CC BY
67
Эволюция форм
культурологического дискурса
О. П. Неретин
Министерство культуры Российской Федерации
В статье рассматривается эволюция концептуального аппарата российской культурологии от ценностно-семиотического и категориального дискурса к современному когнитивно-концептуальному дискурсу.
Ключевые слова: дискурс, культурологический дискурс, категории философии, категории культуры, концепты.
The article describes the evolution of the conceptual apparatus of the Russian cultural-semiotic value and categorycially to the discourse of contemporary cognitive-conceptual discourse.
Key words: discourse, cultural discourse, the category of philosophy, the category of culture, concepts.
Дискурсивный анализ является в определенной мере веянием времени, поскольку позволяет модернизировать методологию гуманитарных наук. В традициях классической философии «дискурсивное» понималось как альтернативное «интуитивному». Дискурсивное мышление (рассуждение, доказательство) опирается на дискретно-логические единицы мышления, прежде всего рассудка. Логическая ясность и отчетливость в этом случае противопоставляются немотивированной интуитивной очевидности.
Лингвисты соотносят понятие дискурса и его методологии с определенным тематическим ядром, а также с коммуникативным действием, в котором в процессе общения продуцируются и артикулируются тексты (7, с. 200). О.Ф. Русакова отмечает, что общезначимым является вывод о том, что дискурс - это феномен, имеющий коммуникативно-знаковую природу (12, с. 23) (Ю.С. Степанов, В.М. Сергеев, В.В. Красных, Л.М. Макаров, К.И. Герасимов,
М.В. Ильин).
В конце ХХ века сформировались школы дискурс-анализа:
- французская школа дискурс-анализа (М. Пешё, П. Анри, Ж.-Ж. Куртин);
- теория речевых актов (Дж. Остин, Дж. Р. Сёрль, П. Коул и др.);
- конвенциональный анализ (Г. Сакс, Э. Щеглов, Г. Джефферсон и др.);
- лингвистический дискурс-анализ (Бирмингемская школа: Дж. Синклер, М. Куохард и др.);
- социолингвистика (Дж. Фишман, С. Эрвин-Трипп, У. Лабов и др.);
- «новая интеллектуальная история» (лингво-семиотическое направление в историографии) (Р. Барт, Х. Уайт и Ф. Анкерсмит);
- критический дискурс-анализ (Т.А. ван Дейк, Р. Лаков и др.);
- отечественная школа дискурсологии (О.Ф. Русакова, М.Л. Макаров и др.) (15).
В соответствии с традицией мы исходим из того, что дискурс является логико-
1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 1 (45) январь-февраль 2012 38-44
И
г
риторической единицей идеологического процесса. Дискурс является логической, лингвистической и риторической формой организации смысла, поэтому для нас значимы такие базовые компоненты дискурса, как типы сюжетопостроения, стратегия аргументации и идеологические импликации.
В чем привлекательность дискурсивного подхода? Дело в том, что дискурсивно-нарративный подход позволяет учитывать в непосредственном единстве то, что не позволяет делать концептуализация с помощью понятий «язык», «текст», «речь» и др. Дискурс соединяет в себе логическую, психологическую, лингвистическую, интенционально-волевую, риторическую составляющие. Поэтому могут быть самые разнообразные дискурсы - политики, власти, войны, смерти, карнавала и пр.
Одно из основных увлечений постструктурализма - деконструкция дискурсов власти (Р. Барт, Ю. Кристева и др.). М. Фуко внес большой вклад в деконструкцию властно-политического дискурса, дис-курсных формаций, реализуемых в медицинских практиках, в сексуальных отношениях, в практике работы пенитенциарных институтов (18, с. 51). В научном исследовании диктат дискурса - это требования дисциплинарности (18, с. 69).
