CC BY-NC-ND
170
Р.В. Зарапин
ЕГИПТЯНЕ В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВА ПТОЛЕМЕЕВ
Статья посвящена вопросам этнической политики эллинистического Египта. Автор доказывает, что административная реформа, проведенная в начале II в. до н. э., привела к включению коренных египтян в систему государственного управления Птолемеевского Египта.
Ключевые слова: эллинизм, государство Птолемеев, Древний Египет, национальная политика, административная реформа.
Походы Александра Македонского привели к образованию на востоке огромной империи, впрочем, ненадолго пережившей своего создателя. Уже в 321 г. до н. э. в Трипарадисе был заключен договор между политическими наследниками Александра - диадохами, согласно которому территория единого государства делилась на несколько политических образований. В 306 г. до н. э. диадохи приняли царские титулы, тем самым закрепив независимость созданных ими государств.
Большинство образовавшихся эллинистических царств носило полиэтнический характер. В наибольшей степени это было свойственно государству Селевкидов и государству Птолемеев, где проживали представители многих народов. В Египте, кроме титульного этноса, македонцев и греков (как навкратисских, так и прибывших после завоевания Египта Александром Македонским), это были евреи, ливийцы, нубийцы, создававшие собственные об-щины1. Однако степень включенности этих народов в систему государственного управления была разной. Если Селевкиды с самого начала активно использовали опыт представителей прежних элит, то в Египте до рубежа III-II вв. до н. э. ситуация была обратной.
© Зарапин Р.В., 2015
До реформы почетной титулатуры, прошедшей в государстве Птолемеев в начале II в. до н. э., основу управления страны составляли «друзья царя» и «телохранители» (функции которых были гораздо шире, чем круг полномочий обычной гвардии)2. Эти титулы в раннеэллинистическом Египте присваивались исключительно грекам и македонцам. Л. Мурен приводит сведения о двадцати трех «друзьях царя», живших в конце IV - начале II в. до н. э.3, и все они носили греческие имена. Сам Птолемей обзавелся «друзьями» еще в период борьбы за власть в Египте после первого раздела сатрапий между диадохами (Diod., XVIII, 14, 2; 28, б; 33, 4-5). Сословный состав его «друзей» традиционен для эпохи эллинизма -это изгнанники, артисты, философы, доктора, ученые, принимающие активное участие в политической жизни страны4. Отношения между Птолемеем и его «друзьями», как и во всех эллинистических монархиях, основывались на взаимном доверии (Diod., XXI, 12), что было затруднительно в случае с местными элитами. Никакого специального механизма назначения на высшие государственные посты не существовало, выбор «друзей» осуществлялся исключительно царем - как в случае Птолемеев (Plut. De exilio, 601), так и у Селевкидов (I Macch., 10, 65). Нередко царь «получал в наследство» «друзей» своего отца; наиболее характерный пример в истории эллинистического Египта - Афенион, служивший Птолемею III, Птолемею IV и Птолемею V (Jos. Ant.Jud., XII, 171).
Таким образом, в раннеэллинистическом Египте сложилась жестко централизованная система управления, единственным главным элементом которой был царь. Если Селевкиды до реформ Антиоха III сохраняли разделение военной и гражданской власти (врученной соответственно стратегам и сатрапам), да и пергамские Атталиды придерживались подобной политики, то в Египте всё подчинялось царю, только стратег Фиваиды был неким птолеме-евским аналогом стратега нескольких сатрапий5. В центральном же аппарате египтянами поначалу места не было.
Аналогичная ситуация складывалась и в армии птолемеевского Египта. Если основой войска Селевкидов были местные континген-ты, и вербовка солдат проводилась во всех районах страны (Diod., XVIII, 30, 45; XIX, 20, 29; Just., XIV, 4, 18; Plut. Evm., 4), а цари даже иногда поручали местной знати собрать армию и командовать ею (Diod., XIX, 12, 14, 20, 29, 40; Plut. Eum., 13, 4; Diod., XVIII, 7, 3-5), то армия Птолемеев полностью состояла из наемников-клерухов, на оплату которых тратились огромные средства. Клерухи-солда-ты на действительной службе не были действующей армией, которая требовала бы постоянной службы в лагерях или гарнизонах,
а также постоянных упражнений. Только мобилизация клерухов приводила эту армию в состояние боевой готовности6. Впрочем, несмотря на существование военного набора, македонская армия времен Антигона и Деметрия также более чем наполовину состояла из наемников, которые вербовались в Спарте, Беотии, Писидии, Ликии, Киликии, Келесирии, Финикии и городах Кипра (Diod., XVIII, 58, 1; 61, 4-5; XIX, 57, 5; 77, 4).
