CC BY
118Ещё раз о японской коммуникации: типичные речевые тактики японцев в побудительном контексте
С.В. Чиронов
В статье рассматриваются основные речевые тактики, применяемые носителем японского языка в побудительных контекстах и репрезентируемые сентенциальными наречиями и адвербиальными выражениями соответствующей модально-иллокутивной (т.е. отражающей речевые интенции говорящего) направленности (пагиЬеки, dekiru dake, kanarazu, zehi, zettai-ni, dooshitemo, патока, dooka, пап^о, doozo, yoroshiku, уоШе, п кага). Объектом изучения являются примеры типичных речевых ситуаций побудительного характера, полученные путем сплошной выборки из открытого языкового корпуса. В методическом плане мы придерживаемся стандартных приемов дискурс-анализа, теорий вежливости и речевых актов. Выделенные в результате исследования такие тактики, как отсылка к конвенциям и нормам, апеллирование к добросовестности партнера и необходимости кооперации в рамках группы, указание на выгоду для него, свое признание этой выгоды, признание автономии собеседника в принятии решения, а также угроза негативных последствий невыполнения действия, могут быть как приобщены к психологическому портрету члена данной языковой общности, так и лечь в основу компаративных или универсалистских построений в области проактивного, социально-значимого использования языка.
Ключевые слова: японский язык, речевые акты, речевая тактика, корпусные данные, побудительность, наречие.
Анализ коммуникативного поведения японцев нередко приводит авторов к выводам о доминировании специфического непрямого, ритуального, «молчаливого» характера японской коммуникации [1; 2; 3; 4; 5]. Настоящей работой мы хотим дополнить и развить этот взгляд, посмотрев на проблему с несколько иной точки зрения. При всей огромной роли невербализуемого контекста, социальной конвенции, штампов, клише и т.п. неоспоримым остается тот факт, что японцы все же осуществляют устную коммуникацию в прямом, то есть информативно-ориентированном плане. Как же при таком общении ведет себя японец, воздействуя на собеседника?
Чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, мы рассмотрим японоязычную коммуникацию на примерах применения различных речевых тактик (РТ) в побудительном контексте. К этому типу речевых действий мы обращаемся не случайно. Побудительность -наиболее манипулятивный вид речевого взаимодействия, поскольку цель говорящего (Г) -
побудить Адресата (А) к действию, и, следовательно, успешность Г будет почти целиком зависеть от выбора языковых средств. В анализе мы опираемся на данные корпуса современного японского языка, включающего как письменную, так и устную речь [6].
Модель речевого взаимодействия мы выстраиваем в русле речеактовой теории, базовой для современной лингвопрагматики [7; 8]. При этом мы в целом придерживаемся описанной в литературе понятийной иерархии, по которой РТ представляет собой планирование и осуществление определенного набора конкретных речевых (или коммуникативных) ходов, то есть конкретных высказываний как минимальных единиц дискурса: например, «аргументация - просьба - посул вознаграждения» и т.п., см., например, подход О.С. Иссерс [9]. В этом РТ оказывается подчинена более общей линии поведения, или коммуникативной ориентации говорящего - речевой стратегии [10, с. 277].
В подобном понимании РТ представляет собой понятие более гибкое и более тесным образом связанное с конкретной последовательностью высказываний Г, нежели речевой акт (РА) как единица общей таксономии высказываний для различных типов коммуникативных ситуаций. Как известно, РА задаются по параметрам ситуации общения, социального статуса и взаимных презумпций коммуникантов, распределения между ними информации и т.п. [8]. РТ, в свою очередь, в большей мере отвечает потребности зафиксировать вариативность в способах достижения коммуникативной цели в рамках одних и тех же РА. Разумеется, при выборе РТ говорящий просчитывает и возможные ответные ходы А. Таким образом, в таксономии РТ становится возможным учесть и аспект программирования ситуации, трудный для фиксации в рамках классификации РА (или приводящий ее к излишней громоздкости).
Любопытно, что сами данные японского языка, как мы показывали в более ранней работе [11], свидетельствуют о возможности такой параллельной, если не альтернативной таксономии. В частности, нами было выяснено, что наречия иллокутивной семантики часто играют ключевую функцию в различении типа речевого поведения (и установления типа РА), обладая приоритетом даже перед грамматическими формами императива, которым свойственен известный синкретичный универсализм [12]. Крупнейший японский исследователь наречного лексического фонда Х. Кудо также пишет о роли наречий в конкретизации модальной оболочки высказывания в условиях семантического дефицита собственно грамматических показателей [13]. На наш взгляд, это связано с тем, что наречие актуализирует определенный фрейм (в понимании, принятом в когнитивной лингвистике вслед за М. Мински и Ч. Филлмором [14, 15], - как устойчивую схему ситуации), связанный с поведением коммуникантов. В данном смысле наречия становятся одним из показателей (маркеров) РТ японцев, согласно определению О.С. Иссерс [9, с. 134 и дал.]. Ниже будет предложен краткий обзор наиболее распространенных РТ, фиксируемых через употребление отдельных наречий и близких к ним единиц (адвербиалов) побудительной семантики, а также дана оценка их значения для японоязычной коммуникации. Полный семантический разбор самих наречий мы не производим в силу того, что об этом уже шла речь в упомянутой работе [11].
