CC BY
48
УДК 070
А. А. Андреева
Тюменский государственный университет, Тюмень
ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ВЫЗОВЫ СОВРЕМЕННЫМ РОССИЙСКИМ МЕДИА
(НА ПРИМЕРЕ ДИСКУССИИ МЕДИАСООБЩЕСТВА О «ГРУППАХ СМЕРТИ»)
В статье рассматривается резонансная публикация Г. Мурсалиевой («Новая газета»), посвященная расследованию детских суицидов, и реакция на нее сообщества журналистов и представителей широкой общественности. Анализируются художественно-выразительные средства воздействия и особенности композиции медиатекста, представления редакции о социальной ответственности. Также исследуются аргументация и особенности позиции оппонентов «Новой газеты». Делается вывод о том, что актуализированная «Новой газетой» проблема медиа-защищенности в виртуальной среде требует пересмотра журналистским сообществом своего статуса и отношений с аудиторией, а также научного исследования меняющихся и трансформирующихся задач и целей современной журналистики.
Ключевые слова: медиаэкология, интернет-медиа, социальные медиа, «группы смерти», критическое мышление.
Обсуждение в современном обществе факта детского суицида связано с целым рядом дискурсивных практик, большинство из которых регламентируют отношение государства и общества к ребенку как социальному субъекту и объекту, носителю определенных ценностей. Жесткость, закреплённость морально-этических стандартов, рекомендаций журналистам, пишущим о детях, принятых конвенций [6, 11], говорит о пульсирующем смысловом нарративе детства в нашей культуре, а также об особой ответственности медиа и персонально журналистов, берущихся освещать пугающую тему. Публикация Галины Мурсалиевой «Группы смерти» («Новая газета», 16 мая 2016 года) вызвала дискуссию в самых широких кругах, начиная от выступлений депутатов и омбудсменов и заканчивая родительскими форумами и группами ученых, вовлекла в нее такие государственные структуры, как Роскомнадзор и Следственный комитет. Известно, что за два первых дня публикация в интернет-версии набрала почти 2 миллиона просмотров, у нее есть своя страница в Википедии. Она вызвала спор и среди журналистов, которые разделились в своих мнениях по отношению к ней и заняли разные позиции. История публикации развивалась стремительно, обрастая комментариями, новыми расследованиями, свободным живым диалогом, обсуждениями на форумах. И, в конце концов, вышла за границы интернета в реальность: Следственный комитет под влиянием статьи возбудил новые уголовные дела и даже довел до конца одно из них, по итогам которого был признан виновным и арестован один из администраторов «групп смерти».
Тема, которую поднимает Мурсалиева, связана с проблемой психологической информационной безопасности и представлена в двух аспектах:
1) травматичная информация о настоящем, но зыбком, труднодоказуемом и сомнительном преступлении (доведение до самоубийства в группе «Вконтакте»);
2) медийное представление этой информации, которое, в свою очередь, является средством воздействия и журналистской практикой давления на общество. Показательно, что и ранее неоднократно исследователи, депутаты, сами журналисты заявляли, что в сети присутствует опасный контент, и случаи подростковых самоубийств связывали с группами, ведущими пропаганду некротических идей.
Ряд этих обстоятельств позволяет поставить исследовательские задачи.
Что определяет шоковый эффект привычной темы, и явился ли сам текст Мурсалиевой травмирующим аудиторию, манипулирующим ее сознанием?
Чем именно обусловлены позиции представителей СМИ и остальных участников диалога?
Насколько интернет-среда и особенности ее функционирования повлияли на разницу в оценках журналистов?
1. Текст Галины Мурсалиевой члены редакции «Новой газеты», а вместе с ней и большинство журналистов, называют расследованием, что вызывает справедливую критику оппонентов (например, meduza.io). Жанровые типологические признаки и журналистские стандарты, предъявляемые к жанру расследования, утрачивают свою силу в этом драматическом повествовании на восьми полосах. Текст Мурсалиевой, номинально названный расследованием и формально выполняющий функции поиска и расследования, имеет больше общего с лонгридом как новой формой очеркового жанра или фьюче-стори, многослойной историей с аудиовизуальным контентом. Технологически текст Мурсалиевой нельзя назвать лонгридом, но он по обилию фотоиллюстраций, по объему и драматичности сюжета к нему приближается. Видеоанонс материала, который является частью текста, полностью отражает стилистику суицидальных групп: психоделическая музыка и манера съемки, скриншоты переписки из групп, прощальные надписи в местах самоубийств соединяются с пугающими откровениями редакции: «опасно для жизни», «вы не знаете, что происходит сейчас с вашим ребенком», многократное «возможно» и «это игра», его «доводят», усиление - «толкают». Эстетику фильма ужасов поддерживает дизайн материала: первая полоса - на черном тревожном фоне с неясным, состоящим из мелких черточек, рисунком. Только вглядываясь, мы понимаем, что перед нами не план двора, а вид с позиции ребенка, который в кедах стоит на крыше.
