CC BY
44
Е. В. Прокофьева
ДОНСКАЯ ПОТРЕБИТЕЛЬСКАЯ КООПЕРАЦИЯ В 1927-1929 гг.
Аннотация. В статье рассматриваются причины и следствия вмешательства советского государства в экономическую деятельность потребительской кооперации в 1927-1929 гг.
Ключевые слова. Большевики, дефицит товаров, кредит, паевой взнос, потребительская кооперация, рынок, торговля, заготовка продукции, закупка товаров.
E. V. Prokofyeva DON CONSUMERS' CO-OPERATIVES IN 1927-1929 years
Abstract. The article discusses the causes and consequences of the intervention of the Soviet state in the economic activity of co-operatives in 1927-1929 years.
Key words. The Bolsheviks, shortages, credit, share of contribution, consumer co-operatives, market, trade, billet products, procurement of goods.
Потребительская кооперация к концу 1920-х гг. представляла собой одну из крупнейших общественных и хозяйственных организаций на Северном Кавказе. В 1927-1928 гг. она охватывала до 53% по сравнению с 1925-1926 гг. 41% всего розничного товарооборота на селе. В 1929 г. этот показатель доходил до 63%. «Удельный вес частной торговли за этот же год составил 9%, государственной только - 15,9%» [11, 19]. Сбытовой оборот потребкооперации имел вспомогательное значение (в 1926-1927 гг. всего 5,5% к снабженческому обороту), однако роль ее в закупке сельскохозяйственной продукции, и, в частности, в проведении государственных заготовок, была весьма заметной. «В 1927-1928 гг. на долю кооперации приходилось 28,7% заготовок мяса, 11,7% животного масла, 29% яиц и т.д.» [15, д. 173, л.л. 37]. Причем в этой сфере организация выступала и как торговый посредник между производителем (деревня) и потребителем (город), и как исполнитель прямых государственных заданий
Следует отметить, что в связи с общим хозяйственным подъемом в крае в 1925-1926 гг. возросла кооперативная сеть обществ и лавок. Так, число потребительских обществ увеличилось за период «с 1 октября 1927 г. по 1 апреля 1928 г. с 1103 до 1110, а число лавок - с 2432 до 2647. За этот период оборот потребительского общества увеличился с 150,5 тыс. руб. до 183,8 тыс. руб., на одну лавку - с 68,4 тыс. руб. до 76,6 тыс. руб.» [7, 40-41; 12, 89-90]. Приведенные данные свидетельствуют о том, что на Северном Кавказе во второй половине 1920-х гг. продолжался процесс укрепления низовой сельской кооперативной сети. Более того, усиливалась хозяйственная связь сельской сети с кооперативным союзом. В частности, «в области закупки она составляла 80,1% в 1927-1928 гг. по сравнению с 1926 г. 62%, так и в области заготовок 81,4% в 1927-1928 гг. по сравнению с 1925 г. 65,4%» [7, 36-37].
Кооперирование крестьянских хозяйств в потребительских обществах достигло «в 19271928 гг. 75,8% по сравнению с октябрем 1925 г. 23,9%. Число пайщиков к 1 апреля 1928 г. составляло 906 тыс. человек» [2, д. 130, л. 44]. Последующий год дал новое удвоение количественных показателей. В частности, «число пайщиков возросло в 1,5 раза или на 1090 тыс. человек» [3, д. 192, л.л. 36, 53].
Безусловно, приведенные статистические данные позволяют говорить об успехах кооперативного движения в крае, однако в оценке их прослеживается тревожное определение кризисного развития потребительской кооперации в регионе. Особую роль в ухудшении работы кооперации сыграли прежде всего экономические факторы.
