CC BY
87
ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2015. № 1. С. 71-74.
УДК 101.1:316:314.12 Л.И. Мосиенко
ЭРОС, ТАНАТОС И ДЕПОПУЛЯЦИЯ: ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ В РОССИИ
Обосновывается необходимость философского анализа современной демографической ситуации в России. Предлагается искать истоки депопуляционных процессов в трансформации ценностной сферы жизни общества, в экзистенциальных основах жизни современного человека. С опорой на исследования Ж. Бодрийяра и М. Фуко, а также на отечественное философское наследие обосновывается наличие связи между отношением человека к своей смертности и его репродуктивной активностью. Делается вывод о том, что в современной культуре не только тема смерти, но и тема деторождения находится в области проблематизации, т. е. в сфере власти и запретов.
Ключевые слова: депопуляция, ценности, рождаемость, смертность, сексуальность, символический обмен.
Демографы констатируют угрозу вымирания нации. Вполне возможно, депопуляция может оказаться не только российской проблемой, но и глобальной: некоторые специалисты предрекают, что в последней четверти ХХ1 в. население Земли начнет сокращаться [1; 2].
Очевидно, что существуют экономические, политические, культурные, цивилизационные причины того, что люди перестают рожать детей. Однако нас интересуют причины экзистенциальные: неужели людей перестала заботить проблема их смертности? С учетом десакрализации культуры, т. е. с угасанием веры в бессмертие души и потустороннее существование, забота о своем родовом бессмертии, казалось бы, должна стать для современного человека особенной актуальной. Однако мы наблюдаем нечто парадоксальное: единственный слой населения, не подверженный процессу депопуляции, - это как раз верующие. Более того, складывается впечатление, что проблемой малодетности семей церковь обеспокоена даже больше государства: именно православные сайты много и часто пишут об этой проблеме. Она даже стала предметом обсуждения на первом европейском православно-католическом форуме «Семья -благо для человечества» (16 декабря 2008 г.) [3].
Очевидно, что родовое бессмертие - это лишь один из возможных смыслов деторождения. Однако в ценности деторождения, как и в любой социальной норме, фиксируется определенное видение мира, а также соответствующее отношение человека к миру и к самому себе. Поэтому логично предположить, что между отношением человека к своей смертности и стремлением завести детей (либо отсутствием такого стремления) есть неразрывная связь. Рассмотрев, что произошло с экзистенциальными основами существования человека, мы лучше поймем и то, что происходит с демографией.
Может, современный человек утратил веру не только в Бога, но и в свою смертность? Присмотревшись к реалиям как российской, так и западноевропейской культуры, мы поймем, что эта мысль - не просто шутка. Если обратиться к популярным темам СМИ, то кажется: люди очень хорошо помнят о своей смертности. Тема смерти - одна из ежедневных тем новостных программ. Можно даже сказать: это одна из самых излюбленных тем современных СМИ. Однако это не вся смерть: мы фактически не видим смерти естественной - о ней молчат СМИ, о ней не принято го-
© Л.И. Мосиенко, 2015
72
Л. И. Мосиенко
ворить открыто, ее как бы нет вовсе - есть только такая смерть, как результат несчастного случая, медицинской ошибки, аварии, катастрофы и пр. Эту особенность представленности смерти в современной культуре отметил еще Ж. Бодрийяр [4]. О том же писал Ф. Арьес, сравнивая отношение к смерти средневекового и современного человека [5]. Смерть стала чрезвычайным происшествием, а не естественным завершением прожитой жизни. У современных людей нет культуры умирания, забыты обряды подготовки к смерти. Неприличным стал даже траур, под натиском урбанизации кладбища уступают урнам с пеплом: свидетельства смерти минимизируются. «На смену культа могилы приходит культ памяти, поддерживаемой дома» [5, с. 472]. Смерть естественная перестала быть социально значимой. По выражению Бодрийяра, «смерть - это антиобщественное, неисправимо отклоняющееся поведение» [4, с. 234]. На нее современная цивилизация, так гордящаяся своей свободой, накладывает запрет. Это означает, что смерть есть сфера власти, что она проблематизируется аналогично тому, как проблематизировалась тема удовольствий в предшествующие века.
Как свидетельствует классическое исследование сексуальности в европейской культуре, проведенное М. Фуко, запрет на что-либо не означает полного молчания: дискурс сексуальности XVII-XVIII вв., налагавший строгие запреты на сексуальную жизнь, предполагал активное обсуждение дозволенного/недозволенного в этой области со стороны философов, теологов, педагогов
[6]. Вероятно, можно с ним согласиться, когда он, в противовес мыслителям типа Г. Маркузе или З. Фрейда, не сводит функции власти только к репрессивной, а пытается выявить скрытое в запретах позитивное начало: «надо написать историю сексуальности, которая не руководствовалась бы представлением о власти как подавлении или цензуре, но соотносилась с идеей власти как побуждения, власти-знания» [7]. Означенную программу сам М. Фуко и выполняет, исследуя проблему сексуальности в античной культуре - за запретами в области сексуального поведения и требованием воздержанности (целомудрия) он обнаруживает «позитивную программу»: только воздер-
жанный получает доступ к истине и возможность осуществления господства над другими. Аналогичное отношение к сексуальности наблюдается и в христианской традиции, «которая относила удовольствие к области смерти и зла» [6, с. 26] и допускала деторождение как единственный смысл этой сексуальности. Однако у воздержанности был еще и высший смысл - спасение, бессмертие души. Таким образом, мы видим,
что проблематизация сексуальности означала работу над выявлением ее смысла.
