CC BY
81
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 14 (305).
Филология. Искусствоведение. Вып. 77. С. 25-29.
Е. В. Краснощёков ЭРГАТИВНАЯ КОНСТРУКЦИЯ В ЕНИСЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ
Исследуется проблема эргативности в енисейских языках. Высказывается предположение о том, что в енисейских языках существовала эргативная конструкция, которая использовалась в переходный период изменения языковой системы: от активного строя в номинативный. В этот переходный период в языке существовало одновременно несколько видов предикативных конструкций, одной из которых является эргативная. Стадия эргативности, несомненно, присутствовала в данных языках.
Ключевые слова: эргативность, предикативные и эргативные конструкции.
Говоря об эргативности и об эргативной конструкции, в частности, лингвисты все больше склоняются к мысли, что под этим следует подразумевать частный вид предикативной конструкции [11. C. 57]. В относительно недавнее время в специальной литературе появилось понятие эргативообразной конструкции предложения, под которое чаще всего подводятся построения с каким-либо косвенным падежом подлежащего в функции эргатива или с формами глагольного сказуемого, не имеющего объектного «согласования». Развивая эту тему, исследователи пришли к заключению, что к эргативообразным конструкциям можно отнести аффективные и посессивные конструкции [9. C. 56].
Иными словами, под эргативной конструкцией понимается частный случай (синтаксической) предикативной конструкции, то есть конструкции «подлежащее - сказуемое», где эргативная конструкция может быть с подлежащим в специальном «эргативном» падеже (эргативе), а также в генитиве, обликвусе, инструменталисе и так далее; то есть не в номинативе и не в эргативе, например:
a. лакский
Uss +il 1u + ш b +икка +j
брат [ГЕН] книга (Ш) НОМ Ш читать 3 «Брат книгу читает».
b. пушту
Ma така1а + ш likel + а
Я- [0БЛ] статья (ЖЕН) ЕД. НОМ писал ЖЕН.З ЕД
«Я статью писал».
c. чукотский
Tumg + e yew? + эп jara+k pela
+ ш + пеп
друг [ИНСТР] жена НОМ дом ЛОК оставлять АОР З ЕД.Суб-З ЕД.Объ «Друг жену дома оставил».
[11. C. 59]
Таким образом, эргативность в языке может быть выражена не только эргативом, но и другими падежами; кроме того в разных языках может существовать несколько типов конструкций, одной из которых может быть и эргативная.
Судя по всему, эргатив может формироваться в языке и на базе окончания исторического активного падежа, встречающегося в языках активного строя. В кавказских и индоиранских языках известны случаи функционирования в роли эргатива родительного или дательного падежей [9. С. 186].
Была ли эргативная конструкция в енисейских языках? Этот вопрос возник у ке-тологов сравнительно недавно и не получил еще однозначного ответа. Об эргативной конструкции в кетском языке заговорили после защиты кандидатской диссертации В. Г. Шабаева «Функциональный анализ системы субъектно-объектных показателей кет-ского глагола» (1984). Хотя «явления, близкие к эргативной конструкции», в кетском глаголе рассматривали еще В. В. Иванов, В. Н. Топоров и Б. А. Успенский в своем предисловии к первому выпуску кетского сборника «Лингвистика» (1968). Об эргативной конструкции Б. А. Успенский упоминает также в своей статье «О системе кетского глагола» в том же сборнике [13. С.197, 205, 221]. Он видел эргативную конструкцию в глагольных формах 3-го лица с объектными показателями группы D: «Чаще всего это происходит в глаголах с объектными показателями 3-го лица, так как именно 3-е лицо может в равной степени осмысляться и как форма субъекта (Agens) и как форма объекта действия (Райе^)» [13. С. 222].
Э. Вайда считает, что в современном кет-ском языке подавляющее большинство глаго-
лов принадлежит «одному из 2-х главных продуктивных актантных спряжений: активному спряжению и эргативному спряжению». Более чем половина глагольных лексем в этом языке обладает признаками эргативного строя [см.
