CC BY
62
Досуг и отдых трудящихся советской Адыгеи. 1920 гг.1
Хлынина Т.П.
Статья посвящена организации досуговой деятельности населения Адыгейской автономной области в первое пореволюционное десятилетие. В ней на основе документов Национального архива РА анализируется процесс организации досуга и отдыха трудящихся автономии, показаны их основные формы.
Ключевые слова: досуг, отдых, праздники, автономная область, Адыгея
The article reveals leisure activity organization of population in Adygeya autonomous area in the first post-revolutionary decade. Analysis of leisure activity organization process and its main forms based on National Archives documents is included.
Key words: leisure, recreation, holidays, autonomous area, Adygeya.
Первое пореволюционное поколение советских людей, сформировавшееся в условиях классовой ненависти и бытового аскетизма, тем не менее, по словам Л.Я. Гинзбург, «гигантски верило в жизнь, распахнутую революцией», и в этой своей вере как раз и выстрадало «историческое право называться людьми 20 годов» [1, С. 188]. Пытаясь передать атмосферу и «нерв жизни» того времени, она во многих своих воспоминаниях отмечала: «В двадцатых годах есть ясность отношений. С одной стороны — оппозиция, в своих умеренных формах даже довольно откровенная, даже проникавшая в печать. С другой стороны — искренняя вера в совершившееся пришествие наилучшего мира, в то, что зло второстепенно, скоропреходяще. Зло — это остатки» [1, С. 305].
Однако строительство новой жизни новым человеком требовало от него не только «ясности отношений», но и прозрачности быта. Борьба с буржуазными предрассудками в быту в виде «кисейных занавесок, украшенных подушек и мещанских открыток с барышнями и котятами» перемежалась с формированием советской повседневной культуры, в пространстве которой досуг и отдых занимали важное место. Значимость и той и другой формы жизнедеятельности, свободной от работы, определялась необходимостью «привития навыков полезной для человека деятельности — чтения газет, посещения культурных мест, участия в праздничных мероприятиях». Тем более что прививались они не в годы «вынужденного аскетизма гражданской войны», а в атмосфере «пышности и разноцветья нэпа» [5, С. 123].
На разнообразие отдыха горожан «разного достатка и разного культурного уровня» указывали многие современные исследователи того времени, связывая его, помимо всего прочего, и с принятым в 1922 г. Кодексом законов
0 труде. Сокращение продолжительности рабочего времени влекло за собою и расширение возможностей более свободного времяпрепровождения. В традиционный набор развлечений входило посещение гостей, кино, театра, танцы [5, С. 124]. Вместе с тем, не следует забывать и о том, что, по крайней мере, в первой полови-
1 Работа выполнена в рамках Программы фундаментальных исследований Отделения историко-филологических наук РАН «Генезис и взаимодействие социальных, культурных
и языковых общностей». Проект «Повседневный мир советского человека: стратегии выживания и механизмы адаптации в условиях социальных трансформаций 1920—1940 гг.».
Северный Кавказ — мир культуры и культура мира
31
СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ — МИР КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА МИРА
не 1920 гг., наиболее продолжительным досуговым занятием населения оставался домашний труд.
«Обследования некоторых бытовых затрат времени рабочих больших городов европейской части СССР» в 1923—1924 гг. выявили следующее недельное распределение свободного времени: домашний труд или труд в личном подсобном хозяйстве занимал 35 часов; повседневная культурная жизнь — 5,6 часов, из которых на чтение газет приходилось 2,9 часа, книг и журналов — 2,1 часа, посещение кино и театра — 0,6 часа; занятие самодеятельностью — 1,1 часа; физическая культура, спорт, рыболовство, поездки за город — 0,2 часа; встречи с друзьями, развлечения — 6,2 часа; занятия с детьми — 5,6 часа; уход за детьми — 5,0 часа, воспитание детей — 0,6 часа» [2, С. 159]. И хотя уже к концу 1920 гг. отмечалось «расширение и усложнение разнообразных форм повседневной культурной жизни», чтение и посещение театра так и не получили всеобщего характера [2, С. 138].
