CC BY
66
УДК 316.647.5:316.347
ДИАЛОГОВЫЕ МЕХАНИЗМЫ УПРАВЛЕНИЯ МЕЖЭТНИЧЕСКИМИ КОММУНИКАЦИЯМИ
В УСЛОВИЯХ КРУПНОГО ГОРОДА
© Р. Б. Шайхисламов1*, Э. В. Садретдинова1, О. Ф. Варганова1, Н. В. Коровкина2
1 Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 229 96 38.
2 Уфимская государственная академия экономики и сервиса Россия, Республика Башкортостан, 450078 г. Уфа, ул. Чернышевского, 145.
В статье осуществлен анализ межэтнических коммуникаций в условиях крупного российского города с точки зрения применяемых управленческих практик. Обозначены различные уровни и формы коммуникативных взаимодействий. Выявлена специфика коммуникаций между постоянно проживающими этносами, а также между постоянным населением и мигрантами. Охарактеризованы проблемные зоны в управлении коммуникативными процессами.
Ключевые слова: межэтнические коммуникации, адаптация, интеграция, мигранты, толерантность.
Анализ механизмов управления, реализуемых в рамках коммуникативного пространства крупного города, позволяет вывить основные причины удач и неуспехов управленческих практик в российском обществе. Во-первых, крупные города изначально формируются как полиэтническая коммуникативная среда, что отражает исторические тенденции развития социума. Во-вторых, в настоящее время в условиях крупного города наглядно проявляются особенности внутренней социодинамики (влияние урбанизации, миграции, интеракций носителей разнообразных нормативно-ценностных систем) в сочетании с глобальными вызовами эпохи постмодерна.
На наш взгляд, социальная коммуникация представляет собой опосредованные и целесообразные действия двух и более субъектов, осуществляющих формирование, передачу, обработку, освоение и трансформацию социальной информации с помощью специальных механизмов и средств (языка, поведенческих форм, СМИ); сопровождается движением смыслов в социальном времени и пространстве. При этом коммуникация - субъект-объект-субъектное отношение, поскольку целью ее может быть не только сообщение (объект), но и другой участник коммуникации (субъект). В качестве коммуникаторов и реципиентов могут выступать субъекты, относящиеся к разным уровням социальной структуры: личность, социальная группа, общество. Они могут взаимодействовать друг с другом или между собой. Поэтому можно говорить о существовании трех уровней коммуникации: межличностной, групповой и массовой (социетальной).
Анализируя межэтнические коммуникации в крупном российском городе, уместно выделять два типа коммуникативных взаимодействий, различающихся по характеру интенций: взаимодействия между постоянно проживающими этносами (полиэтническая интегрированная среда) и взаимодействия постоянного населения с прибывающими мигрантами (полиэтническая неинтегрированная среда).
В зависимости от отношения к интенциям (целям коммуникативного действия) Другого, можно
ассимиляция, мультикультурализм,
выделить следующие типы коммуникативного действия: 1) коммуникативное содействие; 2) коммуникативное воздействие; 3) коммуникативное
противодействие. Так как коммуникативное действие, соприкасаясь с другим субъектом, превращается в коммуникативное взаимодействие, последнее может реализоваться в форме кооперации (предполагает взаимную коммуникативную выгоду), конкуренции (односторонняя коммуникативная выгода), конфликта (коммуникативное противоборство) [1, с. 63-66].
В отношениях между постоянно проживающими этносами преобладают формы коммуникативного содействия и воздействия, для взаимодействий с мигрантами характерны коммуникативное противодействие (в форме негативных гетеростереотипов, сегрегации, проявлений национализма) и воздействие (например, в стремлении к ассимиляции).
Каким образом указанные типы взаимодействий реализуются на разных уровнях коммуникации?
В целом благоприятный характер межличностных коммуникаций между постоянно проживающими этносами можно объяснить регулярностью интеракций. Взаимодействия с реальными «другими» оказывают влияние на функционирование механизмов перцепции, в том числе на этностереотипы, не носящие комплиментарного характера. В результате реальное коммуникативное поведение индивида перестает быть однозначно согласованно с традиционными формами идентификации.