Для нас значима позиция Ж. Бодрийяра, который распространил представление о властном дискурсе на весь мир социальных знаков, включая мир вещей вместе с их заместителями - симулякрами. Во многом благодаря Бодрийяру конструктивный философский статус получили понятия «дискурс вещей», «риторика окружения», «синтаксис предметов». Ж. Бодрийяр обращает внимание на социально-коммуникативные функции и смыслы предметов обыденной жизни, что позволяет рассматривать их в качестве дискурсов: «... Предметы, их синтаксис и их риторика отсылают к определенным социальным целям и социальной логике. Поэтому они говорят не столько об их пользователе и технических практиках, сколько о социальных претензиях и покорности, социальной мобильности и инертности, о привыкании к новой культуре и по-
груженности в старую, о стратификации и социальной классификации» (2, с. 20). Эти социально-коммуникативные свойства вещного дискурса хорошо известны не только коммерсантам или маркетологам, но и любому современному обывателю, поскольку он живет в универсально семиотизирован-ной среде информационного общества.
В.П. Гриценко называет такую междисциплинарную методологию, в которой присутствует и социальная философия, со-циосемиотикой, в которой «культура понимается как знаковое и текстовое пространство, смысловое поле человеческой деятельности и социальных отношений, социальная память общества. Особое значение социосемиотика придает морфологии и логике культурных форм. Это обусловлено тем, что культурные формы рассматриваются как семиотически значимые образования и, в зависимости от аспекта, играющие роль культурных кодов, сообщений, текстов или моделей. Как логика и риторика социокультурной деятельности, социальная семиотика также имеет своим предметом все многообразие социальных дискурсов» (4, с. 16).
В настоящее время дискурс-анализ как особая методология уже конституировался и под ним подразумевается новое исследовательское направление, которое расширяет интерпретацию текстов до анализа идеологических конструктов в его дискурсе (13). В.П. Гриценко подчеркивает: «. как аналитика социокультурных текстов социосемиотика эксплицирует структуру и знаково-символическую организацию социальных систем: семиозис, се-миосфера, семиотическая машина. Она проясняет смыслы и значения тех форм знаково-символической репрезентации, которые используются в обществе. Будучи логикой и риторикой социального действия, социальная семиотика постигает то многообразие форм дискурсов, которое используется социумами: дискурсы повседневности, профи-дискурсы (дискурсы профессиональных сфер - науки, искусства, религии, политики и др.), дискурсы власти, дискурсы Танатоса и др.» (4, с. 17).
В современных гуманитарных науках культурологический подход и культурологический дискурс имеют значительное распространение и существенное значение. Эта методологическая и научная мода является во многом результатом влияния «ситуации постмодерна» (Ж. Лиотар). В то же время эта ситуация предполагает некоторое сознательное отношение к ней, то есть прояснение вопроса, что такое культурологический дискурс и каковы его формы? Поиск ответа на эти вопросы предполагает некоторую ретроспекцию.
Отчетливое проявление культурологического дискурса мы встречаем в неокантианстве (Э. Кассирер, Г. Риккерт и др.) в двух его основных разновидностях -семиотическом и аксиологическом.
Семиотический дискурс был представлен Э. Кассирером в его работе «Философия символических форм», в которой он разнообразные сферы проявления культуры - язык, религию, миф, искусство, науку - называет «символическими формами». Своеобразие каждой сферы культуры Кассирер определяет путем «категориальных оппозиций». Научное познание очерчивается оппозицией «истинное - случайное», а для мифического сознания такой конституирующей оппозицией является «священное - обыденное». Вследствие этого символ каждого типа культуры стал ее организующим началом. Онтологизация символа как категории культуры позволила ему стать основанием знаково-символического каркаса культуры.
Эта линия культурологического дискурса нашла свое логическое продолжение в структурализме, где «бинарные оппозиции» приобрели статус «ментальных структур»: «живое - мертвое», «мужское
- женское», «сырое - вареное», «правое
- левое», «растительное - животное» и т.д. Структуралистский вариант своеобразен тем, что оппозиционные формы они трактуют как категории нерефлексивного сознания («первологики», «мифологи-кии» (К. Леви-Стросс)), из которых посредством рефлексирования развиваются современные логические системы, например
диалектика. Как видно, структуралистский анализ прояснял формы сознания и мышления, которые в наибольшей мере тяготели к семантико-семиотическому анализу культуры.