Если мы обратим внимание на сюжет истории, то обнаружим ее яркий драматизм, создающийся напряженным повествованием, хронологически разрывающим разные части истории смерти подростка: то включающим в его историю другие истории, то в историях других детей отражающий историю главной героини, «девочки Эли». Прочтение непосредственно связано с композиционными особенностями: так, суперпозиция Родителя, заботящегося о нас, читателях-родителях, возникает уже в лиде и предисловии редакции. Родителям-читателям обещают помочь, безапелляционно навязывая сценарий: «чтобы успеть спасти своих детей от рокового шага».
Внешняя неспешность разворачивающейся истории смерти подростка сопровождается временными скачками: сначала мы видим место смерти, потом в доме слышим историю матери о последнем дне дочери (по сути, коротком утре), потом - предысторию суицида, длиной в пару месяцев, повествующую о странных переменах, вызывающих тревожность у матери. Кульминацией, эмоциональным узлом первой части, или истории Эли, становится переданный телефонный разговор матери, Ирины, с врачом скорой помощи. Мурсалиева резюмирует: «Ваш ребенок мёртв! Именно так врач сразу и сказала, будто ей кто-то дал команду - стрелять словами только на поражение». Этот комментарий журналиста наталкивает нас на идею двойного убийства, ребенка и его родителя, совершенного безличным, бездушным, технологичным манипулятором.
Этим поражением, по сути, можно поставить точку в семейной трагедии, но иррациональное / немыслимое поселяется в жизни Ирины, или, скорее, она сама, добровольно переходит в фантастический, неосязаемый, будоражащий мир социальных сетей и групп, склоняющих подростков к суициду. В тексте начинается новая захватывающая история номер два - родителей, ведущих собственное расследование, взламывающих страницу умершего ребенка и запускающих новый обратный отсчет. Нам сообщается специфический суицидальный сленг, многократно повторенный, «расшифрованный» автором, вложенный в уста родителей детей-самоубийц, повторенный в скриншотах.
Знакомство с некротической идеологией групп смерти перемежается загадочными сценами из «предыстории Эли», которые мама девочки и Галина Мурсалиева теперь объясняют тщательным, выверенным психологическим манипулированием неизвестных взрослых, прячущихся за спинами администраторов групп. И вот, когда все знания получены, история Эли сюжетно замыкается, так как найдена ее точка отсчета или «тот самый день» (когда мать начала свое расследование, она его обозначила тоже как «тот самый день»): девочка вошла в группу смерти в ноябре, и прошло ровно 50 дней до ее «выпиливания» в декабре. Нас подводят к мысли, что, как и других, ее сбросили, помогли совершить суицид. Но вторая история, закончившись, разрешившись открытием и обретением истинной первопричины трагедии, начинается в третий раз. Появляется визуализация - мем карты или план подростковых суицидов, поражающий воображение масштабностью, а флешмоб, крипи-игра осмысляется как антигосударственный заговор, и нам становится очевидно, что официальная карта регионов РФ, легшая с основу мема-криптонима,
задействована специально, это план убийства детей. История Эли встраивается в последнюю часть медиатекста, когда перед нами открывается полномасштабная карта суицидального заговора оставшихся непойманными, непознанными, многоликими (маньяки, Воланды, психопаты, убийцы) взрослых преступников.
Итак, композиция не только многократно усиливает аффективное состояние читателя, уничтожает попытку критически осмыслить повествование, создает новое социальное знание о группах смерти, их идеологии и технологиях воздействия, но и продуцирует сверхидею, мыслевирус: заговор против подростков неизвестных, других, стоящих в оппозиции родителям взрослых. Примечательно, что уже в сентябрьской публикации о своей книге «Дети в сети» (19 сентября 2016 года) Галина Мурсалиева рассказывает о сказке-метафоре, о кривом зеркале Г.Х. Андерсена, которую она «прокручивала в голове», работая над материалом о группах смерти. Метафора кривого зеркала объясняет композиционные особенности медиатекста: исходная ситуация «обмана», из-за которого родители и сами подростки не смогли понять, кто и как ими управлял, а расследование - многократное извлечение осколков кривого зеркала, искаженной ментальной картины, прочтение событий здоровым зрением.
Итак, текст Мурсалиевой, реабилитируя родителей суицидников, да и все общество - бессильного соучастника, от переживания чувства вины за их смерть, высвобождает колоссальное количество общественной энергии, достаточное для взрыва, и формирует определенную социальную карту представлений о вражеском заговоре против невинного, слабого и беззащитного Ребенка. Он направлен на актуализацию мифологического мышления, возбуждая сильные чувства и эмоции: отвращения, ужаса, гнева, страха смерти и ненависти.