Сложнее развиваются коммуникации между постоянно проживающими этносами на групповом уровне. В этом случае этническая группа трактуется как общность, объединяемая интересами, этническая идентичность - как средство достижения групповых интересов с функциями содействия в преодолении отчуждения и политической мобилизации [2]. На групповом уровне коммуникации акцентируется дискурс различия посредством концепта «свой-чужой» и образов «Мы» и «Они».
Очевидна дуальность функционирования концепта «свой-чужой» в коммуникативном процессе.
* автор, ответственный за переписку
С одной стороны, только сравнивая себя с другими, этногруппа может полноценно существовать и развиваться. С другой стороны, содержание концепта представлено во многом в виде иррациональных суждений, образов, оценок. В коммуникативный процесс представители различных этногрупп привносят свое видение мира, основанное на своих социокультурных нормах; воспринимают и объясняют поведение других участников коммуникации посредством механизмов каузальной атрибуции. В этом - источник потенциальной конфликтогенно-сти коммуникативного процесса. Полагаем, что значимую роль на характер коммуникаций в этом случае способна оказывать политическая элита, применяя различные механизмы воздействия и трансформации массового и группового сознания (контроль над деятельностью СМИ, конструирование мифов и идеологем).
В советский период управленческие практики межэтническими коммуникациями обладали рядом существенных характеристик [3]:
- монологизация управленческого воздействия, проецирование идеологически выдержанных истин («СССР - союз братских народов»); недопущение инакомыслия и плюрализма;
- централизация управления, обеспечивающая согласованность и координацию воздействий на групповое и массовое сознание;
- мобилизация всех коммуникативных ресурсов: СМИ, литературы, кино, театра, изобразительного искусства.
Приоритетами управленческого регулирования в рассматриваемый период являются:
Монологизация управления обусловила стремление государства превалировать над этносом. Активно формируется государственногражданская идентичность. Этническая идентичность зачастую носит индифферентный характер. Методологическая основа подобных изысканий -формационный подход. Краеугольной является идея общественного прогресса, реализуемая в смене общественно-экономических формаций. Оценивая тенденции межнациональных отношений в обществе, исследователи характеризуют взаимодействия между этногруппами как положительное явление, способствующее росту и сближению наций и народностей с ориентацией на их слияние в перспективе. Факты проявления национализма рассматриваются искажения национальной политики.
Формирование государственно-гражданской идентичности обеспечивали коммуникативные практики воздействия (идеи просвещения), сформированные на основе деятельностного подхода. Данный подход описывает межэтнические и социокультурные коммуникации как преимущественно ассиметричный однонаправленный процесс воздействия более развитой культуры (донора) на менее развитую (реципиента), следствием чего становится ускоренное развитие последней. Ведущую роль в
процессе коммуникативного воздействия играл русский этнос (доминирование русских специалистов в управленческих и производственных структурах союзных республик; создание единого образовательного и коммуникативного пространства на базе русского языка).
Однако распад СССР и стремительное уничтожение государственно-гражданской идентичности показали значимость этической идентификации как одной из устойчивых форм, имеющей стабильные основания. Кроме того, применяемые практики управления коммуникативным процессом не учитывали такой его особенности, как попеременная активность коммуникатора и реципиента (иными словами, коммуникативный процесс рассматривается в качестве однозначно линейного).
Можно выделить следующие этапы коммуникативного процесса:
1. Односторонний поток коммуникативных сообщений: пока коммуникатор осуществляет передачу сообщения, реципиент соблюдает паузу и находится на приеме.
2. Некритическое усвоение реципиентом «чужих» сообщений. В некоторых случаях соотнесение инокультурных явлений с собственной системой ценностей может вызвать «переворачивание» культурных ориентаций и способствовать разрушению традиционных социальных институтов, воспринимаемых как негативное наследие прошлого. Это состояние характеризует стремление к быстрому развитию и даже обгону культурного центра. Коммуникативное взаимодействие строится по принципу «воздействие - содействие».
