CC BY
32
А.В. Осташевский ORCID iD: 0000-0001-5702-1150
Кубанский государственный университет, г. Краснодар, Россия
А.Л. Факторович ORCID iD: 0000-0002-1853-468Х
Кубанский государственный университет, г. Краснодар, Россия
УДК 81'24
ДИСКУРСИВНАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ПЕРСОНАЖА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ И СЕМАНТИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО «ОБЫЧАЙ-НЕОБЫЧНОЕ»
Статья посвящена соотнесению сущности и представляющих ее явлений в понятийно-терминологическом аппарате репрезентации. Характеризуется репрезентация концептов, образов, персонажей в определенных типах дискурса. Отмечается явная и неявная опора на отдельные феноменологические традиции. Выявляется тяготение между, с одной стороны, семантическим пространством текста-дискурса и - с другой, представлением избранного объекта. Анализируется их взаимная познавательная ценность. Объяснительные возможности их соотнесения определяются как закономерные. Намечается связь между дискурсивной репрезентацией образа-персонажа и семантическими отношениями, включая аспект сверхсистемности.
Освещается корреляция персонажа со смежными феноменами и соотнесение семантических отношений с дискурсивной репрезентацией. Как носитель данных характеристик привлекается единство «обычай-необычное». В поле необычного включаются смысловые феномены, включая «чудо», «сверхъестественное».
В семантическом единстве «обычай-необычность» оба компонента поддерживают друг друга. Традиционность и неповторимость репрезентации взаимодействуют, взаимопритягиваются, взаимно отталкиваются -столкновение как единство отличает систему образов и «сверхсистему» дискурса. В этом проявляется сущность репрезентации персонажа в целом и двух ее видов: распределенности и интегральности. Репрезентацию персонажей из сложного круга «казачьей интеллигенции» демонстрирует разнообразие сочетаний: два выявленных вида могут взаимодействовать, оригинально-упорядоченно чередоваться, формируя сложные единства.
Ключевые слова: взаимодействие, дискурс, дискурсивное представление, единство, интегральность, образ, объяснительные возможности, персонаж, разнообразие, распределенность, сверхтекстовая системность, семантическое пространство, соотношение, текст.
Введение. Рост научного внимания к репрезентациям различных феноменов в дискурсе закономерно актуализирует традиционную лингвистическую проблематику, а также ее взаимодействие с новыми подходами. Показательно для исследовательской практики соотнесение сущности и представляющих ее явлений именно в понятийно-терминологическом аппарате репрезентации. Такова, в частности, репрезентация концептов, образов, персонажей в определенных типах дискурса. Поскольку в репрезентации сопряжены сущность и явление, отмечается явная и неявная опора на отдельные феноменологические традиции. При этом, как в недавней работе В.В. Карповой о дискурсивном представлении концепта ЧУДО [8], выявляется тяготение между, с одной стороны, семантическим пространством текста-дискурса и - с другой - представлением избранного объекта. Каждая из двух указанных проблемных сфер в объектном пространстве науки самодостаточна. Однако это не означает их абсолютной обособленности, не исключает взаимной познавательной ценности. Объяснительные возможности их соотнесения определяются как закономерные. Отмеченные положения делают уместной задачу, поставленную в данной работе, - наметить связь между дискурсивной репрезентацией образа-персонажа и семантическими отношениями, включая аспект сверхсистемности.
Обзор литературы. Методы. Из вводной части вытекает, что в обзорном плане особого внимания заслуживают два проблемных комплекса. Это корреляция образа (например, образа-персонажа, тради-
ционного объекта имагологии) со смежными феноменами и соотнесение семантических отношений с дискурсивной репрезентацией.
