CC BY
59
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2010. Вып. 11:3 (36). С. 21-35
Диссертационные диспуты как форма научной
РАБОТЫ В ПРАВОСЛАВНЫХ ДУХОВНЫХ АКАДЕМИЯХ РОССИИ
в 1869—1884 гг.
Н. Ю. Сухова
Статья посвящена научной деятельности российских православных духовных академий в один из наиболее важных периодов их истории. Автор анализирует проблемы, встававшие перед русской богословской наукой в 1860—1870-х гг., и главные положения реформы духовных академий 1869 г., одним из которых было требование открытых защит диссертаций, представляемых на соискание ученых богословских степеней. Несмотря на многочисленные проблемы, результатом этой эпохи стало включение членов преподавательских корпораций в активный научный процесс.
В последние годы в российской исторической науке активно развивается особое направление: история высшего образования и науки. Исследования в этом направлении имеют большое значение как с исторической, так и с практической точек зрения: накопленный опыт российской научно-образовательной системы, несмотря на изменившиеся условия, может быть использован современными учеными и преподавателями. Важно изучение всех элементов научной работы, которые отрабатывались веками. Опыт российских университетов и Академии наук изучен в последние годы достаточно подробно1. Но в России была еще одна научно-образовательная система — духовная, подчинявшаяся Святейшему Синоду. Изучение опыта этой системы и, в частности, ее высшей ступени — духов-
1 См.: Соболева Е. В. Организация науки в пореформенной России. Л., 1983; Павлова Г. Е. Организация науки в России в первой половине XIX века. М., 1990; Иванов А. Е. Высшая школа России в конце XIX — начале XX века. М., 1991; Иванов А. Е. Ученые степени в Российской империи XVIII в. — 1917 г. М., 1994; Петров Ф. А. Формирование системы университетского образования в России: В 4 т. М., 2002—2003; Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте университетской истории России. М., 2009; Смагина Г. И. Санкт-Петербургская Академия наук и просвещение в России XVIII века: образование и распространение знаний. Дисс. ... докт. ист. наук. СПб., 2008; Басаргина Е. Ю. Научно-организационная деятельность Императорской Академии наук в 1889—1917 гг. Дисс. ... докт. ист. наук. СПб., 2009; Даценко И. Магістерський та докторський диспут в університетах Россії другої половини XIX ст. // Часопис української історії. Київ, 2009. Вип. 12. С. 79—85 и др.
ных академий, — приобретает особую важность в настоящее время, когда богословие включено в государственную образовательную систему и обсуждается вопрос о включении его в перечень специальностей Высшей аттестационной комиссии.
Изучение высшего духовного образования имеет немалую историографию, как дореволюционную, так и современную2. Однако на организацию научной деятельности академий, ее эффективность, достижения и проблемы внимание обращалось не так часто. Особой формой научной деятельности, которая отрабатывалась духовными академиями, начиная с 1870-х гг., была защита диссертаций, представляемых на соискание ученых степеней. Совершенствование этого элемента научной работы актуально и для современной высшей школы, поэтому исторический опыт русского богословия представляет особый интерес.
Научная аттестация была введена в духовной школе в начале XIX в., в результате реформы 1808-1814 гг. Духовное образование было разделено на ступени, и перед высшей ступенью — академиями — была поставлена особая задача: развитие научного богословия. Система научной аттестации в высшей духовной школе состояла из трех ступеней — кандидат, магистр, доктор — и подкреплялась снизу званием действительного студента. Академии присуждали исключительно богословские степени. До 1869 г. диссертации в академиях не защищались: степени кандидата и магистра богословия были выпускными, их присуждали на основании отзывов рецензентов, без какого-либо устного испытания диссертанта, даже без его участия3. Степень доктора богословия была научной, но и она присуждалась без защиты, на основании отзывов и решения центрального духовно-учебного органа при Святейшем Синоде — Комиссии духовных училищ (до 1839 г.) — или самого Синода (после 1839 г.)4.
Коренным образом ситуация изменилась в 1869 г., когда духовные академии подверглись новому преобразованию. С этого времени защита диссертаций, представляемых на соискание магистерских степеней, а на 15 лет (1869-1884) и докторских, стала важным и эффектным событием в жизни академий.
Положение об открытых («публичных») защитах магистерских и докторских диссертаций впервые появилось в проекте нового Устава духовных академий, составленном в 1868 г. (§ 139, 145)5. Как эта идея возникла в недрах духовного образования? Во-первых, диспуты были традицией российской духовной школы конца XVII — начала XVIII в., заимствованной от средневековых университетов6. Во-вторых, открытые защиты диссертаций были обязательны в оте-
2 См., например, историографический обзор: Сухова Н. Ю. Высшая духовная школа: проблемы и реформы (вторая половина XIX века). М., 2006. С. 17-29.
3 См.: Устав православных духовных училищ, Высочайше утвержденный 30 августа 1814 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое (далее: 1 ПСЗ). Т. XXXII. СПб., 1830. № 25 673. § 396-400. С. 946-947.
4 См.: Там же. § 413-423. С. 948-949.
5 РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. О Комитете 1868-1869 гг. Л. 397 об., 398 об.
6 См.: Аскоченский В. Киев с древнейшим его училищем — Академией: В 2 ч. Ч. I. Киев, 1856. С. 285-288; Макарий (Булгаков), иером. История Киевской академии. СПб., 1843. С. 5960; Голубев С. Т. Киевская академия в конце XVII и начале XVIП ст. // Труды Киевской духовной академии (далее: ТКДА). 1901. Т. III. С. 327-328, 385-386; Смирнов С. К. История Мос-
чественных университетах7, и единство российского научно-образовательного пространства подразумевало соответствие аттестационных форм. В-третьих, этого требовали интересы самой богословской науки, необходимость обсуждать исследовательские проблемы широким кругом, вырабатывать общие подходы и методы. Особенно актуально это требование звучало в середине 1850-х гг., когда от богословия ждали специальных исследований, проводимых на современном научном уровне. Наконец, российское общество должно было иметь сведения о научной деятельности академий и возможность участвовать в ее обсуждении. Это пожелание — открытости «духовной учености» — также отражало реалии второй половины 1850— 1860-х гг.
