Экстремизм как атрибут и разновидность противоправного деяния: анализ противоречия Текст научной статьи по специальности «Право»

ПРОБЛЕМЫ БОРЬБЫ С ЭКСТРЕМИЗМОМ И ТЕРРОРИЗМОМ, ОБЕСПЕЧЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

УДК 343.326 ББК 67.408

© 2017 г. В. Ю. Казанков,

кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии

Ростовского юридического института МВД России.

E-mail: e-mail:kazanbox77@mail.ru

В. В. Плотников,

преподаватель кафедры философии и социологии Краснодарского университета МВД России

кандидат философских наук.

E-mail: inkognito13@inbox.ru

ЭКСТРЕМИЗМ КАК АТРИБУТ И РАЗНОВИДНОСТЬ ПРОТИВОПРАВНОГО ДЕЯНИЯ: АНАЛИЗ ПРОТИВОРЕЧИЯ

В статье исследуются формы юридического определения экстремизма, а также ставится вопрос о его статусе в нормативной системе. Анализируются проблемы и противоречия определения экстремизма на международном уровне и в российском законодательстве, раскрывается противоречие между самостоятельным и атрибутивным его рассмотрением.

Ключевые слова: экстремизм, терроризм, общество, социальная деструктивность, право, законотворчество.

V. Yu. Kazankov - Senior Lecturer, Department of Criminal Law and Criminology, the Rostov Law Institute

of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law.

V. V. Plotnikov - Lecturer, Department of Philosophy and Sociology, the Krasnodar University of the Ministry

of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Philosophy.

EXTREMISM AS THE ATTRIBUTE AND THE KIND OFWRONGFULACT: THE ANALYSIS

OF CONTRADICTIONS

In article forms of legal definition of extremism are considered, and also the question of his status in normative system is raised. Problems and contradictions of definition of extremism at the international level and in the Russian legislation are considered, the contradiction between independent and attributive consideration of extremism reveals.

Key words: extremism, terrorism, society, social disruptiveness, law, lawmaking.

Регулирование общественных процессов предполагает выстраивание конструктивного взаимодействия элементов общественной структуры и одновременно с этим противодействия деструктивным процессам, протекающим в обществе. Одним из значимых направлений в данном отношении выступает концептуальное выражение набора социально-деструктивных явлений и их отражение в нормативной сфере. Защитные механизмы общества, связанные с пресечением деструктивной деятельности, опираются на действующее законодательство. Это является тем основанием, которое обусловливает значимость точного и емкого определения социально опасных форм деятельности в качестве

преступных деяний. Фактически общество может организованно бороться с конкретными формами деструктивных процессов лишь при условии, что данные деструктивные явления имеют адекватное выражение на уровне уголовно-процессуального права. Любая неточность в формулировках преступных деяний приводит к негативному результату, который связан либо с чрезмерно широкой трактовкой преступной деятельности, либо с возникновением «лазеек» в законе, в силу чего становится невозможной однозначная квалификация отдельных деструктивных форм социальной активности в качестве преступных.

В основе процесса формирования правовой структуры лежит целеполагание, бази-

Проблемы борьбы сэ обеспечения

кстремизмом и терроризмом, национальной безопасности

рующееся на социальной прагматике. Эффективная нормативная система служит интересам общества и выстраивается в соответствии с ними. Вместе с тем процесс приведения в соответствие нормативной сферы и интересов общества нельзя назвать естественным, он реализуется в меру осознания носителями власти текущих социальных запросов и исходя из сформированной теоретической модели общества. Чем ближе социальная теория к отражению актуального состояния общества и его ведущих проблем, тем шире возможности государства по формированию корректной системы взаимоотношений и, в частности, противодействию негативным процессам и тенденциям. В этом смысле социологический дискурс имеет определяющее значение в процессе законотворчества, поскольку на его уровне происходит выявление социальных приоритетов и сущностное определение наиболее значимых процессов и явлений, выступающих в качестве объекта регулирования. В свою очередь, развитие правовой сферы осуществляется на основе собственной теории и методологии, раскрывающей сущность и специфику нормативного определения социальной сферы. Социальный дискурс определяет содержание нормативной сферы и целеполагание для ее дальнейшего развития, при этом формальный аспект права находится в области юридического знания. Возникновение и актуализация социальных проблем обусловливают необходимость проведения исследовательской деятельности на стыке социального и юридического знания.