Непременным условием функционирования кооперации как компонента рыночных отношений являлся выход ее на рынок через свободно устанавливаемые на нем цены. Главный источник благополучия кооперации и стимулирования участия своих членов в хозяйственной деятельности состоял в способности ее приспособиться к рынку по сравнению с другими его субъектами. Классические принципы кооперации как рыночного субъекта были объявлены неприемлемыми для советской кооперации. Ей стали навязывать государственную политику «снижения цен» на реализуемые товары с целью снизить цены на товары других субъектов рынка. Эта практика усилилась в связи с принятием в феврале 1927 г. постановления ЦК ВКП (б) «О снижении отпускных и розничных цен» [6, 144-145]. В документе было признано необходимым «во что бы то ни стало» снизить... к 1 июня по сравнению с 1 января розничные цены по всем промышленным товарам не менее, чем на 10%. Одновременно было решено расширить практику твердых продажных цен с обязательной публикацией их для всеобщего сведения.
Принятие этого постановления стало отправным пунктом для изменения методов борьбы за снижение цен. Если в 1924-1926 гг. руководители потребительской кооперации добивались этого, главным образом, за счет сокращения накладных и иных расходов, то теперь был провозглашен «штурмовой» метод решения чисто экономического вопроса административными методами. Так, «правление Крайсоюза снизило цены, в частности, по мануфактуре вместо 2% в 1926 г. до 4,5% в 1927 г.; на кожевенные товары средняя наценка снижена с 4,5% до 6% и т.д.» [4, д. 1339, л. 13].
Снижение цен по сети потребительских обществ края характеризовалось следующим образом: по 264 обществам, товарные остатки оценивались в 3489000 руб., снижены они были на 240234 руб. Следовательно, «снижение цен товарных остатков дало в среднем 4,87%» [5, д. 1338, л. 10].
На страницах газеты «Северо-Кавказская кооперация» за 1927 г. опубликованы статьи, в которых от потребкооперации требовали «в спешном порядке произвести снижение розничных цен», организовать «нажим снизу, нажим потребителей-рабочих и крестьян с целью успешного проведения кампании по снижению цен» [13; 14; 17].
Итоги кампании по снижению цен были неблагоприятными для потребкооперации. Государственное регулирование привело к расстройству потребительского рынка, сокращению товарооборота кооперации. «К концу 1927 г. из ее оборотов оказались изъятыми около 100 млн. руб. или примерно 10% всего оборотного капитала системы потребкооперации» [13]. Анализ архивных материалов о состоянии потребительской кооперации за период 1927-1928 гг. показывает, что уже «в ноябре и декабре 1927 г. оборот снизился с 2,1% до 7,75%; в январе 1928 г. на 3,4%, в апреле на 20,9%, в октябре еще на 9,7%» [2, д. 130, л.л. 46, 48, 49].
Одной из причин снижения товарооборота явился недостаток дефицитных товаров. Ходовые товары, являясь хлебозаготовительным фондом, были забронированы и поэтому не могли достаточно стимулировать развитие оборота. В частности, о создавшемся положении свидетельствуют письма крестьян в отдел «Ответы читателям» газеты «Северо - Кавказская кооперация»: «Нашему крестьянству в последнее время в члены потребкооперации приходится вступать даже принудительно. Эта принудительность проявляется в том, что товаров, необходимых для нас, нет. Идешь в кооперацию, там запрашивают членскую книжку, не имея членской книжки, не можешь купить тот или другой товар» [8].
По данным статистико-экономического отделения Крайсоюза в разряд «недостаточных» товаров попадали - мануфактура, кожевенные товары и некоторые бакалейно-лабазные товары. К весне 1929 г. население края остро нуждалось в бельевых, летних и суконных тканях, рыбных товарах, крупах, муке, картофеле и прочем [2, д. 130, 44-45].
Таким образом, выполнение директивы «О снижении отпускных и розничных цен» привело не только к расстройству товарооборота потребительской кооперации, но и к недостатку товаров. Товарный голод толкал крестьян в кооперативы. Именно таким способом советское руководство добивалось осуществления идеи В. И. Ленина - поголовного кооперирования населения.