Предложение, внесенное в проект Устава, — публично защищать диссертации на соискание ученых богословских степеней — вызвало неоднозначную реакцию и среди епископата, и в духовно-учебных кругах. Так, архиепископ Казанский Антоний (Амфитеатров) в своем отзыве на проект нового Устава критиковал это положение, усматривая в нем стремление механически копировать университетскую систему8. Другие архиереи, рецензировавшие проект, также с сомнением относились к предлагаемому нововведению, считая более адекватным традиционное присуждение степени на основании отзывов специалистов и обсуждения ученой богословской коллегии9.
Тем не менее положение об открытых защитах было включено в окончательный вариант Устава духовных академий 1869 г. Кроме того, новый Устав соединял с преподавательскими должностями конкретные требования к ученым степеням: ординарный профессор должен был иметь ученую степень доктора богословия или других наук, соответствующих профилю занимаемой кафедры, доцент и экстраординарный профессор — ученую степень магистра10. Ординарным профессорам, не имевшим докторской степени, — а таких было большинство, — предлагалось в трехлетний срок после введения Устава получить эту сте-пень11. Поэтому ординарные профессоры академий первыми испытали на себе плодотворные и проблемные черты нового Устава.
Естественно, что столичная — Санкт-Петербургская — академия должна была подать пример, тем более ее преобразовывали первой (вместе с Киевской, летом 1869 г.). Уже 23 октября 1869 г. ординарный профессор по кафедре общей церковной истории (древней) И. В. Чельцов обратился в новоучрежденный Совет академии с просьбой разрешить ему представить на соискание докторской
ковской славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 184-186, 33-345; Он же. История Троицкой Лаврской семинарии. М., 1867. С. 471-476.
7 См.: Высочайше утвержденный 18 июня 1863 г. Общий Устав Императорских российских университетов // Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе (далее: 2 ПСЗ). Т. XXXVIII. СПб., 1866. № 39752. § 111. С. 634.
8 См.: РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. О преобразовании Духовных Академий и составлении нового проекта академического Устава. Л. 270-274.
9 См.: Там же. Л. 450-451.
10 См.: Высочайше утвержденный 30 мая 1869 г. Устав православных духовных академий // 2 ПСЗ. Т. XLГV. СПб., 1873. № 47 154. § 46-48, 139, 145. С. 547, 553-554.
11 См.: Указ Святейшего Синода от 13 июня 1869 г. // Прибавления к Творениям святых Отцов (далее: ПТСО). 1871. Ч. XXIV. Кн. 1. С. 6-7.
степени свою работу «О древних формах символа веры»12. Это была часть грандиозного труда, задуманного И. В. Чельцовым еще до реформы 1869 г., но так и не осуществленного. В Уставе 1869 г. не был регламентирован процесс получения докторской степени и даже не указывались элементы, из которых он должен состоять. Исходили из дореформенного опыта, указаний Устава 1814 г. и примера российских университетов. Церковно-историческое отделение, к которому принадлежал И. В. Чельцов, представило на диссертацию отзыв экстраординарного профессора по кафедре общей церковной истории (новой) И. Е. Троицкого и предложило Совету, если нужны «перекрестные» отзывы между отделениями, выделить двух рецензентов от богословского отделения. Совет решил для первого раза ограничиться одним отзывом И. Е. Троицкого, но просил полноценно и конструктивно отразить в нем все достоинства сочинения, представляемого на соискание степени, его новизну, научную значимость13. Совет назначил диспут на 21 декабря 1869 г., но Святейший Синод отложил, опасаясь за возможные промахи при реализации нового жанра научной работы, не до конца продуманного. Следовало четко определить правила проведения, регламентировать действия всех участников14.
Диспут состоялся лишь 27 сентября 1870 г. под председательством митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Исидора (Никольского). Мероприятие было торжественным: на нем присутствовали почти все члены Синода, викарные епископы Санкт-Петербургской епархии Тихон (Покровский) и Павел (Лебедев), члены Учебного комитета во главе с протоиереем Иосифом Васильевым, товарищ министра Народного просвещения И. Д. Делянов, ректор столичного университета К. Ф. Кесслер и многие университетские профессоры, представители столичного образованного общества и все студенты академии. В предварительной речи ректор СПбДА протоиерей Иоанн Янышев отметил, с одной стороны, значение богословия для науки и просвещения в целом, с другой — открывшуюся возможность для участия общества в «умственной жизни Церкви». Сам диссертант и оппоненты — И. Е. Троицкий и А. Л. Катанский — старались учесть в своих речах обе задачи диспутов: и представление лучших достижений богословской науки, и просвещение общества. Поэтому в речи были включены очерки иностранной и русской литературы по теме, главные достижения, важность исследуемого вопроса для богословия, истории15. Правда, один из официальных оппонентов, А. Л. Катанский, вспоминал спустя много лет, что долгий затвор духовной науки привел к неумению академических профессоров держаться в общественных собраниях, оперативно отвечать на вопросы, вести научный диалог. Диссертант и оппоненты на этом первом диспуте старались не
12 См.: Чельцов И. В. Древние формы символов веры Православной Церкви, или Так называемые апостольские символы: Историческое исследование. СПб., 1869. VI. 211 с.
13 См.: Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской духовной академии за 1869 год. СПб., 1870. С. 141, 149-150, 170-171, 178-182.
14 См.: Бриллиантов А. Иван Васильевич Чельцов: Биографический очерк // Христианское чтение (далее: ХЧ). 1911. № 10. С. 1226.