Судя по исследовательской практике, первую корреляцию чаще стремятся представить как систему взаимно-неоднозначных соответствий «образ-слово-понятие», как в недавних трудах С.Г. Воркачева о лингвистической аспектизации порядочности [3]. Причем ученые всё активнее и последовательнее используют эту систему: как в связи с образом-персонажем, так и с иными [4; 9]. Полагаем: именно такое «корреляционное расширение» приводит к акцентированию ценностного аспекта в анализе художественного дискурса [6]. Специфика исследовательской практики, поставленная задача определяют в качестве ведущего метода корреляционный анализ в его филологической конкретизации. Ведущий метод дополняется контекстологическим и полевым анализом.
В силу отмеченных причин рассматриваемая корреляция «образ-смежные феномены» ведет и к обновлению направлений поиска. Например - к вовлечению в поле дискурсологии образов чуда, религиозной «необычности» и т.п. в их лингвистической явленности [8; 11]. Показательна также обращенность корреляционных характеристик образа именно к пространству дискурса - как в трудах Р.В. Па-тюковой на другом материале [10].
Вторая корреляция, соотнесение двух объектно-проблемных комплексов: семантических отношений и дискурсивной репрезентации - побуждает подробнее оговорить категориальные координаты. Опорные координаты - «сверхсистемные свойства текста» [1]. Подход, указанный в цитируемой работе Е.А. Баженовой, позволяет в том числе рассматривать с единых позиций текст и дискурс. Причем последний раскрывается и как определенный модус текста, а не только как рядоположенный или внепо-ложенный ему феномен. (Не исключена обратимость, т.е. рассмотрение текста как модуса дискурса; однако оно суть отдельная задача). Соответственно и сверхсистемные свойства выявляются в дискурсе, а не только в тексте.
Вышеуказанное осмысление, в традициях Пермской школы функциональной стилистики, непротиворечиво представляет также контроверзу между различными видами упорядоченности. Таковы традиционная «дотекстовая» системность семантических отношений и иные уровнями упорядоченности, включая «детерминированный хаос как параметр порядка...» [6, с. 81]. Познавательный контекст «хаоса как порядка» подчеркивает принципиальную значимость сложных целых, особых единств.
Адекватный материал - дискурсивное представление персонажа в связи с семантическим единством «обычай-необычное». В поле необычного включаются смысловые феномены, включая «чудо», «сверхъестественное». Отметим в обзорном плане, что «сверхъестественность» как объект лингвистического анализа перекликается с вышеупомянутой сверхсистемностью как принципом анализа. Эмпирическое пространство - объемное повествование В.И. Лихоносова «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж» (автор удостоен за книгу Государственной премии России. Ниже цитируется издание: Лихоносов В.И. Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж. Роман. Повести и рассказы. - М.: Слово, 2012. - 1120 с. ). Г. Адамович, Б. Зайцев в 1960-х гг. благожелательно отзывались о ранних повествованиях Виктора Лихоносова [см.: 5].
Результаты и дискуссия. Представленный обзор позволяет конкретизировать и результировать значимую черту исследуемого объекта - соотнесенность смыслов «обычай» и «необычное». Их корреляции определяются при представлении персонажа в семантическом пространстве дискурса. Выявляются два вида корреляций, выделяемых отчасти условно: распределенность смыслов и их интегральность.
Показательно для организации дискурса представление образа хорунжего Петра Толстопята, влюбленного в землячку, вернувшуюся на Кубань после Мариинского института, Калерию Шкуропат-скую, - и похищающего ее «по старинному обычаю». Как обычай, так и необычность показаны разнообразно, причем во внутреннем единстве.
Отметим каждый из двух видов в составе сложного целого.
Первоначально обратимся к распределенности компонентов двуединства «обычай-необычное».
«Обычай» маркируется такими основными характеристиками: УВЕЗ; КАК В РОМАНАХ; ЗАСВАТАЮ.
См. контекст:
«Вы должны быть счастливы, что я вас увез. А вы плачете. - Что за черкесские нравы! - Ваша честь не запятнана. (...)