Второй по величине расходуемого времени формой повседневного времяпрепровождения оказывалось «хождение по гостям». В данной связи современные исследователи со ссылкой на очевидцев пишут: «К общению стремились и рабочие, и молодежь, и служащие и интеллигенция. Посещение родственников перемежалось приемами сослуживцев или собратьев «по перу». Различались и частотность посещений и приемов. Одни забегали вечером на «огонек», попутно, на минутку, другие готовились к этому событию весьма тщательно, придавая ему характер значительного мероприятия» [5, С. 123]. При этом сами очевидцы не столь единодушны в оценках значимости такого рода отдыха: «Отдыхают люди бесформенно, не уважая свой отдых (особенно стыдятся ходить в гости). Я, например, умею отдыхать только летом, а зимой, в нормальных условиях своей комнаты никогда не знаю, что нужно делать для того, чтобы отдыхать» [1, С. 99]. Тем более что «ухудшение продовольственной ситуации, введение карточной системы не способствовали частным встречам за столом» [5, С. 125].
Уплотнению и расширению возможностей общения способствовала и начавшаяся телефонизация страны. В январе 1923 г. соответствующее решение было принято и по Адыгейской автономной области, что значительно сокращало временные затраты населения на «бесцельные хождения по учреждениям и организациям» [4, д. 2, л. 39]. Непосредственным эффектом от появления телефонов стало, однако, не облегчение «канцелярских нужд» населения области, а «поголовные разговоры со служебных аппаратов».
Настоящим бедствием являлись и такие «традиционные» формы времяпрепровождения, как пьянство и самогоноварение. За их искоренение органы власти взялись сразу же с момента образования области. В декабре 1922 г. организационным бюро принимается постановление «О мерах борьбы с самогоноварением», в котором «милиции предлагается беспрекословно проводить в жизнь изданный приказ», а также «принимать надлежащие меры к изъятию имеющего места народного зла» [4, д. 2, л. 31а]. На почве увлеченности «народным злом» процветали дебоширство, пьянство, «учинение побоев» и «другие неблаговидные поступки» [4, д. 2, лл. 41, 41а].
Изживанию этих пороков должны были способствовать многочисленные курсы «красных» библиотекарей, клубных работников и «организаторов самодеятельности в городе и на селе». В их горниле выковывались не только «крайне необходимые культурные» профессии, но и «перекраивался человеческий материал». В фондах Национального архива республики сохранился личный дневник одной из участниц курсов красных клубных работников — Галины Чуприной, записи в котором приходятся на 1921—1922 гг. Выполненный в манере «салонного альбома XIX в.» и насчитывающий 29 пронумерованных листов, он представляет собою записи впечатлений сокурсников Г. Чуприной о том времени, его героях, смысле жизни и светлых идеалах «коммунистического честного общества» [3].
Несмотря на сугубо личный характер подавляющего большинства записей, адресованных
32
№ 1/2011
Современные проблемы сервиса и туризма
Досуг и отдых трудящихся советской Адыгеи 1920-е гг.
молодой девушке, «воспитанной в буржуазной семье», он весьма рельефно отражает духовную атмосферу первого послеоктябрьского десятилетия. В нем еще отсутствует та оголтелая классовая ненависть, в которой страна захлебнется в конце 1920 гг., и выходцы из, казалось бы, чуждых друг другу социальных слоев уютно сосуществуют друг с другом: «Вспоминайте наше простое сотрудничество по пилке дров, наши обеды, то суп с картошкой, то картошка с супом, наши шутки и труды. Вы доказали, что женщина может быть строителем страны и дорогим сотрудником в трудные минуты. При всякой пропаганде среди женщин Вы будете примером моих слов» [3, л. 1].