Прежде всего, к лингвопрагматическим универсалиям следует отнести широкое использование в побудительных тактиках приемов аргументации. Она может иметь различный характер.
1. Так, с употреблением наречия пагиЬеки (этимологически - «[так] должно быть») связывается ссылка на существующие правила и нормы. В данном случае мы имеем дело с аргументированным предписанием. Г, как правило, сам является официальной инстанцией или представляет таковую. Для коммуникативной ситуации здесь характерна информационная асимметрия: Г владеет всей информацией, А - нет, откуда возникает своего рода наставительная интонация Г. Такие предписания часто касаются не только осуществления или неосуществления (запрета) действия, но и способов его выполнения (т.е. сопровождаются наречным оборотом образа действия). Данный вид речевого взаимодействия соответствует РА Указания, Предписания, реже Совета, Инструкции, Требования, Просьбы. Здесь, если Г и заботится об интересах А, то лишь в той мере, в какой это входит в его обязанности:
^ < & £ 9 Ь ^ ^ 0 // Поскольку в связи с наплывом
посетителей ожидание приема может составить длительное время, настоятельно рекомендуем оформлять заявки на карточку заранее (РА Совета маркирован употреблением перформативного глагола) [6, региональная газета префектуры Тоттори, 2008]; ср. также:
В^Жй
£ 9 _| ¿^НШ^^Й^^^^о // Император Хирохито довел до министра К.
Утиды следующее: «Делать нечего, мое настоятельное пожелание в том, чтобы в случае возникновения проблем в Лиге наций для них находилось беспрепятственное решение» [6, газета «Асахи симбун», 04.10.2014].
Обратим внимание на то, что само распределение властных полномочий не вербализуется, однако из приведенных контекстов ясно следует, как обстоит дело с этим параметром:
вВ^-ИШ ЮЙ^ ^Ь Й^^^ < Йё V V/ Просьба воздержаться от комментариев, не связанных с содержанием записей [6, блог сайта «Яху», 2008].
Из факта отношений Г и А, как правило, следует, что в случае невыполнения действия А не достигнет благ, прямо или косвенно связанных для него с выполнением действия, однако вербализации этого условия не происходит.
2. В побудительных высказываниях с наречным оборотом (адвербиалом) dekiru dake ни вертикальной иерархии, ни информационного приоритета Г перед А не улавливается, а аргументация с его стороны сводится к общей логике. Побуждение сопровождается в таком случае более пространными и подробными объяснениями - коммуникативный ход «предоставление необходимой информации для выполнения действия». Не имея явного коммуникативного приоритета, Г пользуется более сильными средствами смягчить ущерб социальному «лицу» собеседника - хеджами. В первую очередь так действует коммуникативный ход «возвеличивания» собеседника, например, в виде гонорифической суффиксации в нефинитной позиции - «сверхучтивости» (термин из [12]):
£ 9 ^ иТ< // Хотелось бы, чтобы были предприняты необходимые шаги для
решения данного вопроса, чтобы нас оповещали по мере возможности (о своих действия), а также любезно обозначали причины для принимаемых решений... [6, стенограмма заседания парламента, 1998].
Такая РТ заранее «проигрывает» и возможность отказа А (это в принципе неприемлемо для narubeku, где речь идет о том, что «однозначно надо»), а также «лазейку» для возможного невыполнения побуждения А. К этому «располагает» скалярная семантика самого выражения (очень близка к русскому по мере возможности, по возможности). То есть, по сути, Г признает за А некоторую самостоятельность (что соответствует понятиям «сохранения лица» в концепции языковой вежливости П. Браун и С. Левинсона [16]) и призывает не к безоговорочному выполнению действия, а лишь к максимальному усилию для этого. Здесь, как можно считать, отражается аксиологический подход японца применительно к социальному поведению, согласно которому высокой оценки заслуживает даже и незначительный результат, если только деятель «очень старался» (данный концепт вербализован в лексеме gambaru = стараться). Можно даже сказать, что фрейм, вызываемый (triggered) данной лексемой, выражает тенденцию к «мягкой», «лояльной» оценке действий собеседника, имеющую место в японском социуме в наши дни.