2. С. 26]. Согласно мнению Э. И. Белимова, всем требованиям эргативной теории в енисейских языках соответствуют показатели группы В: ряды ba/а и bо/o [1. С. 110].
М. Н. Валл, рассматривая функции и значения падежей, в частности, основного падежа, отметила своеобразие связи падежа субъекта и объекта с глагольными формами, а именно: один из видов связи возникает на базе полиперсонализма кетского глагола, что объединяет кетский язык с языками полисинтетического строя. Но почти всем полисинтетическим языкам, где синтетизм выступает как «синтаксический прием, который используется для передачи синтаксических отношений между словами предложения», свойственна эргативная конструкции. При этом она ссылается на работу академика И. И. Мещанинова «Члены предложения и части речи» [4. С. 220].
В кетском языке отсутствует парадигма имен ведущих членов предложения. Выступая в роли субъекта или самостоятельного объекта, кетское имя по своей структуре инвариантно.
Отсюда следует, что один из основных признаков, определяющих эргативную конструкцию в кетском языке, отсутствует. Но говорить о существовании эргативной конструкции можно и в том случае, когда имена по падежам не изменяются, если показатели, передающие отношения эргативного строя, сосредоточены в глаголе (как это имеет место в абхазском языке).
Рассматривая генетические связи формативов родительного падежа с лично-классными глагольными показателями группы B кет-ского языка, с северокавказскими языками, М. Н. Валл постулирует его первоначальное значение как эргативного падежа. Проведенные структурно-типологические сопоставления с северокавказскими языками на материале нахско-дагестанских языков позволяет выявить следующие типологические параллели:
1. Падежной системе обеих языковых групп свойствен принцип двух основ. В енисейских его реализуют основной (неоформленное имя) и родительный (< эргатив) падежи, ср, оp «отец», совм. оЬа ’, лиш. оЬ-ап; род. оb-dа, дат. оЬ^а-па, исх. оЬ^а-па1’, местн.-личн. оЬ-dа-ntа и так далее.
В качестве второй основы в нахско-дагестанских языках используется чаще всего эргативный падеж, например: для части имен в бацбийском языке, для имен в хваршинском, багвалинском, аварском, хиналугском - для имен, которые не меняют основу в косвенных падежах и при окончании имени на согласный звук. В цезских (дидойских) языках косвенная основа формируется с помощью специальных аффиксов (детерминативов), которые функционально равнозначны аффиксам эргатива вышеуказанных языков в образовании второй основы [5. C. 168-169].
В некоторых языках наблюдается прямая аналогия с енисейскими языками, когда основообразующей формой является родительный падеж. Это имеет место для некоторых имен в ингушском, чеченском и бацбийском, ср.: бацб. nan(a) «мать», род. ед. ч. na-n-e, дат. nan-е-п, направ. 1 nan-e-go, локат. nan-e-go-h ’, исх. 1 nan-e-go-re и так далее.
Примечательно, что в лакском языке вторую основу для имен, относящихся ко второму типу склонения, дает родительный падеж, который совмещает и функцию эргатива.
Можно констатировать, что в реализации принципа двух основ в нахско-дагестанских языках участвуют как эргативный, так и родительный падежи.
В. Г. Шабаев, доказывая наличие в кетском языке реликтов эргативности («Проявление черт эргативности в использовании личных показателей кетского глагола»), соглашается с предположением Г. К. Вернера о почти полном переосмыслении личных показателей групп B и D как активных и инактивных. В современном кетском языке показатели группы B стали в основном лично-объектными, а показатели группы D - лично-субъектными [14. C. 253]. Итак, некогда активные показатели группы B маркируют инактивные актанты, а некогда инактивные показатели группы D - активные актанты. На возможность такого переосмысления, очевидно, указывает и тот факт, что показатели группы B имеют посессивную природу, отражая принадлежность действия лицу [12. C. 509; 10. C. 185].