Исследовательская группа «Мониторинг актуального фольклора» в мае 2016 года запустило многомесячное антропологическое исследование «групп смерти» и выяснило сходство между крипи-играми и подростковым фольклором, своеобразным культом страшного, реализующим типичные подростковые потребности пережить испытание, почувствовать себя избранным и т. д. Исследователи говорят о ситуации «моральной паники», возникшей в обществе вследствие конструирования образа «групп смерти» в обыденном и медийном дискурсах, распространения панических слухов. Причиной паники они считают «открытие» взрослым нового образа подростка в современной цифровой культуре. Видя цифровой разрыв и отчуждение подростка, уходящего в неподконтрольное пространство, взрослый находит мифологическое, фольклорное объяснение, таким образом преодолевая ситуацию и возвращая себе привычный контроль [2].
2. Общественный резонанс публикации мог быть усилен репутацией «Новой газеты» как либерального качественного издания, работающего в плоскости социальных проблем. Так, исследователь Т. И. Фролова характеризует журналистку Г. Мурсалиеву как профи, считающего «своим профессиональным и гражданским долгом привлекать внимание общества к кризису не только политическому и экономическому, но и - что не менее важно - психологическому. Обсуждать на страницах издания кризис смысла и ценностей жизни, говорить о том, что до сих пор не привито и не принято, делать это талантливо и ярко - ее главная задача» [14]. Проблемы присутствия детей в интернете обсуждались на страницах издания давно, эту тему Г. Мурсалиева разрабатывала с начала 2000-х («Добровольные жертвы паутины», 29 января 2007 года»). Именно поэтому обвинения оппонентов «Новой газеты», что с помощью публикации редакция хотела повысить трафик и популярность, кажутся неубедительными. Занимаясь темой детства, журналистка, скорее всего, прекрасно знала об этических последствиях и возможности нанесения информационно-психологической травмы аудитории. Тем более что за месяц до выхода «Групп смерти», 18 апреля, на сайте Роспотребнадзора был размещен текст «О разработке рекомендаций по особенностям освещения в СМИ информации о случаях самоубийства». Содержащийся перечень рекомендаций ВОЗ существенно ограничивает возможности журналистов, и не только в области выразительных средств, но даже в количестве и частоте упоминания таких случаев. Чтобы не допустить «эффект Вертера», журналистам не рекомендуется освещать детский суицид на первых полосах, делать фотографии на месте трагедии, придавать событию сенсационный оттенок и пр.
А двумя месяцами ранее, 11 марта 2016 года, в передаче «Человек и закон» (Первый канал) вышел сюжет об Ангелине Давыдовой, покончившей жизнь самоубийством, и ее матери Елене, которая подозревала, что ее ребенка довели до самоубийства «группы смерти» (по словам ведущего А. Пиманова: «секта, которая раскинула свои щупальца в интернете»). Это и есть ге-
роини публикации Мурсалиевой, даны их настоящие имена. Несмотря на трагичный видеоряд, печальную музыку, плачущую мать, обвинения в адрес «групп смерти», даже такие экспрессивные средства, как дрогнувший голос матери и упрек («Ни записки, ничего. Душа в душу жили, могла бы и попрощаться»), этот сюжет не получил широкой огласки. В нем соблюдены основные этические и эстетико-стилистические рекомендации, данные сообществом экспертов, которые, как отмечает сама Мурсалиева, стремительно отстают от меняющихся технологий и не учитывают степени вовлеченности ребенка в медиакоммуникацию. Освещение проблем коммуникации в медиасреде как проблем преимущественно межличностного характера ведет, по сути, к размыванию границ социальной проблемы и социальной ответственности журналистов. Разговор о позиции редакции и социальной ответственности, возможно, будет решающим в понимании причин резонанса публикации Мурсалиевой.
16 мая, в день публикации, а также в первую неделю после на сайтах авторитетных и малоизвестных интернет-СМИ был размещен обширный массив текстов, цель которых была либо продублировать статью, высказать солидарность, либо ответить, опровергнув основные положения статьи. Среди них большое место занимают репосты, изложение содержания публикации Мурсалиевой, собственные расследования, интервью с психологами, религиозными деятелями, новости о расследовании Следственным комитетом, заявления власти о мерах по решению проблемы, тексты блогов, например, психологов, журналистов, самих подростков (отметим лишь некоторые известные СМИ: «Коммерсант», ТАСС, «Лента.ру», «Медуза», «Сноб.ру», «Лайф.ру», радио «Эхо Москвы» и др.).