Неэффективность курса на «снижение цен» привело к резкому увеличению цен на товары: «по низовой сети потребительской кооперации в 1927 г. на 7,7%, по городской сети потребительских обществ - на 19%» [19, д. 865, л. 93]. Закономерным итогом роста цен и наступления тотального дефицита товаров в 1929 г. стало осуществление перехода к распределению всех товаров по карточкам. Об этом свидетельствовало постановление Крайкома ВКП (б) «О введении заборных книжек на получение печеного хлеба» от 9 января 1929 г. [20, д. 854, л. 3]. «В 15 округах края было открыто на 1 декабря 1929 г. - 208 закрытых распределительных пунктов, к 20 октября 1930 г. намечено было отрыть еще 16» [3, д. 192, л.л. 1-3]. С переходом на карточное снабжение населения функции потребкооперации стали вновь сводиться к выполнению распределительных функций по заданию государства.
Особенно неблагоприятными оказались кредитные отношения потребкооперации с государством. Последнее признавало так называемую государственно-кооперативную систему, в которой низовым кооперативам отводилась роль передаточного механизма в руках государственных кредитных учреждений. В 1927 г. кредиты Крайсоюза по Промбанку, Внешторгбанку закрывались. При этом роль Всекобанка (Всероссийский банк потребительской кооперации) в кредитовании повышалась. Всего за период 1928 г. «Всекобанк отпустил кредитов в низовой сельской сети на сумму 7392,5 руб.» [7, 26-27]. Не вдаваясь в подробный анализ балансов Крайсоюза за 19271929 гг., следует указать, за счет каких средств проводил свою оперативную работу союз и как эти средства распределялись в его хозяйстве.
Интенсивный рост оборотных средств Крайсоюз получал за счет паевого капитала. Однако к концу 1928 г. в потребкооперации происходило сокращение источников финансирования кооперативного оборота. Если к концу 1926 г. собственный капитал потребкооперации Северного
Кавказа увеличился с 280,9 млн. руб. до 458,4 млн. руб., т.е. на 63,2%, то за 1927-1928 гг. - на 47% [16, д. 572, л. 93].
В 1928 г. руководство Крайсоюза предприняло меры по вовлечению пайщиков в работу кооператива. Паевая кампания в низовой сети проходила под лозунгом реального усиления материального участия пайщиков в кооперативном хозяйстве. В качестве форм участия пайщиков были намечены, с одной стороны, организация ряда постоянных комиссий (лавочные, вербовочные и т.п.), а, с другой - рекомендовалось широкое развитие специальных совещаний с пайщиками для проработки отдельных кооперативных вопросов [7, 45].
Все эти мероприятия, по мнению организаторов кооперации, должны были способствовать быстрому росту кооперированного населения и паевого капитала в сельских потребительских обществах. По данным статистико-экономического отдела Крайсоюза, с 1 февраля 1928 г. по 1 марта 1928 г. число пайщиков на Северном Кавказе увеличилось с 799 до 846 человек. Для сравнения, за этот же период времени на Украине число пайщиков увеличилось с 1064 до 1106 человек, в Сибири - с 1030 до 1165 человек. В свою очередь, это способствовало, по данным статистики Крайсоюза, увеличению паевого капитала. На Северном Кавказе «паевой капитал увеличился с 4640 руб. до 5180 руб., на Украине - с 3821 руб. до 4407 руб., в Сибири - с 5374 руб. до 6564 руб.» [16, д. 572, л. 96]. Однако рост кооперированного населения и паевого капитала не означал перехода потребкооперации на кооперативные методы работы. Советское государство не восстановило ранее внесенные населением взносы, не легализировало выплаты дивидендов на паи и другие стимулы внесения средств в кооперацию. Паи и вклады не стали практически значащей величиной в оборотах кооперативного союза.
