CC BY
12
Чирков Филипп Викторович
Духовно-нравственные ценности и нравственная уголовная политика
Формирование политики защиты традиционных российских ценностей должно получить поддержку со стороны уголовного права, а сами традиционные ценности призваны приблизить уголовную политику к высоким нравственным идеалам. Нравственная уголовная политика предполагает не только наличие нравственной цели - обеспечение гражданского и культурного единства страны на основе сочетания идей прав и свобод человека, с одной стороны, и патриотизма и коллективизма - с другой, но и нравственных средств, что требует уточнения ответов на известные вопросы о возможности криминализации отклонения от нравственных норм и применения уголовного закона для корректировки ценностных предпочтений общества.
Ключевые слова: традиционные ценности, уголовная политика, криминализация, уголовный закон, мораль, уголовно-правовое воспитание.
Spiritual and moral values and moral criminal policy
The formation of a policy for the protection of traditional Russian values should be supported by criminal law, and the traditional values themselves are designed to bring criminal policy closer to high moral ideals. Moral criminal policy presupposes not only the existence of a moral goal - ensuring the civil and cultural unity of the country on the basis of a combination of ideas of human rights and freedoms, on the one hand, and patriotism and collectivism, on the other, but also moral means, which requires clarification of answers to well-known questions about the possibility of criminalizing deviations from moral norms and the possibility of applying criminal the law to adjust the value preferences of societies.
Keywords: traditional values, criminal policy, criminalization, criminal law, morality, criminal law education.
Традиционные российские духовно-нравственные ценности, официально признанные государством в качестве одного из компонентов политики безопасности, составляют одновременно объект защитной (охранной) деятельности и ее фундамент. В той или иной степени моральные ценности всегда оказывали влияние на политику и право, но их нормативное утверждение придает такому «влиянию» принципиально новое качество. С одной стороны, влияние здесь приобретают характеристики осознанного восприятия, инте-риоризации моральных ценностей политикой и политическими акторами; а с другой - влияние становится прямым воздействием моральных ценностей на политику в интересах самих моральных ценностей.
В политологической науке вопрос о соотношении политики и морали относится к разряду вечных. При этом многовековой дискурс традиционно развивается в пространстве между двумя крайностями: единство морали и политики и жесткое разделение границ политически и морально значимого [1, с. 30]. Но особую значимость и прикладную ценность всегда имел компромиссный подход, основанный на идее о том, что нравственность должна воздейство-
вать на политику, но не подчинять и не подчиняться ей.
По нашему мнению, А.А. Гусейновым верно подмечено, что «как бы ни менялись мораль и политика, неизменным остается то, что первая нацелена на высшее благо (идеал, человеческое совершенство), вторая - на общее благо и что они в этих нацеленностях соотнесены друг с другом» [2]. Полагаем, не должно вызывать сомнений утверждение о том, что высшее моральное благо, точнее его содержание, далеко не всегда является общим в условиях того или иного социума, равно как общее благо социума далеко не всегда является высшим в моральном измерении. Отсюда вытекает логическая возможность нескольких вариантов совмещения «высшего» и «общего» в пределах реализуемого государством уголовно-политического курса:
1) государство стремится защищать средствами уголовного права высшие моральные идеалы, вне зависимости от того, насколько они укоренены в массовом общественном сознании и насколько тем самым являются общими;
2) государство стремится защищать уголовно-правовыми средствами общие ценности, разделяемые большинством населения, вне зави-
47
симости от того, насколько они отвечают морали и насколько они являются высшими;
3) государство стремится защищать посредством уголовного права моральные идеалы, разделяемые большинством общества, т.е. общее высшее благо.
Очевидно, что далеко не каждое такое «совмещение» являет собой пример моральной (нравственной) уголовной политики. В первом случае мы имеем дело с внешне идеалистической моделью, которая в практическом отношении всегда будет опираться на максимальное насилие для утверждения новой морали в обществе. Во втором - с популистскими, электорально мотивированными стремлениями руководить на благо общества, не заботясь о его нравственном уровне. Не станем приводить подтверждающие примеры воплощения этих вариантов в реальности, ограничимся общей, по нашему мнению, верной оценкой, что и та, и другая модель политики глубоко безнравственны, поскольку насилие и популизм - явления, откровенно выходящие за пределы морального круга.