На сегодняшний день текст «Группы смерти» набрал более 3,5 миллиона просмотров, из них около 2 миллионов пришлись на первые 2 дня, количество репостов и ссылок внушительно. На следующий день, 17 мая, «Медуза» обращается к Г. Мурсалиевой и к «Новой газете» с 5 вопросами, которые, по сути, являются утверждениями о непрофессионализме журналиста и скрытых, нечестных мотивах редакции («Почему на самом деле происходят подростковые суициды? Сколько на самом деле происходит суицидов среди подростков? Объективен ли автор? Что говорят эксперты? Обратился ли автор ко «второй стороне»? Честен ли автор?») [11]). Молодая прогрессивная «Медуза» отчитывает, критикует уважаемую «Новую газету» с менторским высокомерием, давая безоговорочно низкую оценку ее работе так, будто выполняет функции цензора. Такая беспощадная критика говорит о том, что затронуты важные интересы и обнаружены уязвимые места критикующего. Разговор от обсуждения профессиональных стандартов, уличения в «неправомерности» выводов быстро переходит к узловой причине: «не говоря уже о том, что есть основания не считать интернет источником всех бед человечества». Этот тезис обнажает истинную причину сильного раздражения редакции «Медузы», интернет-проекта, который позиционирует себя как прогрессивное либеральное СМИ («Мы брезгливо относимся к интересам чиновников и крупного бизнеса, презираем пропаганду и джинсу, а журналистике мнений предпочитаем журналистику факта»).
За пятью вопросами «Медузы» стоит озабоченность государственной политикой, склоняющейся, в силу консерватизма и иных причин, к решению запретить социальные сети, интернет-СМИ и либеральные свободы. «Медуза» с тревогой начинает следить за развитием дискуссии в обществе, косвенно выражая свое негативное отношение к попыткам запрета (ср.: «Мизулина предложила наказывать соцсети за группы с пропагандой суицидов» [9]). Страх наказания без вины, без суда и следствия преследовал и других журналистов, которые, критикуя «Новую», нагнетали в медиатекстах депрессивную атмосферу, утрируя, выворачивая наизнанку, доводя до абсурдности мысль о преступлении. Таково мнение блогера И. Яровой, недоумевающей, как либеральная «Новая газета» вообще оказалась замешана в продуцировании конспирологических идей. Она указывает, что эту публикацию готова была увидеть в консервативном издании типа «Черной сотни». Ярова обвиняет газету в продажности и провокации, а «группы смерти» считает возможным следствием работы консервативных политических сил в обществе, стремящихся к уничтожению либеральных свобод: «Понятно, что за статьей имеются заказчики, цель которых -усилить контроль за социальными сетями, в которых общаются россияне. И не исключаю, что у заказчиков статьи и администраторов закрытых «суицидальных» групп в соцсетях - одни и те же хозяева. И главная цель этих хозяев - отнюдь не спасти детей, а закрутить гайки в интернете. В том числе - сделать уголовную ответственность за публикацию в подзамочных постах и закры-
тых группах, прецедент которой вызвал массовое возмущение пользователей соцсетей, правовой нормой» [16]. Редакция из-за подобных обвинений 26 мая уточняет свою позицию, заявляя, что «Действующая в России цензура не помогает бороться с подростковыми суицидами, но, наоборот, позволяет обществу и государству отмахнуться от них. <...> Государство - и мы уже не раз говорили об этом - приняло на вооружение иезуитскую тактику, которая предполагает, что запретить обсуждать проблему - значит решить ее. <...> Здесь государство использует ложный и лживый термин - «пропаганда суицидов», который смешивает честный и необходимый обществу разговор о проблеме и реальное вовлечение подростков в «суицидальную игру», как в случае с «группами смерти» [8].
«Лента.ру» по горячим следам делает попытку провести собственное оперативное расследование и 17 мая публикует материал с названием «Я, наоборот, всеми силами отговаривал их от самоубийства» [13]. В нем содержится интервью с Филиппом Лисом, одним из администраторов «групп смерти», который уверяет, что целью его было отговорить детей от самоубийства, однако в заключение журналист сообщает, что все данные редакция передает полиции. Такой подход кажется странным: если журналист полагает, что Лис может быть преступником, то выносить оправдывающие его слова в заголовок неуместно, создается впечатление, что его оправдывает редакция. И «Медуза», и «Лента.ру» вступают в открытую конфронтацию с «Новой газетой», так же совершая ошибки и допуская неточности.