Таким образом, показатели группы B, как правило, связаны с инактивными субъектными и объектными актантами, а показатели группы D маркируют как активные субъектные и объектные актанты, так и дублируют в виде префиксов ряда d/d показатели инактивных субъектных актантов на B.
В ряде работ уже делалось предположение о функционировании в кетском языке черт эр-гативности: возможность одними и теми же морфологическими средствами маркировать субъект непереходных и объект переходных глаголов, особое положение показателя 3-го лица объекта ряда d/а по сравнению с 1-м и 2-м лицами, некоторые особенности синтаксического выражения эргативной конструкции на уровне системы падежей, отсутствие четко выраженной категории залога, протоэргативное функционирование аффиксов действия и состояния [13. C. 211; 4. C. 221].
Отмечая специфичное положение в предикате показателя 3-го лица ряда d/а, А. Е. Кибрик указывает на большую значимость влияния акто-речевого компонента смысла сообщения на эргативную типологию. Например, в таких смешанных эргативных языках, как даргинский, лакский, табасаранский и удинский, «ситуации, в которых участвуют третьи лица (то есть не участники акта речи), описываются средствами стандартной эргативной модели. Однако если актантами предиката являются участники речи (то есть 1-е и 2-е лица), модель предложения становится аккузативной» [8. C. 89]. Подобная закономерность характерна и для кетского языка при личных показателях ряда d/а. Более того, частичное распространение эргативной конструкции типично в некоторых языках для перфективных глаголов, так как «перфект и прошедшее время не связаны с ситуацией акта речи, презентные значения сопряжены с ним» [8. C. 91]. В кетском языке указанная закономерность смещения показателя 3-го лица объектного актанта от корневой морфемы к периферии (характерной для субъектных показателей) наиболее отчетливо проявляется у словоформ в прошедшем времени, причем в этом случае у ряда глаголов наблюдается супплетивизм корневой морфемы. Видовременные показатели настоящего времени в кетском часто отсутствуют. Ср. примеры (1), (2) и следующий (3):
Таблица 1
Пример 1 [14. C. 257]
Таблица 2
Пример 2 [10. C.93]
Будущее время Прош. время
bo-k-ku-gus ku-g-di-gus bu-g-di-gus bo-y-w-gus ‘я-тебя-уведу’ ‘ты-меня-уведешь’ ‘он-меня-уведет’ ‘я-его-уведу’ bon ’gugus kun ’digus bun ’digus boy ’wnwm
Таблица З
Пример 3 [10. C.243]
Настоящее время
d-al ’-d-a-d-do d-a-u-r ’o d-al’-d-a-j-do d-аі’-d-i-j-do ‘он-меня-избивает’ ‘он-тебя-избивает’ ‘он-его-избивает’ он-ее-избивает’
Прошедшее время
dal ’don ’do dal ’don ’gur ’o dal ’don ’do dal ’dirun ’do ‘он-меня-избил’ ‘он-тебя-избил’ ‘он-его-избил’ ‘он-ее-избил’
По особенностям субъектно-объектного спряжения кетский сближается, с одной стороны, с языками типа ненецкого, о которых И. И. Мещанинов заметил, что они лишь приближаются по структуре глагольных форм к языкам эргативного строя, а с другой - с языками типа абхазского и эламского. Последние, хотя и не обнаруживают особого падежа у имени в роли субъекта переходного действия, все же признаются эргативными по особенности своего субъектно-объектного спряжения, по совпадению показателей субъекта при глаголе непереходной семантики с показателями объекта при глаголе переходной семантики (ср. в особенности факты абхазского языка) [6. С. 34-35].