3. Критический этап коммуникации, когда реципиент переводит сообщение с «чужого» на «свой» язык (что необходимо для интериоризации сообщений). Однако в процессе «перевода» сообщение неизбежно трансформируется, приобретая иной смысл. В этот момент возможен перелом информационного потока, когда коммуникатор и реципиент могут поменяться местами: вспышка этнического самосознания и рост враждебности к доминировавшему прежде участнику коммуникации, что может найти отражение в политических претензиях. На смену модели «воздействие - содействие» приходит «воздействие - противодействие».
Полагаем, подобное состояние коммуникативных процессов отличало межэтнические отношения между постоянно проживающими этносами в российском обществе на первом этапе социальных преобразований (1990-е гг.), когда актуализация процессов этнической идентификации, отстаивание этнической самобытности сопровождались ростом напряженности в этнических отношениях, снижением уровня толерантности и межэтническими конфликтами, сменой категорий «большинства» и «меньшинств». Российское общество со слаборазвитыми институтами гражданского общества, с несформированной культурой управленческого
диалога оказалось не готово к такому повороту событий. Это отразилось на отказе государства от практик экстенсивного «расползания», приведя к переориентации миграционных потоков с востока и юга на северо-запад. Уже в 1980-е гг. процесс реэмиграции русских охватывает большинство республик СССР. Затем он принимает характер эвакуации, включая выезд из районов этноконфликтов [4]. В указанный период ситуация осложняется тем обстоятельством, что вступают в противоречие друг с другом традиционные доминанты российской национальной политики: право этносов на самоопределение и требование сохранения территориальной целостности. Данное противоречие наглядно проявляется, например, в Чечне.
В настоящее время, признавая, что этничность сохраняет свою значимость в качестве социального и властного ресурса, обусловливая различия в социальном самочувствии представителей разных этносов [2], отметим, что дискурс различия сместился в сторону взаимодействий постоянного населения с прибывающими мигрантами. Причины этого можно связать с изменением качественного состава миграции.
На первом этапе социальных преобразований (1990-е гг.) миграция имел ряд особенностей:
- превращение внутренней миграции во внешнюю после распада СССР. В результате культурная дистанция между мигрантами и принимающим населением была меньше, чем в Западной Европе или США; многие мигранты владели языком межэтнической коммуникации и обладали общностью систем знания;
- высокая мобильность части населения некоторых республик еще в советское время (Закавказье и Северный Кавказ) определяла высокую степень социальной компетенции мигрантов, их адаптационные и интеграционные способности.
Однако к концу 2000-х гг. ситуация изменилась. В числе мигрантов выросла доля выходцев из стран дальнего зарубежья (Китай, Вьетнам и др.). Также растет количество молодых мигрантов из ближнего зарубежья, социализация которых приходится на период после распада СССР и советской системы образования, следовательно, их культур -ные отличия от населения принимающих регионов существеннее, чем у их родителей.
Полагаем, сфера анализа должна охватывать следующие проблемные зоны:
- выявление специфики миграции, описание социального портрета и интенций современных мигрантов;
- определение причин сложившихся форм коммуникативного действия и взаимодействия мигрантов и постоянного населения;
- определение механизмов регулирования межэтнических коммуникаций.
Социально-экономические реалии российского общества во многом определяют направления и
характер миграционных потоков. Большинство мигрантов приезжают в Россию из стран ближнего зарубежья. Лидируют в этом отношении Узбекистан (26%), Таджикистан (8.2%), Азербайджан (5.7%) [5].
Качественный состав приезжающих в Россию трудовых мигрантов существенно изменился на протяжении последних лет. Под влиянием сформированных миграционных сетей миграция становится доступной для тех групп населения, которые раньше не могли себе этого позволить из-за отсутствия информации и средств. Основу миграции из СНГ (более 70%) сегодня составляют выходцы из небольших городов и сел, в то время как в недалеком прошлом мигранты приезжали в основном из столиц и крупных городов. Поскольку мигранты большей частью концентрируются в крупных городах, их адаптация осложняется не только разницей культур как таковой, но и новой для них социокультурной средой большого города. Снижается также языковая компетентность мигрантов: около 30% мигрантов считают, что они плохо говорят на русском языке.