3. В отличие от dekiru dake, наречие kanarazu в побудительном контексте передает четкую ориентацию Г не на усилие, а на результат. Эта установка коррелирует с интересным нюансом в употреблении kanarazu для непобудительных контекстов. В индикативе это наречие означает высокую вероятность наступления события, в комитативных высказываниях, где Г обещает или информирует о собственных действиях, - твердую установку на то, чтобы обязательно добиться цели (ср. рус. обязательно). Соответственно, в РА Инструкции, Призыва, Совета Г ожидает от А такого же поведения, как если бы тот давал самому себе зарок обязательно, непременно достичь желанного результата. Таким образом, Г воспринимает А как независимого субъекта, облеченного ответственностью, и в качестве рычага побуждения апеллирует к его добросовестности. Эффект, которого Г ожидает от подобной «возвышающей» собеседника РТ, очевидным образом связан с действием положительной вежливости (по П. Браун и С. Левинсону) - между коммуникантами устанавливается общая ценностная структура, а Г проявляет доверие к А:
Неслучайно данное наречие присутствует в таких РА, как Призыв:
ttx^SW^S^^^^fcfe^t^o ... // Если есть вероятность беременности, высокая температура будет держаться как минимум 17 дней, в противном случае - опустится через две недели... Эту температуру обязательно надо фиксировать с точностью до двух цифр после запятой, хорошо? Ведь до этого вы мерили ее обычным градусником? [6, блог сайта «Яху», 2008].
Общность коммуникантов всячески подчеркивается и такими средствами, которые можно зафиксировать в поверхностных языковых проявлениях, в их числе коммуникативные частицы. Помимо апеллирующего к общему фонду знаний ne (пример выше) это могут быть и «ободряюще-подбадривающие» zo, ze:
// даже если министр левой стороны приведет девицу такой красоты, как будто она спустилась с небес, я знаю, что надо сделать. Надо обязательно добиться, чтобы только наша дочь, только она нравилась императору, и я сделаю это, не извольте волноваться! [6, А.Андзаи. «Мачеха». 1989].
4. Основная идея употребления zehi - А должен последовать побуждению Г, так как предпринять действие представляет собой хорошую идею. При этом дистанция между Г и А еще меньше, чем в случае kanarazu. Г пытается добиться выполнения действия, открыто ассоциируясь с интересами А, т.е. проявляя типичный прием положительной вежливости. Для этого позиция Г нередко вводится в виде эксплицитной аргументации, которая должна подвести А к мысли о выгодах от совершения действия.
г/ з у ^ У X Ь / 0 ^ / ^ ^, Ъ # // Я, вообще-то, слышала, что там и сладости вкусные, но сил хватило только посмотреть одежду. Надо будет непременно сходить еще раз! [6, блог сайта «Яху», 2008].
В отдельной группе примеров Г предпринимает искусственное расширение объема выгод, прибегая к оборотам типа хотя бы ради... (то есть, в этом случае на уровне лексической презумпции вводится мысль о том, что имеются и другие выгоды помимо указанной):
[6, Х. Фурукава, К. Хонда. «Сельские школы в наши дни». 2003] // ...эти документы нужно обязательно представить в комиссию, хотя бы уже для того, чтобы учесть все мнения местных жителей, искренне желающих, чтобы перестройка школьного здания коснулась только внутренностей, но внешний фасад был оставлен в неприкосновенности. Школу любовно называют «белой цаплей» - она как будто оберегает своих птенцов...
Г также может нейтрализовать возражения А, подчеркивая легкость, недолговременность совершения действия (мол достаточно «лишь один разочек» попытаться) в расчете на то, что сам А тогда проникнется этой идеей:
ЙЬ^^^Т^^о // А что вы посоветуете из карри быстрого приготовления? - Вот вкусное карри из Хакодатэ, обязательно попробуйте хоть разочек [6, форум сайта «Яху», 2005].
Вводимые таким образом РА Предложение, Приглашение, Призыв, Совет становятся воистину «предложением, от которого невозможно отказаться»: отказ потребует, как минимум, представить исчерпывающую ответную аргументацию. За счет этого позиции Г в данной коммуникативной ситуации достаточно сильны. Именно поэтому здесь мы находим чрезвычайно редкий для примеров с иллокутивными наречиями (хотя, конечно, сами по себе
наречия не покрывают всех возможных иллокутивных значений!) случай с фамильярно (во всяком случае, не дистантно) «поторапливающей» коммуникативной частицей уо:
^ Яне
слишком понимал, в чём суть, но хотелось услышать продолжение. «Пожалуйста, Ёда-сан, говорите же!» - я вежливо склонился перед ним. «Ну что ж, тогда, пожалуй, расскажу»... [6, Дз.Ёкота. «По букинистам». 2000].
