CC BY
56
232
Право
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2007, № 1, с. 232-235
ЕСТЕСТВЕННО-ПРАВОВАЯ ТЕОРИЯ И РЕЛИГИЯ. ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
© 2007 г. Е.В. Кузнецов, Т.Г. Минеева
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского уе81шк nngu@mail.ru
Поступила в редакцию 15.01.2007
На основе работ известных ученых и философов исследуется историческое развитие естественноправовой теории в ее взаимосвязи с религией.
Уже прошло более ста лет с того времени, как специалистами разных стран, в том числе и российскими, был доказан тезис о кардинальных изменениях в сфере общественных наук в европейских странах XVII
в. Именно тогда в правовой философии под влиянием метафизических методов Рене Декарта произошла замена многовековой схоластической традиции, основанной на интерпретации Фомы Аквинского трудов древнегреческого мыслителя Аристотеля. Новые юридические концепции в XVII в. формировались на основе рационалистического осмысления сформулированных еще в античности естественно-правовых
представлений.
Попытаемся охарактеризовать первичные позиции естественно-правовой теории. Они содержатся в трудах греко-римских философов, в частности Филона Александрийского и Сенеки, а также, и это главное, в знаменитых посланиях апостола язычников Павла.
Ключевым следует признать послание Павла римлянам, а именно, глава II, стихи 14-15: «...язычники, не имеющие закона (т.е. закона Моисеева. — Авт.), по природе (слово, обычное для «Этики» Аристотеля. — Авт.) законное делают (т.е. живут по закону природы. — Авт.), то, не имея закона (Моисеева. — Авт. ) они сами себе закон (т.е. имеют достаточный, эквивалентный Торе закон. — Авт.): они показывают, что дело (лучше сказать, суть. — Авт. ) закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую». Смысл слов Павла ясен: в компенсацию
иудейскому «Пятикнижию» римляне (недавние язычники) имеют внутри себя естественный закон совести и разум, также полученный в дар от Бога и составляющий естественный разум. Приведем и комментарий к этим словам (из числа хороших, умных комментариев):
«Напрасно иудеи видят свое преимущество перед язычниками в том, что им дан Моисеев закон, если они его не исполняют, между тем как язычники, не имеющие писаного закона, но руководимые светом естественного (выделено нами. - Авт.) разума и внимающие голосу совести, следуют закону, написанному в их сердцах1. Интересно и «Послание к ефесянам», глава VI, стих 1: «Дети, повинуйтесь родителям своим во Христе, ибо того требует справедливость». Во втором стихе приводится известная пятая заповедь (почитай отца твоего и мать). Итак, справедливость (понятие из
аристотелевского этического учения) стоит впереди заповедей Десятисловия. Едва ли это случайная оговорка. Надо помнить, что ефесяне
— это не иудеи, а эллины и
эллинизировавшиеся горожане, а для них
ссылка на привычный (традиционный)
моральный постулат значила больше (ценилась больше), чем цитата из Торы. Не случайно и рассуждение Павла о свободе в «Послании к галатам» (IV, 21-31; V, 13). Иудейскому Иерусалиму, т. е. мировой иудейской общине, Павел противопоставляет «вышний Иерусалим». Он - «свободен», он - «мать всем нам», т.е. и евреям, и эллинизированным галатам —
обитателям современной Каппадокии в центре Малоазийского полуострова. И пафос слов из третьей главы этого послания (стихи 27-28) в том, что все люди, вне зависимости от их социального или национального положения, половой принадлежности и другого, соединены во Христе на равных правах и обязаны — силой дарованной им Христом свободы — «любовью» служить друг другу (см. главу V, стихи 6, 13). Эти известные позиции Павла, фиксировавшие суть апостольского прозелитизма, являются, конечно, развитием моральной концепции Христа, но не только: они продолжают и развивают классическую этику Аристотеля, обогащенную взаимодействием с
разноэтничными культурами эллинистической эпохи.