Различается также их взгляд на предмет дискуссии: Мурсалиева пишет о совершенном «преступлении» (доведение до суицида), а ее оппоненты - о правомерности, почти законности подростковых самоубийств. Их аргументы: виноваты сложный подростковый возраст, социально-экономическое неблагополучие и, в первую очередь, родители. Игнорируя открыто выраженный в статье страх за жизнь детей как неуместную эмоцию (объясняя решение сделать публикацию на столь «скользкую» тему, редакция «Новой» говорит, что ее цель - предупредить готовящееся массовое убийство-флешмоб) и не желая определить долю участия суицидальных групп в трагедии, игнорируя саму социальность и злободневность разговора о медиабезопасности, снижая значимость проблемы, журналисты включают механизмы самозащиты.
«Мессианские», постепенно изживающие себя представления о журналистике как о долге перед обществом сегодня, по признанию исследователей современной российской журналистики, размываются и подменяются медиапотреблением, ценностью проживания в виртуальном, защищающем себя «руками» его пользователей мире. В. Гатов, размышляя о будущем российской журналистики и ее настоящих характеристиках в сборнике «Как новые медиа изменили журналистику» (2016), отмечает, между прочим, такую ее черту, как разобщенность: «российское ме-диапространство оказалось разобщенным, более того, оно постоянно стремится к полной атоми-зации по типу коммунальной квартиры». В этом смысле СМИ и журналистика доказали принцип «от осины не родятся апельсины»: если общество страдает от индивидуалистического эгоизма и социальной атомизации, социальный институт - масс-медиа - не может быть другим по определению» [4]. Еще одной деструктивной чертой он называет невозможность, неумение отстаивать свою позицию и влиять: «российские медиа как система во многом оказались имитационным институтом (как и многие другие институты в российском обществе). Пресса как институт не смогла противостоять давлению других действующих сил общественной организации, отстоять свою особенность и автономию; как и многие другие смешанные общественно-государственные институты, она оказалась практически в полной зависимости от политической власти, ее финансовых и репрессивных возможностей» [4].
Одновременно с поддержкой публикации Мурсалиевой выступили Юлия Латынина, обозреватель РС «Эхо Москвы», журналист Виктор Лошак («Коммерсант ФМ») и многие другие.
В. Лошак высоко оценивает решение Мурсалиевой не замалчивать проблему и делает вывод о необходимости «хотя бы представлять, каков круг их главных интересов в этом бескрайнем и совсем не безопасном пространстве. Не запрещать, но хотя бы объяснять, противопоставлять свой опыт и свои аргументы тому вкрадчивому и панибратскому «другу» [1]. Его позиция - исследовать, изучать и находить способы нейтрализации негативного контента. Ю. Латынина в своем обзоре высказалась о «блестящей» работе Галины Мурсалиевой, впервые вовлекшей общество в диалог на эту тему, кроме того, она попыталась осмыслить причину критики в адрес «Новой газеты». Либеральный дискурс, по ее мнению, обнаружил в статье угрозу свободы, сам поддался
страху и манипуляции. Такая идентификация части российских журналистов, яростно защищающих свою свободу в ситуации, когда в защите нуждается детская аудитория, подчеркивает зависимость журналистского мнения от политической конъюнктуры [7].
Можно сказать, что и Лошак, и Латынина, поддерживая Мурсалиеву, исходят из похожей парадигмы социальной ответственности и миссии журналиста - учителя жизни. Таким образом, дискуссия на открытой интернет-площадке открывает еще один слой прочтения текста: общественно-политический, связанный с самоидентификацией журналистской роли и ее реализацией в обществе, отношением журналиста к идеологическим установкам.
Несмотря на громкую журналистскую дискуссию, собравшую сторонников и противников, в общественный диалог вступили те, кто ранее находился на периферии, чей голос не был слышен, - родители и сами подростки. Так, обсуждаемым стал пост школьницы Лизы Скульской, обратившейся к родителям от лица всех детей. 16 мая, в день выхода публикации, она написала пост, в котором высказалась о причинах появления суицидальных мыслей и о поведении типичного подростка. Ее текст в течение утра разлетелся по российской части Facebook, набрав более трёхсот перепостов, сделав известной ее позицию, а значит, дал голос самому «объекту» разговора, сделав его субъектом высказывания. Родительские форумы стали еще одной площадкой, на которой велось активное обсуждение публикации Мурсалиевой, родители активно вели мониторинг социальных групп своих детей и знакомых, делились своими эмоциями и чувствами, предостерегали друг друга и создавали группы активистов, сотрудничавших с полицией и кибепатруля-ми. Многие темы на форумах начинались со ссылки на «Новую газету». Кроме тиражирования параноидальных идей о коварных врагах, в обход родительского контроля придумавших способы вывести детей из-под влияния семьи, в медиакоммуникационном пространстве наблюдается стремление преодолеть вечный поколенческий и информационный разрыв, повысить медиаобра-зовательные компетенции ответственного взрослого.
