CC BY
85
К.С. Даллакян
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО
Аннотация
Статья представляет собой теоретический анализ этнополитического мифотворчества в процессе политико-правового само-ото-ждествления этнонации. В настоящее время в междисциплинарном научном изучении универсальное понимание этнополитического мифа не выработалось. Большинство исследований выполнены в русле эвристики «case study»: зачастую представленные работами в области истории, этнологии. Если традиционные мифы как логическое моделирование связанного и организованного сюжетного построения нацелены на разрешение некоего противоречия, то современный эт-нополитический миф - дискретен, и имеет противоречивый характер. Этнополитический миф делает акцент на несколько моментов: в отдаленном прошлом обнаруживается Золотой Век, как неопровержимое достижение и ознаменование ценностей своей этнической цивилизации; неудачи и порабощения умалчиваются, не вспоминаются и ущербные предки и исторические факты, которые затрудняют создание этнополитического мифа о самобытности этничности; поиск славных предков как доказательство творческой активности; противопоставление «Врага», который не мифический, а конкретика дихотомической оппозиции: свой-чужой, мировосприятие этнического ареала на сакральном уровне. Несомненно, этнополитическое мифотворчество - непрерывный процесс и имеет как положительные, так и отрицательные факторы, однако, мифологическое видение следует обуздать рациональным мышлением.
Ключевые слова:
этнонация, этнополитический миф, этно-политическое мифотворчество, мифологема.
K. Dallakian
ETHNOPOLITICAL FORMATION OF MYTHS
Abstract
Article represents the theoretical analysis of an ethnopolitical formation of myths, actual for modern science, in the course of a political and legal self-identification of the ethnonation. Now in interdisciplinary scientific studying the universal understanding of the ethnopolitical myth still wasn't developed. The majority of researches are executed in line with heuristics of «case study»: often presented by works in the field of history, ethnology, very interesting and spacious empiric. If traditional myths as logical modeling of the connected and organized subject construction are aimed at permission of a certain contradiction, then the modern ethnopolitical myth - is discrete, and has contradictory character. The ethnopolitical myth places emphasis for several moment: in a perfect separation from social and public regularities in the remote past the Golden Age as incontestable achievement a commemoration of values of the ethnic civilization is found; failure and enslavement fails to show, both defective ancestors and historic facts which complicate creation of the ethnopolitical myth about identity of ethnicity aren't remembered. Undoubtedly, the ethnopolitical formation of myths - continuous process also has both positive, and negative factors, however, according to researchers, mythological vision should be bridled rational thinking.
Key words:
ethnonation, ethnopolitical myth, ethnopolitical formation of myths, myths.
Теоретическое изучение этнонации в науке еще не завершено. Научно-прикладная явственность и статность такого концептуального построения непременно, но не более отчетлива, нежели любая подобная научная концепция этнонациональной дивергенции. Трудность сопряжена с тем, что нацеленные на решение определенных методологических задач применяемые формализованные оценки, в частности, производство, динамика природной среды и ресурсов и т.п., пользуются узкоприкладным значением и не удовлетворяют классическим потребностям научного анализа.
Наша задача усложняется еще и тем, что этнонация как бы априори подразумевает некую исходную, первоначальную эмпирику, которая отвергает любую альтернативу. Еще Гегель обнаружил, что некая зримость единения кажется соблюдается не столько в силу подлинного экзистенциальных связей, сколько благодаря чтению о существовании этих связей в прошлом [3, с. 65]. На просторном незапамятном прошлом возводится внеисторическая конструкция, требующая слепую веру и изображающая этнонацию извечной и континуальной, с такими незыблимыми сакральными субстанциями как «дух этнонации» и «духовность этнонации», которые возвышают данную этнонацию в свете современной эпохи морально-нравственного разложения.
На мистическо-иррациональном восприятии действительности и прошлого в неразрывной взаимосвязи политических и этнических начал синтезируется этнополитический миф.