- Такие мы, казаки, дурные да грубые, а без нас не обойтись. Так одни фазаны бы по степи и летали, если б не казаки. И вы казачка.
- Отпустите меня. - Не понимаю вас. (...) Ведь это как в романах.
- Я вас засватаю, - сказал Толстопят. - Пошлю своего друга на переговоры с вашей матерью».
Сфера обычая оказывается для представления такого персонажа совместима с оригинальностью.
Сердечная серьезность намерений влюбленного явствует из парадоксального, отчасти неуклюжего и искреннего соединения долженствования, «принуждение» сопрягается с высшим духовным подъемом, счастьем. Причем счастье Калерии в представлении Петра - от того, что он ее увез (см. выше первое высказывание контекста).
При такой репрезентации в сфере обычая так и напрашивается необычность. Этот семантико-дис-курсивный прогноз сбывается: попытка «засватать» необычно неудачна. Второй компонент единства «обычай-необычное» находится при этом в отношении распределенности с первым. Необычность представлена в речевой реакции Калерии:
«- Отпустите меня. (...) Отпустите меня домой, - тихо сказала Калерия, и ее слабость Толстопят воспринял по-своему: сейчас он сломит ее ласковым красноречием».
Как видно из последнего высказывания, репрезентация Петра дополняется метаязыковой рефлексией: он оценивает возможное преодоление неудачи, развитие ситуации в пространстве обычая - до успешного сватовства. Однако красноречия героя оказывается недостаточно - тончайшая органика языковых личностей, в художественной реальности, требует, чтобы последовательные речевые действия девушки привели к окончательному отказу.
Показательно, что необычность созвучна с индивидуальной неповторимостью - ключевым смыслом становится семантический комплекс «воспринял по-своему».
Отказ признан незадачливым влюбленным:
«- Вставайте, вставайте, вы свободны, - сказал Толстопят уныло и просто, - Добродетель ваша достойна всяких наград. Не мне катать вас до Бурсаковских скачек и Панского кута. Но как удивительно бог все устраивает: мы с вами увиделись, ссорились, а между тем. - Толстопят глазами сказал, что это прощание их не означает конец всему. - Я провожу вас к фаэтону».
Значим для репрезентации смысл «порядочность», сближающий обоих персонажей, разительно несхожих. (Этот смысл не назван специализированно, но имплицитно господствует. Такая возможность вытекает из положений цитированной выше работы С.Г. Воркачева о порядочности как триаде «слово-образ-концепт»).
Итак, в представлении персонажа налицо распределенность компонентов двуединства «обычай-необычное».
Однако эти компоненты могут определяться и в своеобразном «интеграле».
Рассмотрим, каковы соответствующие результирующие условия и характеристики.
Самодостаточная распределенность, как вид корреляции, компонентов единства «обычай-необычное», столь весома, многогранна, полновесна, что имманентно может (должна?) намечать свою противоположность. Сверхсистемно прогнозируется другой вид корреляции - интегральность двух указанных компонентов.
Интеграл - в том, что персонаж в сфере обычая, следования ему репрезентируется через необычное - они взаимопроникают. Емко раскрывается такая репрезентация в своеобразной дискурсивной ретроспекции. Решительные действия влюбленного намечаются глаголом «учудить», от чудо-чудак:
«.он робко, чтобы проводить до дома поглянувшуюся красавицу, отнимал у нее колечко и отдавал его лишь у ворот. И вдруг учудил: набросил на Калерию Шкуропатскую кавказскую бурку!» (Выделено нами. -А.О., А.Ф.).