Также можно отметить увеличение терапевтического контента в социальных сетях и медиа: «группы смерти» блокировала полиция, и на их месте стали оставлять ссылки на сайты, где велось психологическое консультирование и предлагалась помощь подросткам. Психологи в школах и на медийных площадках давали советы родителям, повышая их психологическую грамотность. «Российская газета», «Коммерсант», ТАСС и другие следили за темой, публиковали отчеты о розыскных мероприятиях, об арестах администраторов групп и т.п.
3. Новые медиа, в которых создается виртуальное пространство множественной реальности, являясь новым институтом социализации, оказывают существенное влияние на детскую (подростковую) и смежную с ней родительскую аудиторию. Можно сказать, что сырое, субъективное расследование Галины Мурсалиевой, вернее, текст / мифологический текст, написанный, скорее, по законам художественной драматургии, чем аналитики и журналистской объективности, содержал большой диалогический и дискуссионный потенциал. Целью его было пробиться сквозь информационный шум к аудитории, в первую очередь к родителям, разрешить им, сняв с них груз ответственности и придав героические черты, моделировать общественный диалог, влиять на него, защищать свои родительские (властные) интересы. Отчужденность медиа, позиция отказа от традиционных ценностей, стремление во что бы то ни стало сохранить себя и либеральные свободы, привела к тому, что акторами социальных процессов стали не представители элитного медиасообщества, лидеры мнений, а обычные пользователи, очень быстро усваивающие большой объем знаний и технологий, способные действовать и преодолевать цифровой разрыв.
Итак, «Новая газета», создавая гиперреальность «смерти в интернете», разрешает родителям избавиться от чувства вины и освобождает энергию для активного поиска врага и защиты детей. К обсуждению присоединяются контролирующие и исполнительные государственные структуры, роль которых в обществе сходна с позицией родителей, их представители (например, депутаты Мизулина и Милонов) предлагают применить репрессивные методы в отношении социальных сетей и в целом ограничить гражданские свободы. Оппонентами «Новой газеты» стали наиболее прогрессивные и качественные интернет-издания, блогеры, отрицающие возможность преступления. Их позиция - игнорировать провокационную и разрушительную деятельность «групп смерти», проблему нет-зависимости, деструктивного контента, создавая свою иллюзию неразрешимой, критически и социально не осмысляемой ситуации подросткового «стремления к смерти» в сети. Родители, согласно их взглядам, являются главным ответственным лицом и
причиной трагедии, а не «второй жертвой». Дискуссия в интернете по поводу публикации Г. Мурсалиевой показывает остроту и нерешенность вопросов медиаграмотности в современном российском обществе, необходимость развивать критическое мышление, требует пересмотра и перезагрузки позиции журналиста, активно участвующего в решении острых социальных конфликтов, его отношений со своей аудитории.
Список литературы
1. «Интернет вдруг пахнул на нас могильным холодом» [Электронный ресурс]. - URL: https://www.kommersant.ru/doc/2991061?utm_source=kommersant&utm_medium=doc&utm_ campaign=vrez (дата обращения: 10.02.17).
2. Архипова, А. «Группы смерти»: от игры к моральной панике [Электронный ресурс] / А. Ар-хипова, М. Волкова, А. Кирзюк, Е. Малая, Д. Радченко, Е. Югай. - URL: https://www.academia. edu/32409122/_Группы_смерти_от_игры_к_моральной_панике (дата обращения: 10.02.17).
3. Бухолцс Я. Политика, теория заговора или реальная опасность? Что на самом деле стоит за историей о «Синем ките» [Электронный ресурс] / Я. Бухолцс, С. Денис-Лиепниеце. - URL: http://rus.delfi.lv/news/daily/story/politika-teoriya-zagovora-ili-realnaya-opasnost-chto-na-samom-dele-stoit-za-istoriej-o-sinem-kite.d?id=48793887&page=1 (дата обращения: 10.02.17).
4. Гатов, В. Будущее журналистики [Электронный ресурс] // Амзин А. и др. Как новые медиа изменили журналистику. 2012-2016; под науч. ред. С. Балмаевой и М. Лукиной. - Екатеринбург: Гуманитарный университет, 2016. - С. 206-267. - URL: http://newmedia2016.digital-books.ru/wp-content/uploads/2016/06/New-Media-2016.pdf (дата обращения: 10.02.17).
5. Годик, Ю. Угрозы и риски безопасности детской и подростковой аудитории новых медиа [Электронный ресурс] / Ю. Годик // Медиаскоп. - 2011. - № 2. - URL: http://www.mediascope.ru/ node/841 (дата обращения: 10.02.17).
