CC BY
98
УДК 81
Топка Л. В.
Эмотивный предикат как средство репрезентации константы внутреннего мира человека
В статье затрагивается проблема исследования констант категоричности и некатегоричности на основе оппозиции их ядерных эмоциональных или, вернее, чувственных составляющих - уверенности и неуверенности, средством текстовой репрезентации которых являются, соответственно, категоричное и некатегоричное высказывания, включающие эмотивный предикат.
The article deals with the issue of categoricity and non-categoricity constants’ investigation on the basis of the opposition of their nuclear emotional components - certainty and uncertainty the means of linguistic representation of which are, respectively, categorical and non-categorical statements which include emotive predicate.
Ключевые слова: константа, категоричность, некатегоричность, уверенность, неуверенность, эмотивный предикат.
Key words: categoricity, non-categoricity, certainty, uncertainty, emotive predicate.
В фокусе исследований семиотики, антропологической и когнитивной лингвистики находятся вопросы о том, каким образом выражается внутренний мир человека в языке и чем обусловлен выбор тех или иных средств его языковой и неязыковой репрезентации, поскольку «понимание природы языка через понимание природы человека и его внутреннего мира открывает новые горизонты познания языка в человеке и человека в языке. Человек и его мир в целом являют собой сложное, многогранное образование, насквозь пронизанное языком» [15, с. 359].
Лингвокультурологическое направление отечественной когнитивной лингвистики считает язык универсальной формой первичной концептуализации мира и рационализации человеческого опыта. Среди работ его представителей особенно выделяются научные труды учёных Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, воплотивших идею о систематизации разговорного материала в сфере семантики на основе черт национальной психологии народа - носителя языка (см., напр.: [1; 2]). Мысль о том, что национальная духовная культура, хотя бы в некоторых своих фрагментах, допускает исследование объективными методами лингвистического анализа, сделала возможным проведение такого изыскания через выделение долей определённых абстрактных семантических образований, составляющих обширные пространства категоричности и некатегоричности - констант внутреннего мира человека (см. подробнее: [15; 16; 17]).
© Топка Л.В., 2015
210
Способствуя изучению и пониманию процессов языкового общения, данные константы, «содержательная (смысловая) онтология которых определяется психофизиологической и социальной организацией человека и его ценностными ориентациями в универсуме, позволяющими соединить мир человека с окружающим его реальным и воображаемым миром» [10, с. 118], являют собой «пространство двух сопряжённых универсальных категорий - противополагаемых понятий, «отражающих двоичность восприятия мира» [9, с. 27]. Данные константы составляют бинарную оппозицию, где семантико-синтаксическую «сильную» позицию занимает, на наш взгляд, категоричность в силу её прототипичности, а также полноты и точности реализации её когнитивных характеристик (см. подробнее: [20, с. 180].
«Все семантически-сопряжённые категории бинарной оппозиции -это категории ассоциативной природы. В этом их специфика, требующая нетрадиционной модели описания и системного представления. Здесь необходимо обращение не только к языку, но и к мышлению и сознанию как динамическим категориям в ретроспективе и перспективе» [11, с. 74].
Константы категоричность и некатегоричность, феномены высшего порядка, представляют собой коллективно обобщённые и осмысленные значения, существующие независимо от сознания определённого индивидуума. Они обладают постоянством своих характерных черт, образуя макроуровень двух сопряженных пространств в семиосфере внутреннего мира человека. Данные константы как комплексные языковые знаки рассматриваются в «трёхмерном пространстве языка» [24], другими словами, в семиотическом пространстве вербальных и невербальных знаков или, в терминах Ю.М. Лотмана, в семиосфере [7]. Их семиотическое пространство «характеризуется областью отношений, обусловленных совокупностью семантической репрезентации, прагматических особенностей контекста рассмотрения, а также анализа языковых средств выражения составляющих их сегментов» [16, с. 170], являя собой знаковую систему - совокупность разноуровневых единиц и определённых отношений и связей между ними, где выделенные смыслы категоричности и некатегоричности вместе с совокупностями языковых средств их передачи распределяются по их уровнево-иерархическим соотнесениям.