15 См.: Докторский диспут профессоров Санкт-Петербургской духовной академии И. В. Чельцова и И. Ф. Нильского // Православное обозрение (далее: ПО). 1870. № 11. С. 388— 389; Бриллиантов А. Иван Васильевич Чельцов: Биографический очерк. С. 1226-1227.
Н. Ю. Сухова. Диссертационные диспуты как форма научной работы в православных духовных академиях... отвлекаться от заранее заготовленных речей, поэтому живой дискуссии не полу-
чилось16.
Этот диспут задал тон — все остальные академии ждали с нетерпением примера, а столичная академия провела повторную «отладку» процесса через месяц, 25 октября того же года, на втором докторском диспуте экстраординарного профессора И. Ф. Нильского17. Важна была и внешняя реакция — она была положительная, журналисты писали, что все было «очень солидно и с эффектной обстановкой»18. Диспуты были важным событием и для академий, и для русской богословской науки: она предъявила свои результаты, в целом была признана серьезной, важной и интересной не только для узкого духовно-ученого круга. В лице профессоров И. В. Чельцова, И. Ф. Нильского и их последователей русское богословие получило первых докторов, не имевших священного сана, то есть степень доктора богословия приобрела новое значение — аттестации преимущественно научного достоинства, а не церковного учительства.
Второй вступила в эпоху докторских диспутов МДА. 9 декабря 1871 г. архимандрит Михаил (Лузин) защищал свое сочинение «О Евангелиях и евангельской истории», написанное по поводу книги Ренана «Жизнь Иисуса»19. Диссертант не только представил работу, но и выразил свое понимание задач научно-богословских исследований, отметив особый смысл публичного обсуждения полученных результатов. На богословской науке лежит особая ответственность: не только за саморазвитие, но и за правильные ориентиры всей науки, а также за убеждения общества. Но эту задачу можно выполнить не формальными мерами, а развитием отечественной науки и тщательным изучением западного богословия. Для этого же нужно доверие к делателям науки, простор для мысли и слова, открытые обсуждения и споры, даже если будут ошибки и падения20. Хотя диспут проходил с повышенным пафосом, его участники с удовлетворением констатировали, что русское богословие способно уже вполне самостоятельно давать оценку достижениям западной науки, формулировать собственные православные убеждения и подходы в области библеистики.
Но начальный этап, когда каждый диспут готовился заведомо как торжество науки, довольно быстро сменился рабочим этапом. Так, первый диспут в КДА, состоявшийся 23 февраля 1872 г., ярко продемонстрировал специфику этой активной формы научного общения. К защите была представлена диссертация
16 См.: Катанский А. Л. Воспоминания старого профессора // ХЧ. 1916. Т. I. № 3. С. 291.
17 См.: Нильский И. Ф. Семейная жизнь в русском расколе: Исторический очерк раскольнического учения о браке: В 2 вып. Вып. 1: От начала раскола до царствования императора Николая I. Вып. 2: Царствование императора Николая I. СПб., 1869. 406, IV; 256, IV с.; Докторский диспут профессоров Санкт-Петербургской духовной академии И. В. Чельцова и И. Ф. Нильского // ПО. 1870. № 11. С. 388-389.
18 См.: Петербургская хроника // Голос. 1870. № 297. С. 2.
19 См.: Михаил (Лузин), архим. О Евангелии и евангельской истории (по поводу книги Ренана «Жизнь Иисуса»): Опыт обзора и разбора так называемой отрицательной критики Евангелия и евангельской истории. М., 1865; 2-е изд. М., 1870.
20 См.: Михаил (Лузин), архим. Речь на публичном диспуте перед защитою сочинения «О Евангелиях и Евангельской истории» на степень доктора богословия 9 декабря 1871 года // ПТСО. 1871. Ч. XXIV. Кн. 3. С. 890-915; Докторский диспут архимандрита Михаила [(Лузина)] в Московской духовной академии // ПО. 1871. Т. III. № 12. С. 610-616.
профессора по кафедре патристики К. И. Скворцова, посвященная одному из самых загадочных явлений церковной письменности — корпусу сочинений, надписанному именем Дионисия Ареопагита, «Ареопагитикам»21. Исследование было новаторским и по методам — автор твердо вводил в богословскую науку историко-критические методы,- и по выводам: К. И. Скворцов первым в русской науке утверждал неаутентичность «Ареопагитиков», однако не соглашался и с мнением о принадлежности корпуса к IV в. или более позднему времени, считая автором св. Дионисия Александрийского. На диспут собрались главные представители церковной среды Киева под предводительством митрополита Киевского Арсения (Москвина) и викарного епископа Чигиринского Порфирия (Успенского), университетские профессоры, образованное общество. И после уже привычных запланированных речей диспутанта и официальных оппонентов началась бурная дискуссия между К. И. Скворцовым и епископом Порфирием. Неофициальный оппонент очень жестко критиковал и точку зрения диссертанта, и сам подход — подвергать сомнению авторство сочинения, закрепленное в предании22. Епископ Порфирий сам был смелый и сведущий ученый, знаток древних рукописей, автор самостоятельных мнений об их датировке23, что придавало дискуссии особый интерес. Однако этот спор насторожил митрополита Арсения, считавшего еще до принятия Устава 1869 г., что подобным дискуссиям место не в публичных залах, а в специальных научных собраниях24.
Первый докторский диспут в КазДА состоялся 13 мая 1873 г., на исходе срока, положенного на «остепенение» ординарных профессоров, и выявил еще одну характерную черту новой формы научной работы. Диссертацию по истории Русской Церкви защищал профессор П. В. Знаменский. Тема — проблемы приходского духовенства в синодальный период от Петра I и до современности — была острая и особенно злободневная для 1860—1870-х гг., периода Великих реформ. Архиепископ Казанский Антоний (Амфитеатров) предлагал Синоду присудить профессору Знаменскому степень без публичной защиты, ибо тема диссертации, по его мнению, была слишком проблемна для публичного обсуждения, диссертант постарался провести беспристрастное исследование, не скрывая «темных сторон истории». Однако диспут прошел интересно и благополучно, а дискуссия воодушевила корпорацию25. Через неделю в КазДА последовал второй докторский диспут, ординарного профессора И. Я. Порфирьева по ветхо-
21 См.: Скворцов К. И. Исследование вопроса об авторе сочинений, известных под именем Дионисия Ареопагита. Киев, 1871. 127 с.
