CC BY
77
ЭТНОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ГРУЗИНО-ОСЕТИНСКОГО КОНФЛИКТА
Ф. М. Ибятов
Аннотация. Статья посвящена анализу грузино-осетинских отношений на концептуальной основе теории этноса. Автор приходит к выводу, что органичные производные феномена этничности, проявляемые в существенных ментально-психологических свойствах, являются в целом важнейшими факторами возникновения межэтнических конфликтов.
Ключевые слова: этнос, комплиментарность, межэтнические конфликты, современная теория этноса, теория пассионарного этногенеза, конфликтогенные факторы.
Summary. The article analyzes the Ossetian-Georgian relations in the conceptual framework of the theory of ethnos. The author concludes that the organic derivatives of the phenomenon of ethnicity which are manifested in significant mental and psychological characteristics, are generally the most important factors of ethnic conflicts.
Keywords: ethnos, complementarity, inter-ethnic conflicts, modern theory of ethnicity, passionate ethnogenesis theory, contentious factors.
И
зучению грузино-осетинского конфликта посвящена обширная 248 литература [1; 2]. В основном внимание исследователей обращено к вопросам, связанным с этносоциальной конкретикой грузино-осетинского противостояния в ХХ в., а также с историческими аспектами их противостояния в ХУШ-Х1Х столетиях. Значительное внимание уделяется также частым эпизодам политико-вооруженной борьбы 1990-1992 гг. и событиям августовской пятидневной войны России и Грузии.
Вместе с тем приходится констатировать, что ряд аспектов грузино-осетинских этнических взаимоотношений, приведших к глубокому и долговременному конфликту, остается как бы за кадром. Вероятно, только И. Б. Сана-
коеву в его обстоятельном монографическом исследовании удалось приблизиться к постижению фундаментальной основы грузино-осетинского конфликта, которая, на наш взгляд, кроется в отрицательной комплиментарности грузинского и осетинского этносов [2, с. 7-12, 77-97].
Понятие о комплиментарности (положительной или отрицательной) разных этносов детально разработано Л. Н. Гумилевым [3, с. 132-133]. Смысл этого понятия сводится к констатации наличия в этносе органичного ощущения подсознательной симпатии (либо, наоборот, антипатии) к тому или другому народу, определяющее деление на «своих» и «чужих». Л. Н. Гумилев считал, что комплиментарность имеет в судьбе
этноса важнейшее значение, поскольку является одним из основополагающих свойств конкретного народа. Этнос, подчеркивал исследователь, - «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система, противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности» [там же, с. 611]. Важно отметить, что чувство комплиментарности, равно как и чувство этнической принадлежности, не является, как было неоднократно отмечено разными исследователями, продуктом интеллектуального сознания человека. Очевидно, что эти свойства отражают какую-то глубоко органичную сторону природы данного коллектива людей, именуемого этносом.
Понятно, что констатация факта, что грузино-осетинский конфликт, помимо прочих существенных политических и социально-экономических причин, детерминирован также и важнейшими органичными свойствами противоборствующих этносов, сразу же ставит существующее грузино-осетинское взаимное отторжение на кардинально более высокую систематическую ступень.
Здесь следует подчеркнуть, что события 2007 - августа 2008 гг. со всей очевидностью показали, что политико-экономические причины грузино-осетинского конфликта явно вторичны и по значимости, и по этническому восприятию осетинским и грузинским народами по сравнению с ментально-психологическими причинами, определяющими кардинальную невозможность совместного проживания осетин и грузин в будущем.