И лишь третий вариант, предполагающий уголовно-правовую защиту нравственных ценностей, разделяемых большинством населения страны, может претендовать (с известными оговорками) на статус нравственной уголовной политики в демократическом государстве.
Здесь, однако, возникает значимая политологическая проблема правильного определения (прочтения) понятий «общие ценности» и «ценности, разделяемые большинством», поскольку «большинство» населения страны не есть «все» население. Различение акцентов необходимо хотя бы потому, что уголовно-правовая поддержка ценностей большинства и их «навязывание» всему обществу как оборотная сторона демократии по сути своей глубоко недемократичны.
Применительно к уголовному праву проблема эта непосредственно связана с традиционным признанием данной отрасли публичной, призванной защищать публичные интересы. Вопрос о том, являются ли публичными интересы, значимые для «всех и каждого», или же это интересы, значимые для «большинства», не так прост. Его детальное изучение в научной литературе показало возможность теоретического обоснования любого из решений [3, с. 47-62]. Нам же представляется, что правильное понимание соотношения «ценностей всех» и «ценностей большинства» во многом определяется содержанием самих ценностей. Если в ряду ценностей «большинства» стоит
необходимость признания и гарантирования интересов каждого (любого) человека, противоречий между обсуждаемыми акцентами не существует. Принципиально важно в этом отношении обратить внимание на тот факт, что нормативные документы, определяющие номенклатуру традиционных российских духовно-нравственных ценностей, включили в их содержание права и свободы человека [4, 5]. Тем самым демократическое большинство приняло на себя обязательства по защите интересов и ценностей любого гражданина общества независимо от того, разделяет ли этот человек заявленные традиционные ценности или нет.
Такое решение является своего рода ответом на опасения Д. Милля относительно «тирании большинства». Он совершенно верно писал: «Мало одной защиты против тирании властей; нужна защита против тирании господствующих мнений и чувств, против стремления общества заставить иными средствами, чем гражданскими наказаниями, несогласующихся с ним признать как руководство в жизни его собственные идеи и обычаи, - уничтожить и, если возможно, предупредить развитие всякой индивидуальности» [6, с. 9, 10]. Именно признание прав и свобод человека, по сути своей, подчеркнуто либеральной ценности, элементом системы консервативно окрашенных традиционных ценностей российского общества выступает гарантированным условием защиты от «тирании».
Таким образом, нравственная уголовная политика не есть политика, защищающая нравственные ценности политически активного большинства населения, располагающего властным ресурсом. Это политика, защищающая в качестве нравственной нормы равенство людей, вне зависимости от их ценностных ориентаций и предпочтений, защищающая права и свободы человека, включая его право быть «иным», придерживаться «иных» взглядов, разделять «иные» ценности. Нравственная уголовная политика - гуманистическая политика равенства и свободы.
Стоит при этом принять во внимание, что ценности большинства населения и несовпадающие с ними ценности отдельных лиц одинаково значимы для обеспечения безопасности государства. В связи с этим нравственная уголовная политика - это политика, которая, с одной стороны, гарантирует безопасность государства от диктата ценностей большинства, их силового насаждения и «скатывания» общества в бездну идеологического монополизма, а с другой стороны, гарантирует безопасность
48
государства от неограниченной свободы отдельных лиц, распространения опасных экстремистских и иных идей, «разрыва» общества на идейно непримиримые группы.
Такое понимание моральных основ уголовной политики позволяет по-новому и, как представляется, правильно ответить на «старый» вопрос о приоритетах уголовно-правовой охраны: выступает ли в качестве такового личность либо государство. Его анализу посвящен значительный массив литературы, обосновывающей противоположные решения. Но в контексте анализа нравственных оснований отрасли идеологема «личность - общество - государство» была впервые поставлена под сомнение А.И. Бойко, который весьма эмоционально заявил, что он «отказывается именовать нравственностью установку на господство частного интереса»; в его представлении «глашатаи и потребители данной формулы жизни есть натуральные эгоисты, а не нравственные люди в собственном и высоком моральном смысле» [7, с. 116, 123, 124]. Отдавая дань автору, поставившему приоритеты уголовно-правовой охраны под нравственный контроль, следует тем не менее признать, что его суждения, во-первых, основаны на не вполне точном понимании публичных интересов как интересов большинства, а во-вторых, что важнее, не содержат собственно морального обоснования самих приоритетов. По большому счету, выбор в пользу приоритета личности или приоритета государства сам по себе отражает приверженность авторов различным моральным установкам.