22 См.: Докторский диспут К. И. Скворцова в Киевской духовной академии // ПО. 1872. Т. III. № 2. С. 109-112; Смирнов И. А., свящ. О сочинениях с именем св. Дионисия Ареопагита. По поводу монографии «Исследование об авторе сочинений, известных с именем Дионисия Ареопагита. Профессора КДА К. И. Скворцова» (Киев, 1871) // ПО. 1872. Т. I. № 6. С. 842-876.
23 См., например, его мнение о датировке Синайского кодекса, противоречащее мнению Тишендорфа: Порфирий [Успенский], архим. Письмо к Константину Тишендорфу (Против древности Синайского кодекса) // ТКДА. 1865. № 11. С. 429-436.
24 См.: РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. О преобразовании Духовных Академий и составлении нового проекта академического Устава. Л. 450.
25 См.: Докторский диспут П. В. Знаменского в Казанской духовной академии // ПО. 1873. Т. III. № 7. С. 370; Знаменский П. В. Приходское духовенство в России со времени реформы Петра. Казань, 1873. 851 с.
заветным апокрифам. И эта тема, хотя и была специфична для широкого круга лиц, интересующихся богословием и посетивших диспут, вызвала дискуссию. Хотя все отзывы на диссертацию были положительными, сама тема — значение апокрифических текстов для Церкви и для конкретного христианина — имела неоднозначную оценку. Члены корпорации, уже получившие опыт на предыдущей защите, чувствовали себя достаточно ответственно и старались обсуждать научные проблемы, связанные с темой работы, не смущаясь присутствием гостей и студентов академии26.
Практически каждый диспут вносил новые штрихи не только в проведение публичных защит богословских исследований, но и в понимание важности богословских дискуссий, обсуждения ключевых проблем в той или иной области, отношения к западной богословской науке27. Это влияло и на отработку понятийного аппарата, методологии, научной аргументации. Творческий настрой был небесполезен и для студентов академии, посещавших с большим интересом все диспуты28.
Показательна была защита диссертации московского профессора церковно-исторического отделения Н. И. Субботина, состоявшаяся 18 апреля 1874 г. Исследование было посвящено изучению предпосылок, причин и истории учреждения Австрийской старообрядческой иерархии и проводилось на основе значительного количества источников29. Однако методология работы и ее выводы вызывали немало критических замечаний. На диспуте, кроме официальных оппонентов, высказывались специалисты по расколу — протоиерей И. Г. Виног-
26 См.: Докторский диспут И. Я. Порфирьева в Казанской духовной академии // ПО. 1873. Т. III. № 7. С. 371—372; Смирнов И. А., свящ. Русская богословско-историческая литература: «Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях» (Казань, 1873). 309 с. Ординарного профессора И. Я. Порфирьева // ПО. 1874. Т. III. № 5. С. 788-802; Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. Казань, 1873. 309 с.
27 См.: Докторский диспут И. А. Чистовича в Санкт-Петербургской духовной академии // ПО. 1871. Т. III. № 4. С. 221-223; Докторский диспут В. Д. Кудрявцева в Московской духовной академии // Там же. 1873. Т. III. № 2. С. 122-125; Докторский диспут архимандрита Сильвестра (Малеванского) в Киевской духовной академии // Там же. № 7. С. 369-370; Докторский диспут М. О. Кояловича в Санкт-Петербургской духовной академии // Там же. С. 370-372; Докторский диспут И. И. Малышевского в Киевской духовной академии // Там же. С. 372; Докторский диспут М. Я. Красина в Казанской духовной академии // Там же. № 11. С. 592593; Докторский диспут Д. В. Поспелова в Киевской духовной академии // Там же. 1874. Т. III. № 2. С. 162; Докторский диспут протоиерея А. М. Иванцова-Платонова в Московской духовной академии // Там же. 1877. Т. III. № 12. С. 790-814; Докторский диспут профессора Санкт-Петербургского университета Михаила Ивановича Горчакова (7 июля 1881 г.) // ТКДА. 1881. № 8. С. 451-472.
28 ОР РГБ. Ф. 26. К. 17. Д. 10. Письма студента Киевской духовной академии Н. М. Дроздова студенту Московской духовной академии А. Д. Беляеву. Л. 5 об.—6, 8-8 об., 11 об., 18, 22-22 об. См. также: Соколов В. А. Годы студенчества // Богословский вестник. 1916. Т. II. № 5. С. 23-34; Из писем к родителям студента Московской академии начала семидесятых годов // У Троицы в Академии. 1814-1914. Юбилейный сборник исторических материалов. М., 1914. С. 169.
29 См.: Субботин Н. И. Происхождение ныне существующей у старообрядцев так называемой Австрийской, или Белокриницкой, иерархии: Историческое исследование. М., 1874. С. 680.
радов, П. И. Мельников и другие, — которые не были согласны не только с выводами диссертанта, но и с самим подходом к этому болезненному для Русской Православной Церкви вопросу. Интересно, что неофициальные оппоненты в этом случае считали сочинение чересчур апологетичным, уводящим от научной вопросительности. Но диспут прошел успешно: если диссертант и не убедил своих оппонентов, то, по крайней мере, вышел из споров с достоинством. Заострение же внимания на «болевых точках» темы было полезно для науки, самих дискутирующих и присутствующих студентов30.