Между тем инерция совместного материалистического идеологического подхода, видимо присутствующая в сознании многих историков, политологов
и социологов, вплоть до последнего времени отдавала приоритет в числе корневых причин грузино-осетинского конфликта именно политико-экономическим причинам. Так, например, известный социолог А. Н. Ямсков, анализируя события этнических конфликтов в Закавказье в начале 1990-х гг., выделил три основные группы имеющихся противоречий: исторические (особенности прошлого взаимоотношения этносов, неразрешимость старых проблем религиозного и культурного характера, являющаяся реликтом прошлой истории), объективные (территориальные, государственно-правовые, идеологические, социальные, политические) и некие, названные «непосредственными», причины, обусловленные социально-экономическим неравенством, национально-культурными, языковыми, а также этнодемографическими проблемами. Пытаясь определить приоритетную значимость указанных факторов в возникновении и развитии закавказских конфликтов, А. Н. Ямсков приходит к однозначному (и, как сегодня очевидно,- тенденциозному) выводу, о существующем приоритете социально-эко но мических и политических проблем. Существенно меньшая часть предпосылок конфликтов относится, по мнению исследователя, к коллизиям истории и противоречиям этничности. Значение ментально-психологических факторов, тесно связанных с органичной сущности этноса, А. Н. Ямсков в закавказских конфликтах не отмечает вовсе [4, с. 77-78].
Как уже подчеркивалось выше, события многочисленных этнических конфликтов в мире, произошедшие на рубеже XXI столетия, существенно скорректировали представление о приоритетности политико-экономических причин межнационального противо-
243
250
борства. Один из ведущих конфликтологов современности В. А. Авксентьев оценивает существующие этноидеологи-ческие нестыковки цивилизаций в качестве важнейших глобальных мегапри-чин конфликтов. Конфликтогенные факторы, неподконтрольные самим участникам конфликта (в число которых, очевидно, попадают все факторы, связанные с феноменом этничности) отнесены исследователем к разряду макропричин. Конкретные социальные условия деятельности субъектов-носителей конфликта имеют существенно более низкий таксономический ранг и называются мезопричинами конфликта. Политические коллизии и связанные с ними непосредственные мотивы участия групп в конфликте оцениваются исследователем еще более низко, а именно -как микропричины [5, с. 146-148].
Таким образом, с учетом современного осознания произошедших межэтнических коллизий, следует констатировать, что органичные производные феномена этничности, проявляемые в общенациональном чувстве ком-плиментарности, признаваемом в качестве идеала стереотипе поведения, в иных весьма существенных ментально-психологических свойствах, являются в целом важнейшими факторами (по В. А. Авксентьеву, макропричинами) возникновения межэтнических конфликтов. В свете последних существующее межнациональное грузино-осетинское противоборство не является, разумеется, исключением.
В этой связи правомерен вопрос: а является ли вообще противоборство южных осетин и грузин конфликтом именно этносов? И, как следствие, не правомернее ли, учитывая значительную давность пребывания осетин в Закавказье, говорить о существующем
конфликте разных социально-политических субъектов внутри исторически единого грузино-югоосетинского социума? Важность прояснения последнего вопроса исключительно важна, особенно в связи с тем, что усилиями современных грузинских политологов активно пропагандируется миф об отсутствии якобы каких-либо объективных основ в грузино-осетинском и грузино-абхазском противостояниях [6, с. 14].
Для ответа на поставленные вопросы обратимся, по необходимости кратко, к существующей теории этноса.
Хронологически первичная характеристика этноса была дана замечательным русским исследователем С. М. Ши-рокогоровым, который считал этнос изначальной «единицею, в которой протекают процессы культурного и соматического изменения человечества как вида». Этнос, продолжал далее ученый, осознает себя «как группа людей, объединенных единством происхождения, обычаев, языка и уклада жизни». Подчеркнем, что работы С. М. Широ-когорова заложили основу для многих направлений современной теории этноса. Исследователь указал и на значение в структуре этноса общественных (социальных) форм, и на взаимовлияние этноса и среды обитания, и на миграционные формы существования этнической общности в процессе перемещения при расселении [7, с. 13, 72-79].
Определение этноса, считавшееся на исходе советской эпохи классическим, принадлежит Ю. В. Бромлею. Этнос, согласно исследователю, - это «исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающих общими, относительно стабильными особенностями языка и культуры, а также сознанием своего единства и отличия
от других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании (этнониме)» [8, с. 57-58].