Однако при всей значимости указанных форм времяпрепровождения наиболее массовым и распространенным среди населения области видом досуга являлось участие в праздничных мероприятиях. Общее годовое количество нерабочих дней определялось как трудовым законодательством, так и местной спецификой. Например, в 1929 г. дополнительными днями отдыха по области провозглашались 21 января, 13 марта, 6 мая, 21 мая, 27 июля и 25 декабря [4, д. 238, л. 17]. Они приурочивались к различным памятным событиям недавнего революционного прошлого и сопровождались тщательно продуманным распорядком проведения. Среди них — празднование годовщины революции 1905 года, международного дня солидарности трудящихся, образования автономной области, создание частей особого назначения, 8 марта.
Любопытно, что каждый из них занимал свое четко обозначенное место в начинавшей закладываться в 1920-х гг. номенклатуре праздничной революционной традиции. Так, день революции 1905—1907 гг., хотя и был отнесен к праздничным нерабочим дням, особыми мероприятиями не сопровождался. В Адыгее в этом отношении он значительно уступал празднованию очередных годовщин образования области, Октябрьской революции, 1 мая и 8 марта, организация которых являла собою детально разработанный сценарий, требовавший непосредственного участия не только пар-
тийного и советского актива, но и «живого отклика самих трудящихся». День первой русской революции отмечался нерегулярно и более напоминал проведение не всегда торжественного памятного мероприятия. Проведение 20-летнего юбилея на территории области сопровождалось «изготовлением плакатов, диаграмм, схем с целью выявления наглядно происшедших событий в 1905 г.; организацией вечеров воспоминаний, кинопередвижек, световых газет; изданием журналов, посвященных революции на русском и черкесском языках» [4, д. 130, л. 180]. В последующие десятилетия праздник был отнесен к памятным, но рабочим дням и ограничился проведением торжественных заседаний «в партийных, советских и общественных организациях».
В свою очередь, празднование образования области сопровождались обязательным принятием официально одобренного плана и созданием комиссии ответственных работников по его проведению. Например, к 3-й годовщине существования автономии облисполкомом и оргбюро был выпущен юбилейный журнал «Советская Адыгея». Само праздничное действие началось не 27 июля, как это было принято в соответствии с постановлением ВЦИК, а 31 июля, «принимая во внимание полевые работы хлеборобов». Накануне, 30 июля, «все общественные учреждения, а также хлеборобские хозяйства (исключительно по добровольной инициативе) украшаются красными знаменами. В 12 часов проводятся пленарное заседание райисполкома и сельсоветов «Три года работы» ... Вечером в избе-читальне проводится собрание женщин-черкешенок на тему «Советская власть и положение женщины-крестьянки». Те же самые мероприятия проводятся в школе с пионерами и их сверстниками» [4, д. 238, л. 173].
Следующий, непосредственно праздничный день, отводился под митинг. Шествие колон трудящихся должно было украшаться «знаменами и плакатами, надписи на которых выполнены исключительно на черкесском языке». По его окончании «вся масса организованной колонной направлялась с пением революционных песен вдоль главных улиц аулов или
Северный Кавказ — мир культуры и культура мира
33
СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ — МИР КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА МИРА
сел». Манифестация заканчивалась «на воздухе среди природы, за аулом или селом устраивались национальные игры, танцы, скачки, спортивные выступления. Вечером ставился спектакль, по возможности приглашались казаки-хлеборобы других смежных с нашей областью округов» [4, д. 238, л. 173].
Как правило, празднование годовщины образования области носило строго выдержанный деловой характер, а его наполнение менялось в зависимости от очередных задач советской власти. Наряду с идеологическим «креплением» рядов трудящихся ими нередко ставились «вопросы бытового устройства и жизни хлеборобов, их досуга и культурного роста». «Пролетарский» досуг настоятельно требовал не только «политически осмысленного времяпровождения, но и примера, достойного для подражания» [4, д. 181, лл. 201, 203].