Одной из актуальных проблем современного общества является развитие экстремизма. Его формы различны - от частных случаев гражданского неповиновения и негативных выпадов в сторону власти до посягательств на существующую структуру общественных отношений, основанных на идеологических установках, отрицающих отдельные общесоциальные ценности. Не вызывает сомнений деструктивный характер экстремизма, однако его сущность и определение длительное время выступают объектом споров и противоречий. При этом в различных нормативных системах такие социально-деструктивные деяния, как кража или убийство, определяются сходным образом, в то время как трактовки экстремизма совершенно различны, что не позволяет судить о полноте разработанности данной проблемы. Парадок-

сальность ситуации состоит в том, что экстремизм представляет собой одну из наиболее часто поднимаемых проблем как на уровне информационного пространства общества, так и в рамках политической деятельности, и вместе с тем сегодня не существует единой совокупности общих для большинства участников социального взаимодействия критериев определения экстремизма. Причина такого противоречия состоит в том, что речь идет о сложном, достаточно молодом и, несмотря на свою интенсивность и значимость (как фактора, определяющего состояние общества), теоретически неразработанном явлении. Это позволяет вести речь о том, что разработка проблемы экстремизма как на юридическом, так и на уровне социологического дискурса далека от своего завершения.

Обратимся к юридическому определению понятия экстремизма, принятому в Российской Федерации. В действующей редакции Федерального закона от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» экстремизм рассматривается как совокупность антиобщественных действий, выраженных в таких формах, как:

- насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации;

- публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность;

- возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни;

- пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;

- нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии;

- воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения;

- воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения;

Проблемы борьбы с экстремизмом и терроризмом, обеспечения национальной безопасности

- совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте «е» части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации;

- пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций;

- публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения;

- публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением;

- организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению;

- финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг [1].

Как следует из приведенной дефиниции, на законодательном уровне выражается не столько сущность экстремизма, сколько перечень известных форм его проявления. Проблема в данном случае заключается в том, что такой подход не содержит в себе критериев определения полноты дефиниции. Тем самым речь идет о простом перечислении разновидностей деяний, квалифицируемых в качестве экстремистских, сформированном по факту актуализации отдельных форм экстремизма в обществе. Особенностью подобного подхода является, с одной стороны, удобство в осуществлении квалификации отдельных социально-деструктивных процессов, а с другой -ориентация на выражение сложного явления через отражение различных способов его реализации в социальной среде. Основная проблема в данном случае состоит в том, что фиксация частных форм проявления экстремизма вне его целостного определения не

способствует полноте юридического знания, равно как отсутствие общего организующего принципа ведет к чрезмерно широкой трактовке закона. Так, воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения [1], может являться косвенным результатом иной по своему содержанию социально-деструктивной деятельности, нежели экстремизм (например, хулиганство или побои, осуществляемые публично, но не нацеленные на нарушение государственного строя). В рассматриваемом случае широта определения приводит к неоправданному включению в класс экстремистских явлений широкого круга социальных действий. Другим примером выступает включение в перечень экстремистских действий «публичного демонстрирования нацистской атрибутики или символики» [1], что с необходимостью вводит в число экстремистских материалов исторические фильмы, документальные хроники, учебные пособия и т. д. Особенностью правовой сферы является всеобщность ее распространения, что предполагает необходимость применения закона во всех случаях, предусмотренных существующей нормативной системой. В этом смысле наличие имплицитно подразумеваемых исключений из общего правила представляет собой свидетельство его некорректной формулировки.

Одним из центральных аспектов действующего законодательства является отражение момента мотивации при совершении социальных действий как фактора их квалификации. Данный момент при должной реализации выступает в качестве основания для снятия перечисленных выше противоречий, однако доказательство характера мотивов того или иного социального фактора представляется чрезвычайно проблематичным в силу отсутствия четких критериев внешней оценки. В рассмотренных выше примерах показано, что публичная демонстрация образа нациста в художественной или учебной деятельности не содержит в себе преступного целеполагания, вместе с тем при квалификации причин нарушения общественного порядка в результате хулиганских действий значительно сложнее корректно оценить мотивы субъекта правонарушения. Это является справедливым, например,

Проблемы борьбы сэ обеспечения

кстремизмом и терроризмом, национальной безопасности

применительно к квалификации конфликта между представителями различных этнических или религиозных групп, в которых межгрупповые различия могут выступать как причиной конфликта, так и его сопутствующим обстоятельством, не имеющим прямого отношения к существу дела.