В январе 1929 г. Политбюро ЦК приняло решение дифференцировать размеры паевых взносов в потребительских обществах в пользу бедноты: «для освобожденных от уплаты сельхозналога - 10 руб. (батраки), для уплачивавших его на общих основаниях - 25 руб., для облагавшихся в индивидуальном порядке - 40 руб. Внесение десятирублевых паев допускалось в рассрочку» [21, д. 564, л. 24]. Так, из «450 обществ потребителей сети Крайсоюза на десяти рублевый пай перешло 169 обществ или 37,6%» [8]. Таким образом, внедрение дифференцированного пая в общество потребителей не способствовало экономическому подъему потребкооперации, в связи с этим все больше продолжала возрастать финансовая зависимость кооперации от государства.
Госсредства привлекались Крайсоюзом в виде краткосрочных займов и долгосрочных ссуд. Последние имели весьма существенное значение в хозяйственной деятельности союза. Однако их роль в общих средствах союза постепенно снижалась и приобретала только краткосрочный характер. В частности, «удельный вес долгосрочных ссуд снижался с 5,5% в 1927 г. до 2,3% в 1928 г.» [7, 29]. Получается, что чем больше потребкооперация получала краткосрочных займов, тем больше она становилась зависимой от так называемой государственной поддержки. Задолженность союза по векселям составила «в январе 1928 г. - 11.7603 руб., в феврале - 44.3866 руб.; по займам Наркомфина и Центросоюза - в январе 1928 г. 689,3 руб., в феврале 1928 г. 687,7 руб.; Всекобанку - 922,2 руб.; Госбанку - 1460 руб.» [2, д. 130, л.л. 32-33]. Соотношение кооперативных средств и государственных в балансе союза составило «на 1 октября 1927 г. 1:2,7, на 1 апреля 1928 г. 1:2,6» [10, 15].
Таким образом, за период 1921-1929 гг. потребкооперация не смогла изменить соотношение государственных и кооперативных начал в свою пользу. Следует отметить, что постановлением ЦИК и СНК СССР от 13 февраля 1929 г. «О системе сельскохозяйственного кредита» была полностью закреплена подчиненность потребкооперации государству [1, 122-127]. Государственным органам было предоставлено исключительное право обслуживать соответствующие территории через свои отделения и филиалы, по своему усмотрению привлекать к этой работе кооперативные организации при сосредоточении руководства последними «в банковских звеньях системы сельхозкредита». Но и эти звенья не имели права допускать отступления от установленных правительством СССР процентных ставок, дифференцированных только по долгосрочным и краткосрочным ссудам и по социальным категориям заемщиков.
Несовместимость принципов функционирования кооперации как субъекта рыночных отношений с представлениями советского руководства о безрыночном строе наглядно проявила себя в процессе привлечения потребкооперации к проведению государственных хлебозаготовок.
Проблема госзаготовок продовольствия приобрела особую остроту после замены в 1924 г. натурального налога с крестьян денежным. Замена эта задумывалась большевиками как шаг в деле развития рыночных отношений: крестьяне смогли бы продавать свою продукцию и платить денежный налог, государство смогло бы закупать необходимое ему продовольствие. Однако отступление от этой вполне приемлемой для рыночных отношений схемы было допущено значительно раньше.
Потребкооперация должна была закупать зерно у крестьян по договорным ценам, т.е. на рыночных условиях, а сдавать заготовленную продукцию государству по установленным лимит-
ным ценам, независимо от цены закупки у крестьян. Для потребкооперации такие условия оказались крайне невыгодными. Она была вынуждена разницу в ценах покрывать за счет своих оборотных средств. Если разница в 1923-1926 гг. была небольшой и объем заготовок невелик, то кооперация эти издержки выдерживала. В последующие годы объем кооперативных заготовок постепенно уменьшался. В частности, об этом свидетельствуют следующие цифры: «если на 1 января 1927 г. хлебозаготовки потребкооперации составили 30 млн. пудов [18]; Хлебопродукта - 26 млн. пудов; Кавхлеба - 22 млн. пудов., то уже в 1928 г. объем заготовок сократился на 59,3% и составил в сентябре-октябре 1928 г. 76833 тыс. пудов и 68315 тыс. пудов» [7, 18-19].