Любопытно, как отмечает К. П. Иванов, что Ю. В. Бромлей, будучи в 80-х гг. ХХ столетия признанным мэтром советской школы этнографии и почти официальным гонителем теории пассионарного этногенеза, использовал в своих многочисленных публикациях, не утруждая себя соответствующими ссылками, 29 основных положений эт-ногенетической концепции Льва Николаевича Гумилева [9].
Некоторые современные исследователи считают, что теория этноса, сформированная при участии Ю. В. Бромлея еще в 70-х гг. ХХ столетия, практически не нуждается в дополнениях. Новые этнологические факты, часто звучащие в дискуссиях, по мнению этих исследователей, в целом аналогичны тем, которыми оперировал и сам Ю. В. Бромлей, а следовательно, они согласуются с упомянутой выше теорией этноса [10, с. 13].
Тем не менее большинством современных этнологов теория этноса по Ю. В. Бромлею подвергается пересмотру с двух противоположных позиций.
С одной стороны, категорически отрицается какая-либо возможность установить идентифицирующие свойства этноса, поскольку сам этнос якобы является надуманным, всецело умозрительным понятием. Идеологом таким воззрений, помимо известного московского этнолога В. А. Тишкова, в недавнее время выступил А. Й. Элез, выпустивший в свет монографию с примечательным названием «Критика этнологии». Поскольку, по мнению А. Й. Элеза, понятия «этнос» якобы в объективной реальности не существует, то не имеют смысла и проявления (признаки) этноса, ис-
кусственно формируемые этнологами. С логичной прямотой, давно хорошо известной по публикациям В. А. Тишкова, А. Й. Элез предлагает вообще исключить понятие «этнос» из научного арсенала. Заменить инструментарий этого понятия в исследованиях «этничности» (данный термин, уже вне всякой логики, отчего-то принимается) призваны, по мнению А. Й. Элеза, некие весьма туманные постмодернистские приемы, объединяемые под общим названием «конструктивизм» («инструментализм») [11, с. 5].
В противовес воззрениям сопутствующих В. А. Тишкову, Д. Ротшильду, Р. Липшуцу исследователей, теория этноса Ю. В. Бромлея также подвергается критике как недостаточно последовательная, перегруженная посторонними, то есть относящимися не только к свойствам этноса идентифицирующими критериями, но одновременно упорно игнорирующая главное свойство этноса - его генную основу.
Известный этнолог И. Ю. Зари-нов, например, отмечает, что в родо-племенную эпоху - начальную для любого этноса - единственными реальными консолидирующими данный социум связями могли быть лишь кровнородственные, поскольку в ту эпоху реальный счет родства еще был возможен. В результате, как справедливо отмечает исследователь, возникает главный признак этноса - этничность, замещающая фактическое или иллюзорное родство «сакральным ощущением общности происхождения» [12, с. 1].
С. Е. Рыбаков, соглашаясь с упомянутым заключением, указывает и на еще один недостаток теории этноса по Ю. В. Бромлею - на неадекватность со-относимости частей в знаменитой этнологической триаде «племя - народность - нация», которая в действитель-
251
252
ности соотносится не со свойствами или историческими формациями этноса, а с разновременными социальными структурами, так или иначе аффелированны-ми с первым. В исторической реальности, поясняет исследователь, - «под именами "племя", "народность", "нация" выступают не "три стадии этноса", а три исторических типа тех социальных структур, которые Ю. В. Бромлей называет ЭСО [этносоциальный организм. -Ф. М.], то есть три типа "сопряжения" этноса, с одной стороны, и социально-потестарных и социально-политических структур, с другой». С. Е. Рыбаков далее отмечает, что этничность «всегда досо-циальна и предсоциальна, априорна и сама порождает через этнос различного рода связи и отношения». Этнос же, логически безупречно завершает свою мысль исследователь, - «это популяци-онное единство, то есть генетическое родство в границах социально-исторического организма, над которым надстраивается социокультурная общность» [там же, с. 20-22].
Таким образом, по-видимому, закономерно, что на современном этапе этнология возвращается, согласно постулатам диалектики, к трактовке этноса по С. М. Широкогорову, предложившему употреблять вместо терминов «народ», «нация», «национальность» лишь один - этнос [7, с. 78].