Отражение же в законе политико-правового вопроса о приоритетах охраны есть выбор не моральный, но политический. Его обсуждение в контексте морали предполагает обязательное обращение к конституционной аксиологии и Конституции РФ, упорядочившей ценностные ориентиры общества.
Специальные исследования убедительно доказывают, что «текст Конституции РФ не содержит указаний на то, что какая-либо из провозглашенных в нем непосредственно или вытекающих из его толкования и конкретизации ценностей обладает приоритетом перед другими». Следовательно, «система правовых отношений, в полной мере воплощающая в себе конституционные начала существования государства ... обязана быть сбалансированной, обеспечивая бесконфликтное сосуществование свободных людей, свободы человека и безопасности общества и государства» [8, с. 341-342, 346]. К поиску баланса, а не к верной (если таковое в принципе возможно) расстановке прио-
ритетов призывает и Председатель Конституционного Суда РФ, говоря о необходимости такой корректировки понятия права, которая «синтезировала бы начала индивидуальной свободы и социальной солидарности» [9, с. 7].
Заметим, кстати, что в списке традиционных российских духовно-нравственных ценностей права и свободы человека, патриотизм и коллективизм перечислены через запятую, признаются равновеликими и в равной степени определяющими аксиологическую систему российского общества и государства. Толкование соответствующих нормативных документов не дает оснований для того, чтобы предпочесть какую-либо из этих ценностей или каким-либо образом ранжировать их. Следовательно, политика, в том числе и уголовная политика, должна строиться не исходя из произвольно выбранных приоритетов, а на основе баланса конституционных и духовных ценностей. Можно сказать иначе: баланс интересов отдельной личности и государственно-общественных интересов должен стать самостоятельной правовой ценностью, и именно обеспечение этой ценности должно рассматриваться в качестве приоритета уголовной политики страны.
Различение «общих» и «высших» ценностей заставляет обсудить вопрос о том, относятся ли традиционные российские духовно-нравственные ценности к категории «общего» или «высшего» блага, и соответственно, какой компонент превалирует в их нормативном утверждении - политический или моральный. Проблемный вопрос может быть сформулирован следующим образом: нормативное утверждение системы ценностей - это попытка морали облагородить уголовную политику и приблизить ее к нравственным идеалам или же это попытка уголовной политики использовать мораль для продвижения собственно политических целей? Если в первом случае мы вполне уверенно можем заявлять о формировании и совершенствовании нравственной уголовной политики, то во втором, напротив, имеем дело с аморальной практикой манипулятивного использования морали.
К обсуждению проблемы подвигает высказанное в науке мнение о том, что «не мораль руководит политикой или лежит в ее "основании", а совсем наоборот: политика "актуализирует" мораль и сообщает ей жизнь, тогда как до того она была лишь пустым мечтанием или беспомощным созерцательным "знанием" о "должном"» [10, с. 5].
Такой тезис, как представляется, исходит из признания полной автономии морали и полити-
49
ки и вытекающей отсюда возможности, во-первых, воплотить моральные принципы на практике только посредством политико-правовых решений, а во-вторых, произвольно использовать моральные ценности для обоснования и продвижения политических идей.
Однако этот тезис не вполне верен. Мораль (по источнику, содержанию, целям, функциям и прочим характеристикам) шире политики и не исчерпывается ею, а значит, не возникает благодаря политике. Мораль не может быть полностью включена внутрь политики и потому, что в этом случае она лишается свойства самодостаточности, возможности влиять на политику «извне», гуманизировать ее.
Таким образом, мораль не может противопоставляться уголовной политике, не может восприниматься в качестве внешнего и произвольно избираемого средства для продвижения политических идей. Моральные ценности имманентны содержанию уголовной политики, которая, по сути, является одной из форм их обоснования и поддержания.