Репрезентативность парадокса подкрепляется полевыми семантическими отношениями, закрепленными в соответствующих словарных сегментах: «УЧУДИТЬ. Разг. Совершить, проделать что-л. необычное, удивительное или неподобающее» (Большой толковый словарь русского языка / под ред. С.А. Кузнецова. - СПб.: РАН, 2016. - С. 1412). В целом дискурсе ассоциативно-деривационной корреляцией охвачены три единицы: учудить - чудо - чудак при этом тонкости отношений соответствует
внутренняя, а не поверхностная соотнесенность единиц «чудо» и «учудить»: их смысловая связь лежит в области прошлого, в диахронии, в области прошлого и творчески оживляется автором.
Укрепляет репрезентацию персонажа в двуединстве «обычай-необычное» семантическое поле сердечных привязанностей, «душевных движений». Таков ряд: любить - нравиться - верить. Феномены языка явлены в естественной сложности, в глубинном единстве со сферой неязыкового, включая эмоции:
«Она... ненавидела словами, взглядом же, этим вечным отблеском таинственной бабьей души, говорила иное: мне нравятся твои загнутые усы».
Герой репрезентируется своей внутренней речью о том, что нарушение обычая с позиции «высокого чувства» - преступно. См.:
«Ее бы любить, становиться перед ней на колени, целовать ее глаза, и сущее преступление - отпускать на волю.».
Момент сплетенья полюсов становится в такой глубине убедительно оригинальным. Он определяет «дискурсивную удачу» репрезентации персонажа в тонкой сфере, органику - там, где вообще легко сорваться к фальши.
Можно полагать: именно такой интеграл закономерно входит в комплекс средств, специализированно выражающих сложную дискурсивную, сверхсистемную текстовую функцию, - репрезентировать связь обычая и необычного как значимую для сути персонажа и его судьбы.
И разнообразие репрезентации подчеркивает сверхсистемную значимость пары «обычай-необычное» в представлении персонажа. Так, в репрезентация персонажа сплетаются два плана: его несобственно-прямая речь и авторский голос. Ситуацию похищения Петр воспринимает как «обычную», и план третьего лица поддерживает эту линию:
«Она ненавидела его словами; взглядом же.. .говорила иное..
Петр. нисколько не раскаивался, что поступил нагло и дерзко. У казаков всегда так: хочется кого-то приласкать, вместо этого грубость. Вроде иного выхода не было, как только украсть ее на извозчике».
Единству «обычая-необычное» соположены органичное созвучие, интеграл «голосов».
Исключительная смысловая интегральность сосредоточена в кванторе уподобления-сомнения - в единице ВРОДЕ.
Примечательно также, что представление персонажа в дискурсе В. Лихоносова маркирует показательная для автора единица «вдруг» - в сегменте «вдруг учудил»; ее использование перекликается с давно подмеченным «приемом неожиданности» у Ф. Достоевского, одного из кумиров Лихоносова.
Органичный финал репрезентации в данном развернутом контексте - следующий фрагмент, прощание:
«- Но дайте мне слово, - сказал он, - что мы увидимся. В «Чашке чая»! Хочу услышать еще ваш небесный голосок. Пускай это будет... ну, через год. Мы теперь связаны тайной. - Какой? - Этого свидания... Так же?
Она почему-то не рискнула сказать «нет!», «никогда!», «ни за что на свете!». Может, мешал извозчик?»
С «необычностью» связан квантор непостижимости, необъясненности - единица «почему-то» в контексте, где объяснение было бы обычным, ожидаемым. Персонаж, Калерия, в дискурсе представлена сложным единством речевых функций. Две грани репрезентации: распределенность и интеграл-оказываются тесно связаны в глубинной органике.
Петр как репрезентируемый персонаж представлен в более общем «семантическом пространстве чуда» (насколько оно подлежит лингвистическому анализу). Характерный контекст - репрезентация Дементия Бурсака, друга, земляка, собрата Петра, порою его alter ego (а в мелочах антагониста): «Если бы каким-то чудом вознесли его на крыльях с парижской улицы и через мгновение спустили с небес возле этой гостиницы, на то место, где он столько раз стоял в своей молодости, Бурсак ни за что бы не поверил, что находится в родном казачьем городе.. Великие чудеса, коими награждает нас жизнь, мы носим в себе и поделиться ни с кем не можем. Чудо было в том, что он все же приехал домой.». См.: «ЧУДО. 1. По религиозным и мифологическим представлениям: сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божьей силы. .3. О том, кто или что удивляет, восхищает своими свойствами, достоинствами» (Большой толковый словарь русского языка / под ред. С.А. Кузнецова. - СПб.: РАН, 2016. - С. 1485).