Структурно-семиотический дискурс нашел свое продолжение в герменевтике. Гуманитарная наука, по В. Дильтею, предстала формой осознания содержания, нашедшего выражение в знаковой форме. Герменевтическое понимание культуры Дильтей объясняет тем, что предмет культуры содержит в себе человеческое значение. Отсюда, можно сказать, остается один шаг до постмодернистской трактовки культуры и реальности как некоего текста. В соответствии со сложившейся традицией современная культурфилософская рефлексия «самоопределяется» посредством трех основных понятий: язык (знак, символ, текст) - понимание - смысл (значение). Такое понимание гуманитарного познания связано с тем, что в своем отношении к миру человек выделяет (категоризиру-ет) именно те предметные - материальные и духовные - области, которые имеют для него особенное значение и которые можно постигнуть эмпатически. Эмпатически мы, по существу, познаем ценности.
Универсалиями культуры являются не только категории, но и ценности. Совокупность наиболее устойчивых ценностных констант образует ценностную парадигму общества, эпохи. В мировосприятии и мироощущении ценности приобретают личностно-эмоциональную окраску. Ценности распредмечиваются в процессе переживаний, различного рода эмоциональных оценок и сопереживания. Эмоциональные оценки устойчивы у разных народов, а эмоциональная культура личности также значима, как и рациональная. Чувство радости или чувство скорби не может выражаться различно у представителей одного и того же народа. Эмоциональные переживания кодируются в культуре с помощью определенных знаково-семиотических систем как первичного - жест, мимика, взгляд, так и вторичного характера - миф, поэзия, музыка и
др. Г. Риккерт в работе «Науки о природе и науки о культуре» впервые сформулировал вопрос о том, что же представляет собой наука о культуре и в каком отношении находится она к исследованию природы? По Риккерту, главное отличие культуры от некультуры состоит в том, что «во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-нибудь признанной человеком ценности, ради которой эти ценности или созданы, или, если они уже существовали раньше, взлелеяны человеком» (11, с. 69).
Ценностные универсалии культуры включают в себя витальные, материальные, мемориальные, художественные, идеологические, нравственные, религиозные, социальные, экзистенциальные и некоторые другие категории. Кроме того, в этот ряд можно включить категории, характеризующие нормативный ряд культуры, - образцы, паттерны, правила, стандарты, каноны, традиции, нравственные и эстетические нормы, стиль, моду, культуру труда и потребления, быта и досуга, общения и взаимодействия и др.
Особую роль в культурологии играют категории «истина», «добро» и «красота». Эти категории непосредственно выводят нас на рассмотрение категорий «идеал», «благо», или «Бог». Гносеологическая категория «истина» имеет в культурологическом знании свое особое значение. Ценностно-гуманитарное, мировоззренческое понимание истины отличается от сциентистского понимания. В гуманитарной науке, как и в ценностно-религиозной картине мира, истина не в природе, не в объективной реальности, а в отнесении к истинным ценностям - идеалам, Богу. «Истинным другом является тот, кто соответствует понятию истинного друга», - говорил Аристотель. Истинное благо, добро - это высшие роды этих ценностей, идеальные формы добра и блага. Они существуют только в сознании, мнении, убеждении, вере. Поэтому истинность в гуманитарно-культурологическом знании постоянно имеет дело с отношением к миру трансцендентных ценностей. Масштаб для них задает общечеловеческий, всемирно-исторический опыт.
Но если мы будем значение рассматривать сквозь призму соотношения субъекта и объекта, то тогда культурологический дискурс примет вид категориального, а не герменевтического. В таком случае философский подход к культуре реализуется в идее философских категорий как культурных универсалий. Категории исследуются в философии как предельно общие - всеобщие - понятия. Они обеспечивают ру-брификацию и систематизацию человеческого опыта, сведение его в некоторое единство, без чего невозможна сознательная ориентация человека в мире.
