Диаспоры в монгольском мире Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

ценностной среде, оказались для этого (подключения традиционных обществ к мировой экономике) идеальным кандидатом». С этим трудно смириться, но, видимо, это действительно так.

Митупов Константин Бато-Мункич - доктор исторических наук, профессор, директор Института Внутренней Азии Бурятского государственного университета.

Mitupov K.B-M. - ScD, professor, director of Inner Asia Institute of Buryat State University.

УДК 314.745.3-054.7 © М.Н. Балдано, В.И. Дятлов

Диаспоры в монгольском мире*

В статье дискутируется вопрос о возможности инструментального применения термина «диаспора» при анализе этномиграционных процессов в монгольском мире.

Ключевые слова: диаспоры, миграции, этнические группы, адаптация, жизненные стратегии и практики.

© M.N. Baldano, V.I. Dyatlov Diasporas in the Mongolian World

The article discusses the instrumental possibilities of «diaspora» using in the analysis of the Mongolian world ethno-migration processes.

Keywords: diaspora, migration, ethnic group, adaptation, life strategies and practices

Для того чтобы изучать некие социальные и культурные феномены (например, диаспоры) в монгольском мире, стоит специально определить авторское понимание этих понятий. При всей их видимой очевидности, возможно как раз в силу такой очевидности, не исключены различные понимания этих ключевых категорий анализа.

Монгольский мир в понимании авторов - это монгольское историко-культурное пространство, исторически рассеченное несколькими государственными границами, форматированное полутора веками нацие-строительства в рамках и контексте нескольких государств. Как результат - существование как минимум в рамках трех государств нескольких самостоятельных народов (с собственными культурами, языками, историей, судьбой, историческими и культурными мифами). При этом сохраняется и воспроизводится ярко выраженное представление о культурном родстве, общих культурных, исторических корнях, общая мифология, родство языков и культурных норм.

* Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РГНФ № 12-1103001.

Фактор миграций в монгольском мире

Важнейшая сущностная характеристика монгольского мира - высокая географическая мобильность. Кочевое скотоводство было на протяжении веков не только укладом экономики, но и образом жизни. В процессе становления государств современного типа и адекватных им границ меняется, наполняется новым содержанием и традиционный механизм перекочевок и откочевок. В частности, катаклизмы ХХ в. породили многочисленные и массовые случаи беженства, в том числе и в форме откочевок.

Откочевка как уход на новую территорию в другое государство родовыми группами со скотом как основой экономической деятельности вела к автоматическому воспроизводству социальности, к трансплантации на новое место традиционной социальной структуры, системы властных и иных отношений, образа жизни, имущества и хозяйственного уклада. Поэтому не происходило деклассирования и маргинализации - и это принципиальное отличие от классического беженства. Не происходило и растворения среди родственного по культуре принимающего общества. В общем контексте модернизационных процессов это вело к формированию новых типов социальности и новых механизмов межгрупповых взаимоотношений. Формировался новый современный тип трансграничных миграций.

К этому следует добавить массовые по масштабам монгольского мира современные миграции за его пределы - в другие государства или за пределы традиционного ареала обитания в рамках собственных государств. И здесь важно посмотреть, что происходит там с мигрантами, каков диапазон их индивидуальных и/или групповых интеграционных стратегий (от ассимиляции до «закукливания»). Этнонациональная политика независимого Казахстана, важнейшей составной частью которой стала кампания по «возвращению соотечественников», остро поставила вопрос о групповой идентичности монгольских казахов.

Диаспора: инструментальные возможности для анализа этномигра-ционных процессов в монгольском мире

Это сравнительно новые процессы и феномены, зачастую они развиваются и формируются на наших глазах. Их изучение и понимание требуют применения разнообразного исследовательского инструментария, в том числе и ранее мало применявшегося. Наша задача - выяснить, насколько работающим и эффективно действующим может стать использование эвристических возможностей теории диаспор.

По словам Р. Брубейкера, «за последние годы термин диаспора сделал блестящую карьеру в социологии и других гуманитарных науках»1. Научный спрос на термин определяется тем, что, по мнению Г. Шеффера, в контексте беспрецедентно больших масштабов трансграничных миграций

1 Брубейкер Р. «Диаспоры катаклизма» в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами (на примере Веймарской Германии и постсоветской России) // Диаспоры. - 2000. - № 3. - С. 6.