В дискурсивной репрезентации участвуют лексический повтор, полисемия, ассоциативно-деривационные семантические отношения. Причем они определяются не в своей обособленности, а в особом единстве, где сверхъестественность объекта соотносится со «сверхсистемностью» категоризации.
Чудо по сути более тяготеет к модусу необычности, а не к сфере обычая. Но каждая грань предполагает иную, усиливает другую: сверхъестественное детерминируется, а «обычай» не приедается, и одно не поглощается другим.
Их дискурсивное единство, как следует из анализа, - элементарный (элементарно-сверхсистемный) способ представить реальную принадлежность персонажа к контрастным сферам реальности.
В итоге кавказский, казачий обычай раскрывается в новую пору сложнее, чем «семантически привычные» ожидания. Рефлексия героев в дискурсивной репрезентации необходима - а в то же время резко усложняет традиционную, «обычную» простоту высоких чувств. Однако и в такой сложности поэтическое чувство органично сопрягается с представлением личности [см.2].
Результаты характеристики материала, в том числе дискуссионные, служат основанием для системы обобщений и предположений.
Заключение. Как показывает анализ, представление персонажа соотносится с общей «сверхсистемностью текста». Она последовательно, искусно, естественно развертывается, будучи заложена в «сверхсмысле» заглавия, «ненаписанных воспоминаний»: читателю предложено то, что не написано. В том числе - дабы он осуществился как создатель текста. В семантическом единстве «обычай-необычность» оба компонента поддерживают друг друга. Традиционность и неповторимость репрезентации взаимодействуют, взаимопритягиваются, взаимно отталкиваются - столкновение как единство отличает систему образов и «сверхсистему» дискурса. Подчеркнем: это имманентная черта объекта, а не исследовательский конструкт. В этом проявляется сущность репрезентации персонажа в целом и двух ее видов: распределенности и интегральности. Репрезентацию персонажей из сложного круга «казачьей интеллигенции» демонстрирует разнообразие сочетаний: два выявленных вида могут взаимодействовать, оригинально-упорядоченно чередоваться, формируя сложные единства. Этому сопутствует другая сфера системности - реализация семантических, полевых отношений. Одна и та же явленность соотносится с различными сущностями. В плане дискурсивной преемственности показательно углубление определенных видов репрезентации. На этой основе могут быть просто восприняты дискурсы, где внутренне сложно сплетены решительность и смятение, признание в любви и критичная самооценка персонажа, ведущего диалог не только с избранницей, но и с собой.
Библиографический список
1. Баженова Е.А. Сверхсистемные свойства текста // Стереотипность и творчество в тексте. - Пермь: ПГНИУ 2017. - С. 61-73.
2. Вдовиченко А.В. О поэзии с платоническим чувством. Наброски коммуникативной философии поэтического чувства и «языка» // Вопросы философии. - 2017. - № 7. - С. 87-95.
3. Воркачев С.Г. Порядочность: понятие, слово и образ // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. - 2016. - № 1 (21). - С. 55-59.
4. Головкина С.К. Образ дороги в произведениях В.И. Белова // Беловский сборник: Вып. 7 - Вологда: ВолНЦ РАН, 2017. - С. 189-194.