С учетом имеющихся представлений о современных концепциях теории этноса вернемся к вопросу о том, является ли грузино-осетинский конфликт именно формой постоянного противоборства (и подчас и открытого вооруженного столкновения) двух отрицательно комплиментарных (резко антагонистичных) друг другу этносов?
Генетическое родство современных осетин в границах существующего
социально-исторического организма, вероятно, не может быть подвергнуто ни малейшему сомнению. В трудах известного российского этнолога Н. Н. Лысенко достаточно аргументировано доказывается популяционное единство аланов (бесспорных предков современных осетин) как минимум начиная с рубежа новой эры (I в. до н.э. - начало I в. н.э.) [13, с. 412-429]. По крайней мере, нам не приходилось встречаться с равнозначной по выверенной системе аргументов критикой аланской этногенети-ческой концепции исследователя. Во всех тяжких испытаниях, выпавших на долю осетин в XX - начале XXI вв., осетинский народ проявлял яркую национальную консолидированность, невзирая на бытовое традиционное деление на иронцев, кударцев и дигорцев.
Вопрос - являются ли этносом (и, соответственно, нацией) грузины - значительно сложнее. Несмотря на долговременную, очень энергичную в советскую эпоху и прямо-таки истеричную в наши дни политико-идеологическую кампанию по формированию образа единой грузинской нации, реальное по-пуляционное единство современных грузин вызывает очень большие сомнения. Картвелы, кахетинцы, имереты, таты, мингрелы, сваны, аджарцы - даже этот далеко неполный ряд не исчерпывает всех этнических составляющих, объединяемых искусственным, крайне неуклюжим, имеющим явный политический подтекст этнонимом «грузины». В современных условиях следует, по-видимому, говорить об активно формирующемся с помощью государства этническом типе грузина, в основу которого закладываются наиболее антагонистичные по отношению к окружающим негрузинским народам этнические черты средневекового картлийца.
ф
Ментально-психологические черты средневекового картлийца, с его чванливостью, фанфаронством, брутальным торгашеством, патологической жестокостью к зависимым и слабым людям, с его отчаянной трусостью в реальном бою, начали формироваться, по-видимому, еще в начале VIII в. н.э. [1, с. 32-33]. Необходимость бесконечного балансирования между Арабским халифатом Омара II, Византийской империей и государством хазар вызвали постепенное, но устойчивое формирование в среде феодального картлийского (протогрузинского) этноса всех вышеуказанных отрицательных ментально-психологиче ских особенностей. В этой связи невозможно согласиться с утверждением И. Б. Санакоева, что начало открытых конфликтов между средневековым картлийским этносом и осетинами (оссами - аланами) было положено только в Х^веке [2, с. 17]. Да, действительно, картлийский царь Георгий V Блистательный в ходе более чем тридцатилетних военных усилий попытался изгнать аланское население со своих исконных земель в Закавказье. Ближе к 1346 г. Георгию V удалось частично вытеснить аланское население из города Гори и окрестностей. Однако военные усилия этого карт-лийского царя стали лишь апофеозом существенно более ранних поползновений картлийского (протогрузинско-го) этноса по выдавливанию осетинского (алано-осского) населения на северный склон Кавказского хребта. Именно в ту, существенно более раннюю, историческую эпоху и стала формироваться подчеркнуто отрицательная комплиментарность осетин по отношению к этническому менталитету средневекового картлийца.
К сожалению, как возможный объем отдельной статьи для научного сборника, так и методический акцент избранной темы не позволяют нам подробно осветить с этнологической точки зрения, как на протяжении более чем 400 лет постепенно усиливалось взаимное органичное этнопсихологическое отторжение осетин и картлийцев (средневековых протогрузин). По необходимости конспективно наметим лишь фазы этого исторически негативного межэтнического процесса.