Египтяне появляются в составе армии Лагидов только при Птолемее IV, возможно, по личной инициативе его «друга» Сосибия7; до того они использовались лишь как стражники8. Двадцатитысячное войско, сформированное в виде македонской фаланги, было вооружено и обучено также по македонскому образцу (Polyb., V, 65, 9-10). Этот шаг, вне всякого сомнения, был продиктован не только форс-мажорными обстоятельствами, сопровождавшими ожесточенную войну с Селевкидами; в конце III в. до н. э. приток наемников в птолемеевскую армию значительно сокращается9. Во II в. до н. э. Птолемеи замыкаются на внутренних проблемах государства, вступившего в полосу длительного социально-экономического и политического кризиса10, и военные и дипломатические контакты египетских правителей с отдаленными областями эллинистического мира окончательно прекращаются11. Соответственно, и армии приходится в первую очередь ориентироваться на местные источники пополнения своих рядов.
Таким образом, формирование государственного аппарата Пто-лемеевского Египта в III в. до н. э. приводит к временному поражению местной элиты в правах. Начиная с эпохи Птолемея I египтяне отстранялись от участия в государственном управлении12. Власть в Египте получили греки - жрецы, клерухи, землевладельцы, «друзья царя» и др.: местные жрецы утратили влияние, подчинились властям и в III в. до н. э. стали получать только необходимое13. Имущественное положение стало напрямую связываться с этнической принадлежностью; так, анализируя социальный состав Фаюма, А. Свидерек некогда пришла к выводу, что в III в. до н. э. не существовало бедных греков и богатых египтян14. Источники сообщают о многочисленных нарушениях прав египтян по сравнению с греками (P. Col. Zen., 66; P. Yale, 46). Подчиненное положение египтян, впрочем, облегчалось тем, что рабство в Египте традиционно не было широко распространено, а рабство античного типа здесь укорениться не смогло; рабы были лишь в Александрии, в рудниках и, возможно, в Мемфисе, в ткацкой мастерской Аполлония, диой-кета Птолемея II (PCZ, 59142). Борьба против греков принимала в основном пассивные формы, такие, например, как групповое
бегство - анахоресис. Именно в это время этническое обозначение «эллин» приобретает социальный смысл, став обозначением представителя господствующего класса, владеющего греческим языком и посещающего гимнасий, вне зависимости от его этнического происхождения15.
В конце III в. модель межнациональных отношений в Египте меняется: влияние египтян значительно растет (см., напр.: Polyb., V, 107, 1-3). Причина этого носила военный характер: финансовые затруднения заставляли вести сбор средств на оборону среди египетских жрецов (которые в связи с этим восстанавливают свое влияние), а сокращение притока наемников из Греции - прибегать к помощи местных отрядов. Именно тогда Птолемей III и IV начинают гораздо бережнее относиться к попыткам провозглашения себя фараонами. Во всяком случае, полная титулатура царя как фараона приводится и в Питомской стеле (217 г.), и на Розеттском камне (OGIS, 90), описывающем коронацию Птолемея V осенью 197 г. Этот процесс совпал с продолжительной (207-186 гг. до н. э.) гражданской войной, в ходе которой Верхний Египет отпал и 20 лет управлялся независимыми нубийскими фараонами, и ростом бандитизма в Нижнем Египте и Дельте. Эта война представляла собой вызванное ослаблением государства социальное недовольство, принявшее националистическую форму.
С ростом влияния египтян реальное значение греков и македонцев падает16, хотя понятие об их власти сохраняется (Liv., XXXVIII, 17, 11). Македонцы остаются правящим сословием, однако их процент в армии сокращается, а многие из них забывают и родной язык (Plut. Ant., 27, 5). После восстания Дионисия Петоса-раписа начинаются, напротив, гонения на греков (UPZ, 7, 8, 15)17. Постепенно египтяне вытесняют греков и занимают важное место в административном аппарате страны18; несколько сложнее этот процесс идет в Александрии, где македонцы сохраняют преобладающее положение несколько дольше. Данные ономастики начиная со II в. становятся недостоверными из-за появления двойных и греци-зированных имен египтян и иудеев, а также распространения практики смены имени, получившей наиболее полное развитие уже в римскую эпоху.