Категориальный культурологический дискурс универсалий реализуется в различных вариантах: а) неокантианский вариант - универсалии как общезначимые ценности или символические формы (Э. Кассирер, Г. Риккерт); б) гегелевско-марксистский вариант, при котором универсалиями рассматриваются категории как всеобщие формы бытия, познания и деятельности (Э.В. Ильенков, М.К. Мамардашвили, А.Я. Гуревич и др.); в) логические универсалии (Г. Коген, П. Наторп, неопозитивизм); г) структуралистские концепции универсальных элементов и структурных отношений (К. Леви-Стросс, Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский и др.).
Советская философия культуры, с нашей точки зрения, разработала два важнейших направления категориального дискурса: гегельянски-марксистскую систему диалектических категорий и деятельност-ный подход.
В отечественной философии существует традиция онтологизации категорий. Категории - это не только формы мышления и ступени познания, но и формы бытия. Такая традиция культурфилософско-го дискурса заложена еще в «Метафизике» Аристотеля, который считал категории родами бытия. Категории не привносятся в культуру извне, они действуют в культуре «инстинктообразно» (Гегель) (бессознательным образом). Так формируется мировоззренческий дискурс, согласно которому мировоззренческие универсалии аккумулируют исторически накопленный соци-
альный опыт, в системе которого человек оценивает, осмысливает и переживает мир, сводит в целостность все явления действительности, попадающие в сферу его опыта.
В.С. Степин (16, с. 32-48) произвел конкретизацию категориального дискурса, предложив выделять два блока универсалий культуры. К первому относятся онтологические категории: «мир», «субстанция», «пространство», «время», «движение», «вещь», «свойство», «отношения», «количество», «качество», «мера», «содержание», «форма», «причина», «следствие», «случайность», «необходимость», «возможность», «действительность» и некоторые другие.
Второй тип категорий конкретизирует деятельностный дискурс: «человек», «общество», «сознание», «добро», «зло», «красота», «безобразное», «вера», «надежда», «долг», «совесть», «справедливость», «свобода» и др. Они моделируют в наиболее общей форме исторически накапливаемый опыт включения индивида в систему социальных отношений.
В советский период, к сожалению, культурологический дискурс был оскоплен, так как диалектический категориальный дискурс трактовался как универсальный, а все остальные формы дискурса пытались редуцировать к нему. Между тем богатство дискурсивных форм является залогом успешного развития науки и философии. Это создает своеобразную «информационную избыточность» языков культуры и способствует успешному моделированию универсума и жизненных практик, способствует эффективному символическому конструированию новых социокультурных форм бытия и сознания.
Важнейшими видами культурологического дискурса, кроме уже перечисленных нами, могут быть названы также: цивили-зационный, социокультурный, антропологический, психологический, психоаналитический, структурно-функционалистский, технологический и др. Каждый из них обладает определенным набором концептов, понятий и терминов, способами концептуализации универсума и культуры, собствен-
ным пониманием культуры.
Значительная трансформация традиционного категориального дискурса произошла под влиянием «идеологии» постмодернизма. Для обозначения реалий сегодняшних дней главным образом применяются термины «постмодернизм», «постиндустриализм», «посткоммунизм» и т.п. Постепенно дискурс постмодернистского характера универсализировался, особенно через эстетическую и лингвистическую сферы. Кроме того, можно предполагать, что между мировоззренческими и информационно-технологическими трансформациями, произошедшими в последние десятилетия в планетарном масштабе, существует взаимосвязь: категории постмодернистской философии являются наиболее глубокой рефлексией, адекватно раскрывающей сущность новейших информационных технологий. Индивид, привыкший жить в культуре как высоконормативной системе, оказывается в плену новых принципов: исчез мир абсолютных ценностей и универсалий, доминировать стали си-туативность, повседневность, относительность, пограничность; исчез идеал общезначимости и общеобязательности в своей жесткой, однозначной, императивной форме; эклектика превратилась в норму личной жизни и мышления; исчезли абсолютные точки отсчета для субъекта, он сам вынужден решать вопрос о приоритетах.