И данные корпуса, и наши собственные наблюдения за речевой практикой японцев показывают, что в последние десятилетия адвербиал zehi получил огромное распространение в побудительных высказываниях. Японцы все чаще в манипулятивных контекстах обращаются к логике максимальной пользы для конкретного индивида, и это, на наш взгляд, указывает на перемены в сознании рядового носителя японского языка, который более не стыдится своих эгоистичных устремлений и не стесняется взывать к таким же чувствам у других.
5. Если для kanarazu, пагиЬеЫ, dekiru dake и zehi в фокус внимания помещается положительный эффект от выполнения действия (через его логическую целесообразность, выгодность или соответствие нормам), то в случае zettai-ni аргументация строится от обратного: Г убеждает, пугая катастрофическими последствиями невыполнения действия:
^ЮШЙ^Й^Ш^Щ ЬТЙУЙ^УУ/ Ни в коем случае мы не можем допустить новых жертв [6, газета «Асахи симбун», 03.10.2014].
Другое дело, - какие именно события вербализуются (или подразумеваются) как резко негативные: кроме бесспорной катастрофы (пример выше), это могут быть и соображения престижа, и соблюдение общественных приличий, и какие-то совсем неочевидные «ужасы».
Г^Ш-V //Тренер
Э. Йост утверждает: настрой, чтобы ни в коем случае не допустить поражения, был у каждого игрока [«Асахи» 2.10.2014].
.// Договорились? Этот ключ, бабушка, непременно возьмите себе и положите в такое место, где ни за что его не найдут, и не подумайте кому-нибудь сказать об этом месте... [6, Х. Ёкота. «Сеть обмана». 2003].
Наконец, в следующем примере данное «сильнодействующее» средство побуждения работает само на себя - уже самим фактом его использования политик создает иллюзию оправданной необходимости определенного шага там, где логического объяснения ей сам он так и не дает:
ЮЩ^^Й^Ш^^Й^Й^Й^Ь^УУ.. // Отвечая 2 октября на вопросы глав партий в Палате советников, премьер С.Абэ заявил в отношении переноса аэродрома ВВС США в Футэмме (...), что во что бы то ни стало следует избежать сценария, по которому американцы останутся в Футэмме навсегда. [6, газета «Асахи симбун», 03.10.2014].
6. Хотя сама по себе цель непременно, во что бы то ни стало отвести недопустимые последствия представляется носителям японского языка благородной (и пользуется популярностью среди риторических приемов на разных уровнях), однако неразборчивость в методах вовсе не поощряется. Это подтверждает тот факт, что адвербиал dooshite mo (ср. рус. чего бы то ни стоило) не только не замечен в директиве, но и при употреблении в первом лице дает эффект объективированного, критического взгляда на себя со стороны, в «простодушном» же (синхронном) пересказе собственных умонастроений также не применяется:
ЮШ^ЬТ, // Перед
компанией стояла цель любыми средствами ответить на вызов модели Let'sNote, создав самый легкий лэптоп в мире [6, газета «Асахи симбун», 02.10.2014].
7. Особенность п^^ш - в том, что Позволение, Разрешение, Приглашение, Предложение услуги производятся исключительно по собственной инициативе Г. В силу этого получается, что настроенный максимально «кооперабельно», услужливо и даже подобострастно Г сохраняет внутреннюю независимость, которая и позволяет ему выступать с предложением действия, выгодного А. Эмоциональная реакция на такое отношение отлично обыграна в следующем примере (мы приводим его полностью, сохранив пунктуацию и колорит оригинала):
Ъ . // . на следующий день говорит мне мамочка вот сдача 82 иены да еще перед ребенком не знала как поступить позвонила в магазин а там говорят «точно сдача была но не с такой круглой суммы как 1000 иен» и еще добавили «может если что вернем вам 82 иены?» я отрезала «спасибо не надо а то мы так вечно будем препираться... может и ребенок обронил» но вот это что сказали мне если что прямо взбесило думаю пожалуюсь директору магазина но туда ребенок ходит... [6, форум сайта «Яху», 2005].
Получается, что РА с этой лексемой, естественные в устах экономически подчиненного выгоде А, но лично свободного Г - работника сферы обслуживания, наемного слуги, и немыслимые, скажем, для лично зависимого вассала, как раз показывают границы пресловутой «японской вежливости», описываемые целесообразностью, коренящейся в выгодах самого коммуниканта.
Еще одна черта коммуникативной тактики при употреблении паппага - это необходимость продолжить обмен репликами после первичного инициативного предложения Г. Самого по себе его еще недостаточно, чтобы добиться выполнения действия, перейти из плоскости языкового взаимодействия в плоскость практического.
В современном японском языке параллельно существуют сразу четыре адвербиала: dooka, пап^а, doozo и пат^о, происходящие от одного и того же выражения «как-
нибудь», передающего презумпцию отсутствия у Г информации о способе совершения действия, к которому он побуждает А.