Среди показателей группы D, как правило, представлен специальный показатель вещного рода в 3-м лице ед. и мн. числа, в то время как среди показателей группы В такового нет, и его заменяет соответствующий показатель женского рода:
Таблица 4
Показатели группы D (префиксы) [6. С. 39]
Прошедшее время
don’-i-l’-di-vit ‘нож-я-имел’
don’-ol’-vMt ‘нож-он-имел’
don’-i-l’-gu-vit ‘нож-ты-имел’
don’-dit-l’i-vMt ‘нож-она-имела’
Число Лицо Первый ряд Второй ряд
Ед. число. м. р. ж.р. вещ.р di/-d-/t- da- b-/i/da- du-du d’-/dh- bi-/bi-/i
Мн. число. вещ.р. невещ.р b-/i/da- di-/d-/t- bi’-/bi-/i du ’/-du-
Наличие специального показателя вещного рода (b/bi/m) среди показателей группы D как раз и может свидетельствовать о том, что все эти последние поначалу соотносились с именами, которые обозначали субъект, пребывающий в определенном состоянии (стативные глаголы), причем это могли быть и активные, и инактивные имена. Кроме того, эти показатели соотносились и с объектом, который испытывал на себе действие (ср. инфиксы группы D). Это явление как раз и может быть сопоставлено с соответствующим выражением субъектно-объектных отношений в языках типа абхазского. но в целом оно не получило в кетском такого развития, которое бы позволило говорить о выдержанной эргативной конструкции [6. C. 39].
При решении вопроса о транзитивности енисейских глаголов и, соответственно, вопроса об эргативном прошлом енисейских языков следует поэтому исходить прежде всего из глагольных форм с субъектными и объектными показателями группы D, восходящими к форме основного падежа соответствующих личных местоимений.
Большинство современных кетских и юг-ских непереходных глаголов, в том числе простых глаголов с основой в конце слова, оформлено субъектными показателями D (югск. di:-jo «умру», di:~jut' «шаманю», di-toy «вижу», di-jadax «живу», di-jax «схожу», ср.-кет. d-s:s’j «кричу», южн.-кет. di-ren «плачу», di-loqy «трясусь», di-jaRa «торгую» и так далее). В объектной функции показатели D встречаются только в 1-м и 2-м лице ед. числа и в 3-м лице ед. числа вещного класса, например: югск. du-di-cay «он-меня-тащит (волоком)», du-b-cay «он-это-тащит (волоком)», d-kor-d-e’t’ «он-меня-гнал», di-in-d-tet «он-меня-бил», di-b-tet «я-это-бью», южн.-кет. du-r-is ’ «он-меня-оденет», du-t-ta:n «он-меня-опоясывает», di-v-git «он-это-ищет» и так далее. Именно данные формы можно исторически считать собственно переходными, и только такие формы позволяют говорить о некоторых чертах эргативности в енисейских языках в историческом плане, так как показатель объекта в этих переходных формах совпадает с показателем субъекта в непереходных формах, ср. югск. di-jadax «я-живу», du-di-cay «он-меня-тащит (волоком)» [7. C.61].
Хотя в кетском и югском языках подлежащее при таких парах предикатов имеет совершенно одинаковое падежное оформление (югск. bи xempaj duadax «он с женой живет», bи at dudmay «он меня тащит»), использование
одних и тех же показателей D в качестве субъектных у глаголов непереходной семантики и в качестве объектных (1-е лицо ед. числа) у глаголов переходной семантики напоминает ситуацию в эргативных абхазском и абазинском языках, с той лишь разницей, что у глагола переходной семантики при объектном показателе D появляется в этих языках субъектный показатель L, выполняющий синтаксическую функцию эргативного падежа. Функции, выполняемые в таких случаях в абхазском языке показателем L, могли бы в кетском и югском языках выполнять показатели B, но единичные формы типа югск. ba-xy-b-der «ношу-это (одежду)», южн.-кет. ba-yd-v-uk «в меня (искра) влетит» в этом отношении не показательны. Тем не менее наличие в современных енисейских языках — кетском и югском — форм типа di-jadax «я-живу» и du-di^ay «он-меня-тащит» напоминают эргативное состояние абхазского языка [7. C. 62].