Возвращаясь к теме смерти в современной культуре, мы видим аналогичное: тема смерти табуирована, но именно поэтому о ней много говорят. Остается выяснить, какие угрозы (метафизические и социальные) заставляют современную цивилизацию устанавливать это табу, а также и то, какая «позитивная программа» скрывается за этими запретами? Проблематизация смерти должна выявить ее смысл: в чем он заключается?
Попутно отметим парадоксальную закономерность соотношения табуированности смерти и сексуальности: если в культуре позволено первое, то под запретом другое, и наоборот. «Разговор о смерти вызывает смех - смех принужденный и непристойный. Разговор о сексе не вызывает даже и такой реакции: секс - легален, смерть - порногра-фична. “Освобождая” сексуальность, общество постепенно заменяет ее смертью в функции тайного обряда и фундаментального запрета. На предыдущей, религиозной стадии смерть была явно и признанной, а сексуальность запретной. Сегодня все наоборот... Похоже, мы просто сменили один запрет на другой» [4, с. 320-321].
Табуирование смерти означает, на первый взгляд, утверждение ценности жизни. Однако, как пишет тот же Бодрийяр, когда смерти нет нигде, это означает, что она везде. «Когда ее упорно смывают и стирают, то она, бывает, распространяется на все в жизни. Наша культура сплошь гигиенична -она стремится очистить жизнь от смерти» [4, с. 315].
Такое «очищение» стало возможным прежде всего за счет новоевропейского механицизма: организм - это машина, а машина либо работает, либо нет. Смерть стала мыслиться точечным событием, а не органическим процессом. Так началось ее исчезновение, изъятие из культуры, ее десоциализация. Изъятие смерти из «символического обмена» (термин Ж. Бодрийяра) человека с миром (дарение - принятие дара) привело к тому, что естественная смерть стала частным делом и потому социально бессмысленной. Какая-то осмысленность осталась только у смерти насильственной. Отсюда - завороженность современных СМИ темами катастроф, покушений, террористических актов.
Мысль Ж. Бодрийяра метафорична, истину он не доказывает, а усматривает, но все же, действительно, можно говорить о некоей связанности в единое целое социокультурных запретов и свобод, риторики и молчания. Развивая идеи Ж. Бодрийяра, поставим вопрос: а что происходит с деторождением в тех случаях, когда запрещена
Эрос, Танатос и депопуляция: экзистенциальные аспекты демографической ситуации...
73
смерть, и тогда, когда запрещена сексуальность?
Несмотря на то что деторождение во все эпохи более или менее регулировалось, вероятно, можно утверждать, что в эпохи про-блематизации сексуальности деторождение, как и смерть, мыслилось как естественный процесс. Очевидно также, что в современной культуре деторождение тоже есть территория власти, т. е. находится под запретом. Она, как и смерть, стала искусственным, а не естественным феноменом. Сексуальность, наоборот, больше не табуируется: она признана естественным влечением человека. При этом смерть и рождение одинаково стали территорией социальных программ, власти, регламентации.
Изучение господствующих дискурсов материнства и родительства, свидетельствует: приветствуется не всякое деторождение, а только «плановое», осуществляемое под строгим медицинским контролем, в рамках определенного (репродуктивного) возраста и желательно в заключенном гетеросексуальном браке (см., например, [8]). Что самое интересное (а одновременно - и самое печальное!) - многодетность в современном массовом сознании приравнивается к «отклоняющемуся поведению» (см. социологическое исследование [9], а также сайт многодетных родителей [10]). Проблематизиру-ется не количество детей, а их «качество»: не страшно, что ты не родил второго и третьего ребенка: порицанию подвергается только то, что ты своего единственного ребенка не смог обеспечить, воспитать, развить, «упаковать».