Миграция в республику сопровождается притоком населения с разным образовательным уровнем, но основную долю приезжих составляют лица со средним общим образованием (31.8%). Еще 9.0% имеют неполное среднее и начальное образование. Однако, как показывает практика, даже наличие образования является не слишком хорошим подспорьем в инокультурной среде. Лица с высшим образованием, как правило, не могут найти работу, соответствующую их квалификации, опыту и возможностям, и занимают трудовые ниши, характерные для трудовых мигрантов в целом.
Основная причина миграции - поиск работы. По данным обследования Международной организации по миграции (МОМ), около половины мигрантов не имели стабильной занятости на родине (были безработными, имели разовую или временную работу). При этом миграция носит трансимис-сионный характер: это временная, иногда сезонная миграция, когда у мигранта сохраняются тесные связи с Родиной и нет особого желания, да и возможностей адаптироваться и тем более интегрироваться в новых условиях. Причины подобного состояния многообразны. Помимо указанных социокультурных различий, назовем:
- особенности семейного положения и связей. Несмотря на молодой возраст, более половины мигрантов имеют собственную семью и несовершеннолетних детей, около половины являются единственными кормильцами в семье. Причем в среднем семейные мигранты имеют по три иждивенца. Только половина мигрантов переезжают вместе с семьями; развитие технических средств связи также способствуют сохранению связей с Родиной;
- особенности трудоустройства и характер работы: среди каналов устройства на работу пре-
обладают неформальные связи - 83% мигрантов узнали о будущей работе через земляков, родственников, друзей [6]. Таким образом, большинство мигрантов еще до выезда знают, где они будут работать. Большинство мигрантов заняты на не-пристижных, малооплачиваемых работах с тяжелыми условиями труда, иногда в сфере теневой экономики, либо с нарушениями трудового законодательства (работа без договора и разрешения на работу). Таким образом, с одной стороны, воспроизводится маргинальный статус мигрантов, с другой - проявляется тенденция к анклавности существования мигрантских сообществ: совместное проживание с земляками гарантирует моральную и материальную поддержку и избавляет от необходимости болезненной адаптации.
Ситуация осложняется переориентацией миграционных потоков среди постоянно проживающего населения из сельской местности в крупные города. Сельчане претендуют отчасти на те же рабочие вакансии, что и мигранты. В результате нарастает мигрантофобия со стороны принимающего населения: мигранты воспринимаются в качестве конкурентов, занимающих рабочие места, способствующих росту безработицы и снижению уровня оплаты на рынке труда;
- особенности взаимодействия мигрантов с органами власти, взаимодействия миграционных служб с работодателями. Государство, в советский период контролировавшее процессы урбанизации, отчасти ослабило регулятивно-контрольные функции, переориентируясь с оказания превентивных мер на меры постреагирования. В результате урбанизация приобретает стихийный характер, а все тяготы взаимодействия ложатся на плечи простого человека. Как показывает контент-анализ официальных сообщений, роль и значение миграции оцениваются диаметрально противоположно: миграция трактуется то как источник решения различных, в том числе демографических проблем; то как источник, порождающий проблемы: мигранты угрожают генофонду, дестабилизируют обстановку, способствуют росту заболеваний и конфликтов. Часто официальная информация ФМС оказывается недоступна для мигрантов. Так, еще в 2008 г. ФМС РФ выпустила «Памятку для иностранного гражданина», о которой и сегодня мало кто знает.