«способность диаспор оказывать влияние на ход событий в культурной, экономической, социальной и, главное, политической жизни постоянно возрастает и будет возрастать и впредь»2. Еще дальше идет У. Сафран: «В эпоху глобализации с ее интенсивными миграциями и активизацией культурно-информационного обмена поверх политических границ мы все более отчетливо осознаем, что «нация-государство» является некой странностью, анахронизмом, что идея устойчивости культур - иллюзия, а формирование культурно гомогенных обществ - крайне трудно осуществимая задача, не говоря о том, что это вряд ли вообще необходимо»3.

При этом использование термина без учета исторически заложенных в нем смыслов часто ведет к тому, что он становится этаким клише, даже ярлыком. Нередко так теперь называют (и таким образом вычленяют и объединяют) всех, кого считают представителями неких национальных/этнических групп, живущих вне пределов соответствующих государств или национальных очагов. Подразумевается, что это не просто конгломерат людей, а некий социальный организм, к которому относятся по факту этнической принадлежности. Последняя также оценивается как природная данность. Такая «диаспора» многим видится организованным сообществом, корпорацией, иногда даже официально оформленной организацией с взаимными обязательствами и оформленным членством. Термин пытаются иногда наполнить даже правовым содержанием.

В такой логике словом «диаспора» называется и механическая совокупность лиц, относящих себя (или относимых другими) к определенной этнической группе, и возможные связи и отношения между этими людьми на этнической основе, и их формальные объединения и институции. Когда одно слово обслуживает такие несовпадающие явления, причем обслуживает их в сознании и речи одного человека, то это может вести (и, по-видимому, ведет) к их отождествлению. Можно предположить и обратную логику, когда в сознании человека это действительно одно и то же, требовалось лишь слово для называния этого единого феномена.

Наиболее полный набор критериев/признаков диаспоры предложен У. Сафраном: 1) члены группы или их предки переместились из определенного исходного «центра» в один из более «периферийных» или «иностранных» регионов; 2) они сохранили коллективную память, представление или миф о своей первоначальной родине - о ее физическом местоположении, истории и достижениях; 3) они уверены, что не стали, а возможно, и не могут стать полностью своими для «принимающего» общества, и потому чувствуют себя в некоторой степени отчужденными и изолированными; 4) они считают родину предков своей истинной, идеальной родиной, куда они или их потомки в конечном счете, возможно, вернутся

2 Шеффер Г. Диаспоры в мировой политике // Диаспоры. - 2003. - № 1. -С. 163.

3 Сафран У. Сравнительный анализ диаспор. Размышления о книге Робина Коэна «Мировые диаспоры»// Диаспоры. - 2004. - № 4. - С. 138-139.

16

(или должны вернуться), когда позволят условия; 5) они уверены, что должны коллективно поддерживать существование, безопасность и процветание своей первоначальной родины или способствовать ее восстановлению; 6) они продолжают относить себя к этой родине, персонально и/или через коллективные идентичности, и этим обстоятельством в существенной степени определяются их этнокоммунальное сознание и солидарность; 7) они хотят оставаться меньшинством, передавая последующим поколениям культурное (религиозное) наследие родины предков; 8) их культурная, религиозная и/или политическая связь с родиной существенным образом отражается в их общественных институтах.

Как и всякая жесткая конструкция, типология У. Сафрана вызвала массу критики, возражений и дополнений. Но важно отметить то, что дискуссия происходит на предложенной им площадке, что свидетельствует об эвристической ценности его исследовательской модели. Не вдаваясь в конкретику дискуссии, стоит подчеркнуть, что она полезна и важна, т.к. помогает выявить и сделать операциональными те смыслы и значения, которые стоят за этим термином, исторически сконцентрировались в нем. Это разработка инструментария, без которого нет качественного научного исследования.

Менее плодотворны многочисленные споры о том, соответствует ли некая изучаемая группа набору этих критериев и является ли таким образом диаспорой или нет. Это легко может превратиться в довольно схоластическое и не очень полезное занятие. Намного важнее и интереснее ин-струментарное применение этого концепта.