Конечно, не каждый диспут был триумфом богословской науки. Сами члены преподавательских корпораций весьма трезво оценивали успехи своих коллег: в дневниках и личной переписке нередко можно встретить невысокие оценки даже положительно окончившихся диспутов. Так, профессор МДА А. Ф. Лавров-Платонов сообщал Е. Е. Голубинскому о «жалчайшем» докторском диспуте профессора СПбДА Е. И. Ловягина, состоявшемся 5 ноября 1872 г.: «Докторант избит был решительно Чельцовым и Хвольсоном... Доктором признан»31. Диссертация была посвящена изучению вопроса о заимствовании классических писателей у библейских, и в выводах автор отрицал наличие этих заимствований32. Диспут был горячим, ибо в корпорации СПбДА были разные мнения по этому вопросу и подходы к его решению. Так, профессор по кафедре истории древней Церкви И. В. Чельцов и профессор по кафедре еврейского языка и библейской археологии Д. А. Хвольсон не признавали серьезными аргументы диссертанта. Разумеется, следует иметь в виду, что эти оценки принадлежали не внешним по отношению к богословской науке лицам, а участникам ее разработки. Поэтому в оценках «профессиональных», для своего круга, довольно жестко критиковались любые промахи — это было нормальным процессом роста и совершенствования.
Наиболее дискуссионным был, видимо, диспут профессора МДА Е. Е. Го-лубинского, состоявшийся 16 декабря 1880 г. К защите был представлен первый том фундаментального курса «Истории Русской Церкви»33. Защита отличалась не только продолжительностью — дискуссии велись «с большим оживлением в течение трех с половиною часов» — и обилием участников, в том числе внешних, но и научной значимостью. Работа была построена на критическом исследовании источников, фактов, насыщена неожиданными выводами, отвергающими традиционные взгляды на ключевые моменты древней истории христианства на Руси. Еще до защиты она вызвала дискуссию. Официальные оппоненты — про-фессоры Н. И. Субботин и В. О. Ключевский — ответственно подготовились к дискуссии. В полемике были затронуты как конкретные вопросы, представляющие традиционные проблемы для истории Православной Церкви (монашеское
30 См.: ОР РГБ. Ф. 78. К. 26. Д. 8. Письма Иннокентия (Вениаминова), митрополита Московского, к протоиерею Александру Горскому. Л. 6-6 об. См. также: Докторский диспут Н. И. Субботина в Московской духовной академии // ПО. 1874. Т. III. № 5. С. 327-337.
31 ОР РГБ. Ф. 541. К. 9. Д. 13. Письма А. Ф. Лаврова-Платонова Е. Е. Голубинскому. Л. 5 об.
32 См.: Ловягин Е. И. Об отношении писателей классических к библейским по воззрению христианских апологетов: Историко-критическое исследование. СПб., 1872. 239 с.
33 См.: Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1: Период домонгольский. М., 1880.
отречение от мира, статус православного епископата), так и методологические. Так, автором диссертации и оппонентами была предпринята попытка сформулировать кредо церковной истории. При этом оппоненты настаивали на том, что диссертант представил не курс церковной истории, а «критический молоток», разбивший существующую доселе историю — пусть и не совершенную, но целостную. Е. Е. Голубинский был убежден, что «настоящей истории нет» и не может быть на данном этапе, возможна только добросовестная критическая работа для будущих историков. Е. Е. Голубинский сформулировал свое кредо: «История не должна быть панегириком, иначе она потеряет смысл: историк должен изображать все, что было и хорошее и дурное». Официальные и неофициальные оппоненты пытались в ответ обосновать свою точку зрения34. Нельзя сказать, что эти попытки удались во всей полноте, но перспективы для детального обсуждения наметились: после диспута последовал ряд статей его участников, продолжавших дискуссию в печати35.
Не все ординарные профессоры смогли выполнить суровое условие Устава 1869 г., выйти на защиту и получить требуемую степень. В СПбДА подтвердить свои ординатуры докторской степенью удалось лишь троим: И. В. Чельцову, И. А. Чистовичу, Е. И. Ловягину36. В МДА из семи ординарных профессоров на момент введения нового Устава (ректор имел докторскую степень) защитили докторскую диссертацию четверо: инспектор академии архимандрит Михаил (Лузин), П. С. Казанский, С. К. Смирнов, В. Д. Кудрявцев-Платонов37. В КДА докторскими степенями подтвердили свои ординатуры Д. В. Поспехов, И. И. Ма-лышевский, В. Ф. Певницкий, К. И. Скворцов38. В КазДА из пяти ординарных профессоров (ректор Академии архимандрит Никанор (Бровкович) имел докторскую степень) защитили докторские диссертации трое: П. В. Знаменский, И. Я. Порфирьев, М. Я. Красин39. Все остальные ординарные профессоры оставили службу по разным причинам. Всего, с учетом диссертаций, представленных некоторыми экстраординарными профессорами и доцентами, за период действия Устава 1869 г. было проведено 37 докторских диспутов (и 3 докторские степени были присуждены без публичной защиты).
Первые магистерские диспуты состоялись лишь в 1873 г. В этом году были защищены две магистерские диссертации — выпускника СПбДА того же года Н. А. Скабалановича и приват-доцента КДА С. А. Терновского, в следующем —
34 См.: А. Б. [Ключевский В. О., Соловьев В. С.] Докторский диспут Е. Е. Голубинского в Московской духовной академии // Там же. 1881. Т. I. № 1. С. 147-178.
35 См.: Павлов А. О сочинениях, приписываемых русскому митрополиту Георгию [открытое письмо Е. Е. Голубинскому по поводу его докторского диспута]. // Православное обозрение. М., 1881. Т. 1. № 1. С. 344-352; [Барсов Е. В.] Письмо профессору Е. Е. Голубинскому с возражениями на его книгу: История Русской церкви. Т. 1: Период домонгольский. М., 1880 [М., 1883]. 14 с. и др.
36 См.: РГИА. Ф. 796. Оп. 152. Д. 200. Л. 1-2; Там же. Оп. 153 (отд. 1, ст. 3). Д. 1197. Л. 1-2.