Здесь-то и примиряются две противоположные модели взаимоотношений между греками и македонцами, с одной стороны, и туземным населением, с другой. Для II и I вв. до н. э., безусловно, прав В. Эренберг, который полагал, что связь между греками и негреками с течением времени только упрочивалась19. В то же время распространенное мнение о сохранении ведущего греческого эт-
нического элемента в процессе межэтнического взаимодействия20, по крайней мере для II—I вв. до н. э. представляется неверным, поскольку действенным методом размывания этнических границ становятся смешанные браки, запрещенные в полисах (BGU, 1210), но ставшие в хоре обычным явлением21. Египтяне превосходили греков и македонцев по численности, что и предопределило ход и результаты процесса ассимиляции. Филарх, во всяком случае, говорит об александрийцах как о египтянах (Phylarch, FGrH, 81, F, 27).
Вторым способом размывания этнических границ стала усиленная колонизация Египта, приводившая к тому, что в стране формируется слой негородского греческого населения. К районам такой колонизации в первую очередь следует отнести Фаюм. Колонизация приводит и к постепенному проникновению культурного влияния Греции вглубь территории страны - вплоть до Верхнего Египта, где туземная знать, пусть медленнее, но все же эллинизи-руется22.
Третий способ - создание единой египетской армии. Он налицо и в полиэтничных войсках Александра Македонского. Соединение в каждой, даже небольшой войсковой единице людей различных национальностей влекло за собой резкое недовольство македонских ветеранов и, как следствие, новые военные реформы. Македонская фаланга была значительно разбавлена восточными кон-тингентами (по подсчетам П. Гуковского, в фаланге на четыре македонянина приходилось 12 персов23). В состав армии Александра в конце его правления, в сущности, входило всего около 8 тысяч македонских пехотинцев; их и получил Антигон при своем назначении стратегом царского войска (Diod., XIX, 29, 3; Arr., Succ. Alex., 43). Следует отметить, что картина идеального взаимопонимания между Александром и армией, нарисованная П. Брианом, не совсем соответствует действительности. Некоторые эпизоды восточного похода показывают нам серьезные разногласия между ними (Arr., Anab, VII, 6,2; Curt. X, 3,1-5). Курций Руф ясно показывает политическую и социальную аморфность солдатской массы, которая шла на поводу противников круга «друзей» Александра, против чего выступает П. Бриан. П. Гуковский видит в событиях 323 г. борьбу между сторонниками двух государственных моделей - традиционного македонского царства и авторитарной монархии24, причем первые использовали неорганизованную солдатскую массу, а вторые опирались на царскую гвардию и кавалерийские части.
Размывание правящего класса усугубляется в начале II в. до н. э., когда расходятся интересы придворной аристократии и торгово-ре-месленной знати Александрии. В III в. до н. э. представители обоих
групп объединялись в стремлении получения возможно больших доходов и проведения активной внешней политики, то к началу II в. интересы придворной аристократии стали совпадать с интересами номовой знати, которая стремилась увеличить свои доходы путем сокращения расходов на внешнеполитические предприятия, содержание флота и большого контингента наемных войск. Проявлением столкновения интересов двух группировок стала их борьба за опекунство над Птолемеем V (Polyb., X, 25-33; XVI, 21; 22). В этой обстановке возрастает значение наемных войск и их командиров - например Тлеполема (Polyb., XV, 25-27). Борьба в придворных кругах продолжалась в течение всего II в. до н. э. и привела к появлению неуправляемой администрации на местах.
Подобная ассимиляционная политика характерна вовсе не для всех эллинистических государств. В государстве Селевкидов мужские потомки всех эмигрантов из Македонии считались македонцами до тех пор, пока не получали право гражданства в другом городе25. Это объясняет тот факт, что македонцы долго упоминаются в источниках по истории Передней Азии (Athen., 289f, 438c). Такое же значение имела практика, в соответствии с которой военные поселения Селевкидов комплектовались исключительно македонцами, в то время как обычные трудовые поселения заселялись местными жителями26. Тот факт, что в течение первых двух поколений после завоевания в списках центральной администрации не было ни сирийцев, ни евреев, ни персов, да и потом их число не превышало 2,5 %27 (единственное исключение - изгнанный лидер карфагенцев Ганнибал, который был военным советником Антио-ха III во время его войны с Римом), объясняется не только мощным потоком греков-переселенцев, обрушившимся на Переднюю Азию, но и принципиально другой моделью взаимодействия пришлого и местного населения. Если право Селевкидов имеет в основном греческие основы, то в государстве Птолемеев причудливая картина взаимодействия и переплетения греческих и египетских традиций и порядков в управлении страной приводит к тому, что там не создается единого греко-египетского права; в стране сохраняются две основные культуры, две системы права, и на этой основе формируется правовой дуализм, или даже плюрализм28.