Согласно многим точкам зрениям, ведущей отличительной чертой постмодерна является плюрализм, то есть допущение одновременного сосуществования разнообразных мировоззрений, стилей, парадигм, множества дискурсов. Принцип плюрализма является фундаментальным для осмысления постмодернизма, и уже непосредственно из него вытекают такие производные его характеристики, как фрагментарность, децентрация, изменчивость, контекстуальность, неопределенность, ирония, симуляция. С помощью этих категорий осуществляется философское исследование наиболее существенных для постиндустриального мира процессов. Постмодерн проявляет себя как в натуралистических,
так и в социальных категориях: демасси-фикация и разукрупнение производства; утверждение разнообразия в типах техники, товарном ассортименте и видах услуг; отход от централизованных и директивных методов управления; отказ от глобальных проектов, интегрирующих огромные массы людей и подчиняющих их универсальным идеям; дефрагментация социальной структуры общества, проявляющаяся в стирании ярко выраженных граней между классами, расами и национальностями; возникновение «контркультуры», распадающейся на множество различных, в той или иной степени маргинальных групп и движений; вхождение «культурного измерения» в производственно-экономическую сферу, что выражается в приоритете эстетических, символических и психологических составляющих товара и др.
Ю.А. Асоян, рассматривая эволюцию понятийного аппарата отечественной культурологии, в качестве точки отсчета своего анализа берет книгу А.Я. Гуревича «Категории средневековой культуры» (1). Существо того «подвига», который совершил А.Я. Гуревич, заключается в переводе и адаптации идей Ле Гоффа (8, с. 365; 14) к сознанию и методологии отечественных обществоведов. Исследование теории мен-тальностей, начало которому положили А. Блок (30-40-е годы ХХ века) и Л. Февр (60-е годы ХХ века), продолжили Ж. Дюби, Э. Ле Руа Ладюри, Ж. Ле Гофф. Это привело к «коперниканской революции», очеловечившей историю, приблизив ее к повседневности, к описанию осознанных и неосознанных движений души народа, что отмечает А.Я. Гуревич: «В центре внимания Ле Гоффа - массовое сознание, коллективные представления, образ мира, доминировавший в толще общества. Подобно многим другим представителям "Новой исторической науки", Ле Гофф - историк менталь-ностей (mentalities), не сформулированных четко и не вполне осознаваемых (или вовсе не сознаваемых) манер мыслить, подчас лишенных логики умственных образов, которые присущи данной эпохе или определенной социальной группе» (8, с. 355).
Кроме того, понятие «менталитет» неплохо сопрягалось с понятием «архетип» и позволяло раскрывать некоторые механизмы социально-исторического характера на бессознательном уровне. Постепенно понятие «картина мира» также вклинилось в этот ряд, благодаря тем экстраполяциям, которые пришли в гуманитарные науки из лингвистических дисциплин.
Значительный дискурсивный сдвиг возник под влиянием лингвистического поворота в культурологии и гуманитарных науках в целом. «Лингвистический поворот», начавшийся в гуманитарных науках в 60-70-х годах ХХ века, в культурологию пришел в основном в 90-е годы, что было стимулировано изданием ряда работ. Это издание переводов лингвокуль-турологических работ А. Вежбицкой, касающихся «ключевых слов культуры», как семантических универсалий, так и куль-турспецифических понятий (3). В работе Ю.С. Степанова «Словарь русской культуры» (1997 год) концепты русской культуры были обозначены как константы русской культуры. В целом современная семантика концептов включает себя такие направления, как историческая семантика, структурная семантика и когнитивная семантика (10).