Феномены категоричность и некатегоричность связаны с когнитивной деятельностью индивида, которая находит своё системное отражение в языке, поскольку единицы языка, понимаемого как система, легко соотносятся с когнитивными концепциями о языке - репрезентанте сознания говорящего субъекта как связующем звене между языком и окружающей действительностью. Отечественная когнитивная лингвистика, активно развивающаяся отрасль знаний о закономерностях в процессах познания действительности сознанием, уходит корнями в теорию В. фон Гумбольдта о «духе народа» [4], в исследования А.А. Потебни о двоякой функции речи «дихотомия: речь - понимание» [14, с. 187], а также в теорию речевой дея-
211
тельности (Л.С. Выготский, В.М. Павлов, А.А. Леонтьев, А.Р. Лурия и др.). Работы выдающихся российских учёных, составляющих направление структурно-семантических исследований, принято соотносить с трудами зарубежных авторов-когнитивистов (L. Talmy, G. Lakoff, M. Johnson, R.W. Langacker и др.) преимущественно американского происхождения (см. подробнее: [21, с. 86]).
Очевидно, что между этими направлениями, развивающимися самостоятельно, наблюдается определённое сходство. За различием в терминологии угадывается идентичность рассматриваемых категорий, подобие в методах анализа, да и сам объект исследований - «ментальные процессы, происходящие при восприятии, осмыслении и, следовательно, познании действительности сознанием, а также виды и формы их ментальных репрезентаций» [13, с. 12], указывает на изыскательскую область когнитивной лингвистики.
Как утверждает М.В. Малинович «смысл, идея (эйдос), мысль не рождается из н и ч е г о. Он есть результат познавательной, творческой деятельности активно действующего гносеологического Я - субъекта с его индивидуальным и социальным опытом. Воспринимая объекты, явления, события мира и другие его факты, он пропускает их через своё феноменологическое и причинное мышление - сознательный процесс рефлексии объективной реальности и сознание - бессознательный процесс её отражения, ибо в него включаются эмоции и чувства человека» [8, с. 15].
Феномены категоричности и некатегоричности и их производные -категоричный и некатегоричный характеризуют не только язык индивида: точный, однозначный или неясный, завуалированный, но и его самого: уверенного, бестактного или неуверенного, тактичного. Речевое поведение индивида, категоричное или, напротив, некатегоричное, как правило, обусловлено его эмоциональным состоянием, поскольку в его основе лежат, соответственно, чувства уверенности или неуверенности говорящего субъекта. Это позволяет рассматривать исследуемые феномены на основе оппозиции их ядерных репрезентантов - уверенности и неуверенности как эмоциональных или, скорее, чувственных составляющих.
Эмоции, по мнению А. Ортони, Дж. Клоура и А. Коллинза, «очень реальны и очень интенсивны, и все-таки они вытекают скорее из когнитивных интерпретаций окружающей действительности, чем непосредственно из самой действительности» [12, с. 318]. Высказанная выше мысль перекликается с утверждением А. Шлейхера о том, что «чувства, восприятия, волеизъявления язык прямо не выражает: язык - не непосредственное выражение чувства и воли, но только мысли. Если необходимо через посредство языка выразить чувства и волю, то это возможно делать только опосредованным путем, и именно в форме мысли» [25, с. 92].
Языковая категоризация эмоций - эмотивность, наряду с когнитивно-стью и коммуникативностью, является базовой характеристикой языка, представляя собой имманентно присущее ему «семантическое свойство
212
выражать системой своих единиц эмоциональность как факт психики, отражённые в семантике языковых единиц социальные и индивидуальные эмоции» [22, с. 24], которое формируется в языковом знаке на основе эмоционального аспекта когнитивно-коммуникативной деятельности субъекта.