37 См.: Там же. Оп. 152. Д. 1093. Л. 1-3; Там же. Оп. 154. Д. 649. Л. 1-3; Там же. Д. 944. Л. 1-4.
38 См.: Там же. Ф. 796. Оп. 153 (отд. 1, ст. 3). Д. 972. Л. 1-35; Там же. Д. 1079. Л. 1-69; Там же. Оп. 154. Д. 696. Л. 1-19; Там же. Д. 840. Л. 1-21.
39 См.: Там же. Ф. 796. Оп. 154. Д. 788. Л. 1-11; Там же. Д. 810. Л. 1-22; Там же. Д. 927. Л. 1-15.
еще три: приват-доцентов МДА Н. Ф. Каптерева, КДА — М. А. Олесницкого, КазДА — П. А. Милославского40.
К магистерским диспутам готовились очень тщательно, боясь опорочить академию и богословскую науку. Первый магистерский диспут в МДА стоил немало сил и самому диссертанту приват-доценту Н. Ф. Каптереву, и ректору академии протоиерею Александру Горскому. Сочинение «Светские архиерейские чиновники в Древней Руси» получило положительный отзыв Е. Е. Голу-бинского, было напечатано, составлены тезисы, речь. Но протоиерей Александр Горский чрезвычайно волновался перед первым «выходом в свет», по которому будут судить и о духовной науке, и «как это новое дело поставлено в нашей Академии». Поэтому он заставлял диспутанта перепроверять все источники, речь и тезисы, исправляя все, что может вызвать недоумение, непонимание, ненужные вопросы. Несколько раз речь диссертанта была заслушана самим протоиереем Александром и разделявшими его волнение членами корпорации41. Диспут прошел успешно и с подъемом, к общему утешению корпорации, гости же констатировали, что молодые академические силы свидетельствуют о перспективах богословской науки.
Успешные магистерские диспуты были важны и тем, что усиливали усердие студентов академий по отношению к науке в целом и написанию магистерских диссертаций на 4-м курсе в частности. Писать магистерскую диссертацию могли и хотели не все, но лучшие студенты, вдохновленные успехами старших коллег, старались использовать все возможности и представить в конце учебного года магистерское сочинение. В 1876 г. в КДА удачные защиты магистерских диссертаций двух выпускников этого же года — Н. М. Дроздова и А. П. Красовского — вызвали триумфаторские настроения. Пресса, сочувствующая Уставу 1869 г., констатировала: «Новый Устав. успел достаточно привиться и уже принести свои плоды. По словам людей компетентных, уровень развития и знакомство с науками в среде студентов заметно повысились.»42
Диссертационные диспуты, как докторские, так и магистерские, на протяжении всей эпохи действия духовно-академического Устава 1869 г. привлекали интерес не только высшей церковной иерархии и местного священства, но и представителей светской науки, образованной и простой публики. Так, в столичной академии на диспутах неизменно присутствовали викарии Санкт-Петербургской епархии, настоятели городских монастырей и некоторых храмов, профессора местного университета, директор Публичной библиотеки А. Ф. Бычков, работники Синодального архива. В удаленный от Москвы Сергиев Посад приезжали на диспуты архиереи — митрополит Московский, викарии, бывшие в Мос-
40 См.: Скабаланович Н. А. Об Апокризисе Христофора Филалета. СПб., 1873. VI, 225 с.; Терновский С. А. Исследование о подчинении Киевской митрополии Московскому патриархату. Киев, 1872. 176 с.; Каптерев Н. Ф. Светские архиерейские чиновники в древней Руси. М., 1874. 239 с.; Олесницкий М. А. Книга Екклезиаст: Опыт критико-экзегетического исследования. Киев, 1873. 396, III с.; Милославский П. А. Древнее языческое учение о странствованиях и переселениях душ и следы его в первые века христианства. Казань, 1873. 360, III с.
41 См.: КаптеревН. Ф. Ректор МДА протоиерей Александр Васильевич Горский (из моих личных воспоминаний) // У Троицы в Академии. С. 507-508.
42 См.: Из духовных академий // Церковно-общественный вестник. 1876. № 70. С. 3-5.
кве проездом архиереи других епархий, ректоры Московской и Вифанской ДС, архимандриты московских монастырей и протоиереи соборов, светские лица, интересовавшиеся духовной ученостью, публицисты. Преподаватели и студенты МДА вспоминают, что завсегдатаями диспутов были выпускники академии протоиереи В. П. Нечаев, И. Г. Виноградов, П. А. Преображенский; бывшие члены корпорации Н. К. Соколов, Н. П. Гиляров-Платонов; отчасти связанные с богословием Ю. Ф. Самарин, Н. П. Аксаков, М. П. Погодин, П. И. Мельников и др.43 Таким образом, богословская наука приобретала «общечеловеческий интерес»44. Посещали диспуты и студенты и, хотя им было запрещено задавать вопросы и делать какие-либо комментарии к происходившему, громкими аплодисментами, увлекавшими всю публику, «оживляли» обстановку.
Однако в публичных защитах диссертаций была и оборотная сторона. С одной стороны, в качестве диссертаций представлялись порой спорные работы, корпорациям академий не хватало опыта ведения научных дискуссий, и споры на защитах были чересчур горячи. С другой стороны, присутствие разных по уровню и степени «включенности» в богословскую науку слушателей иногда нарушало серьезность диссертационной дискуссии, заставляя диспутанта и оппонентов обращать внимание не столько на существо аргументов, сколько на удачную форму их изложения, «популяризацию» богословской науки. Присутствовавших студентов порой соблазняло публичное ниспровержение авторитетов. Так, например, в КДА в апреле 1878 г. в довольно резкой форме проходили магистерские диспуты приват-доцентов Ф. Ф. Гусева и П. Троепольского, и реакция студентов насторожила даже молодых членов преподавательской корпо-рации45.