8. Широчайшее употребление адвербиала nantoka (ср. рус. как-нибудь) в комитативных, т.е. обещательных контекстах, на наш взгляд, отражает своего рода непроясненную, но устойчивую установку у носителей языка на то, что перед трудностями, какими-либо задачами важны не только логические, аналитические методы, но иногда и - просто сосредоточение духа:
// Давайте уж держаться как-нибудь, раз и вы, и мы в меньшинстве! [6, газета «Асахи симбун», 20.09.2014]; ср. также:
Wfo^TW^fc // «Они еще увидят, с кем имеют дело, когда мы убежим отсюда, а мы во что бы то ни стало убежим!» «Верно!» - с сияющим лицом откликнулся Дзин [6, У. Накамура. «Странствия Кёкудо-куна». 1991].
С другой стороны, перенесенные в повелительное высказывание, презумпции отсутствия информации о способе произведения действия получают отчетливый манипулятивный оттенок. Г не в состоянии привести рациональные аргументы в защиту своего побуждения и поэтому пытается добиться поддержки на эмоциональном уровне, не стыдится своего незнания, а напротив, как будто бравирует им, спекулирует своей беспомощностью. Когда аргументация состоит именно в слабости позиции Г, тогда Просьба становится Мольбой. Такая поведенческая модель соответствует характерному патерналистскому мышлению amae [17]. Конечно, если бы общественная практика использования языка не поддерживала такой «фокус», если бы не существовало установки о долге помочь более слабому, своего рода ответственности успешного перед неуспешным, этот риторический прием попросту не срабатывал бы!
Объявляя себя никчемным, несамостоятельным, Г стремится всячески ассоциироваться с силой А, подчеркнуть его величие. Типичный образец такого речевого поведения -выпрашивание милостей от природы или высших сил. Но и между людьми данная тактика поддерживается предельным использованием различных хеджей (коммуникативный ход «возвеличивание собеседника» = «самопринижение»):
^ о & h t Й, На экране появляется
заставка для обычной загрузки, но ни загрузить его в безопасном режиме, ни ничего другого из меню выбрать не получается. Нет ли, может, способа все же как-нибудь загрузить его? [6, форум сайта «Яху», 2005].
Используется и тактика «снижения важности» каузируемого действия (от случая zehi она отличается тем, что А уговаривают сделать самую малость уже не ради его собственных интересов, а для Г или на благо всех):
tit, ■ ЬТЯ^УЬ^^Ъ,
По цифрам получалось, что нынешний коэффициент потепления, где-то 3,5 % в пересчете
на выбросы, нужно бы удержать хотя бы на уровне 2 % [6, стенограмма заседания парламента, 1998]; ср. также:
¿V Заклинаю, исполните мою мечту - пораньше выбраться отсюда и
родить ребеночка господину генералу!
9. Если автора пап^а по большому счету не интересует, как А проделает требующееся действие, то в случае dooka Г более ясно указывает на то, что А сам должен изыскать способ выполнения действия, в том числе и разрешив сопряженные с этим проблемы. Существование таких сложностей типически вербализуется предшествующим собственно побудительному выражению противительным оборотом:
^^ЩУЮТ^^^ Ъ Й^^ТёУо ^^ШЬТЖ^о // Я сам виноват, но всё же, не могли бы вы изыскать возможность дать мне нужную информацию? Я правда очень раскаиваюсь. [6, форум сайта «Яху», 2005], ср.:
^иж^о // А что делать, если воды осталось слишком мало? Понимаю, что спрашивать уже поздно, но всё же не расскажете ли? [там же].
При подобном раскладе Г в большей степени на стороне А, вникает в суть его положения и не столько апеллирует к собственной беспомощности, сколько обращает внимание собеседника на свое понимание его позиции. В результате трезво настойчивый Г выглядит более учтивым и смиренным по сравнению с настырным эгоизмом в пап^а и, в отличие от него, допускает употребление в контексте РА Извинения:
у/ * ёУ = Пожалуйста, простите меня / уж простите меня как-
нибудь.
Такого рода поведение самими носителями языка характеризуется как «жестко формальное», см. метатекстовые ремарки:
И Ъ ¿ДЕё
■ ^ Ь / о // .. .Мы намерены всё сделать для предоставления компенсаций и восстановления условий жизни граждан. Очень просим содействия с вашей стороны!» - оратор с официальным лицом обратился к собравшимся, глядя в шпаргалку [6, С. Кобаяси. «История про дамбу-признак». 2002].
Здесь также срабатывает и тактика «облегчения А его задачи»:
!! // Мы уже некоторое время ведем осмотр, пожалуйста, уж потерпите еще немножко, скоро мы закончим! [6, блог сайта «Яху», 2008].
10. В целом совпадает с описанным для случая dooka и фрейм коммуникативной ситуации, актуализируемый в наречии nanitozo. Разница в том, что для пат^о характерна более узкая сфера употребления, включающая лишь эпистолярный и формальный устный регистр. Использование наречия при этом (в силу особенностей регистра общения) в высокой степени ритуализировано.