Размежевание понятий эмоциональности и эмотивности основывается на их предназначении и направленности: эмоциональность как неконтролируемое и зачастую бессознательное проявление эмоций, характеризует активного субъекта, эмотивность как сознательная, демонстративная репрезентация эмоций имеет направленность на адресата и/или третье лицо (объект) (см. подробнее: [6]), следовательно «на языковом уровне эмоции трансформируются в эмотивность, эмоции - психологическая категория, эмотивность - языковая» [5, с. 72-73]. Это же самое следует сказать и о чувствах как о более устойчивой и пролонгированной основе возникающих эмоций, об особом подклассе эмоциональных процессов. Они могут возникать посредством генерализации нескольких эмоций, направленных на определенный объект, и могут быть выражены посредством эмоций. Например, «неуверенность - это чувство, обусловленное базовой эмоцией страха, это ощущение отсутствия сил, неспособность отдавать распоряжения и требовать их выполнения, это качество или состояние (the quality or state), и, следовательно, неуверенным человек может быть либо в силу своих личностных качеств, либо входя в состояние неуверенности в определённой ситуации общения» [18, с. 219-220]. Чувство неуверенности говорящего субъекта выражается в предположительности, неточности, неоднозначности его речевого поведения. Чувство уверенности, напротив, - это отсутствие сомнений и страха, это вера в себя, ощущение и демонстрация силы и права (правоты - истинности суждения). Уверенное поведение говорящего субъекта репрезентирует внутреннюю силу, решимость в совершении определённого действия, а также решительность его выполнения. Средством текстовой репрезентации чувств уверенности и неуверенности говорящего субъекта при его категоричном и некатегоричном речевом поведении являются, соответственно, категоричное и некатегоричное высказывания, включающие эмотивный предикат, эмотив - языковую единицу, «превалирующей функцией которой является выражение эмоций говорящего» [23, с. 13].
Будучи показателем скрытых индивидуально-психологических и социально-психологических составляющих личности, эмотивный предикат как паралингвистическое средство описания невербальных коммуникативных действий чаще всего репрезентируются имплицитно, указывая на действия или намерения индивида, а также на особенности его поведения или психического состояния в определённой ситуации общения. «Невербальные средства, являясь в значительной степени полифункциональными, позволяют уточнить характер диалогических отношений, степень психологической близости между коммуникантами и их актуальное состояние в процессе общения. Отражая индивидуально-психологические свойства
213
личности, которые могут не обнаруживать себя в высказываниях, невербальная сторона взаимодействия способствует их более глубокому пониманию» [3, с. 237].
Поскольку эмоциональное наполнение высказывания напрямую связано с психикой индивида, паралингвистическими средствами, зафиксированными в эмотивном предикате, являются мимика, жесты, кинесика, проксемика, репрезентирующие информацию о характере речевых поступков участников коммуникативного взаимодействия и особенностях их эмоционального состояния:
The head foreman rushed through the aisles and bawled to us to “hustle for all you were worth,” as customers were demanding their goods.
“Му God! ain’t we hustling?” - angrily shouted Rosie Sweeny, a pretty girl at the next table. “God Almighty! How I hate Easter and Christmas time! Oh, my leg is ’most breaking,” and with that the overwrought girl burst into a passionate tirade against everybody, the foreman included, and all the while she never ceased to work [29, p. 105].
Конструкции с эмотивными предикатами отображают статусноролевые параметры участников коммуникации, указывая на психологическую дистанцию между ними:
Mr. Alleyne _ flushed to the hue of a wild rose and his mouth twitched with a dwarf’s passion. He shook his fist in the man’s face till it seemed to vibrate like the knob of some electric machine: “You impertinent ruffian! You impertinent ruffian! I’ll make short work of you! Wait till you see! You’ll apologize to me for your impertinence or you’ll quit the office instanter! You’ll quit this, I’m telling you, or you’ll apologize to me!” [26], а также отражают различные психосоматические состояния коммуникантов:
Mr. Alleyne bent his head again upon his pile of papers. (...) A spasm of rage gripped his throat for a few moments and then passed, leaving after it a sharp sensation of thirst[26].
Эмотивный предикат содержит информацию о внутренних переживаниях, мыслях и рассуждениях коммуниканта, объясняя мотивы его речевых и неречевых действий. Зачастую только внутреннее состояние, отражённое в эмотивном предикате, позволяет правильно идентифицировать эмоциональную ситуацию:
She flushed, half hurt, half angry, but smothering her feeling, replied, “What do you take the case to be? Typhus?”[27].
Такие конструкции с эмотивными предикатами, как looking doubtingly, hesitatingly replied, much troubled, replied doubtfully, puzzled, he hesitates, she felt undecided, less certain, gasped in astonishment, was not sure и т.п. указывают на «характер речевых поступков» [22, с. 106] и являются средствами выражения ситуации неуверенности в современном английском языке.