Таким образом, под влиянием военных и внутриполитических факторов Птолемеи вынуждены изменить принципы своей этнической политики. Вместо жестко централизованной системы управления, ориентированной исключительно на царя и допускающей в высшие эшелоны власти исключительно представителей
греко-македонской элиты, создается более гибкий и многофункциональный аппарат, активно рекрутирующий членов из числа египтян. Следствием этого стали повышение роли египтян в системе государственного управления и быстрая эллинизация местного населения.
Примечания
1 Подробнее об этнической ситуации в Птолемеевском Египте см.: Fraser P.M. Ptolemaic Alexandria. Vol. 1-3. Oxford, 1972.
2 Об этом политическом институте и его функциях см.: Зарапин Р.В. «Друзья царя» в эллинистической монархии // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Всеобщая история. 2009. № 3. С. 6-25.
3 См.: Mooren L. The Aulic Titulature in Ptolemaic Egypt: Introduction and Prosopography. Brussel, 1975.
4 См.: Walbank F.W. The Hellenistic World. L., 1981. P. 76; Бикерман Э. Государство Селевкидов. М., 1985. С. 39.
5 См.: Bagnall R. The Administration of Ptolemaic Possessions Outside Egypt. Leiden, 1976. P. 249-251.
6 См.: Зельин К.К. Земли клерухов в Керкеосирисе по данным тебтюнисских папирусов // Вестник древней истории. 1948. № 3. С. 37.
7 См.: Пикус Н.Н. Переломный момент в истории эллинистического Египта // Там же. 1951. № 1. С. 58.
8 См.: Пикус Н.Н. Царские земледельцы (непосредственные производители) и ремесленники в Египте III в. до н. э. (исследования социально-экономических отношений). М., 1972. С. 82.
9 См.: Griffith G.T. The Mercenaries of the Hellenistic World. Cambridge, 1935. P. 244-245, 254, 321-322; Launey M. Recherches sur les armées hellénistiques. Vol. 1. P., 1949. P. 103; Vol. 2. P., 1950. P. 1088-1089.
10 См.: Зельин К.К. Исследования по истории земельных отношений в Египте II-I вв. до н. э. М., 1960. С. 348-483.
11 См.: Литвиненко Ю.Н. Птолемеевский Египет и Северное Причерноморье в III в. до н. э. (К вопросу о контактах) // Вестник древней истории. 1991. № 1. С. 26.
12 См.: Фихман И.Ф. Введение в документальную папирологию. М., 1987. С. 158.
13 См.: Walbank F.W. Op. cit. P. 115.
14 См.: Swiderek A. W «panstwie» Apolloniosa: Spoleczenstwo wczesnotoplemeiskie w swietle Archiwum Zenona. Warszawa, 1959. P. 88-183.
15 Точно так же «персы» в Египте были в первую очередь социальной, а не этнической категорией. См.: Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М.; Л., 1950. С. 214; Зельин К.К. Исследования по истории земельных отношений...
С. 357, 363; Павловская А.И. Эволюция социально-политических основ власти Птолемеев в III-I вв. до н. э. // Проблемы античной культуры. М., 1986. С. 68; Пикус Н.Н. Царские земледельцы... С. 82.
16 См.: Ehrenberg V. The Greek State. L., 1969. P. 149-151.
17 Сообщения 163, 161 и 158 гг. до н. э.
18 См.: Lewis N. Greeks in Ptolemaic Egypt. Oxford, 1986. P. 88-152; Bowman A.K. Egypt after the pharaohs, 332 B.C. - A.D. 642. L., 1996.
19 См.: Ehrenberg V. Op. cit. P. 153.
20 См., например: Шургая И.Г. Керамическое производство Александрии Египетской эпохи эллинизма (конец IV-I вв. до н. э.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1966. С. 18-19.
21 См.: Зельин К.К. Исследования по истории земельных отношений. С. 364.
22 См.: Павловская А.И. Указ. соч. С. 68-69.
23 Goukowsky P. Antigone, Alexandre et l'assemblee macedonienne // Revue de philologie. XLXX. 1975. 2. P. 266-269.
24 Ibid. P. 272.
25 См.: Бикерман Э. Указ. соч. С. 72.
26 Там же. С. 74-82.
27 См.: Habicht Ch. Die herrschende Gesellschaft in den Hellenistischen Monarchien // Vierteljahrschrift für Soziologie und Wirtschaftsgeschichte. 1958. Bd. 45. S. 1-16.
28 См.: Wolff H.-J. Plurality of Laws in Ptolemaic Egypt // Revue internationale des droits de l'Antiquité. 1960. Vol. 3. P. 191-233; Idem. The Political Background of the Plurality of Laws in Ptolemaic Egypt // Proceedings of the 16th International Congress of Papyrology. Chicago, 1981 (ASP, 23). P. 313-318.