Проведенный обзор вскрывает внутреннюю противоречивость и неоднозначность российского законодательства в этой сфере. Вместе с тем анализ международных нормативных актов также свидетельствует об отсутствии общего определяющего принципа квалификации экстремистских действий. Так, в рамках Шанхайской конвенции по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом принято следующее определение экстремистской деятельности, характеризующее ее как «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон» [3]. Анализ данного определения свидетельствует о его узости, поскольку сведение экстремизма к наиболее острой форме его проявления - насильственным действиям - оставляет за рамками исследования ряд деструктивных процессов, в частности идеологическую деятельность, способствующую расшатыванию государственного строя. При этом весьма проблематичным является определение направленности деятельности на насильственное посягательство на общественную безопасность, поскольку здесь отсутствует критерий, в соответствии с которым может быть установлена опосредованная взаимосвязь отдельного социального действия и угрозы общественной безопасности.

Одной из основных причин затруднений, возникающих при формулировании дефиниции рассматриваемого понятия является его сложность. Речь идет о классе явлений, имеющих различную природу и форму реализации. Тот факт, что различные по своему характеру действия (например, острый характер межэтнического конфликта или осуществление помех при проведении государственных меро-

приятий) объединяются в общий класс явлений, указывает на существование некой исходной предпосылки, обусловливающей подобную трактовку экстремизма.

Как отмечает Е. О. Кубякин, важнейшим признаком экстремизма является деструктивная политическая ориентированность социального действия [2]. Одно из основных отличий экстремистской деятельности от других видов преступлений состоит в том, что преступление ориентировано на выход деятельности за рамки закона, в то время как экстремизм направлен на деформацию общественной структуры, легализацию деструктивных для современного общества форм отношений. В этом смысле одно и то же преступление может быть рассмотрено самостоятельно либо в качестве экстремистского действия в зависимости от его социальной ориентированности. В результате экстремистской может быть признана любая деятельность, направленная на закрепление неправовых отношений (что представляет собой попытку вытеснения государства из его функциональной сферы) либо прямое разрушение политической структуры общества.

На наш взгляд, данный аспект противоречия между характером экстремистской деятельности и нормальным процессом самовоспроизводства политической структуры общества имеет организующее основание, объединяющее класс экстремистских действий. При этом главным фактором является прямое или опосредованное разрушение социально-нормативной структуры общества. Отсюда наиболее правильным представляется определение экстремизма как атрибута или отягчающего обстоятельства при осуществлении той или иной противоправной деятельности.

Следует отметить, что в российской юридической практике отсутствуют некоторые специальные законы, напрямую защищающие конституционный строй общества и определяющих негативные санкции за его нарушение. В этом смысле практика определения экстремистских действий предполагает обобщение всех форм посягательства на конституционные права граждан в качестве фактов экстремизма. Отсюда следует противоречие между рассмотрением экстремизма как сопутствующего аспекта преступлений и их разновидности. Для урегулирования проблемы экстремизма в правовой сфере необходимо учитывать эту двойственность.

Проблемы борьбы с экстремизмом и терроризмом, обеспечения национальной безопасности

Литература Bibliography

1. О противодействии экстремистской деятельности: Федер. закон Рос. Федерации от 25.07.2002 № 114-ФЗ. URL: http://consultant.ru

2. Кубякин Е. О. Основания социологического обоснования феномена экстремизма. Экстремпарантность: моногр. Краснодар, 2014.

3. Шанхайская Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом.и^Ь: http://consultant.ru

1. On Countering Extremist Activity: Federal Law of the Russian Federation of July 25, 2002 № 114-FL. URL: http://consultant.ru

2. Kubyakin E. O. Foundations of sociological substantiation of the phenomenon of extremism. Extremes of transparency: monograph. Krasnodar, 2014.

3. Shanghai Convention on Combating Terrorism, Separatism and Extremism. URL: http:// consultant.ru