Несколько иную тональность имело празднование «международной солидарности женского пролетариата» — дня 8 марта. В отличие от других праздничных дней, его проведение охватывало собою целую неделю. В 1925 г. он проводился под лозунгами «Смычки города с деревней», «Вовлечения работниц в партию и комсомол», «Втягивания женщин в общественную жизнь» и «Улучшения быта и борьбы с бытовыми преступлениями» [4, д. 130, л. 24].
Для его проведения создавались специальные сельские комиссии. Помимо традиционной части в виде обязательных собраний и заседаний, им вменялась в обязанность разработка «реальных возможностей закрепления праздника». В тот год они предусматривали «открытие участков черкешенок, крестьянок при избах-читальнях и в отдельных домах; выделение в избах-читальнях одного дня для крестьянок, где устраивали читки вслух; открытие ликпунктов для черкешенок и выпуск лик-
видировавших свою неграмотность крестьянок; совместное проведение праздника сел с близ расположенными аулами» [4, д. 130, л. 24].
Непосредственно 8 марта планировалось «улучшение питания в детских домах, беседы делегаток с детьми, помощь им в уборке помещений, починке и штопке одежды, питание детей бедняков (где возможно), проведение октябрин и льготное вступление беднейших крестьянок в кооперативы» [4, д. 130, л. 24]. Утром все собирались «у зданий исполкомов или школ, выслушивали приветствия от партийных и комсомольских ячеек, при этом сами чествуемые принимали активное участие в выступлениях и приветствиях, которые заранее следовало подготовить... Вечером — спектакли с пьесами из жизни и быта женщин, декламации» [4, д. 130, л. 24].
Тремя годами позже план проведения «праздничного дня 8 марта» был полностью посвящен «широкому разъяснению женским массам задач, выдвинутых партийным съездом и областной партийной конференцией в деле рационализации производства, снижения себестоимости продукции, укрепления крестьянского хозяйства» [4, д. 234, л. 137]. В качестве практических мероприятий по улучшению труда и быта
С горки под горку Начал уборку. Под метелку Мету светелку.
Н. Когоут «Чистота — залогздоровья».1923 г. [6]
34
№ 1/2011
Современные проблемы сервиса и туризма
Досуг и отдых трудящихся советской Адыгеи 1920-е гг.
работниц и крестьянок выдвигалась задача строительства и «совершенствования сущности ясель, площадок, консультаций». Как свидетельствуют документы официальных органов власти, именно на вторую половину 1920-х гг. пришелся пик активного производственного раскрепощения советской женщины.
Происходящее увеличение темпов строительства дошкольных и школьных учреждений в городах, создание «детских садов для селянок» в деревнях и аулов, внедрение практики «сбора детей работниц у пожилых соседок» становятся прямым следствием «массового прихода» женщин в колхозы и учреждения. Вместе с тем, рост их «общественно полезной занятости» никак не сказывался на сокращении домашних обязанностей, что нередко влекло за собою «нервное истощение нашей работницы и учащение семейных сор и конфликтов» [4, д. 202, л. 27].
Проведение первомайских демонстраций планировалось менее тщательно, «исходя из наличия сформировавшихся традиций — дореволюционных маевок и понимания трудящимися сути этого дня». Тем не менее, создавалась комиссия из заведующего агитпропом и секретаря оргбюро ВЛКСМ, под руководством которых «издавался праздничный номер областной газеты в увеличенном тираже; накануне самого праздника по населенным пунктам проводились митинги, разъясняющие условия и значение 1 мая». Этот праздник являлся практически единственным «нерабочим днем», использовавшимся с целью «изыскания средств через парторганизации для помощи инвалидам Красной Армии и борцам Революции Запада» [4, л. 72].