В период 888-923 гг. аланский военачальник Ас-Багатар I в союзе с царем Абхазии Багратом I ведет борьбу против картлийского царя Адарнасе IV. В 1029 г. по наущению из Картли царь Кахетии Квирике III неожиданно вторгается во владения аланов и убивает в сражении аланского царя Урдура. В 1268-1269 гг., невзирая на сопротивления картлийского царя, аланы вводят свой военный гарнизон в г. Гори. С 1290 по 1300 гг. идет десятилетняя борьба аланских войск царевича Па-реджана на территории Картли с войсками картлийского царя. В этот период сохраняется военно-политический контроль аланов над городом Гори. В период с 1300 по 1310 гг. продолжается напряженная борьба аланских войск Ас-Багатара II с войсками картлийско-золотоордынской коалиции. Эта борьба завершается гибелью аланского полководца после неудачной обороны крепости Дзама от руки военного эмиссара Золотой Орды, тюркского мтавара Бека. В 1314 г. начинается героическая борьба оссов-аланов с военным геноцидом картлийского царя Георгия V, которая продолжается более 30 лет.
Подводя итог вышеизложенному, попытаемся сформулировать некоторые выводы.
253
ф
254
Важнейшие причины, вызвавшие грузино-осетинский конфликт, не исчерпываются текущими, так называемыми «непосредственными» факторами экономики, социологии и политики, а имеют гораздо более глубокие корни, лежащие в области этнопсихологии и ментально-императивных черт национального характера. Указанные причины ментального и этнопсихологического порядка имеют значительную историческую давность и с объективной точки зрения не могут быть исчерпаны при жизни живущих и нескольких ближайших поколений осетин.
Грузино-осетинский конфликт имеет и будет иметь (при неблагоприятном развитии событий) высокую степень напряженности в связи с глубокой отрицательной компли-ментарностью, которая свойственна этнопсихологическим стереотипам поведения и органичной ментально-сти обоих субъектов процесса.
Формируемый официальной властью Грузии этнический стереотип поведения современного грузина, в основе которого лежит ментально-императивный образ средневекового картлийца, не может вызвать в национальном характере осетинского народа ничего иного, кроме органичной брезгливости и жесткого отпора.
История грузино-осетинского конфликта имеет значительную традицию и должна исчисляться, по крайней мере, с периода 888-923 гг., когда аланский военачальник Ас-Багатар I в союзе с царем Абхазии Багратом I начал вести вооруженную войну против систематических притеснений карт-лийского царя Арданасе IV.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Блиев М. М. Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений. - Владикавказ, 2006.
2. Санакоев И. Б. Истоки и факторы эволюции грузино-осетинского конфликта. -Владикавказ, 2004.
3. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли: Собр. соч. - Т. III. - М., 1997.
4. Ямсков А. Н. Межнациональные конфликты в Закавказье: предпосылки возникновения и тенденции развития // Полис. - 1991. - № 2.
5. Авксентьев В. А. Этническая конфликтология: в поисках научной парадигмы. -Ставрополь, 2001.
6. Цотниашвили М. М. Осетинское сепаратистское движение в Грузии и его сущность: Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. -Тбилиси, 1998.
7. Широкогоров С. М. Этнос: исследования основных принципов изменения этнических и этногеографических явлений // Известия восточного факультета Дальневосточного университета (Шанхай). - 1923. - XVIII. - Т. 1.
8. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. -М., 1983.
9. Иванов К. П. Взгляды на этнографию, или Есть ли в советской науке два учения об этносе? // Известия Всесоюзного географического общества. - 1985. - № 3.
10. Колпаков Е. М. Этнос и этничность // Этнографическое обозрение. - 1995. - № 5.
11. Элез А. Й. Критика этнологии. - М., 2001.
12. Рыбаков С. Е. Этничность и этнос // Этнографическое обозрение. - 2003. - № 3.
13. Лысенко Н. Н. Военно-политическая история аланов. Ранний период: II в. до н.э. - II в. н.э. - СПб., 2007.
14. Меликишвили Г. А. К истории Грузии. -Тбилиси: Грузинская советская энциклопедия / Под ред. И. В. Абашидзе. - Тбилиси, 1959.
15. Жоржолиани Г., Тоидзе Л., Лекишвили С., Хоштария-Броссе Э. Исторические и политико-правовые аспекты грузино-осетинского конфликта. - Тбилиси, 1995. ■