5. ГорецкийВ.Ф. Творчество Виктора Лихоносова в контексте лирической прозы. http://www.dissercat. com/content/khudozhestvennyi-mir-romana-viktora-Hkhonosova-nash-malenkii-parizh-nenapisannye-vospominan# ixzz4j99SwJ14 (дата обращения: 30.10.2017)
6. Зекрист Р.И. Детерминированный хаос - параметр порядка культуры будущего (бивалентность кризиса) // Вестник МГУ. Сер. 7: Философия. - 2011. - № 4. - С. 81-88.
7. Карасик В.И. Ценностная картина мира в аллегориях Феликса Кривина // Известия РАН: Серия литературы и языка. - 2017. - Т.76, № 3. - С. 40-46.
8. Средства репрезентации концепта ЧУДО в русской волшебной сказке // Вестник Вологодского гос. ун-та. Серия: Гуманитарные, общественные, педагогические науки. - 2017. - № 4. (7). - С. 68-71.
9. Катермина В.В. Поэтический образ в художественном произведении: механизмы формирования // Континуальность и дискретность в языке и речи. - Краснодар: КубГУ, 2017. - С. 153-155.
10. Патюкова Р.В. Конституирующий статус образа в публичной коммуникации. - Краснодар: Куб-ГУ, 2009. - 206 с.
11. Третьякова Д.В. Взаимодействие религиозной и светской семантики в значении слова // Вестник Воронежского гос. ун-та. Серия: Филология. Журналистика. - 2017. - № 3. - С. 77-79.
Осташевский Александр Васильевич, доктор филологических наук, профессор, Кубанский государственный университет, кафедра истории и правового регулирования массовых коммуникаций, профессор. Краснодар, ул. Сормовская, 7; e-mail: [email protected]
Факторович Александр Львович, доктор филологических наук, профессор, Кубанский государственный университет, кафедра истории и правового регулирования массовых коммуникаций, профессор. Краснодар, ул. Сормовская, 7; e-mail: [email protected]
Для цитирования: Осташевский А.В., Факторович А.Л. Дискурсивная репрезентация персонажа художественного произведения и семантическое единство «обычай-необычное» // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2017. №4. С.
DISCOURSE REPRESENTANTION OF THE ART PERSONAGE AND SEMANTIC UNITE "CUSTOM - UNUSUAL"
Alexander V. Ostashevskiy ORCID iD: 0000-0001-5702-1150
Kuban State University, Krasnodar, Russia
Alexander L. Faktorovich ORCID iD: 0000-0002-1853-468X
Kuban State University, Krasnodar, Russia
The article describes the correlation of essence and phenomena in concept-terminological complex of representation. The representation of concepts, images, personages in the definite types of discourse is characterized. Explicit and implicit supportfor some phenomenological traditions is marked. The attraction between the semantic sphere of text-discourse and the representation of the object is revealed. The explanative possibilities of such correlations are determined. The connection between discourse representation of personage and semantic relations, including supersystem, is fixed.
The correlation of personage and like phenomena, the semantic relations and discourse representation is elucidated. The unite "custom - unusual" is used as base of such characteristics. The sense phenomena including "miracle", "supernatural" are included in the field "unusual".
Two components of unite "custom-unusual" support each other. The tradition and originality of representation are interrelated - contrast unite distinguishes the system of images and supersystem ofdiscourse. The essence of representation and the essence of two it's kinds: distributive and integral - is realized in this difference. The versatility of combinations shows the representation of personages, "Cossack intellectuals": two kinds may interrelate and form complicated unites.
Key words: discourse, discourse representation, distribution, explanative possibilities, image, integral, interactionper-sonage, semantic sphere, supertext system, text, versatility unite.
References
1. Bazhenova E.A. Sverhsistemnye svoistva teksta [The supersystem features of text]. Stereotipnost' i tvorchesrvo v tekste [Stereotypes and creation in text peculiarity], Perm': PGNIY, 2017, pp. 61-73.