Новые формы научной деятельности духовных академий — обязательная публикация, публичная защита — выявили и более серьезные проблемы, связанные с богословскими исследованиями. Вопрос о соответствии набирающей силу богословской науки православной традиции был не праздным. Разрешение, данное духовным академиям в 1867 г., выписывать из-за границы научную литературу и периодику без цензуры существенно расширило горизонт преподавателей академий и пополнило библиотеки современными иноконфессиональ-ными исследованиями в разных областях46. Молодая русская богословская наука не имела достаточного опыта для взвешенной оценки новых идей и выводов, как собственных, так и почерпнутых из серьезных западных трудов. Кроме того, научное исследование подразумевало беспристрастность автора и право ставить
43 См.: Соколов В. А. Годы студенчества // Богословский вестник. 1916. Т. II. № 5. С. 2426; Из писем к родителям студента Московской Академии начала семидесятых годов // У Троицы в Академии. 1814-1914. Юбилейный сборник исторических материалов. М., 1914. С. 141-171.
44 См.: О диспутах в духовных академиях // Церковно-общественный вестник. 1874. № 22.
С. 4.
45 ОР РГБ. Ф. 26. К. 17. Д. 10. Письма приват-доцента Киевской духовной академии Н. М. Дроздова приват-доценту Московской духовной академии А. Д. Беляеву. Л. 24-24 об.
46 См.: О предоставлении духовным академиям Православного ведомства права выписывать из-за границы книги и периодические издания ученого содержания без предварительного цензурного рассмотрения // 2 ПСЗ. Т. XLII. СПб., 1871. № 44 569. С. 495-496.
любые вопросы, если они содействуют выяснению истины, но этим правом надо было учиться пользоваться. Адаптация научно-критических методов православным богословским сознанием, синтез церковного опыта богословия с рациональными научными методами ставили задачи, требующие решения.
В 1881-1883 гг. в МДА и КазДА состоялись диссертационные диспуты, поставившие еще одну проблему. 4 и 7 июня 1881 г. в КазДА были защищены соответственно докторские диссертации доцента Ф. А. Курганова и экстраординарного профессора И. С. Бердникова по византинистике47. 5 мая 1883 г. в МДА состоялась защита магистерской диссертации приват-доцента МДА В. Ф. Кипарисова, посвященная проблеме, дискутируемой в русском обществе, начиная с 1860-х гг., — свободы совести48. Работы были церковно-историческими: в них изучались проблемы первых веков бытия Церкви до IX в. Однако на диспутах возник ряд вопросов, связанных с современными проблемами: положением Православной Церкви в России, отношениями Церкви и государства. Некоторые участники дискуссии высказывали потом сомнение, следует ли обсуждать такие вопросы на диспутах. Причем причины сомнений указывались разные: одни считали, что открытые диспуты — не место для обсуждения злободневных вопросов, другие — что форма диспута неизбежно провоцирует не научное, а «публицистическое» обсуждение49.
Реформа 1869 г. в целом принесла высшей духовной школе много полезного. Она стимулировала в академиях научно-богословскую деятельность, появилось значительное число специальных исследований, которых так не хватало русской богословской науке на предыдущем этапе ее развития. Некоторые — ранее темные и недоуменные — вопросы подверглись тщательному и добросовестному изучению, чему содействовала публикация и открытая защита исследования. Русская богословская наука училась ставить исследовательские вопросы, нетрадиционные для прежних духовных трудов, свидетельствующие о развитии научного, а не формально-отвлеченного богословия. Были разобраны и опровергнуты некоторые выводы отрицательной критики, посягающие на достоверность богословских истин.
Но реформа 1869 г. имела и проблемные стороны, которые привели к ее пересмотру в начале 1880-х гг. При обсуждении желательных изменений вопрос о защитах диссертаций, представляемых на соискание ученых степеней, оказался одним из наиболее болезненных. В Комитете, созданном при Синоде для составления официального проекта новой реформы, диапазон мнений был велик: от высоких похвал до категорического отрицания всякой пользы открытых за-
47 См.: Курганов Ф. А. Отношения между церковною и гражданскою властью в Византийской империи. Обзор эпохи образования и окончательного установления характера взаимоотношений между церковною и гражданскою властию в Византии (325-565). Казань, 1880. VI, 720, III с.; Бердников И. С. Государственное положение религии в Римско-Византийской империи. Т. I. Казань, 1881. VI, 566, IV с.
48 См.: Кипарисов В. Ф. О свободе совести. Опыт исследования вопроса в области истории Церкви и государства, с I по IX в. Вып. 1. М., 1883. ХШП, 386 с.
49 См.: Отчет о диспуте И. С. Бердникова (7 июня 1881 г.) // Церковный вестник. 1881. № 30. Неофициальная часть. С. 11-12; Корсунский И. Н. Магистерский диспут В. Ф. Кипарисова // ПО. 1883. № 10. С. 361-368.
щит. Большинство членов Комитета предлагали магистерские диспуты проводить в Советах академий, с сохранением официальных оппонентов и научных дискуссий, докторские же — упразднить, довольствуясь письменными отзывами рецензентов. Однако этому мнению оппонировали четыре члена Комитета, подавшие особое мнение. Так, профессор СПбДА И. Ф. Нильский указывал на положительные черты открытых защит: 1) диспутанта это побуждает серьезно относиться к делу; 2) духовные академии рассеивают несправедливое мнение о них как о замкнутых сословных школах; 3) в академиях поддерживается интерес к науке в целом; 4) богословская наука имеет возможность раскрывать истинные сведения о ней в образованном обществе50.
Его коллега по академии И. Е. Троицкий привел историческую справку: диспуты представляют средневековые учреждения, причем не только западные, но и восточные. Они были популярны в Византии, в них принимали участие не только высшие сановники Церкви и государства, но и императоры. И со средневековыми диспутами были связаны проблемы, и более резкие, чем в духовных академиях, но к ним так привыкли, что не обращали никакого внимания. Ни для кого не унизительно выходить на кафедру и защищать ученую диссертацию, ибо она свидетельствует об уме и знаниях, которые возвышают всякого. Неудобства объясняются новизною дела и должны пройти после того, как диспуты сделаются обычным явлением жизни духовных академий51.
