 3) захват рынков сбыта; 4)создание условий для продолжения расширения НАТО в южном направлении.
"Мы являемся свидетелями столкновения на Балканах интересов США, ЕС и России. В игре присутствуют две ставки: экономическая и политическая. Экономическая ставка предполагает рынок сбыта и использование Балкан в качестве традиционного пути для транспортировки сырьевых ресурсов из Азии. Политическая ставка подразумевает установление политической стабильности, которая должна принести выгоду всем главным политическим игрокам" (18, с. 17-18).
Понимая, что НАТО и ЕС преследуют свои собственные геополитические интересы, румынские аналитики тем не менее считают, что Румыния может и должна в наибольшей мере использовать свое промежуточное географическое положение между Востоком и Западом, чтобы укрепить свои позиции. Экономическую выгоду Румынии могло бы принести предоставление своей территории для транспортировки каспийской нефти. На это возлагаются большие надежды.
В течение 1998-1999 гг. Румыния демонстрировала лояльное отношение к действиям НАТО на Балканах. В 1998 г. министр иностранных дел М.Бабюк, заявлял, что "Румыния готова участвовать вместе с НАТО в решении косовского конфликта" (цит. по: 14, с.7). Это заявление подвергалось критике со стороны политологов. Такая поспешность, писал В.Стан, серьезно осложняет отношения с Югославией и «ставит Румынию на грань войны с соседней ядерной сверхдержавой... Румыния может поддержать политически какие-либо действия НАТО, но только санкционированные ООН" (14, с. 7). Однако когда в 1999 г. натовские бомбардировки, не санкционированные ООН, стали реальностью, Румыния поддержала эти акции, несмотря на то что имеет с Югославией общую границу и отношения между двумя странами были традиционно дружественными.
Позиция официального Бухареста постоянно критиковалась на страницах печати, особенно в национал-патриотической прессе. Как подчеркивал Н.Раду, Румыния не должна забывать, что Балканы представляют собой зону, где переплетаются интересы сверхдержав,
что конфликт в Боснии был блокирован с драматическими последствиями, а в результате соблюдения санкций ООН в отношении Белграда национальная экономика несет большие потери. Понятно, что таким образом Румыния оплачивает свое вступление в НАТО и ЕС. Однако еще больше Румыния может потерять в результате решительного противодействия России и Белоруссии дальнейшему расширению НАТО на юго-востоке Европы. Твердый прозападный и пронатовский курс Румании, отмечал Н.Раду в конце 1998 г., будет способствовать созданию "славянского альянса" с участием России, Белоруссии и Югославии. Такой сценарий, предполагал в тот момент автор, будет развиваться в условиях расширения косовского конфликта (12). В связи с таким прогнозом Н.Раду призывал к большей осмотрительности при определении внешнеполитических ориентиров "Угроза НАТО в отношении Белграда подвергла тяжелым испытаниям наши отношения дружбы и добрососедства из-за решения Бухареста предоставить в распоряжение НАТО свое воздушное пространство, вызвав раздражение в соседней стране. Дипломатия Бухареста... без основательных причин и гарантий получить что-либо взамен слепо пожертвовала добрососедскими отношениями только ради того, чтобы угодить Западу и раболепно ждать включения в НАТО, которое становится все более иллюзорным и отдаленным" (13, N47). "Полагаю, что в условиях обострения косовского конфликта политическое руководство Бухареста должно более основательно подумать о последующих подвижках на европейской и балканской шахматной доске, чтобы не потерять доброго соседа из-за химер, чтобы не стать пешкой в борьбе интересов и амбиций, которые находятся за пределами наших возможностей и ресурсов. У нас остается достаточно пространства для маневра, чтобы сохранить нетронутыми как долгосрочную стратегическую цель вступления в НАТО и ЕС, так и сердечные отношения с юго-западными соседями" (13, N49).
Серьезные опасения возникают у румынских аналитиков при сопоставлении событий в Косове с собственными внутриэтническими проблемами (3, 13). Положение венгерского и немецкого меньшинств Трансильвании вызывало постоянную озабоченность и критику в адрес руководства социалистической Румынии со стороны Венгрии, ФРГ, а также международных организаций. После 1989 г. проблема не раз обострялась. Весь 1998 г.