Содержимое самого «светлого рабочего праздника» во многом определялось как местом его проведения, так и фантазией властей. Добровольность посещения такого рода мероприятий была, по всей вероятности, обязательной. При этом следует учитывать, что желания властей зачастую совпадали с внутренними потребностями самих трудящихся «к организованному выражению своей внутренней радости». Для той же категории граждан, для которой «потреб-
ность коллективного веселья» была не совсем очевидной, применялись меры принудительного характера: «Все служащие и рабочие были принуждены участвовать под страхом увольнения со службы. Причем на службе были заведены листки, в которых все должны были расписаться лично. Чьей подписи не окажется, тот заранее был объявлен контрреволюционером. Во время шествия все разделились на десятки и начальнику каждого десятка заранее объявлено, что он отвечает, если кто скроется раньше конца церемонии» [5, с. 137].
Помимо праздничных дней отдыха по области проводились и разнообразные «рабочие праздники», не предусматривавшие «непосредственного отрыва от производства». Наиболее распространенными среди них были праздники урожая, годовщины частей особого назначения ЧОН), советского быта и чистоты рабочего места. Празднование очередных годовщин ЧОНа особыми зрелищными мероприятиями не сопровождалось и, как правило, сводилось к «регулярному посещению командиров строевых занятий ЧОНа и проведению торжественных заседаний в их честь» [4, л. 15, 17].
Менее формализованными, но от этого к празднику не становившимися ближе, выглядели чествования урожая и чистоты рабочего места. Первая разновидность праздника представляла собою соревнование отдельных сельскохозяйственных бригад по быстроте сбора и обмолота зерна, вторая — сводилась к «гигиеническому обустройству рабочего уголка». Не имевшие никакого отношения к досуговой форме времяпрепровождения, они, тем не менее, воспринимались властью как «неотъемлемая часть отдыха» [4, л. 17].
Существовавшие в те годы всевозможные кружки художественной и любительской самодеятельности, например, «Кружок правозаступниц» при областном суде Адыгеи, поглощали кипучую энергию части населения области [4, д. 130, л. 169об]. Кружковая деятельность на протяжении первой половины 1920 гг. власть особо не беспокоила, а отношения с ней строились по формуле: «Вы нас зарегистрировали —
Северный Кавказ — мир культуры и культура мира
35
СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ — МИР КУЛЬТУРЫ И КУЛЬТУРА МИРА
мы Вам дали процент общественного охвата». Однако к завершению десятилетия атмосфера значительно изменилась и место причудливого сосуществования митингов, народных гуляний и кое-где сохранившихся крестных ходов занял «идеологический фон развлечений, все больше и больше приобретавший одну тональность» [5, С. 132].
С введением в 1930 г. непрерывной пятидневной рабочей недели и дроблением выходных дней отдых все более замещается домашним трудом и общением с детьми, а досуг по преимуществу сводится к участию в официальных
Литература:
1. Гинзбург Л.Я. Человек за письменным столом. Л., 1989.
2. Гордон Л. А., Клопов Э. В., Оников Л. А. Общий характер перемен в содержании бытовых занятий и функций быта // Социологический калейдоскоп (Памяти Леонида Абрамовича Гордона). М., 2003.
3. Государственное учреждение «Национальный архив Республики Адыгея». Ф. Р. — 1. Оп. 1.
Д. 29.
праздничных мероприятиях. Национальный колорит такого рода действий, первоначально присутствовавший в организации культурного времяпрепровождения населения автономной области, постепенно уступает место новым ценностям интернационального порядка и порождает «глухое брожение среди националов» [4, д. 202, л. 68]. Его откликом уже в начале 1930-х гг. станет усиление традиционного начала в организации культурного досуга коренного населения Адыгеи, выразившееся в устройстве «красных уголков» и «изб политической грамотности» на черкесском языке.
4. Государственное учреждение «Хранилище документов новейшей истории Национального архива Республики Адыгея». Ф. Р. — 1. Оп. 1.
5. Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан
в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб., 2003.
6. Бобровников В. Безбожники рисуют ислам // http://www.polit.ru/lectures/2009/05/07/ bobrovnikov.html (дата обращения:
14.03.2010).
36
№ 1/2011
Современные проблемы сервиса и туризма