Как зарождается этнополитический миф, каково глубинное значение и структура, в чем его сущность и содержание, каким образом этнои-сторический и этногенетический мифы конвертируются в этнополитиче-ский миф, какова же его политико-правовая роль, кем являются творцы и носители этнополитического мифа и как он распространяется и воспринимается этнонацией? - все это отнюдь не праздные вопросы, и требуют самого тщательного изучения. Имея в виду полисемичную смысловую природу, неопределенность не только правового, но и политического характера, на этом нам придется несколько предметно остановиться. Не случайно, что в наши дни изучение этнополитического мифа изыскивается в поле пристального внимания исследователей самых разных специальностей [9; 12; 18, с. 325-341]. Однако в настоящее время в междисциплинарном научном изучении универсальное понимание этнополитиче-ских мифов все еще не выработалось. Большая часть исследований про-
деланы в русле эвристики «case study»: зачастую представленные весьма интересной и просторной эмпирикой трудами в области этнологии и истории. Существенным ядром предложенных «case study» является идеализация этнонации и/или сакрализация национального государства, где миф представлялся описанием подлинных для подражания событий. Современные исследователи рассматривают миф как «иносказательную историю», трактующую символическими образами, метафорами и аналогией индуктивно обобщенных до архетипичности позитивной и негативной эмпирии реализации той или иной значимой потребности общности [11, с. 28]. В определении английского ученого К. Флада этнополитический миф - идеологизированное и идеализированное повествование, претендующее на статус единственно истинно-правильного воззрение о событиях, как прошлого, так и нынешнего и прогнозируемой перспективе, учитывая, что сама этническая общность в общих чертах чтит как достоверный [17, с. 43].
Еще Жульен Сорель сформулировал понятие политического мифа, предназначение которого заключается в отображении «инстинктов», «ожиданий» и «страхов» [этно]национального движения, в придании ему некой завершенности на основе привлекательного цивилизационного подхода [18, с. 325-340]. В таком ракурсе политическое мифотворчество, как политическая технология, стремительно росло в XX веке в Германии и СССР выстраиванием новых мифологем, пронизанных иррациональными, эмоциональными субстанциями, в разрез с западными рациональными идеологиями XIX века, где во всех социальных сферах, включая политику, главенствует разум. Конструкция государственных мифологем оказалась столь действенной не просто в силу природы сознания человека, а в силу того, что в нестабильной общественной жизни в периоды кризисов и острой социальной тревожности, доступные рациональные методы недостаточны для познания окружающего мира.
Следуя такому логическому построению, этнополитические мифологемы нацелены на снижение тревожности людей в переходных социальных условиях, точно так же как у первобытных людей мифы объясняли и снимали страх перед стихией природы. Однако при таком моделировании остается открытым вопрос - почему в условиях относительной социальной стабильности создаются этнополитические мифы?
Если традиционный миф как дискурсивное моделирование связанной и организованной сюжетной композиции нацелен на разрешение не-
кой апории, то современные, как полагает Р. Барт - имеют цель «натурализации» расхождений посредством оправдывания эпизодичных событий. И потому современный этнополитический миф - дискретен, не более чем набор стереотипов как пишет Р. Барт, целостных коммуникативных событий, как пишет выдающийся теоретик коммуникации М. Маклюэн [7, с. 31], но еще более коварное мифическое, и стоит лишь предопределить требуемый дискурс, и этнополитический миф сконструируется в соответствии с предписанной установкой.
Этнополитический миф всегда делает акцент на два момента - расцвет и катастрофу, приведшую данную этничность в упадок. В совершенном отрыве от социально-общественных закономерностей этнополитические мифы в отдаленном прошлом обнаруживают Золотой Век, что, как правило, из-за ограниченности доступных альтернативных археологических первоисточников, представляется неопровержимым достижением этнонации и ознаменованием ценностей своей этнической цивилизации, не забыв при этом, конечно же, передернуть и откровенно исказить обстоятельства. К примеру, у грузии Золотой Век ассоциируется с царицей Тамарой, в Татарском обществе с неменьшим энтузиазмом припоминают Золотую Орду.
Из всевозможного унаследования государственность и фонетическая письменность в древности выставляются как самоочевидные факты устанавливающие истинность, притом неважно, в какой степени государство древности «свое» и «свое» ли вообще. В течение последних нескольких десятилетий на Украине подросло несколько поколения, воспитанных на той «бесспорной» установке, что Киевская Русь была исконно украинским государством, что даже не требует особого доказательства: ведь она была на современной украинской территории. В таком ракурсе достижение иных народов в общечеловеческое культурное наследие или замалчивается, или приписывается незначительная роль.