Однако влияние афинской школы философов, будь то Платон или его оппонент Аристотель, не являлось непосредственным (прямым). Исследователи-текстологи пришли к выводу, что Павел изучал не только фарисейскую схоластику у Гамалиила (Деяния. 22: 3), но и хорошо знал классическую
философию, но не в оригинале, а в
переложениях на общегреческом разговорном
2
языке того времени — «койне» .
Студенты советских вузов хорошо знали сентенцию Фридриха Энгельса, что «дядей христианства» был Сенека. Некоторые места Нового Завета как будто списаны почти дословно с его сочинений3. Вряд ли мысль Энгельса о «списывании» Павлом текстов Сенеки справедлива — основные сочинения римского стоика появились слишком поздно. Трактат Луция Аннея Сенеки «О блаженной жизни» был написан в 58-59 гг., «Нравственные письма к Луцилию» в 63-64 гг. Следует говорить о другом: об общности идейных основ в нравственных исканиях Павла и Сенеки, умерших, кстати, в одном и том же 65 г. Эти искания шли в русле мощного интеллектуального потока эллинистической (позднее — эллино-римской) философии (III в. до н.э. — II в. н.э.). Известно, что, выступая в афинском ареопаге (приблизительно в 52 г.), Павел цитировал слова греческого поэта Арата (III в. до н.э.) «Мы Его и род», т.е. являемся «Родом Божьим». Позднее эти слова включил в свой гимн небесному божеству философ-стоик Клеанф. В этой же речи Павел приводит и собственные слова Клеанфа о том, что «мы Им (Богом) живем и движемся» (Деяния. 17: 28, 29). Без признания влияния стоических идей на апостольскую проповедь невозможно найти рационалистическую основу для взглядов и действий Павла, его ученика Луки и других паулинистов. Они эллинизировали
христианскую проповедь и через мировую культуру Римской империи, этизированную стоиками, открыли для учения Христа дорогу к мировой религии.
Рационалистическая часть христианства, эта сложнейшая мировая система, была обязана своим возникновением именно греко-римской философии (также - философствованию как методу). В то же время мифологическая составная подпитывалась наряду с иудейскими заповедями, верованиями различных стран и народов Востока, среди которых особое место
принадлежит жреческим «кодексам» Вавилонии и Египта4.
Еще раз подчеркнем, что абстрактнофилософские суждения ранних христиан вырастали из мыслительных достижений грекоримской античности, а конфессиональная практика — из иудейских традиций, впитавших в себя разноречивую мифологию ближневосточных народов древности.
Попытки согласовать ветхозаветные и эллинистические представления делались неоднократно со времен Септуагинты (II в. до н.э.) и до торжества христианства (III—IV вв. н. э.).
В связи с этим интеллектуальным процессом известна и фигура «отца христианства» (по терминологии Ф. Энгельса) Филона
Александрийского (примерно 25 г. до н.э. — 50
г. н.э.)5. Благодаря переводу6 на русский язык его трактатов с обстоятельными и точными комментариями А.В. Вдовиченко (трактат «О сотворении мира согласно Моисею»7), И.А. Макарова (трактат «О том, что худшее склонно
8ч
нападать на лучшее» ) сейчас можно демонстрировать те положения из ветхозаветных и эллинских философских идей, которые вводит в свой текст Филон. По мнению александрийского философа, Моисей «в отличие от других законодателей» «. не стал узаконивать обычая и сочинять мифические небылицы». Его законодательство было основано на законе природы. «Муж
законопослушный, будучи гражданином этого мира (выделено нами. — Авт.), исполняет в своих деяниях повеление природы, которая и лежит в основании устроения всего мира».
А.В. Вдовиченко особо подчеркивает, что здесь ветхозаветному тексту дается «стоический комментарий». Именно в соответствующих природе «законоположениях» «открыто и ясно предписано следующее: чти отца и мать, чтобы тебе было хорошо»9. Таким образом, одна из десяти заповедей включается в число природных (иначе — естественных) законоположений. Можно, следовательно, развить мысль Филона таким образом, что «десять заповедей» синайского
законодательства — это не что иное, как запись естественных (природных) законов,
превращенных позднее в нравственные императивы глобального масштаба. Как отмечает И.Д. Макаров, эта мысль Филона близка стоицизму, точнее — идее стоиков о единстве природы и космоса10. Отметим, что некоторые последователи Филона шли еще дальше. Нумений из Опамеи высказался столь
же образно, сколь и определенно: «Кто такой
Платон, как не Моисей, говорящий по-
11
аттически» .