6. Дети-Закон-Журналист [Электронный ресурс]. - URL: http://media-urist.ru/deti-zakon-zhurnalist.html (дата обращения: 10.02.17).
7. Латынина, Ю. Код доступа [Электронный ресурс]. - URL: https://echo.msk.ru/programs/ code/1769120-echo/ (дата обращения: 10.02.17).
8. Мартынов, К. Нет, интернет не убивает наших детей [Электронный ресурс] / К. Мартынов. - URL: https://www.novayagazeta.ru/articles/2016/05/26/68746-net-internet-ne-ubivaet-nashih-detey (дата обращения: 10.02.17).
9. Мизулина предложила наказывать соцсети за группы с пропагандой суицидов [Электронный ресурс]. - URL: https://meduza.io/news/2016/05/16/mizulina-predlozhila-nakazyvat-sotsseti-za-gruppy-s-propagandoy-suitsidov (дата обращения: 10.02.17).
10. Мурсалиева, Г. Группы смерти [Электронный ресурс] / Г. Мурсалиева. - URL: https://www. novayagazeta.ru/articles/2016/05/16/68604-gruppy-smerti-18 (дата обращения: 10.02.17).
11. Пять главных вопросов к материалу «Новой газеты» о подростковых суицидах [Электронный ресурс]. - URL: https://meduza.io/feature/2016/05/17/pyat-glavnyh-voprosov-k-materialu-novoy-gazety-o-podrostkovyh-suitsidah (дата обращения: 10.02.17).
12. Средства массовой информации и права ребенка. Справочник для журналистов, составленный самими журналистами [Электронный ресурс]. - URL: https://www.unicef.org/eca/ru/ mediachildrightsrussian.pdf (дата обращения: 10.02.17).
13. Тодоров, В. «Я, наоборот, всеми силами отговаривал их от самоубийства»: Кто стоит за детскими суицидами и «группами смерти» во «ВКонтакте» [Электронный ресурс] / В. Тодоров. -URL: https://m.lenta.ru/articles/2016/05/17/suicidetrue/ (дата обращения: 10.02.17).
14. Тодоров, В. Запуганные предки: Как Россия поверила в миф о зловещем синем ките и массовых самоубийствах детей [Электронный ресурс] / В. Тодоров. - URL: https://lenta.ru/ articles/2017/03/07/siniykit/ (дата обращения: 10.02.17).
15. Фролова, Т. Лучшие практики в социальной журналистике: содержание и перспективы профессиональных открытий [Электронный ресурс] / Т. Фролова // Вестник Волжского университета имени В. Н. Татищева. - 2016. - № 3. - URL: https://cyberleninka.ru/article/n7luchshie-praktiki-v-sotsialnoy-zhurnalistike-soderzhanie-i-perspektivy-professionalnyh-otkrytiy (дата обращения: 10.02.17).
16. Ярова, Е. Кто заказал истерику? [Электронный ресурс / Е. Ярова. - URL: http://www.rufront ru/materials/573C1158DF8A6.html (дата обращения: 10.02.17).
THE ENVIRONMENTAL CHALLENGES OF MODERN RUSSIAN MEDIA (A CASE OF THE MEDIA-COMMUNITY DISCUSSION OF "DEATH GROUPS")
Andreeva A. A., Tyumen State University, Tyumen, aaandreeva@yandex.ru
The article deals with G. Mursalieva's much discussed article (published in Novaya Gazeta) on the investigation of children's suicides and the reaction it received from the community ofjournalists and the general public. I analyzed the expressive means of influence, structural features of the media-text and the editorial board's idea of social responsibility. I also studied the position and arguments of the Novaya Gazeta's opponents. In conclusion, I claim that the issue of media security, raised by Novaya Gazeta, requires attention of the journalistic community in terms of their status and relations with the audience as well as scientific research of the changing tasks and purpose of modern journalism.
Keywords: media ecology, Internet security, social media, death groups, critical thinking.
References
1. Internet vdrugpakhnul na nas mogil'nym kholodom (2017) [=A sudden blast of deadly cold from the Internet], available at: https://www.kommersant.ru/doc/2991061?utm_source=kommersant&utm_ medium=doc& utm_campaign=vrez, accessed 10.02.2017. (In Russ.).
2. Arkhipova, A., Volkova, M., Kirzyuk, A., Malaya E., Radchenko, D. and Yugay, E. (2017) "Grup-py smerti": ot igry k moral'noypanike [="Death groups": From a game to moral panic], available at: https://www.academia.edu/32409122/_rpynnbi_CMepTH_0T_Hipbi_K_M0panbH0H_naHHKe, accessed 10.02.2017. (In Russ.).