Накопленные данные показывают, что в современном кетском языке эргативная конструкция как таковая отсутствует, но наблюдаются некоторые черты, которые в известной мере сближают этот язык с языками эргативного строя.
Енисейские языки относятся к полисинтетическим, но почти всем полисинтетическим языкам, где синтетизм выступает как синтаксический прием, который используется для передачи синтаксических отношений между словами предложения, свойственна эргативная конструкция.
Показатели, передающие отношения эргативного строя, сосредоточены в глаголе, как это имеет место в абхазском языке.
Падежной системе енисейских языков (в частности, кетскому, югскому и уже несуществующему коттскому) свойственен принцип двух основ. В енисейских его реализуют основной (неоформленное имя) и родительный (< эргатив) падежи.
Кроме того о функционировании в кетском языке черт эргативности говорят следующие факты: возможность одними и теми же морфологическими средствами маркировать субъект непереходных и объект переходных глаголов; особое положение показателя 3-го лица объекта ряда d/а по сравнению с 1-м и 2-м лицами, некоторые особенности синтаксического выражения эргативной конструкции на уровне системы падежей, отсутствие четко выраженной категории залога, протоэргативное функ-
ционирование аффиксов действия и состояния.
Сходство кетского с языками эргативного строя наблюдается, например, в субъектнообъектном спряжении, однако при этом остаются неизменными (не склоняются) имена и местоимения, согласующиеся с глагольными формами в качестве субъекта действия (то есть нет как такового - эргативного падежа).
Таким образом, о енисейских языках при отсутствии у них в настоящее время ярко выраженной эргативной конструкции можно сказать, что в прошлом они приближались по структуре глагольных форм к языкам эргативного строя.
Список литературы
1. Белимов, Э. И. Кетский синтаксис. Новосибирск, 1991. 164 с.
2. Вайда, Э. Актантные спряжения в кетском языке // Вопр. языкознания. 2000. № 3.
С. 21-41.
3. Валл, М. Н. Об истоках падежной системы в енисейских языках / М. Н. Валл, Г. К. Вернер // Происхождение аборигенов Сибири и их языков : материалы Всесоюз. конф. 14-16 июня 1973 г. Томск, 1973. С. 29-31.
4. Валл, М. Н. Обусловленность некоторых глагольных форм субъектно-объектным падежом в кетском языке / Склонение в палеоазиатских и самодийских языках. Л., 1974. С. 220-226.
5. Валл, М. Н. К типологии родительного падежа (на материале северокавказских языков) // Грамматические исследования по языкам Сибири. Новосибирск, 1982. С. 168-173.
6. Вернер, Г. К. Реликтовые признаки активного строя в кетском языке // Вопр. языкознания. 1974.№ 1. С. 34-45.
7. Вернер, Г. К. Типология элементарного предложения в енисейских языках // Вопр. языкознания. 1984. № 3. С. 58-67.
8. Кибрик, А. Е. Предикатно-аргументные отношения в семантически эргативных языках // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39, № 4.С. 324.
9. Климов, Г. А. Очерк общей теории эрга-тивности. М., 1973. 264 с.
10. Крейнович, Е. А. Глагол кетского языка. Л., 1968. 283 с.
11. Мельчук, И. А. Еще раз к вопросу об эргативной конструкции // Вопр. языкознания. 1991. № 4. С. 46-88.
12. Мещанинов, И. И. Палеоазиатские языки // Изв. АН СССР. Отд-ние лит. и яз. 1948. № 6. С. 500-510.
13. Успенский, Б. А. О системе кетского глагола // Кетский сборник. М., 1968. С. 196-228.
14. Шабаев, В. Г. Проявление черт эргатив-ности в использовании личных показателей кетского глагола // Палеоазиатские языки. Л., 1986. С. 251-261.