В тоже время неудачи и порабощения умалчиваются, не вспоминаются и ущербные предки и исторические факты, которые затрудняют создание этнополитического мифа о самобытности этничности, а если историческая память народа отягощена трагическими событиями, то упоминаются только в том случае, если в доминирующем народном освоении историография традиционно наделяет их негативным клише. На первый взгляд вызывает недоумение: ведь заангажированные историки или околонаучные дилетанты с особым энтузиазмом берутся отредактировать ис-
торию и спрятать исторические факты под пылью ветхих страниц неисповедимой истории «экстравагантной наукообразной мифологемой» [8]. Однако дегероизированные предки вполне вписываются в логику этнопо-литического мифа и выполняют еще одну немаловажную функцию в унисон с теорией вырождения.
Действительно, в логическом умозаключении, кажется, открытым вопрос - где осталось бывалое величие культуртрегера этнонации после славных завоеваний и расцвета собственного государства, по какой причине катастрофический поворот в истории прервал поступательное развитие и, она оказалась молчаливым потребителем современных достижений. Предлагаемый ответ столь же тривиальный. В качестве последнего выступает кризис «этнического духа» и разложение «этнической духовности», и впоследствии предательство, разобщенность, утрата государства. Так, еврейский народ помнит не только возвышение Первого храма X в. до н.э., но и гибель Второго храма и Еврейского государства (I в н.э.) и Холокост XX века. Самыми ключевыми для армян в истории обнаруживается как эра Тиграна Великого, так и геноцид 1915 года.
Тем самым этнополитический миф по принципу моноцентризма в поиске мессианизма, с целью интерпретации мистических аргументаций избранности данной этнонации, обладания необычайным творческим, интеллектуальным потенциалом, в отличие от всех других себе подобных. Охотно включают в список своих славных предков отвечающих актуальной этнополитике наиболее знаменитые мыслители древних времен: поэтов, музыкантов, полководцев, что является доказательством творческой активности и объясняет, почему собственно данная этнонация должна вести за собой все прочие народы. Обнаруживается, что одон и тот же исторический персонаж является героем разных народов, тем самым еще один камень раздора во взаимоотношениях с соседями. Один из чеченских авторов считает, что создатель армянской фонетической письменности V века М. Моштоц, кто едва ли единственная опора армянской исторической этнической идентичности, имел нахское происхождение [1]. В 1994 году, после объявления Северной Осетии Аланией, карачаевцы в Карачаево-Черкесии и балкарцы в Кабардино-Балкарии выражали массовые протесты, как посягательство на свое этническое наследие [2, с. 355]. Греки никогда не смирятся с негреческим происхождением Александра Македонского. Все это, несомненно, свидетельствует о важности
исторического персонажа, в то же время доказательством того, что исторические факты у разных народов трактуются весьма неодинаково в соответствии этнонациональными интересами [16].
Этнонация представляется как органически монолитное единство «Духа» вне пределов контроля отдельного человека и без внутренних противоречий. И наоборот, противопоставляется «Враг», который не мифический, а конкретика дихотомической оппозиции: свой-чужой, добро-зло. Такого рода дихотомия не только выполняет интегративную функцию, но и служит психологическим измерением индивидуального восприятия объективной действительности. В такой психовоспринимаемой «духовности» всякое альтернативное суждение о своей этнонации заведомо унизительное, как на личностном, так и на групповом восприятии.
Венгерский историк и философ И. Бибо заметил, что подобного рода идеологическое построение истощает морально-нравственные ресурсы народов. Преднамеренно разжигается этническое чувствование, а затем эксплуатируются и сталкиваются между собой те, кто долгие годы считали себя единым народом, раздуваются незначительные этнические и политические особенности, прошлые мнимые и немнимые обиды и несправедливости, для того, чтобы вызвать вражду между людьми и народами. Подобного рода «негативная» этнонациональная идентичность, находится в функциональной оппозиции с общегражданской позитивной идентичностью.
Выбор образов героев, аналогично выбору образа врага совершенный априоризм. Неоднозначное рассуждение в этнополитическом мифе об одних и тех же исторических персон умоляет его самоценную суть и превращает в средство утверждения образа «Врага», тем самым усугубляя водораздел между народами. Армяне видят национального героя Андра-ника символом борьбы за свободу, славного руководителя национально-освободительного движения конца XIX - начало XX вв. направленного против Османской империи, а турецко-азербайджанские ученые считают его разбойником и грабителем. Кроме того, в зависимости от конъюнктурной политики одни и те же политические персонажи могут наделяться несовместимыми этностереотипными чертами - сходствами или диаметральными различиями с другими народами, зачастую в отрыве от доминирующего представления основной части этнонации. Французский историк Марк Ферро заметил, что в разных странах один и тот же исторический факт весьма по разному излагается в учебниках [16].