Из приведенных данных следует, что потребкооперация теряла функцию основного исполнителя заданий по государственным заготовкам. Кроме этого менялся и правовой статус потребкооперации в деле заготовок. С весны 1928 г. для управления всеми хлебными ресурсами в стране создавался специальный централизованный орган - Союзхлеб, которому потребкооперация обязана на основе генерального договора сдавала весь заготовляемый хлеб. Последняя пока оставалась основным аппаратом снабжения населения хлебом, но уже не в качестве свободного продавца на рынке, а как исполнитель поручений Союзхлеба. Государство определяло твердые заготовительные цены, хотя все финансовые операции велись по-прежнему за счет потребкооперации.
На первых порах предполагалось, что функции государственного заготовительного аппарата и потребкооперации будут разграничены. Так, в постановлении СНК от 24 июня 1929 г. «О хлебозаготовительной кампании 1929-1930 гг.» в обязанности потребкооперации вменялось производство заготовок в «глубинке» и там, где Союзхлеб «не имел хлебозаготовительного аппарата или имел недостаточный хлебозаготовительный аппарат». При этом заготовленный хлеб поступал не в распоряжение потребкооперации, а передавался ею «на мельницы, элеваторы и ссыпные пункты Союзхлеба». Потребительская кооперация постепенно начинала все более активно выстраиваться в систему единых государственно-кооперативных органов. Постановлениями СТО от 26 февраля 1930 г., например, «создавались всесоюзные объединения («Союзмолоко», «Союзпти-цепродукт», «Союзплодовощ» и др.), в задачу которых входило «объединение заготовительной деятельности... заготавливающих организаций и руководство контрактации, осуществляемой потребкооперацией» [15, д. 173, л. 37].
Советское руководство все чаще рассматривало собственность кооперации как государственную. В частности, данное восприятие прослеживается в решении ЦИК и СНК СССР о передаче Союзхлебу элеваторов и мельниц, принадлежащих потребкооперации. Союзхлеб, в свою очередь, не гарантировал передачи своих мельниц кооперации в сельской местности [15, д. 173, л. 49].
Не внесло ничего принципиально нового повышение, в соответствии с постановлением правительства СССР, директивных заготовительных цен на хлеб на 1928-1929 гг. Дело в том, что повышение госцен на зерно не могло предотвратить растущей «пропасти» между закупочными ценами на хлеб и ценами на рынке. В частности, на Северном Кавказе данное обстоятельство характеризовалось зависимостью между соотношениями цен на отдельные культуры и их посевных площадей.
Приведем некоторые данные о соотношении цен, например, с подсолнухом и ячменем. Так, «цена подсолнуха, который в 1912 г. при цене пшеницы в 1 руб. 16 коп. оплачивался в 1 руб. 12 коп. за пуд, была снижена в 1927 г. до 85 коп. при цене пшеницы 1 руб. 14 коп. за пуд, то есть на 30 коп. меньше. Сельское хозяйство отреагировало на это немедленным сокращением посевных площадей под подсолнух (с 854 тыс. дес. в 1926 г. до 671 тыс. дес. в 1927 г.), что повлекло за собой серьезные перебои в маслобойной промышленности края.
Политика цен в отношении заготовки ячменя в крае повлекла за собой почти полное исчезновение с рынка этой культуры. Так, повышение цены на данную культуру с 60 коп. в 1926 г. до 73 коп. в 1927 г. за пуд сразу повлекло резкое снижение цены на ячмень до 51 коп. за пуд. Это, в свою очередь, привело к немедленному сокращению площадей посева и к резкому снижению товарности до 9,46% довоенной товарной стоимости ячменя [12, 77].
Итак, как мы видим, в ситуации, когда реальная цена на зерно превышала заготовительную, взять этот хлеб у крестьян можно было только силой - реквизициями, а не кооперативными методами. Выход из положения советское руководство видело в поголовном объединении крестьян в колхозы с целью поступления от них зерна, минуя рыночные отношения.