Отличный пример такого подхода - концепция «диаспоры катаклизма» Р. Брубейкера. В ней сделана интересная (и потому дискуссионная) попытка применить диаспоральный исследовательский инструментарий для понимания характера такого нового феномена ХХ в., как меньшинства, образовавшиеся в результате распада многонациональных империй за пределами этнически родственного государства. Двигались здесь не люди, а границы. Поэтому «диаспоры катаклизма» рождаются мгновенно, вследствие резкой «перетряски» политического устройства, нередко травматической для ее участников»4. Здесь важно не то, можно или нет назвать эти группы диаспорами, а то, как наработанные в рамках этого подхода смыслы работают на понимание изучаемой ситуации.

Не обойтись здесь без авторского понимания феномена «диаспоры». Представляется, что это не просто рассеяние, пребывание представителей какой-либо этнической группы вне своего «национального очага» в качестве национального меньшинства. Тогда неизбежны следующие вопросы - что такое этническая группа, кто такие ее представители и почему, что такое этничность вообще.

Нам чуждо примордиалистское представление о врожденном или автоматически унаследованном свойстве этничности, об этносе как вечном

4 Брубейкер Р. Указ. соч. - С. 6.

и неизменном субъекте общественных отношений. Поэтому диаспора понимается как особый тип человеческих взаимоотношений, как специфическая система формальных и неформальных связей, жизненных стратегий и практик людей. Эти связи, стратегии и практики основаны на общности исхода с «исторической родины» (или представлениях, исторической памяти и мифах о таком исходе), на усилиях по поддержанию образа жизни «в рассеянии» - в качестве национального меньшинства в иноэт-ничном принимающем обществе. Диаспора - не данность, ее существование (или несуществование), возникновение и исчезновение, может быть ситуативным ответом на вызов времени, места и обстоятельств. Исходя из такого подхода наличие совокупности лиц одной национальности, живущих вне национального очага, - это еще не диаспора, а только необходимое условие к ее реализации. Другими словами, одни и те же люди, совокупность этих людей могут быть, а могут и не быть диаспорой.

Типы диаспоральных групп, жизненных стратегий и практик

Эффективнее всего диаспоральный аппарат анализа работает при изучении современных миграций за пределы монгольского мира, особенно за границы государств. На семинаре, состоявшемся в октябре 2009 г. в г. Улан-Баторе, посвященном изучению миграций5, прозвучало много интересных докладов и сообщений о том, как монгольские мигранты в США, Великобритании, Германии, Корее активно формируют общины и землячества, создают свои общественные организации, газеты, интернет-сайты. Сохраняются и развиваются многообразные способы и механизмы связей с исторической родиной. Вся эта инфраструктура становится как механизмом успешной интеграции в принимающее общество, так и способом сохранения собственной национальной идентичности. Это классическая диаспоральная стратегия в эпоху глобализации, когда современные средства сообщения и связи позволяют мигрантам и интегрироваться в принимающее общество, и оставаться частью общества отпускающего. При этом нарабатываются специфически диаспоральные нормы и практики. Интереснейший опыт формирования устойчивой общинной жизни демонстрируют калмыки в США6.

Более сложен вопрос о миграциях в рамках одного государства, но за пределы традиционного социокультурного ареала монгольского мира. Учебная и трудовая миграция тысяч этнических бурят в Москву, Санкт-Петербург является, с одной стороны, частью общероссийского тренда «западного дрейфа» и обычного стремления провинциалов в столицы. Нет проблемы натурализации (если не брать в расчет специфической советской и постсоветской системы прописки и регистрации), минимальны трудности аккультурации (и они лежат больше в плоскости адаптации

5 Обзор работы семинара см.: Галиймаа Н., Дятлова Н.И. Монголия на перекрестке внешних миграций // Междунар. конф. в Улан-Баторе. Демоскоп Weekly. 2009. № 401-402, 7-20 дек. (HTTP://demoscope.ru/weekly/2009/0401/nauka03.php)

6 Гучинова Э.-Б. Улица «Kalmuk Road». История, культура и идентичности в калмыцкой общине США. - М.: Алетейя, 2004.

18

провинциала к столичной жизни и культуре). Тем не менее даже в частых случаях безвозвратной миграции наблюдаются механизмы и практики диаспорального типа поведения: формирование общинных структур (особенно землячеств), густые неформальные сети и связи на этнической основе, тесные связи с Бурятией и мощная эмоциональная привязанность к ней7. Это большой и открытый вопрос, насколько диаспоральная модель здесь будет сохраняться и воспроизводиться, насколько ее будут поддерживать новые волны мигрантов и размывать дети мигрантов - теперь уже коренные столичные жители. Тем интереснее и важнее продолжить такие исследования.