2. Vdovichenko A.V O poezii s platonicheskim chuvstvom. Nabroski kommunikativnoy filosofii i poetich-eskogo chuvstva i "yazyka" [About the poetry with platonic feel. The essays of communicative philosophy of poetic feel and "language"], Voprosy filosofii [The Problems of Philosophy], 2017, no 7, pp. 87-95.
3. Vorkachov S.G. Poryadochnost': ponyatie, slovo i obraz [The Honesty: concept, word and image]. Ak-tual'nye problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki [The actual problems of philology and pedagogical linguistics], 2016, no 1 (21), pp. 55-59.
4. Golovkina S.K. Obraz dorogi v proizvedenyiah V.I. Belova [The image of way in the work's of VI.Belov]. Belovskyi sbornik [The BeloVs collectiction], Vologda: VolNC RAN, 2017, pp. 189-194.
5. Goretskyi V.F. Tvorchestvo V.I.Lihonosova v kontekste liricheskoi prozy [The works of V.I. Lihonosov in the context of lyric prose]. http://www.dissercat.com/content/khudozhestvennyi-mir-romana-viktora-lik-honosova-nash-malenkii-parizh-nenapisannye-vospominan#ixzz4j99SwJ14. Data 30.10.2017.
6. Zekrist R.I. Determinirovannyi haos - parametr poryadka kul'tury buduschego (bivalentnost' krizisa) [The determined chaos - parameter of the future cultural order (bivalence of crisis], Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 7: Filosofiya [The Herald of Moscow State University. Serial 7: Philosophy], 2011, no 4, pp. 81-88.
7. Karasik VI. Tsennostnaya kartina mira v allegoriyah Felixa Krivina [The axiological picture of the world in the allegories of Felix Krivin], Izvestyia RAN. Seriya literatury i yazyka [The Herald of RAS. Philological serial], 2017, v. 76, no 3, pp. 40-46.
8. Karpova V.V. Yazykovye sredstva reprezentatsii kontsepta "CHUDO" v usskoy volshebnoy skazke [The language sources of representation of the concept "MIRACLE" in Russian magic tale], Vestnik Vologodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Gumanutarnye, obschestvennye, pedagogicheskye nauki [The Herald of Vologda State University. Serial of Humanitarian, Social, Pedagogical sciences], 2017, no 4 (7), pp. 68-71.
9. Katermina V.V. Poeticheskyi obraz v hudozhestvennom proizvedenii: mehanizmy formirovaniya [The poetic image in the art work: the mechanisms of forming]. Kontinualnost' i diskretnost' v yazyke i rechi [The continual and discrete in language and speech], Krasnodar: KubGU, 2017, pp. 153-155.
10. Patyukova R.V Konstituiruyuschyi status obraza v publichnoi kommunikatsii [The constituent status of image in public communication], Krasnodar: KubGU, 2009, 206 p.
11. Tretyakova D.V Vzaimodeystviye religioznoy i svetskoy semantiki v znachenii slova [The interrelation of religious and secular semantics in the meaning of word], Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Filologiya. Zhurnalitika [The Herald of Voronezh State University. Serial: Philology. Journalism], 2017, no 3, pp. 77-79.
Alexander V. Ostashevskiy. Doctor of Philology, Professor, Federal State Budgetary Educational Establishment of Higher Education "Kuban State University" ,The Chair of History and Law Regulation of mass Communication; Professor, the address: Krasnodar, Sormovskaya St.-7; e-mail: [email protected]
Alexander L. Faktorovich. Doctor of Philology, Professor, Federal State Budgetary Educational Establishment of Higher Education "Kuban State University" ,The Chair of History and Law Regulation of mass Communication; Professor, the address: Krasnodar, Sormovskaya St.-7; e-mail: [email protected]
For citation: Ostashevskiy A.V., Faktorovich A.L. Discourse representation of the art personage and semantic unite "custom - unusual". Aktual'nye problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki, 2017, 4, pp. 62-68 (In Russ.).