3. Bukholts, Ya. and Denis-Liepnietse, S. (2017) Politika, teoriya zagovora ili real'naya opasnost'? Shto na samom dele stoit za istoriyey o "Sinem kite" [=Politics, plot theory or real danger? What is really behind the story of "The Blue whale"], available at: http://rus.delfi.lv/news/daily/ story/politika-teoriya-zagovora-ili-realnaya-opasnost-chto-na-samom-dele-stoit-za-istoriej-o-si-nem-kite.d?id=48793887&page=1, accessed 10.02.2017. (In Russ.).
4. Gatov, V. (2016) Budushchee zhurnalistiki [=The future of journalism], in: Kak novye media izmenili zhurnalistiku [=How the new media changed journalism. 2012-2016], Ekaterinburg, Guman-itarnyi Universitet, pp. 206-267, available at: http://newmedia2016.digital-books.ru/wp-content/up-loads/2016/06/New-Media-2016.pdf, accessed 10.02.2017. (In Russ.).
5. Godik, Yu. (2011) Ugrozy i riski bezopasnosti detskoy i podrostkovoy auditorii novykh media [=The threats and safety risks of the children and teenage audience of the new media], in: Mediaskop, vol. 2, available at: http://www.mediascope.ru/node/841, accessed 10.02.2017. (In Russ.).
6. Deti-Zakon-Zhurnalist [=Children-Law-Journalist], available at: http://media-urist.ru/ deti-zakon-zhurnalist.html, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
7. Latynina, Yu. (2017) Kod dostupa [=Access code], available at: https://echo.msk.ru/programs/ code/1769120-echo/, accessed 10.02.2017. (In Russ.).
8. Martynov, K. (2016) Net, internet ne ubivayet nashikh detey [=No, the Internet does not kill our children], available at: https://www.novayagazeta.ru/articles/2016/05/26/68746-net-internet-ne-ubi-vaet-nashih-detey accessed 10.02.2017). (In Russ.).
9. Mizulina predlozhila nakazyvat' sotsseti za gruppy s propagandoy suitsidov [=Mizulina suggested to punish social networks for suicide propaganda], available at: https://meduza.io/news/2016/05/16/mizu-lina-predlozhila-nakazyvat-sotsseti-za-gruppy-s-propagandoy-suitsidov, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
10. Mursalieva, G. (2016) Gruppy smerti [=Death groups], available at: https://www.novayagazeta. ru/articles/2016/05/16/68604-gruppy-smerti-18, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
11. Pyat' glavnyh voprosov k materialu «Novoj gazety» o podrostkovyh suicidah [=Five main questions to the publication about teenage suicides in Novaya Gazeta], available at: https://meduza.io/fea-
ture/2016/05/17/pyat-glavnyh-voprosov-k-materialu-novoy-gazety-o-podrostkovyh-suitsidah, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
12. Sredstva massovoy informatsii i prava rebenka. Spravochnik dlya zhurnalistov, sostavlennyi samimi zhurnalistami [=Mass media and children's rights. A guide for journalists compiled by the journalists], available at: https://www.unicef.org/eca/ru/mediachildrightsrussian.pdf, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
13. Todorov, V. (2016) "Ya, naoborot, vsemi silami otgovarival ikh ot samoubiystva": Kto stoit za detskimi suitsidami i "gruppami smerti" vo "VKontakte" [="On the contrary, I was trying to talk them out of suicide": Who is behind the children's suicides and "death groups" in VKontakte], available at: https://rn.lenta.ru/articles/2016/05/17/suicidetrue/, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
14. Todorov, V. (2017) Zapugannye predki: Kak Rossiya poverila v mif o zloveshchem sinem kite i massovykh samoubiystvakh detei [=The intimidated ancestors: How Russia believed in the myth of the evil blue whale and mass children's suicides], available at: https://lenta.ru/articles/2017/03/07/siniykit/, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
15. Frolova, Т. (2016) Luchshiye praktiki v sotsialnoy zhurnalistike: soderzhaniye I perspektivy pro-fessionalnykh otkrytiy [=The best practices in social journalism: the essence and perspectives of professional discoveries], in: Vestnik Volzhskogo universiteta imeni V. N. Tatishcheva [=Vestnik of Volzhsky University named after V. N. Tatishchev], no. 3., available at: https://cyberleninka.ru/article/n/luch-shie-praktiki-v-sotsialnoy-zhurnalistike-soderzhanie-i-perspektivy-professionalnyh-otkrytiy (accessed 10.02.2017). (In Russ.).
16. Yarova, Е. (2017) Kto zakazal isteriku? [=Who ordered hysteria?], available at: http://www.ru-front.ru/materials/573C1158DF8A6.html, accessed 10.02.2017). (In Russ.).
Андреева Анна Анатольевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики, Тюменский государственный университет, Тюмень.
aaandreeva@yandex.ru