Официальный выбор в пользу возможности использования уголовно-правовых средств для защиты моральных ценностей и обеспечения уголовным правом морального единства общества с учетом гарантированного многообразия этических систем, не выходящих за пределы правового и конституционного поля, вместе с тем еще не гарантирует возможности априорного признания уголовной политики нравственной. Нравственная политика - это политика, которая вопреки идеям Макиавелли использует не любые, а именно нравственные средства для достижения нравственных целей. Следовательно, формирующаяся под влиянием традиционных ценностей модель российской уголовной политики может быть оценена как нравственная при условии, что нравственными являются и ее цели, и средства их достижения.
Цели обеспечения гражданского и культурного единства страны на основе сочетания идей прав и свобод человека, с одной стороны, и патриотизма и коллективизма - с другой, обеспечения высоких нравственных идеалов, гуманизма и справедливости едва ли могут вызывать нравственные нарекания, поскольку сами эти ценности образуют нравственный фундамент общества и разделяются не просто большинством населения, но, пожалуй, каждой нравственно зрелой личностью.
Что же касается средств уголовно-правовой поддержки данных целей, то здесь надо сделать некоторые специальные оговорки. Уголовное право по природе своей самая суровая
карательная отрасль права, предполагающая возможность применения в принудительном порядке существенных правоограничительных мер, иными словами, «легитимного насилия». Эти принудительные, насильственные меры также должны быть поставлены под контроль морали. И дело здесь не столько в соблюдении нравственных стандартов формирования системы наказаний (они в силу требований гуманизма и милосердия не должны причинять физические или психические страдания), сколько в моральном обосновании самой идеи применения государственного принуждения для поддержания моральных норм.
Моральные критерии допустимости применения уголовной ответственности сложно вер-бализировать. Здесь недопустимы суждения по принципу «хорошо - плохо». Единственное, что можно сказать: такие критерии должны коррелировать номенклатуре традиционных духовно-нравственных ценностей. В их ряду, как известно, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие и справедливость. Такие ценности в сфере уголовного права трансформированы в принципы гуманизма и справедливости и коррелируют устоявшимся теоретическим представлениям о приоритете предупреждения преступлений над наказанием, об уголовном праве как о крайнем средстве, которым располагает государство (ultima ratio).
Поэтому в качестве общей конституционной формулы, легитимирующей с моральной точки зрения установление уголовной ответственности, можно воспользоваться следующим тезисом, закрепленным в практике Конституционного Суда РФ: «В случаях, когда конституционные нормы позволяют законодателю установить ограничения закрепляемых ими прав, он не может осуществлять такое регулирование, которое посягало бы на само существо того или иного права и приводило бы к утрате его реального содержания. При допустимости ограничения того или иного права ... государство должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; публичные интересы ... могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей» [11].
Пропорциональность, соразмерность, крайняя необходимость и недопустимость вмешательства в существо ограничиваемого права -
50
вот те моральные и вместе с тем правовые критерии, соблюдение которых призвано обеспечить справедливость уголовной ответственности за деяния, которые не совмещают в себе одновременно нарушения моральных норм и причинение вреда иным, кроме субъекта деяния, лицам. Соблюдение этих этико-правовых требований обеспечит нравственный характер реализуемых государством уголовно-правовых средств и будет служить одной из гарантий признания уголовной политики нравственной.
С этих же методологических позиций можно ответить и на другой сакраментальный вопрос нравственной уголовной политики: допустимо ли посредством уголовного права корректировать или формировать нравственные ценности общества или же уголовное право лишь следует в фарватере моральных устоев общества. В литературе на этот счет высказываются противоположные суждения [7, с. 136, 137; 12, с. 7]. Представляется, однако, что вести рассуждения о влиянии уголовной политики на ценностные ориентации и моральные нормы в категориях «допустимо - недопустимо» не вполне верно и излишне категорично. Во-первых, ценности и уголовная политика - это не автономные сферы общественного бытия; они тесно взаимосвязаны, а потому влияние здесь всегда есть взаимовлияние. Во-вторых, уголовная политика - не единственная политика, она является лишь часть общего политического курса, который связан с ценностями общества, а потому уголовно-правовое влияние на ценности есть лишь часть общего, как представляется, вполне допустимого и естественного процесса реагирования государства на содержание и динамику ценностей. В-третьих, и «общая политика», и уголовная политика как ее часть определяются не только стремлением поддержать или изменить ценности. В ее основе может лежать (и реально расположен) ряд иных факторов -экономических, международных, гуманитарных, военных и т.п., признание и учет которых важны для обеспечения стабильного развития государства и которые могут объективно требовать корректировки ценностной системы.