Предикат to hesitate, например, репрезентирует внешнего наблюдателя в ситуации неуверенности, которым может быть как адресат, так и третье лицо, фиксирующее и интерпретирующее состояние говорящего субъ-
214
екта (внешние, наблюдаемые признаки неуверенности свидетельствуют о двойственности его ментального состояния). Крайне редки случаи употребления данного глагола в автореферентном высказывании, что обусловлено отсутствием прототипических компонентов неуверенности в системном значении этой лексемы и наличием значения прерывания или прекращения действия, что является очевидным именно для наблюдателя. Следует отметить, что автореферентное высказывание с предикатом to hesitate не обладает признаком неуверенности:
“I’m hesitating,” said Mrs. Forrester. “After all, we must move with the times. I am of my day and I do not wish to lag behind. America, as Wilhelm Meister said, is here and now.» She turned brightly to Albert. «What does my lord and master say about it? What is your opinion, Albert? To shingle or not to shingle, that is the question” [28].
В данном примере говорящий субъект, дама почтенного возраста, собирается сделать короткую стрижку и не столько советуется с адресатом, своим мужем, сколько требует подтверждение своего мнения, поскольку наверняка знает, как ей поступить. Ответная реакция адресата лишь подтверждает это предположение: “I’m afraid my opinion is not of great importance, my dear,” he answered [28, p. 152-153].
Внешними признаками неуверенности, отраженными в эмотивном предикате и маркированными наличием стороннего наблюдателя (третьего лица), могут быть: «отсутствие зрительного контакта или нефиксированный взгляд, согбенность плеч («горб» вины или неуверенности), тихий голос, невнятная речь, неоднозначность, субъективность высказывания» [19, с. 117], а уверенности, как правило, прямой фиксированный взгляд, уверенные, чёткие движения или их отсутствие, расслабленное тело, прямая спина, точное формулирование желаемого (чёткая и ясная речь).
Эмотивный предикат содержит в себе описание ситуации коммуникативного взаимодействия, социальных характеристик её участников, их эмоционального состояния, психологической дистанции между ними, обусловливающих их речевое и неречевое поведение. Он может включать дескрипцию жестов, мимики, тона высказывания говорящего субъекта - ту информацию, которая позволяет идентифицировать поведенческую ситуацию, предоставляя возможность исследования механизмов, отвечающих за выбор и использование в речевом поведении тех или иных лингвистических и паралингвистических средств при определенном психологическом и физиологическом состоянии участников общения.
Список литературы
1. Верещагин Е.М. Тактико-ситуативный подход к речевому поведению (поведенческая ситуация «Угроза») // Русистика. - Berlin: Dieter Lenz Verlag. - 1990. - №1. -С. 26-32.
2. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция речеповеденческих тактик. - М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 1999. - 320 с.
215
3. Владимирова Т. Е. Призванные в общение: Русский дискурс в межкультурной коммуникации. - М.: КомКнига, 2007. - 304 с.
4. Гумбольдт В. Введение во всеобщее языкознание В. Гумбольдта 1836 г. / пер. с нем. П. Билярского // Журнал министерства народного просвещения. - Ч. 97. - С. 1-35; Ч. 98. - С. 101-152; Ч. 99. - С. 108-148; Ч. 100. - С. 293-348.
5. Калимуллина Л.А. Современные трактовки эмотивности // Филологические науки. - 2006. - № 5. - С. 71-81.
6. Ларина Т.В. Эмоциональность и эмотивность в коммуникации // Межкультурная коммуникация и перевод. - Волгоград, 2004. - С. 36-46.
7. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1996. - 464 с.
8. Малинович М.В. Универсальные концепты и категории: проблема иерархии и взаимодействия в пространстве языка // Концепты. Категории: Языковая реальность: коллект. моногр. к юбилею профессора М.В. Малинович. - Иркутск, 2011. - С. 10-42.
9. Малинович М. В., Малинович Ю. М. Антропологическая лингвистика как интегральная наука // Антропологическая лингвистика: Концепты. Категории: коллективная монография под ред. проф. Ю.М. Малиновича. - М.-Иркутск, 2003. - С. 7-28.