В основе мировосприятия лежит этнический ареал, «родина предков», отраженные в мифе об этногенетических первопредках и на благоприятной конъюнктуре фантазии представляется в сакральном свете. В таком ракурсе этнополитические мифы, во-первых, всегда инкорпорируют посягательства не только на чужое пережитое, чужих предков, но и на чужой этноареал. Во-вторых, служат аргументом за контроль над занимаемой или претендуемой территорией, природных ресурсов. В-третьих, оправдывают право этнонации на этнический ареал, следовательно, право государственности на данной территории. В-четвертых, придают когнитивное обоснование легитимности экономических претензий и политико-правовой суверенности этнонации.
Этнополитические мифы действительность представляют тусклым, и на основе частных, зачастую противоречащих событий синтезирует «единственно правильную» летопись. Из всевозможных наборов исходных гипотез выбирается «единственно доказанная» для освещения аналогичных исторических событий, опираясь на методологию, повсеместным применением таинственных символов и мифических ритуалов, что присуще псевдонауке. Впоследствии такое господство этнонационального подхода ведет к популярной среди заангажированных специалистов псевдонаучной теории, к пропаганде расистского и деструктивного этно-национализма и, таким образом, формированию нового научного направления, следовательно, об общепринятой версии истории не может идти речи [14, с. 15-16; 10, с. 151-154].
Практически все электронные средства массовой информации осуществляют тотальную информационную обработку всего населения, зачастую - дезинформацию. Создается особый мифологический мир [4, с. 143-145]. Взяв в свои руки все средства массовой информации, взяв под тотальный контроль почти все общественно-политические организации, этнополити-ческая элита уничтожает реальную политику, заменив ее суррогатом. Методично вырисовывается своя версия реальности посредством оболванивания человеческого разума, а общество оказывается в плену выдуманной общественно-политической жизни. Чтобы пустить пыль в глаза, передается ничтожная доля того, что происходит в действительности, а остальное пространство заполняется воображаемой реальностью. Нынешняя действительность характеризуется тусклым и лишенным внутреннего смысла, и людям внушают, что они будут жить намного лучше и счастливее, чем, к
примеру, в Лондоне или в США. Объектом манипуляции становится массовое сознание, при том, так сильно увлекаются эйфорией, что приходят в забвение все мнимые и не мнимые границы возможного.
В условиях реального доминирования этнополитической мифологемы население удовлетворяется мифологическим смыслообразованием, демонстрируя иррациональную рефлексию и бинарную оппозицию когнитивного восприятия мира. Отношение людей к ирреальной картины мира, обеспечение лояльного правового поведения достигается внедрением с помощью умелой и методичной пропаганды в их сознание ложных артикуляций и стереотипов, что обусловлено стереотипным, нежели логическим мышлением современного человека, его невозможностью воспроизводить в подсознании целостную картину объективной действительности. Рациональный индивид менее восприимчив к иллюзорной действительности с искаженной системой ценностей и взглядов, поэтому внедрение определенных убеждений ориентировано на коллективное бессознательное и эмоциональную среду, при объединении отдельных индивидов в коллективную этничность.
Подобное состояние приводит к появлению у индивида ситуативного сознания для разного социального окружения и глубоко эмоционально-чувственного постижения того или иного набора информации [15].
Разрыв непрерывности рационально-критической рефлексии институциональных ценностей, наполняется внедрением в массовое сознание этнополитических мифов, которые в массовой идеологической и этнопо-литической аномии принимаются без осмысления, что характерно для ранней стадии коллективного мышления. В мифологии используются привычные для населения стереотипы или модернизируют их внедрением принципа чередования определенных идеологических и символических форм и новых убеждений и ценностей. Стереотипы, не имеющие связи с социальным опытом индивида, их воссоздание путем дополнения в его содержание новых репрезентабельных форм, создают иллюзию преодоления смыслового разрыва и с помощью ассоциативной комбинации различных идей - видимости логической связи, но кризис самоидентификации, противоречия осознанных социальным субъектом ценностных представлений остаются неразрешенными.
Такого рода доминирование в политической системе «не просто оживляет традиционалистские, патриархальные архетипы политической культуры, но и показывает, что культурные стандарты значительной час-
ти общества находятся ниже уровня политической идентификации» [13, с. 11]. Между тем необходимо учесть, что этнополитическая идентификация и правовое поведение формируются активным внедрением мифических этнических установок, норм и правил поведения, как на индивидуальном, так и на коллективном уровне, при этом сама сущность коллективной этнополитической идентификации воспринимается индивидом как личная этнополитическая идентичность [6, с. 70].