В окончательном варианте Устава сохранилось мнение большинства. Защита магистерских диссертаций сохранялась, но проводиться она должна была лишь в присутствии Совета академии и приглашенных Советом лиц52. Это мероприятие именовалось «коллоквиумом» и должно было стать более научным, нежели зрелищным и популярным, ограждая высокую богословскую науку от «печальных явлений» в виде «выражений остроумных и шутливых», «рукоплесканий, смеха и шиканья», веселья студентов и досужих зевак. Разделялись понятия популяризации и свидетельства о высоте науки в духовных академиях53.
Докторские защиты отменялись, докторская степень должна была присуждаться на основании отзывов рецензентов, Святейший Синод для утверждения назначал дополнительного рецензента54. В записке к Уставу приводился аргумент: докторант уже доказал научную состоятельность и приобрел известность, диспут же для таких лиц излишен и даже неудобен. Но требования публикации сохранялись55.
50 См.: Титов Ф. И., прот. Две справки по вопросу о преобразовании духовных академий в России в XIX веке // ХЧ. 1907. № 1. С. 46-47.
51 См.: Там же. С. 48-49.
52 См.: Высочайше утвержденный 20 апреля 1884 г. Устав православных духовных академий. § 136 // ПТСО. 1884. Ч. XXXIV. Кн. 3. С. 26.
53 См.: Объяснительная записка к Проекту изменений в Уставе православных духовных академий. СПб., 1883. С. 33-37; Обзор деятельности Ведомства православного исповедания за время царствования Александра III. СПб., 1901. С. 506-507.
54 См.: Высочайше утвержденный 20 апреля 1884 г. Устав православных духовных академий. § 142 // ПТСО. 1884. Ч. XXXIV. Кн. 3. С. 27-28.
55 См.: Объяснительная записка к Проекту изменений в Уставе православных духовных академий. СПб., 1883. С. 38.
Таким образом, эпоха открытых защит должна была смениться эпохой научных обсуждений диссертационных исследований в более тесном профессиональном кругу. В объяснительной записке к окончательному варианту Устава 1884 г. подчеркивалось: новый Устав не разрушает установившихся и окрепших в академиях традиций и порядков. Напротив, он санкционирует все, что выдержало искус опыта и показало свою целесообразность, устраняя то, что оказалось несостоятельным и нежелательным.
Означало ли это, что открытая форма диссертационных защит была признана несостоятельной, нецелесообразной, нежелательной? Вопрос остался открытым, ибо мнения в самой духовно-академической среде разделились. Аргументация сторонников публичных защит (диспутов) в духовных академиях была традиционна, не раз повторявшаяся при обсуждении этого вопроса и в университетской среде и в 1860-х, и в 1880-х, и позднее, в 1890-1910-х гг.: 1) способ выявить подлинность авторства диссертационной работы; 2) всенародное признание ученых-богословов; 3) средство популяризации науки; 4) возможность уйти от субъективности, неизбежной при оценке рецензентом. Оппоненты открытых защит выдвигали контраргументы: 1) явный плагиат невозможен при известности авторов, а более тонкие заимствования идей может выявить лишь специалист-рецензент; 2) контроль общества за научными успехами на диспутах мало значителен: публика мало компетентна в богословии; 3) популяризация науки не может достигаться путем публичных прений по специальным научным исследованиям, диссертант имеет возможность представить свою работу лишь в виде отрывочных тезисов, для неподготовленной публики мало значимых. Поверхностно-эффектный блеск эрудиции, находчивость и умение завоевать внимание аудитории мало способствуют развитию богословской науки. Неоспоримым аргументом было лишь опасение за субъективность рецензентов при оценке достоинств научной работы. Особенно актуально это было для докторских диссертаций в духовных академиях, ибо рецензирование поручалось членам той же корпорации, занимающим другие кафедры. Сомнение вызывала и степень компетентности представителей других кафедр в проблеме исследования и в степени ее научной разработанности56.
Несомненным было одно: эпоха открытых защит в духовных академиях сыграла свою роль в активизации богословской науки. Авторы обсуждаемых на диспутах работ, оппоненты и слушатели были поставлены перед необходимостью расширять свою богословскую эрудицию как в свидетельствах Писания и Предания, так и в современной богословской науке. Необходимость излагать положения работы понятным языком и вести живую дискуссию по богословским вопросам стимулировала разработку русской богословской терминологии. Все это помогло русской богословской науке в 1870— 1880-х гг. совершить значительный рывок в развитии. Публичные диспуты имели, несомненно, полезные стороны и для каждого ученого, ббльшая часть из них была преподавателями: умение аргументировать свои научные взгляды, подтверждать их свидетельствами
56 Ср. мнение противника диспутов — профессора Казанского университета Г. Ф. Шерше-невича: Шершеневич Г. Ф. О порядке приобретения ученых степеней. Казань, 1897. С. 1-25.
Священного Писания и Предания, выстраивать логику научных доказательств повышало и уровень учебного процесса.
Ключевые слова: православные духовные академии, научно-богословская аттестация, богословские диспуты.
Dissertation debates as a form of scientific work in the Russian Orthodox Ecclesiastical Academies
in 1869-1884
N. J. Suhova
The article is devoted to the scientific activities of the Russian Orthodox Theological Academies on one of the most important periods in their history. The author analyzes the problems rising in front of Russian theological science in the 1860-70, and the main provisions ofthe reform of religious academies in 1869, one of which was the requirement of open defense of dissertations submitted to the competition of scientific theological degrees. Despite many challenges, the result of this period was the inclusion of members of the teaching corporations in the active scientific process.
Keywords: orthodox ecclesiastical academies, scientific-theological qualification, theological debates.