11. Основная функция в дискурсе наречия doozo - на основе уже выраженного желания со стороны А совершить действие сигнализировать о снятии препятствий со стороны Г в РА
Приглашения, Разрешения, Предложения. Этот момент может быть вербализован (тактика заключается в том, что Г снимает возражения со своей стороны):
// • •• «Давай, ну!» «Но как же съемки?» - отвечает Ёрита. «Против них я ничего не имею, занимайтесь на здоровье» - говорю я [6, Дз. Ёкота. «По букинистам». 2000].
Еще одна распространенная РТ в данном случае - озвучить презумпцию того, что А заинтересован в выполнении действия. Как правило, это делается путем указания на заинтересованность А как условие осуществления действия. РТ может сочетаться с предыдущей:
// Мальчику, рыдавшему в коридоре, я сказала: «А у нас есть печенье, если хочешь - пожалуйста» [там же], ср.
Зо^Й^о // На нашей страничке о китайских новогодних кушаньях есть информация и о здоровье, и о еде, и для автомобилистов. Надумаете - взгляните, пожалуйста! Поспешите, популярные блюда быстро кончаются [6, блог сайта «Яху», 2008].
12. Наиболее «укорененным» в социальных реалиях из всех адвербиалов побудительной семантики по праву считается yoroshiku, уже ставший объектом пристального изучения именно с этой точки зрения в специальной литературе. Один из ведущих исследователей явлений вежливости в современном японском языке Ё. Мацумото, например, прямо говорит, что проявляющаяся при употреблении данной лексемы схема - Г опирается на право одного члена группы ожидать от другого сотрудничества - порождена установками общества, где поощряется взаимозависимость [18, с. 409-412]. На «постулирование факта неких отношений между собеседниками» как одно из значений yoroshiku указывает М. Такэкуро [19, с. 88]. То есть, произнося просьбу с таким адвербиалом, Г сигнализирует, что ожидает от А кооперабельного поведения в силу принадлежности к одной группе с ним. Неудивительно, что такая формулировка никогда не встречается в официальных предписаниях, газетной рекламе и т.п. - то есть, в тех жанрах речевой практики, где принадлежность Г и А к одной общности заведомо исключена (хотя, конечно, этот момент может сознательно обыгрываться, например, в рекламе фирмы, обещающей льготы постоянным покупателям - к ним в этом случае обращаются так, как будто они уже сформировали такую общность с производителем). Здесь важно, что ожидание сотрудничества распространяется вовсе не на всё общество в целом, а лишь на членов одного коллектива. В этом на конкретном лингвистическом материале проявляется т.н. японский группизм, см. [20] и в другой трактовке - [21].
Социальная функция yoroshiku становится еще более явной при сравнении с переводными эквивалентами, ему близкими не с прагматической, а с этимологической точки зрения. Так, в случае англ. kindly Г апеллирует к доброте как внутреннему свойству А, более высоко оцениваемому в силу общественной конвенции. Ср. рус. по-хорошему (т.е. не по-плохому), где фактически антонимические отношения и вовсе создают значение угрозы!
Отлична функция yoroshiku и от его ближайших внутриязыковых «родственников». Так, адвербиал yokute маркирует высказывания со значением добродушного согласия, уступки. Как легко заметить, И здесь - то самое, что фигурирует в грамматикализированных разрешительных формах ^е И, -геЬа и, ^ и и т.п.). Г эксплицитно указывает на то, что с его стороны отсутствуют возражения для осуществления действия, уже известного собеседникам. То есть, здесь высказывание - реагирующее (реактивное), тогда как для yoroshiku характерно употребление, наоборот, в инициативных высказываниях.
Напротив, « kara встречается не просто в инициативных речениях, но еще чаще в их повторах. Встретив игнорирование своего призыва, Г не пытается привести какие-либо новые аргументы, а выставляет лишь свою позицию («не возражаю»), причем привязывая ее к ситуации показателем субъективной причинности (ср. рус. так что). При этом он пытается добиться своих целей эмоциональным воздействием, понукая А и выражая раздражение. Как можно предположить, соотношение коммуникативных позиций собеседников (их социальных или когнитивных статусов) либо складывается со значительным перевесом в сторону Г, позволяющим ему диктовать свою волю, либо Г пытается создать такое впечатление, либо он находится в таком эмоциональном состоянии, когда ему уже не приходится задумываться о воздействии его слов. Высказывания никак не смягчаются (не хеджируются), используют грубые или нарочито командные формы с перевесом Г (nasai, shiro), сопровождаются играющей функцию выделения важной информации коммуникативной частицей уо:
^■УТ^У ! | // «Ну что?» - почти заорал, уже не оборачиваясь, отец. - «Всё уже, давай догоняй» [6, Т.Хаяси. «При смерти». 2004].