В этом отношении вопрос о «влиянии» уголовной политики на ценности общества может быть представлен как парафраз вопроса о соотношении общественного сознания и общественного бытия. Классический марксизм решал этот вопрос и оригинально, и, на наш взгляд, правильно: общественное сознание может либо отставать от общественного бытия, либо опережать его; в общественном сознании конкурируют «передовые» и «старые»
идеи; идеи всегда разрабатываются на основе предшествующего мыслительного материала и отражают свойство преемственности общественного сознания; сознание определяется общественным бытием и вместе с тем оказывает на него преобразующее воздействие [13, с. 272-274].
Однако общественное сознание (читай - моральные ценности) никогда не навязывается силовыми средствами уголовного права непосредственно. Меняющиеся в тесном диалектическом взаимодействии с общественным бытием ценности общества прежде всего меняют идейный компонент содержания уголовной политики. Затем трансформированные уголовно-политические идеи воплощаются в уголовно-правовой практике криминализации деяний и привлечения лиц к уголовной ответственности. И уже после этого уголовно-правовая практика может оказывать поддерживающее или корректирующее влияние на систему общественных ценностей.
Таким образом, влияние уголовной политики на изменение системы ценностей, с одной стороны, несомненно существует, оно объективно и закономерно, а с другой стороны, такое влияние никогда не является прямым и непосредственным, оно выступает лишь как элемент (причем вторичный) общего влияния общественной практики на идеологию и идеологии на общественную практику. С учетом этого можно говорить о том, что нравственная уголовная политика - это не та политика, которая, полностью соответствуя господствующим ценностям, консервирует их, и не та политика, которая насаждает новые ценности, идущие вразрез с устоявшимися стереотипами сознания. Нравственная уголовная политика есть политика, которая реализуется в общей логике взаимодействия общественного сознания и общественного бытия и не противоречит этой логике. Такая политика не предполагает искусственного сохранения или искусственного насаждения ценностных ориентиров. Она будет нравственной, если такое сохранение или трансформация ценностей отражают закономерную динамику общественного развития.
Подводя итог рассмотрению вопросов, связанных с влиянием концепции традиционных российских духовно-нравственных ценностей на уголовную политику, представляется возможным сформулировать несколько основных выводов.
Во-первых, поскольку моральные ценности имманентны содержанию уголовной политики, активизация проблемы ценностей в обще-
51
ственно-политическом пространстве призвана скорректировать саму уголовную политику в направлении ее сближения с требованиями морали, способствовать формированию нравственной уголовной политики.
Во-вторых, нравственная уголовная политика защищает в качестве нравственной нормы равенство людей независимо от их ценностных ориентаций и предпочтений, следовательно, нравственная уголовная политика есть политика, которая, с одной стороны, гарантирует безопасность государства от силового насаждения ценностей большинства и «скатывания» общества в бездну идеологического монополизма, а с другой - гарантирует безопасность государства от неограниченной свободы отдельных лиц и «разрыва» общества на идейно непримиримые группы.
В-третьих, формирование и развитие нравственной уголовной политики в современных
1. Ибраимов А.А. Проблема соотношения морали и политики: этические аспекты политической деятельности // Вестник университета. 2013. № 20. С. 30-33.
2. Гусейнов А.А. Мораль и политика: уроки Аристотеля // Ведомости. 2004. № 24. С. 94127.
3. Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Судебно-уголовная политика. М., 2022.
4. О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: указ Президента РФ от 31 дек. 2015 г. № 683 // Собр. законодательства РФ. 2016. № 1, ч. II. Ст. 212.
5. Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей: указ Президента РФ от 9 нояб. 2022 г. № 809 // Собр. законодательства РФ. 2022. № 46. Ст. 7977.
6. Милль Д. О свободе. М., 2023.