Ситуативная идентичность, тождественная с установленной мифологемой, может вступать в противоречия с определенной ценностной установкой, и этнополитическая самоидентификация личности, ее смысловое отождествление оказывается неустойчивым, неполным и противоречивым [6, с. 70].
Однако мифологизированная действительность, как и любая другая суррогатная, рано или поздно развеется. На смену приходят повседневные коммунальные будни, и долгий и тернистый путь к процветанию оказывается окольным и обреченным в пропасть. В условиях, когда интернет уже основательно выдвинул новые параметры общественной системы, люди в состоянии самостоятельно получить более достоверную информацию. Мировоззренческие основы и нравственные идеологические установки социальной жизни в разрыве с фактом и его интерпретированием нуждаются в смысловом обозначении. На подсознательном уровне происходит проецирование новых элементов в привычную схему старой системы координат. Универсальные этнокультурные и правовые нормы как базис ментальных установок институционально поддерживаются элитой, вследствие чего происходит этнокультурная и политико-правовая солидарность элитарных кругов и основной массы этнонации.
Воссоздание новой оконченной этнической картины окружающего мира затрагивает все сферы общественной системы и ее отдельные сегменты. Бескомпромиссные установки этнополитической мифологии поощряют крайние формы враждебности к иноэтническому, расширяют противоречия и этнополитическую конфликтогенность.
После длительной депривации, при первой же возможности для восстановления нарушенных социальных контактов, самореализации и удовлетворения основных бытовых и социально-психических потребностей, люди отдаются этноиммиграции.
Несомненно, этнополитическое мифотворчество - непрерывный процесс и имеет как положительные, так и отрицательные факторы, однако,
как утверждают исследователи, мифологическое видение следует обуздать рациональным мышлением [5, с. 20-22], по следующим соображениям:
Во-первых, если наука как систематизированное познание закономерностей объективного мира стремится к постижению истинной сущности явлений и процессов, то мифотворец в «порыве самозабвения» манипулирует разными этноцентрическими версиями истории и противопоставляет исторические факты с применением негодных методов исследования проблемы для достижения целей этнополитической мифологии.
Во-вторых, если наука допускает дискуссию и всегда открыта для новых данных и мышлений, то подобного рода этнополитический миф демонстрирует свою безальтернативность.
В-третьих, к поиску альтернативных путей преодоления социальной дисфункции включаются повсеместно как профессиональные правоведы, политологи, историки, лингвисты, этнографы т.д., так и подвисающиеся рядом с наукой журналисты, деятели художественной культуры, для которых не существует сдерживающих начал, или ученые, чья профессия связана с иными сферами научного познания. Тем самым, в отрыве от реальности создаются самые неимоверные этноисторические построения, трактующие диаметрально одни и те же исторические события, игнорирующие общепринятые в профессиональной науке закономерности.
В-четвертых, этнополитический миф, ограниченный в рамках принятых в науке методологических приемов, способен посеять в людях взаимное уважение, сплотить общность в этнонацию, наделить созидатель-ской энергией, с целью приграничного гармоничного сосуществования и достижения развития духовного и материального мира этнонации.
В-пятых, этнополитический миф, акцентирует внимание на двух моментах: утверждение - строгое отражение доминирующей идеологии, не допускающее сколь-нибудь двусмысленного толкования и возражений, и повторение - придание утверждениям дополнительного убеждения, их трансформация в экспансивные идеи. Повторение сужает выбор, а зачастую не оставляет его вообще, и как правило препятствует понимать и воспринимать рациональные суждения, оттесняет «неправильные» мнения и создает видимость логичности.
Литература
1. Арапиев С. О письменности гаргарейцев // Сердало. 13 нояб. 1997.
2. Байрамкулов А.М. Карачаево-балкарскому народу - 2000 лет. Черкесск, 1996.
3. Гегель. Политические произведения. М., 1978.
4. Гришин О.Е. «Новые медиа» как инструмент политической коммуникации: некоторые аспекты реализации // Сборники конференций НИЦ Со-циосфера. 2015. №17.
5. Зобов Р. А., Келасьев В. Н. Мифы российского сознания и пути достижения общественного согласия. СПб., 1995.