Среди разнообразия ситуаций употребления обращает на себя внимание и явление переосмысления ряда устойчивых схем речевых действий Г в контексте побудительности. Насколько можно судить, в этих относительно новых явлениях проявляется постмодернистская «начинка», когда за наиболее затертые, «замыленные», более не отвечающие усложнившимся общественным реалиям узусы берется ирония, значения переворачиваются с ног на голову, а отдельные смыслы приобретают «двойное дно».
К таким «перекрученным» тактикам мы относим, например, фальшивый совет с использованием «учтивого», но «независимого» паппага. Презумпция независимости Г здесь выпячивается до того, что он присваивает себе право судить о мотивах поведения А, после чего тому дается разрешение или совет действовать таким способом, который представляет собой неверную, по мнению Г, логику поведения А, доводимую в этом до абсурда. Всё побуждение звучит в итоге как вызов, и с точки зрения речеактового статуса представляет собой уже не побуждение, а порицание:
// А вы все, господа китайские демонстранты, поди,
вечером в кругу семьи наслаждаетесь японскими телесериалами, да еще пользуетесь японскими компьютерами? Да как у вас язык поворачивается призывать не покупать японское, когда вы сами все это обожаете и только и делаете, что подражаете нам, японцам? Вы, может, тогда б попробовали, что ли, пожить на одних своих товарах? Давайте, побудьте независимыми, а? [6, форум сайта «Яху», 2005]
Своеобразную метаморфозу претерпевает презумпция неизвестности способа осуществления действия в паЫоЫ, когда тактика «признания в некомпетентности» перерождается в безразличие к способу произведения действия. Г больше не выглядит ничтожным, целиком полагающимся на компетентность А, а наоборот - жестко требующим того, что «полагается» ему или другому бенефициару, причем вне зависимости от способностей и компетенций А:
^ ] // «Ну, подождём пять минут» - с прежним бесстрастным видом проговорил Бунгаку. - «Может, вы соблаговолите вспомнить, где были и что делали вчера». [6, Х. Мураками. «Дэнс, дэнс, дэнс». 1988], ср.:
! ] // «Дверь, дверь открой! Сделай что-нибудь!» «Заклинило ее, ничего не выходит» [6, Дз. Акагава. «Треволнения пятнистой кошки Холмса». 1988].
Вероятно, на основе и других зафиксированных нами устойчивых тактик со временем будут развиваться такие «перевёртыши».
Итак, наблюдения за одним лишь фрагментом языковых данных показывают, что в однотипных (в данном случае, побудительных) контекстах носители японского языка используют весьма разнообразные тактики воздействия на собеседника. Это, в первую очередь, аргументативные тактики, в том числе апеллирование к нормам и правилам, общей логике, дисциплине и организованности собеседника, приличиям, выгоде А, а также угроза негативных последствий невыполнения действия. Повышают иллокутивную силу высказывания приемы ассоциации себя с интересами адресата, «кооперабельное» отношение (выражаемое предоставлением необходимой информации для совершения действия, указанием на легкость совершения действия), выказывание понимания к действиям собеседника (положительная вежливость).
К специфическим японским методами убеждения следует, видимо, отнести использование патерналистических и группистских мотивов. Без сомнения, более точные данные по частотности употребления позволили бы оценить степень распространения явлений группизма и патернализма на основе использования основанных на них РТ.
В то же время прием, когда Г взывает к дисциплине и организованности самостоятельного субъекта, вряд ли характерен именно для Японии, а скорее для атомарного капиталистического общества в целом, так же, как и позиционирование себя как независимого, но готового быть полезным субъекта. [3].
Большая свобода в апеллировании к мотивам выгоды, эксплуатация корыстных интересов партнера в тех ситуациях, где объектом побуждения становится бенефактивное для него действие - безусловно, черта современности, идущая рука об руку с большей
свободой в выражении эмоций и своей позиции [22]. К таким же чертам, видимо, следует отнести и постмодернистски «перекрученные» тактики.
Наличие той или иной тактики связано, как мы показали, с коммуникативным фреймом, активируемым в сознании адресата высказывания посредством одного из иллокутивных наречий, несущих, таким образом, чрезвычайно мощный прагматический функционал. Возможность такого указания на тип языкового взаимодействия тем эффективнее, чем более развит в языке класс соответствующих единиц. Они проводят, получается, указание на иначе никак не вербализуемую контекстную рамку, касающуюся ситуации общения. Рамка же эта, наоборот, обретает таким образом материальное воплощение в речи, а не отдается целиком «на поруки» социальной интуиции коммуникантов.