прошел под знаком политической борьбы за учреждение государственного венгерского университета. Демократический союз венгров Румынии, входящий в правящую коалицию, добился в результате решения об основании университета Петефи-Шиллера с обучением на венгерском и немецком языках. Другим постоянным требованием союза является принятие закона о децентрализации.
Все это не внушает оптимизма защитникам национальной румынской идентичности в условиях, когда представители обоих меньшинств являются частью титульных наций государств — членов НАТО. "Не будем забывать ни на минуту о поразительном, я бы сказал, фатальном, сходстве между Косовом и известными районами Румынии, а также о том, что события в Косове стали развиваться стремительно и получили международное звучание после того, как Белград с непозволительной поспешностью согласился на создание исключительно албанского университета в сербской провинции Косово" (13, N49).
В контексте балканского кризиса и драматической роли Запада в его разрешении образ Европы приобретает достаточно тревожные очертания — Балканы оказываются лабораторией, где отрабатывается новая европейская политическая практика. Ее печальный опыт показывает, что будущая система безопасности, называемая "коллективной", будет иметь, как признают и румынские политологи, "мощный интервенционистский характер", ибо она основана на вмешательстве международного сообщества в разрешение внутренних конфликтов "проблемных" стран. Это вмешательство материализуется с помощью миссий превентивной дипломатии и многонациональной военной интервенции. Балканский опыт свидетельствует также о создании модели контроля извне посредством разжигания очагов внутреннего конфликта. Румынские аналитики приходят к неутешительному выводу, что поскольку описанные ситуации возникают преимущественно в Юго-Восточной Европе, то именно здесь еще неопределенно долго будет преобладать силовая политика в классическом понимании этого слова (10, с. 13).
Список литературы
1. Вагапу Р. Drin varä pänä toamnä: Ultímele sondaje, iwue - octombrie 1988 // Sfera polit.
- Bue., 1998. - N 63. - P. 43-49.
2. BoiaL. Istorie <>i mit in con£tiin|a romàneascà. - Bue., 1997. - 310 p.
3. Ciuceanu R. De la Kosovo... la Kovasna ?! // Lwnea rom. - Bue., 1998. N11. - P.5.
4. HurduzanO. Nouâldentitate a omuluioccidental // Romaftul. - Bue., 1998 - N41. - P.2.
5. Marino A. Política $i culturà. - Bue., 1996. - 368 p.
6. MuteanC. Emojii// Dilema. - Bue., 1999. -N 310. - 15-21 ian. - P. 10.
7. Nitescu M. Subzodiaproletcultismului: Dialécticaputerii. - Bue., 1995. - 399 p.
8. Olteanu T. Anii 90: Europa castare despirit. // Rom. lit.. - Bue., 1998. - N62. -P. 13.
9. Ornea Z. Intre Orient fi Occident.//Dilema. - Bue., 1999. - N310,- 15-21 ian. -P.10.
10. Pascu I.M. Destinsauconjunctuiâ.//Sferapolit- - Bue., 1998. - N63. - P.10-15.
11. Patapievici H.R. Politice. - Bue., 1997. - 357 p.
12. Radu N. Pericolul "Aliantei slave" // Romanul. - Bue., 1998. - N 41. - P. 2.
13.Radu N. Romtniafi vecinii// Ibid. - N 47. - P. 8; N 48,- P. 8; N 49. - P. 8.
14. Stan V. Guvernul efecului // Sfera polit. - Buc.,N.63. - P. 5-9.
15. Tanasescu F. Cele "doua Europe" fi condi^ia de "rásáriteaná" a Romaniei // Polis. Rev. de ^tiùHe polit. - Bue., 1996. - N 3. - P. 25-35. f
16. TismSneanu V. Exceptionismul románese?//Sfera polit. - Bue., 1998. - N.62 - P. 9-17.
17. Zamfir M. Discuisul anilor 90. - Bue., 1997. - 356 p.
18. ZuleanM. Interesele americane in Eurasia // Sfera polit. - Bue., 1998. - N 63. - P. 16-19.