Многодетность осуждается сродни тому, как когда-то осуждалась половая распущенность - люди себя не контролируют, а надо! Почему и кому это надо? Какие метафизические угрозы (хаос) несет в себе многодетность? Если обратиться к отечественной философии, то, возможно, мы найдем подсказку: «рождающая родовая стихия» (Н. Бердяев) есть начало, враждебное личностному, творческому началу, препятствие для высшего призвания человека [11; 12]. Такая метафизическая угроза усматривается в христианском дискурсе материнства, однако личность и творчество (пусть и в светском значении - не как созидания своей души, а как создание культурных ценностей) являются высшими ценностями и в современной культуре. Власть разума над природой, т. е. и над своим телом, неизбежно ведет к проблематизации деторождения. Такова логика новоевропейского рационализма, возникшего и существующего по декартовскому принципу «Cogito, ergo sum». На исходе XX в. власть человека над природой и над своим телом обещает выйти на новый уровень - как когда-то религия, так теперь наука обещает сделать человека бес-
смертным: философы уже обсуждают очертания грядущего постчеловечества. В будущем, в киборгизированном человечестве, рождение детей станет устаревшей технологией выживания, а естественная смерть -абсолютно возмутительным деянием.
Таким образом, смерть и деторождение в культурных традициях либо одинаково эмансипированы как естественные явления, либо одновременно табуированы. Случайно ли такое совпадение? Или здесь есть внутренняя связь? Вероятно, есть. Отрицание естественной смерти возможно только в контексте забвения временности человеческого существования, т. е. телесности человека. Отрицание времени - это еще и порывание связи с родом. Дети - родовое бессмертие. Теряя связь с родом, человек не чувствует потребности и в таком бессмертии. Оно так же бессмысленно, как и естественная смерть. Гораздо актуальнее смерть личностная. Но спасением личности, личностным бессмертием теперь занимается не религия, а наука. Очевидно, что контроль над сексом связан с религиозным пониманием истины, контроль над смертью и рождением - с научной истиной.
Такое единство в культурном бытии смерти и деторождения не удивительно: в экзистенциальном опыте жизнь и смерть, рождение и умирание неразрывно связаны друг с другом. Рождение детей, дарение жизни - это принятие смерти. Мифология, особенно архаическая, очень убедительно демонстрирует связь жизни и смерти. Однако единство жизни и смерти мировоззренчески разорвано у современного человека. Оно существовало только для родового человека, т. е. телесного, рожденного. На смену ему пришел человек мыслящий, отрицающий свое тело как свою природу, - личность, творец, преобразователь. Отрицая свою телесность и временность, он поселился на пятачке сиюминутности. Создавая машины, он сам становится машиной: в современной киберкультуре он мечтает о своем полном симбиозе с ней, как о свободе и бессмертии. «В техногенном мире создание существ резко обесценилось в сравнении с созданием вещей и веществ» [13, с. 78].
Архаическое сознание знало, что рождению предшествует смерть, рождение опирается на смерть и преодолевает ее. В современной культурной ситуации нет смерти - не будет и рождения. Деторождение изъято из символического обмена вместе со смертью, поэтому оно лишено смысла.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Антонов А. И. Причины и последствия депопуляции в России. URL: http://kfcnsr.ru/voprosy-demografii/184-2011-12-16-02-32-42.html/ (дата
обращения: 15.08.2014).
74
Л. И. Мосиенко
[2] Белобородов И. И. Демографическая ситуация в России в 1992-2010 гг. Два десятилетия депопуляции. URL: http://demographia.ru/articles_ N/index. html?idR=21 &idArt=1926/ (дата обращения: 30.08.2014).
[3] Первый европейский православно-католичес-
кий форум призвал к защите семьи, брака и материнства // Русская Православная Церковь : официальный сайт Московского патриархата. URL: http://www.patriatchia.ru/db/text/
510690.htm/ (дата обращения: 31.08.2014).
[4] Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. 2-е изд. М. : Добросвет : КДУ, 2006. 389 с.
[5] Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М. : Прогресс, 1992. 524 с.
[6] Фуко М. История сексуальности. СПб. : Академический проспект, 2004. Т. 2: Использование удовольствий. 432 с.
[7] Фуко М. Запад и истина пола // Интеллектуалы и власть : избр. политич. ст., выступления и интервью. М. : Праксис, 2002. 384 с.
[8] Шурко Т. «Обязательное материнство»: репродуктивное тело как объект государственно-
го регулирования (на материале газеты «Советская Белоруссия») // Laboratorium. 2012. № 2. С. 69-90.
[9] Грудина Т. Н. Ценностные ориентации многодетной семьи в России : автореф. дис. ... канд. социол. наук. М., 2014. 24 с.
[10] Семья растет]. URL: http://www.semya-rastet.ru/ (дата обращения: 20.08.2014).
[11] Соколюк Н. В. Проблема родительства в русской философской традиции. URL: http://
cyberleninka.ru/article/n/problema-roditelstva-v-
r u s s koy-f i l o s ofs koy-t rad its i i/ (дата обращения:
21.08.2014).
[12] Мосиенко Л. И. Антитеза личности и рода в русской религиозной философии и перспективы решения демографической проблемы // Гражданское общество и государство в современной России : матер. Всерос. науч.-практ. конф. / отв. ред. В. О. Бернацкий. Омск : ОмГТУ, 2008. С. 148-152.
[13] Кутырев В. А. Бытие или ничто. СПб. : Але-тейя, 2009. 496 с.