7. Бойко А.И. Нравственно-религиозные основы уголовного права. 2-е изд. М., 2010.
8. Гузеева О.С. Системообразующие конституционные основы уголовного права России и механизмы их реализации: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2022.
9. Зорькин В.Д. Конституционный контроль в контексте современного правового развития //Журнал конституционного правосудия. 2018. № 4(64). С. 1-11.
10. Капустин Б. Г. Моральный выбор в политике. М., 2004.
11. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной от-
условиях требует уточнения ответов на известные вопросы о возможности криминализации отклонения от нравственных норм и применения уголовного закона для корректировки ценностных предпочтений общества. Такое уточнение предполагает принятие в качестве общих правил: 1) возможности установления уголовного наказания за нарушение нравственных норм при условии, если (а) такое нарушение связано с причинением вреда иным лицам либо (б) применение наказания оправданно с точки зрения таких императивов морали, как справедливость, пропорциональность, соразмерность, крайняя необходимость наказания; 2) допустимости уголовно-правовой корректировки моральных ориентиров общества, при условии если сохранение или трансформация ценностей являются не искусственным политическим решением, но отражают закономерную динамику общественного развития.
I. Ibraimov A.A. The problem of the correlation of morality and politics: ethical aspects of political activity // Bulletin of the University. 2013. No. 20. P. 30-33.
2 Huseynov A.A. Morality and politics: lessons of Aristotle // Vedomosti. 2004. No. 24. P. 94-127.
3. Babaev M.M., Pudovochkin Yu.E. Judicial and criminal policy. Moscow, 2022.
4. On the National Security Strategy of the Russian Federation: decree of the President of the Russian Federation d.d. Dec. 31, 2015 No. 683 // Coll. legislation of the Russian Federation. 2016. No. 1, pt. II. Art. 212.
5. On approval of the Foundations of state policy for the preservation and strengthening of traditional Russian spiritual and moral values: decree of the President of the Russian Federation d.d. Nov. 9, 2022 No. 809 // Coll. legislation of the Russian Federation. 2022. No. 46. Art. 7977.
6. Mill D. About freedom. Moscow, 2023.
7. Boyko A.I. Moral and religious foundations of criminal law. 2nd ed. Moscow, 2010.
8. Guzeeva O.S. System-forming constitutional foundations of criminal law of Russia and mechanisms of their implementation: diss. ... Dr of Sciences in Jurisprudence. Moscow, 2022.
9. Zorkin V.D. Constitutional control in the context of modern legal development // Journal of Constitutional Justice. 2018. No. 4(64). P. 1-11.
10. Kapustin B.G. Moral choice in politics. Moscow, 2004.
II. On refusal to accept for consideration the complaint of the Limited Liability Company "Miratorg Trading Company" on violation of
52
ветственностью «Торговая компания "Ми-раторг"» на нарушение конституционных прав и свобод статьями 1, 3.1 и 17 Закона Российской Федерации «О ветеринарии»: определение Конституционного Суда РФ от 24 окт. 2013 г. № 1649-О. URL: http://doc.ksrf. ru/decision/KSRFDecision 144992.pdf (дата обращения: 25.10.2023).
12. Карпец И. И. Уголовное право и этика. М, 1985.
13. Начальный курс философии. Для слушателей школ основ марксизма-ленинизма / рук. авт. кол. Д.И. Даниленко. М., 1966.
constitutional rights and freedoms by articles 1, 3.1 and 17 of the Law of the Russian Federation "On Veterinary Medicine": ruling of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. Oct. 24, 2013 No. 1649-O. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/ KSRFDecision144992.pdf (date of access: 25.10.2023).
12. Karpets I.I. Criminal law and ethics. Moscow, 1985.
13. The initial course of philosophy. For students of the schools of the foundations of Marxism-Leninism / head of the team of authors D.I. Danilenko. Moscow, 1966.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Чирков Филипп Викторович, кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права, конституционного строительства и политологии Адыгейского государственного университета, докторант кафедры уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета; e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Ph.V. Chirkov, Candidate of Sciences in Jurisprudence, Assistant Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Constitutional Construction and Political Science, Adyghe State University, Doctoral Student of the Department of Criminal Law and Criminology, Kuban State University; e-mail: [email protected]
53