Нет оснований отрицать возможность знакомства Павла и других апостолов с идеями Филона и его единомышленников. Из приведенных высказываний античных писателей можно сделать вывод, что они уже тогда видели близость естественно-правовых постулатов с догматами ветхозаветной теологии, причем неоплатоники
александрийской школы видели в обобщениях синайского «Десятисловия» Моисея синтез естественно-человеческих представлений
(традиционных представлений) и
божественного волеустановления (воли божественного промысла). Именно глас Божий, услышанный предводителем еврейских племен (колен Израилевых) у горы Синай, утвердил правомочность текстов, выбитых на двух каменных скрижалях. Школа Филона Александрийского довольно отчетливо показывает связь естественно-правовых норм с той силой трансцендентной воли, которая санкционировала ее обязательность для человеческого коллектива. Обратная связь выглядела также весьма прозрачной: чтобы внести в умы и сердца людей свет божественных истин, следовало превратить эти тексты в обязательную юридическую норму, в составную часть того, что стали позднее называть jus perfectum.
Посредством сакрализованных текстов апостольских посланий Павла неоплатонизм вошел в интеллектуальную сокровищницу средневековых христианских писателей и получил отражение в писаниях Аврелия Августина и Фомы Аквинского, пытавшихся каждый по-своему утвердить незыблемость католического вероучения, а также их оппонентов Джона Виклифа и лоллардов, Яна Гуса и его славянских последователей. Подчеркнем, что виклифиты нередко ставили знак равенства между естественным правом античных греков и новозаветными заповедями. Вопрос о связи евангельского учения и естественного права обсуждался крупнейшими политическими писателями Англии XV в., в частности Джоном Фортескью в его популярном в то время трактате «De natura legis naturae», т.е. дословно «о природе законов природы». Законы природы — это, конечно, естественное право. Поэтому возможен не столь буквальный, но более точный по смыслу перевод — «О сущности естественного права».
Обобщая идеи католических ораторов и их оппонентов, следует указать на главное: все они выводили естественное право из божественных правоустановлений, иначе — jus naturale — это не что иное, как отражение в человеческом интеллекте, несовершенное отражение божественного закона, lex aeterna Фомы Аквинского.
Средневековые христианские мыслители, следуя известным, почитаемым ими постулатам Аристотеля, подчеркивали релятивную природу правовых позиций человеческого интеллекта. Общие методологические достижения в научной сфере, новые рационалистические подходы к интерпретации законов природы и человеческого общества, сформулированных великим греческим философом и его последователями в средневековой Европе, придали им качественные существенные изменения.
Удаляя божественный промысел из реальной повседневной жизни интеллектуального социума, либертины XVII в. были вынуждены изменить социальную функцию божества. Появилось такое понятие, как естественная религия, иначе называемая деизмом. Первые попытки сформулировать деистические постулаты были сделаны во Франции XVI в. Если говорить упрощенно, первые деисты стремились отодвинуть влияние
трансцендентных сил на мировые устои, в том числе и устои социального бытия. Бог признавался творцом мира, но не «промыслителем». Он представлялся мудрым часовщиком, который завел часовой механизм общественного бытия, а далее устранился от вмешательства в действия человечества, предоставляя естественному разуму людей вести их по проложенным творящей силой божества стезям благоустройства и миросозидания.
Мысли теоретиков деизма в начале XVII в. привел в стройную систему Эдуард Герберт, получивший в зрелые годы титул лорда Чербери (1581-1648)12. Основные тезисы британского мыслителя можно сформулировать так:
— существует некое высшее божество, первопричина всего существующего в мироздании;
— его следует почитать как некое обезличенное начало всей природы, которое обнаруживает себя через ее гармонию и красоту;
— важнейшей частью почитания является добродетель;
— ошибки, нарушающие добродетель, люди должны исправлять покаянием;
— добродетель и покаяние должны спасти человека в день, когда каждому будет
13
воздано по его заслугам .