Как ни странно, в исследуемом фрагменте языковой реальности, за исключением весьма ограниченно «бытового» ii kara, нам не удалось зафиксировать примеров особых тактик, связанных с безусловным подчинением. Власть - молчалива. Возможно, именно осознание необходимой беспрекословности подчинения норме, традиции, силе социального принуждения и вызывает пресловутую «немногословность» японской коммуникации?
Список источников
1. ^ffl—Hf^. В^А^Ш^ШШЙ. 1975. 241 с.
2. Wierzbicka A. Semantics, Culture, and Cognition: Universal Human Concepts in Culture-Specific Configurations, OUP, Oxford, 1992. 498 p.
3. Гуревич Т.М. Неговорение в японском дискурсе. Восток-Запад. Историко-литературный альманах: 2003-2004. М.: Восточная литература. 2005. С. 299-306.
4. Изотова Н.Н. Этнокультурные особенности стиля японской коммуникации / Н.Н. Изотова // Вестник МГИМО-Университета. 2012. № 6. С. 179-182.
5. Стоногина Ю.Б. Ритуал как основа коммуникации в Японии [Электронный ресурс]. URL: http://cyberleninka.ru/article/n/ritual-kak-osnova-kommunikatsii-v-yaponii (дата обращения: 01.11.2016).
6. KOTONOHA [Электронный ресурс] URL: http://www.kotonoha.gr.jp/shonagon/search_form (дата обращения: 01.11.2016).
7. Серль, Дж. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1986.
8. Серль, Дж. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1986.
9. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М.: URSS / УРСС; ЛКИ, 2008. 288 с.
10. Дейк, ван Т. Язык. Познание. Коммуникация / БГК им. Бодуэна де Куртенэ. М., 2000.
308 с.
11. Чиронов С.В. Иллокутивные наречия побудительной семантики в японском языке: возможности прагматического анализа // Материалы научно-методической конференции «Японский язык в вузе: актуальные проблемы преподавания». Выпуск 12 (октябрь, 2014 г.) / отв. ред. Л.Т. Нечаева. М.: Ключ-С, 2015. С. 181-196.
12. Алпатов В.М. Императив в современном японском языке // ред. В.С. Храковский // Типология императивных конструкций. СПб.: Наука, 1992. С. 77-88.
13. ^¿^т—га^ам^ш
1 3J 1982. С. 45-92.
14. Мински М. Фреймы для представления знаний. М.: Энергия, 1979. 151 с.
15. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 23: Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1988. С. 51-92.
16. Brown P. and Levinson S. Politeness: Some Universals in Language Usage. CUP, 1978.
346 с.
17. rfijWil. 2007. 318 с.
18. Matsumoto Y. Reexamination of the universality of face - politeness phenomena in Japanese // Journal of Pragmatics. 1988. No. 12. C. 403-426.
19. Takekuro M. Yoroshiku onegaishimasu - Routine practice of the routine formula in Japanese // eds. Lakoff R., Ide S. Broadening the Horizon of Linguistic Politeness. John Benjamins. 2005. С. 87-98.
20. Савинова А.В. Семантика и прагматика офисных норм поведения (на материале русской, английской и японской лингвокультур). Автореф. ... канд. дисс. канд. филол. н. Волгоград, 2012. 24 с.
21. Г^Ш^Щ] 2008. 360 с.
22. Maynard S. Expressive Japanese: A Reference Guide for Sharing Emotion and Empathy. University of Hawaii Press, 2005. 452 p.
Поступила в редакцию 05.12.2016
Автор:
Чиронов Сергей Владимирович, кандидат филологических наук, доцент, заведующий кафедрой японского, корейского, индонезийского и монгольского языков, МГИМО-Университет. E-mail: [email protected]
Once again on Japanese Communication: Typical Japanese Speech Tactic in Directive Context
S.V. Chironov
This paper covers the principal speech tactics used by Japanese speakers in directive context as they are represented by adverbs and adverbials of illocutive force (narubeku, dekiru dake, kanarazu, zehi, zettai-ni, dooshitemo, nantoka, dooka, nanitozo, doozo, yoroshiku, yokute, ii kara). The object of study is samples of typical directive speech situations, derived from corpus data. We use standard methods and tools of discourse analysis, politeness and speech act theory. As a result we have been able to posit such tactics as reference to norms and conventions, appealing to the addressee's good faith and necessary ingroup cooperation, stating benefits and straightforward acknowledging of them, accepting addressee's autonomy of decision, as well as negative sanctions in case of non-acceptance. All of these indeed form a language community member's features while at the same time can be considered as grounds for comparison or generalization concerning proactive, socially meaningful use of language.
Keywords: Japanese language, speech acts, speech tactics, corpus data, directives, adverbials.
Received 05.12.2016
Author:
Chironov Sergey V., PhD, Associate Professor, Head of Japanese, Korean, Indonesian and Mongolean Department, Moscow State Institute of International Relations. E-mail: [email protected]