6. Качанов Ю.Л. Агенты поля политики: позиции и идентичность // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. №2.
7. Маклюэн Г.М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека. М.: Кучково поле, 2015.
8. Муравьев С. Генезис древнегрузинского письма асомтаврули. URL: https://www.academia.edu/4288385/%D0%93%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0% B7%D0%B8%D1%81_%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B5 %D0%B3%D1%80%D1%83%D0%B7%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0 % BE%D0%B3 % D0%B E_% D0%B F% D0%B8%D1 % 81%D1 % 8C%D0 % BC%D0%B0 _%D0%B0%D1%81%D0%BE%D0%BC%D1%82%D0%B0%D0%B2%D1%80%D1 %83%D0%BB%D0%B8_1981_2013 (дата обращения 20.03.2015).
9. Осаченко Ю.С., Дмитриева Л.В. Введение в философию мифа. М., 1994.
10. Политическая теория и политическая практика. Словарь-справочник. М., 1994.
11. Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. М.: Ладомир, 1999.
12. Современная политическая мифология: содержание и механизмы функционирования. М., 1996.
13. Соловьев А.И. Политическая идеология в российском транзите: возможности и пределы влияния // Власть. 2001. №8.
14. Токарев С.А., Мелетинский Е.М. Мифология // Мифы народов мира. М., 1980. Т. 1.
15. Туманов С.В. Особенности массового сознания в условиях социального кризиса // Вестник МГУ. Сер. 6. 1993. №5.
16. Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. М., 1992.
17. Флад К. Политический миф. Теоретическое исследование. М.: Прогресс-Традиция, 2004.
18. Хюбнер К. Истина мифа. Пер. с нем. М.: Республика, 1996.
References
1. Arapiev S. O pis'mennosti gargareitsev. Serdalo. 13 noyab. 1997.
2. Bairamkulov A.M. Karachaevo-balkarskomu narodu - 2000 let. Cher-kessk, 1996.
3. Gegel'. Politicheskie proizvedeniya. M., 1978.
4. Grishin O.E. «Novye media» kak instrument politicheskoi kommunikatsii: nekotorye aspekty realizatsii. Sborniki konferentsii NITs Sotsiosfera. 2015. №17.
5. Zobov R.A., Kelas'ev V.N. Mify rossiiskogo soznaniya i puti dostizheniya obshchestvennogo soglasiya. SPb., 1995.
6. Kachanov Yu.L. Agenty polya politiki: pozitsii i identichnost'. Voprosy sotsiologii. 1992. T. 1. №2.
7. Maklyuen G.M. Ponimanie Media: Vneshnie rasshireniya cheloveka. M.: Kuchkovo pole, 2015.
8. Murav'ev S. Genezis drevnegruzinskogo pis'ma asomtavruli. URL: https://www.academia.edu/4288385/%D0%93%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0% B7%D0%B8%D1%81_%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B5 %D0%B3%D1%80%D1%83%D0%B7%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0 _%D0%B0%D1%81%D0%BE%D0%BC%D1%82%D0%B0%D0%B2%D1%80%D1 %83%D0%BB%D0%B8_1981_2013 (data obrashcheniya 20.03.2015).
9. Osachenko Yu.S., Dmitrieva L.V. Vvedenie v filosofiyu mifa. M., 1994.
10. Politicheskaya teoriya i politicheskaya praktika. Slovar'-spravochnik. M., 1994.
11. Polosin V.S. Mif. Religiya. Gosudarstvo. M.: Ladomir, 1999.
12. Sovremennaya politicheskaya mifologiya: soderzhanie i mekhanizmy funktsionirovaniya. M., 1996.
13. Solov'ev A.I. Politicheskaya ideologiya v rossiiskom tranzite: voz-mozhnosti i predely vliyaniya. Vlast'. 2001. №8.
14. Tokarev S.A., Meletinskii E.M. Mifologiya. Mify narodov mira. M., 1980.
T. 1.
15. Tumanov S.V. Osobennosti massovogo soznaniya v usloviyakh sotsi-al'nogo krizisa. Vestnik MGU. Ser. 6. 1993. №5.
16. Ferro M. Kak rasskazyvayut istoriyu detyam v raznykh stranakh mira. M., 1992.
17. Flad K. Politicheskii mif. Teoreticheskoe issledovanie. M.: Progress-Traditsiya, 2004.
18. Khyubner K. Istina mifa. Per. s nem. M.: Respublika, 1996.