против избранности, исключительности приверженцев христианской религии и призывает быть милосердными к иноверцам и язычникам. Он открыто пишет о том, что посещал католическую церковь, молился с католиками и за них. Он оговаривается, что признает и Священное писание и предписания
NATURAL LAW THEORY AND RELIGION. A HISTORICAL ASPECT
E.V. Kuznetsov, T.G. Mineyeva
On the basis of the papers written by renowned scholars and philosophers, historical development of the natu law theory is studied in its relation to religion.
Абстрагируясь от моральных требований деизма Герберта, стоит обратить внимание на то, что только соответствие действий человека природе является истинным проявлением религиозной мысли и религиозного чувства. Тем самым трансцендентный божественный закон вписывается Гербертом в живую практику общественного бытия и регулирующие эту практику правовые
установления.
Деистические принципы лорда Чербери стали основой для новых подходов в области правового регулирования в области взаимоотношений между различными религиозными и конфессиональными группами людей. Единомышленник Герберта и его земляк, врач по профессиональной деятельности Томас Браун (1605-1682),
впервые подробно обосновал прин-
цип толерантности как основу религиозных и межрелигиозных отношений. Его анонимно вышедшая в 1642 г. книга «Яе^ю те&й» имела огромный успех. Для взглядов Брауна характерна проповедь религиозной терпимости. Прямым отзвуком взглядов Брауна звучат его слова: «Каждая секта хочет занять ворота небес, вытеснить прочь других»14. Браун протестует
«святой англиканской церкви». В условиях ненависти к католицизму, которая
культивировалась в Англии XVII в., это выступление делает честь мужеству Брауна. Книга Брауна имела головокружительный для того времени успех. Она была трижды издана в Англии, а также издавалась на французском, немецком, голландском, латинском языках. Сочинение Брауна примечательно не только своими философскими идеями, но оно вызвало интерес у европейских политиков и правоведов. Со второй половины XVII в. толерантность стала одним из лозунгов европейского либерализма. В XVIII в. идеи веротерпимости шагнули за океан. Они были восприняты большинством политической элиты нового государства планеты — США и вошли в состав его конституционных документов.
Список литературы и примечания
1. Новый Завет. Imprimatur P. Theeuws.
Mechliniae. 1964. С. 453-454. К сожалению,
православные экзегеты затушевывают смысл слов Павла, выпячивая почтительность Павла к иудеям. См. комментарий Н.П. Розанова к «Посланию...». Толковая Библия. Т. 10. — СПб., 1912. — С. 418.
2. См.: любой учебник по греческому языку Нового Завета.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 9; Т. 19. С. 307.
4. Сошлемся на давно написанную, но не
потерявшую свежести книгу: Massey G. The
Historical Jesus and The Mythical Christ, or Natural Genesis and Typology of Equinoctial Christolatry. New-York. 1992. P. 31, 33, 39, especially — 168 ff.
5. О Филоне Александрийском см. подробно статью, написанную Е.В. Кузнецовым при участии Е.В. Верховодова и Н.В. Щелоковой «Естественноправовые взгляды христианской Европы (от Павла до Виклифа)» // Политическая жизнь Западной Европы: античность, средние века, новое время. Арзамас: АГПИ. 2002.
6. Филон Александрийский. Толкование Ветхого Завета / Ред. Е.Д. Матусова. М.: Греко-латинский кабинет Ю.Г. Шигалина. 2000.
7. Там же. С. 51 и след.
8. Там же. С. 200 и след.
9. Там же. С. 210.
10. Там же. С. 244.
11. Там же. Вступительная статья Е.Д. Матусовой. С. 15. Прим. 37.
12. См.: Е.В. Кузнецов. Английский деизм XVII в. // В книге «История свободомыслия и атеизма в Европе / Под ред. Н. П. Соколова. — М.: Мысль, 1966.
13. Herbert E. The Autobiography of Edward lord Herbert of Cherbery with introduction, notes, appendices and a continuation of the life by S. Lee. L. 1906. P. XXIX.
14. История свободомыслия и атеизма. С. 110.