В этой области значимы работы Ю.С. Степанова, Т.И. Вендиной, В.В. Колесова (6), С.Г. Воркачева, Ю.Н. Караулова, В.И. Карасик и др. Ключевыми проблемами и трудностями в этой области являются «тематический набор концептов», определение «специфического тематического набора концептов» той или иной культуры и проблема классификационных схем. Вопрос о классификационных схемах во многом был поставлен на обсуждение структуралистскими и постструктуралистскими работами К. Леви-Стросса, М. Фуко и др. И если вначале проблема обсуждалась на материале мифа, мышления примитивных культур (9), то затем вопрос встал о классификационных схемах мышления в истории общества (17).
В то же время современная наука от лингвистического поворота перешла к ан-
тропологическому. Важнейшими пробле- категорий к «категориям культуры», а от мами в этом случае являются вопросы кон- них к исследованию «ментальностей», «на-цептуализации человеком самого себя, циональных и этнических картин мира», проблема идентичности в связке «Свои - «культурных концептов» и «концептосфе-Чужие», «Я - Другой». Поэтому можно ры», когнитивных особенностей познания согласиться с Т.Ю. Данильченко (5): дви- и восприятия мира - все это шаги по пути жение отечественного культурологическо- сближения отечественной культурологии с го знания от использования философских зарубежной культурной антропологией. Примечания
1. Асоян, Ю. А. Практика исследования концептов: от «категорий культуры» к «концептосфе-ре» и «семантике понятий» / Ю.А. Асоян // Культурология: [дайджест] / РАН ИHИOH; Центр гу-манит. научн-информ. Исследований, O^. культурологии; [ред. кол.: И.Л. Галинская, гл.ред., и др.].
- M.:ИHИOH, 2008. - № 1 (44). - C. 5-25. - (Теория и история культуры).
2. Бодрийяр, Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр. - M., 2003.
3. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. - M., 1996.
4. Гриценко, В. П. Социальная семиотика / В.П. Гриценко. - Екатеринбург, 200б.
5. Данильченко, Т. Ю. К вопросу об эволюции концептуального аппарата отечественной культурологии / Т.Ю. Данильченко // Вестник Российского Университета Дружбы Народов. Серия «Социология».
- 2010. - № 2.
6. Колесов, В. В. Русская ментальность в языке и тексте / В.В. Колесов. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2007.
7. Красных, В. В. Oсновы психолингвистики и теории коммуникации: [курс лекций] / В.В. Красных.
- M., 2001.
8. Ле Гофф, Ж. Цивилизация средневекового Запада : пер. с фр. / Ж. Ле Гофф; общ. ред. Ю.Л. Бессмертного; посл. А.Я. Гуревича. - M.: Прогресс-Академия, 1992.
9. Леви Стросс, К. Структура мифов / К. Леви Стросс. - M., 1995.
10. Прохоров, Ю. Е. В поисках концепта / Ю.Е. Прохоров. - M.: Флинта: Наука, 2008.
11. Риккерт, Г. Науки о природе и науки о культуре / Г. Риккерт // Культурология XX век : [антология]. - M., 1995.
12. Русакова, О. Ф. Дискурс, политический дискурс, политическая дискурсология / O^. Русакова // Mногообразие политического дискурса. - Екатеринбург: ИФИП, Уро РАН, УРГСХА, 2004.
13. Серио, П. Как читают тексты во Франции / П. Серио // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. - M., 1999.
14. См.: Le Goff, J. Pour un autre Moyen Age. Temps, Travail et culture en Occident: 18 essais / J. Le Goff.
- Paris, 1977. - P. 348; L'uomo medieval. A cura di J.Le Goff. - Roma-Bari, 1987.
15. См.: Макаров, М. Л. Oсновы теории дискурса / MA. Mакаров. - M., 2003; Mногообразие политического дискурса. - Екатеринбург: ИФИП УрO РАН, УрГСХА, 2004.
16. Степин, В. С. Философская антропология и философия науки / В.С. Степин. - M.: Высш. школа, 1992.
17. Фуко, М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / M. Фуко. - СПб., 1992.
18. Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет : пер. с фр. / M. Фуко. - M., 1996.
И
г