Уникальна проблема трансграничных миграций в пределах монгольского мира. Она требует дальнейших серьезных исследований, нахождения новых исследовательских площадок, но и то, что сейчас уже описано и проанализировано, дает материал для важных выводов. Опыт почти вековой жизни бурят в независимой Монголии, уникальная «одиссея» шэ-нэхэнских бурят8 свидетельствуют о том, что однотипность социально-экономического уклада жизни, глубокое родство языков и культуры, представление об общности истории и судьбы не стали здесь факторами и механизмами ассимиляции. Глубокая адаптация в принимающее общество не стала препятствием для внутренней консолидации этих групп, формирования особой самоидентификации и принятия диаспоральной модели устройства жизни.

Отдельно стоит очень сложная по характеру и последствиям проблема оралманов - этнических казахов в Монголии. Мощная этнократическая составляющая в стратегии нациестроительства в независимом Казахстане включает в себя и идею «собирания нации». Она заключается в признании права всех этнических казахов на казахстанское гражданство и в проведении специальной государственной политики по их репатриации. Это поставило монгольских казахов перед серьезным выбором и необходимостью этнического и национально-государственного самоопределения. Уже продемонстрировано несколько вариантов выбора: остаться в Монголии на положении ее полноправных граждан в качестве национального меньшинства; переселиться в Казахстан и принять его гражданство; переселиться в Казахстан и вскоре вернуться в Монголию. В любом случае формируется новая ситуация и новая роль казахского фактора для Монголии. Частью этой ситуации может стать принятие диаспоральной модели, формирование комплекса диаспоральных практик и идеологии.

Таким образом, гипотеза о различных формах и моделях диаспоро-строительства в монгольском мире имеет серьезные основания. Это предполагает необходимость изучения реальных и потенциально возможных последствий. Мировой опыт показывает, что наличие диаспор может

7 Гунтыпова Э. Мигранты из Бурятии в столичных городах России: практики адаптации // Диаспоры. - 2008. - № 1. - С. 148-163.

8 Балдано М., Дятлов В. Шэнэхэнские буряты: из диаспоры в диаспору // Диаспоры. - 2008. - № 1. - С. 164-192.

стать и становится важным фактором развития как отправляющего, так и принимающего обществ, существенным элементом выстраивания межгосударственных взаимоотношений. Диаспоры могут быть инфраструктурой связей, обмена информацией, культурными ценностями, экономическими ресурсами, они по своему положению - идеальные посредники и переводчики. В эпоху глобализации значение таких функций и их носителей радикально увеличивается. Они могут становиться также и материалом для выстраивания идеологем («собирание нации», «разделенный народ»). Такие идеологемы могут иметь внутригосударственное предназначение, служить инструментом внутренней этнической консолидации. Однако в мировой истории были примеры и попыток использования манипулирования проблемой, что делало диаспоры не только соединительным мостиком между странами и народами, но и «яблоком раздора» между ними.

Литература

1. Балдано М., Дятлов В. Шэнэхэнские буряты: из диаспоры в диаспору // Диаспоры. - 2008. - № 1.

2. Брубейкер Р. «Диаспоры катаклизма» в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами (на примере Веймарской Германии и постсоветской России) // Диаспоры. - 2000. - № 3.

3. Гунтыпова Э. Мигранты из Бурятии в столичных городах России: практики адаптации // Диаспоры. - 2008. - № 1.

4. Сафран У. Сравнительный анализ диаспор. Размышления о книге Робина Коэна «Мировые диаспоры»// Диаспоры. - 2004. - № 4.

5. Шеффер Г. Диаспоры в мировой политике // Диаспоры. - 2003. - № 1.

Балдано Марина Намжиловна, доктор исторических наук, профессор, зав. отделом истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буд-дологии и тибетологии СО РАН, зам. главного редактора журнала «Вестник БГУ», серия «История».

Дятлов Виктор Иннокентьевич, доктор исторических наук, профессор кафедры мировой истории и международных отношений Иркутского государственного университета, директор исследовательского центра «Внутренняя Азия», заместитель главного редактора независимого научного журнала «Диаспоры».

Baldano Marina - ScD, professor, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, RAS (Ulan-Ude)

Dyatlov Victor - ScD, professor, Irkutsk State University, Chair of world history and International Relation