10. Малинович Ю.М. Семантика эгоцентрических категорий в концептуальной модели естественного языка // Проблемы вербальной коммуникации и представления знаний: материалы Всероссийской науч. конференции, посвященной 50-летию ИГЛУ. -Иркутск: ИГЛУ, 1998. - С. 116-119.
11. Малинович Ю.М. Философия семантически сопряжённых категорий бинарной оппозиции // Лингвистические парадигмы и лингводидактика. Материалы Х Меж-дунар. науч.-практ. конф. - Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2005. - С. 70-82.
12. Ортони А., Клоур Дж., Коллинз А. Когнитивная структура эмоций // Язык и интеллект. - [Эл. ресурс]: http://cyberleninka.ru/article/n/emotivnost-kak-funktsionalno-semanticheskaya-kategoriya-k-voprosu-o-terminologii#ixzz3WLLjjXQl (дата обращения: 09.03.2015).
13. Попова З.Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. - М.: АСТ: Восток -Запад, 2007.
14. Потебня А.А. Мысль и язык. - Харьков: Мирный труд, 1913. - 243 с.
15. Топка Л.В. Некатегоричность // Внутренний мир человека: Семантические константы: коллект. моногр. к юбилею д-ра филол. наук, профессора Ю.М. Малиновича. - Иркутск, 2007. - С. 359-396.
16. Топка Л.В. Семиотическое пространство константы внутреннего мира человека // Актуальные проблемы изучения комплексных языковых знаков: материалы междунар. научной конф. к 100-летию заслуженного деятеля науки д-ра филол. наук, профессора А.В. Кунина. - М.: Рема, 2009. - С. 167-170.
17. Топка Л.В. Некатегоричность / Категоричность: лингвокультурологическое освещение // Концепты. Категории: Языковая реальность: коллект. моногр. к юбилею профессора М.В. Малинович. - Иркутск, 2011. - С. 130-163.
18. Топка Л.В. Антропоцентрический подход к исследованию феномена неуверенности // Антропологическая лингвистика: современные проблемы и перспективы: сборник научных статей в честь д-ра филол. наук, профессора Ю.М. Малиновича / отв. науч. ред. профессор Т.И. Семенова. - Иркутск: ИГЛУ, 2012. - С. 218-224.
19. Топка Л.В. Эмоциональная обусловленность категоричного и некатегоричного речевого поведения // Психолого-педагогические проблемы личности и социального взаимодействия: материалы IV междунар. научно-практ. конференции. - Прага: Vedecko vydavatelske centrum «Sociosfera-CZ», 2013. - C. 115-121.
20. Топка Л. В. Семантически сопряжённые константы внутреннего мира человека // Актуальные лингвистические исследования иркутской научной школы: Приори-
216
тетные исследования метафоры. Константы. Концепты. Категории: сб. науч. тр. по материалам междунар. научно-практ. интернет-конференции / отв. ред. С.А. Хахалова, М.В. Малинович. - Иркутск: ИГЛУ, 2013. - С. 177-183.
21. Топка Л.В. Классический и прототипический подходы к исследованию поведенческой ситуации // Русский язык за рубежом. - М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2014. - № 6. - С. 85-90.
22. Шахнарович A.M., Графова Т.А. Экспериментальное исследование реализации эмотивности в речевой деятельности // Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. - М.: Наука, 1991. - С. 99-114.
23. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка.- М.: ЛКИ, 2008. - 208 с.
24. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - Институт языкознания РАН; Волгоградский гос. пед. ун-т. - Волгоград: Перемена, 2000. - 322 с.
25. Шлейхер А. Немецкий язык (извлечения) // История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. - М., 1960. - Ч. 1. - С. 110-116.
Список источников иллюстративного материала
26. Joyce, J. Dubliners. - [Эл. ресурс]: http://www.gutenberg.org/files/2814/2814-h/2814-h.htm#link2H_4_0009 (дата обращения: 09.05.2015).
27. London, J. The Plague Ship. The World of Jack London. - [Эл. ресурс]:
http://www.jacklondons.net/writings/ShortStories/plague_ship.html (дата обращения:
15.02.2015).
28. Maugham, W. S. The Creative Impulse // Honeymoon and other stories by English writers. - Moscow: Ayris-press Publishing House, 2004.
29. Richardson, D. The Long Day: The Story of a New York Working Girl. The University of Virginia Press; First Edition, 1990.
217