Таким образом, развитие потребительской кооперации в 1927-1929-х гг. свидетельствует о том, что она имела большие потенциальные экономические возможности для развития общественной самодеятельности масс. Однако они были не учтены и не востребованы большевиками. Воздействие государства на хозяйственную деятельность кооперации проявилось прежде всего в ценообразовательной политике. Это привело не только к изъятию из ее торгового оборота части средств, но и к дезорганизации потребительского рынка в крае, а отсюда и к нехватке дефицитных товаров, а в конечном счете к сокращению товарооборота потребкооперации. Она была лишена возможности делать элементарные запасы товаров для населения. Государство стало вновь осуще-
ствлять через систему потребкооперации распределение продуктов и предметов потребления среди населения по карточкам. Данная практика в 1929 г. создала благоприятные условия для превращения потребкооперации в распределительный аппарат власти.
Партийные директивы стали жестко регламентировать порядок распределения и использования потребительской кооперацией выделяемых ей кредитов. Оживление и рост кооперации в условиях НЭПа все больше обеспечивался не ростом паевых капиталовложений, а существенной государственной поддержкой. В результате она становилась все более зависимой от государственных средств, теряла возможность проводить самостоятельную торгово-заготовительную деятельность. В результате неудачных хлебозаготовительных операций и повышения директивных заготовительных цен на хлеб функции потребительской кооперации - как главного заготовителя хлеба в крае постепенно сводились к исполнению указаний централизованного государственного органа - Союзхлеба.
ЛИТЕРАТУРА
1. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства, 1927-1935 гг. - М.: Госполитиздат, 1957. - 575 с.
2. Государственный архив Ростовской области (далее - ГАРО). Ф. Р-2443. Оп.4. Д.130.
3. ГАРО. Ф. Р-2443. Оп.4. Д. 192.
4. ГАРО. Ф. Р-2443. Оп. 1. Д. 1339.
5. ГАРО. Ф. Р-2443. Оп. 1. Д. 1338.
6. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК. Т.4. 1926-1929. - М.: Госполитиздат, 1984.- 575 с.
7. Материалы о потребительской кооперации Северо-Кавказского края. Краткий обзор работы за 1925-1926 гг., 1926-1927 гг. и первое полугодие 1927-1928 гг. - Ростов н/Д: Крайсоюз, 1928.- 178 с.
8. Несите паи и вклады в потребкооперацию// Северо-Кавказская кооперация - 1927.- 25 января.
9. Низкие цены дают пайщики// Северо-Кавказская кооперация. - 1927. - 12 февраля.
10. Отчет о работе Северо-Кавказской потребительской кооперации за 1927-1928 гг., 1928-1929 гг. и первое полугодие 1929-1930 гг. - Ростов н/Д: Крайсоюз, 1930. - 128 с.
11. Потребительская кооперация. Контрольные цифры по Северо-Кавказскому Крайсоюзу и сельской сети потребительских обществ на 1928-1929 гг. - Ростов н/Д: Крайсоюз, 1928.- 78 с.
12. Пути подъема и социалистического строительства сельского хозяйства на Северном Кавказе// Доклад А. Андреева на Пленуме ЦК ВКП (б) 21 ноября 1928 г. - Ростов н/Д.: Крайсоюз, 1929. - 126 с.
13. Потребительская кооперация и снижение цен// Северо-Кавказская кооперация. - 1927. - 27 января.
14. Ревизионные комиссии на фронте снижения цен// Северо-Кавказская кооперация. - 1927. - 10 февраля
15. Российский государственный архив экономики (далее - РГАЭ). Ф. 3986. Оп. 1. Д. 173.
16. РГАЭ. Ф. 3986. Оп. 1. Д. 572.
17. Снизить во что бы то ни стало // Северо-Кавказская кооперация. - 1927. - 11 февраля.
18. Хлебозаготовки потребкооперации Северо-Кавказского края// Северо-Кавказская кооперация. - 1927.- 16 января.
19. Центр документации новейшей истории Ростовской области (далее - ЦДНИРО). Ф. 7. Оп. 1. Д. 865.
20. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 854.
21. ЦДНИРО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 564.