Взаимодействие миграционных служб с работодателями также недостаточно урегулировано. В России предусматривается ответственность для работодателя в связи с фактами нарушения трудового законодательства. Однако существующие меры воздействия оказываются не очень эффективными. Штрафы и акты насильственной депортации переводят издержки работодателя в плоскость взаимодействий с работниками (изъятие паспортов, снижение заработной платы) и не решают проблемы нелегальной миграции. Как показало исследование, организованное ГБНУ ИСППИ
в 2011 г., 86% приезжающих мигрантов оформляют необходимый контрольно-учетный документ -миграционную карту. Однако срок действия указанной карты - 3 месяца, ее продление для многих мигрантов, работающих без трудового договора, невозможно. Наиболее предпочитаемый выход в такой ситуации - уход в «тень», чему содействуют и сами работодатели;
- особенности информационной политики, деятельность СМИ. Средства массовой информации - социальный институт, который создает информацию, знания, идеи и распространяет их в обществе. СМИ обладают большими возможностями активного влияния не только на восприятие гражданами миграционных процессов и событий, но и на их отношения к мигрантам в целом. Контент-анализ федеральных и региональных печатных СМИ за период с 1.01.2010 по 30.06.2011 год показывает, что материалы о мигрантах составляют менее 1% от числа всех публикаций изданий, вне зависимости от характера и основной идеологии СМИ. При этом в республиканской прессе уровень освещения изучаемой проблемы гораздо ниже, чем в российских изданиях. Это, с одной стороны, свидетельство благоприятного фона межэтнических коммуникаций в Башкортостане. Вместе с тем рост внимания к проблеме миграции в федеральных изданиях связан с негативной тенденцией анклавиза-ции мигрантских сообществ. Почти половина публикаций (48%) содержит негативную информацию, как правило, описывают ситуации с сокращением квот на иностранную рабочую силу, с ростом преступлений, совершаемых мигрантами, с несоблюдением условий труда на предприятиях, где работают гастарбайтеры и т.д.
Среди упоминаний о негативном поведении мигрантов преобладают статьи, характеризующие трудовых мигрантов в качестве зачинщиков ссор и драк (52%). Ряд анализируемых статей посвящены описанию ссор или драк трудовых мигрантов разных национальностей (таджиков, узбеков) друг с другом, а также с местными жителями. Случаи обмана в торговле среди приезжих встречаются в 28%. Синонимический ряд сообщений в СМИ выглядит следующим образом: «нелегалы» - «гастарбайтеры» - «неквалифицированные работники» -«нарушители паспортно-визового режима» - «непрошенные гости» - «криминальные элементы» - и даже «исламские террористы». Таким образом, проблемы интеграции в принимающий социум изначально интерпретируются в оппозиционных категориях «Мы - Они». Преобладание негативных упоминаний о трудовых мигрантах в прессе формирует среди читателей отрицательное и даже враждебное отношение к мигрантам, усиливает негативные гетеростереотипы и нежелание проживать на одной территории с данной группой населения.
Какие выводы можно сделать на основании проведенного анализа? Сложившиеся на Западе
ассимиляционные и мультикультурные практики регулирования коммуникативного пространства не могут быть реализованы в условиях российского социума, поскольку не способствуют социокультурной интеграции. Ассимиляционная идея «плавильного котла» использует коммуникативные технологии директивы и манипуляции и порождает конфликты. Коммуникативные технологии мульти-культурной толерантности детерминируют смену коммуникативного воздействия в лучшем случае бездействием. Толерантность в российском социуме пока зиждется на основаниях простого фиксирования этнического многообразия и проявляется в формах безразличия, снисходительности, селективного признания права на существование [7]. Это весьма шаткое основание, поскольку любые факты нетерпимости уничтожают толерантность. Социокультурная интеграция возможна лишь на базе коммуникативной культуры диалога [1, с. 24-34], результатом чего станет формирование коммуникативной культурной компетентности, выражающейся не только в понимании и позитивном отношении к социокультурным различиям, но и в «приобщении», то есть усвоении новых социальных качеств и навыков, а также включении в логику иных культурных систем. Что касается практических реко-
мендаций, в условиях непростого социальноэкономического положения и невозможности, да и невысокой эффективности реализации аффирма-тивных практик предлагаем сделать акцент на информационном обеспечении коммуникативных процессов: увеличение числа медиаматериалов, ослабление дискурса различия в СМИ, описание особенностей исторического развития, традиций разных этносов, отход от использования негативного контента «Мы» - «Они».
ЛИТЕРАТУРА
1. Шайхисламов Р. Б. Коммуникативное единство социокультурной системы. М., 2006.
2. Дробижева Л. М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2003.
3. Ахиезер А. С. Монологизация и диалогизация управления (Опыт российской истории) // Общественные науки и современность. 2004. №2. С. 24-34.
4. Ахиезер А. С. Диалектика урбанизации и миграции в России // Общественные науки и современность. 2000. №1. С. 78-89.
5. Ежегодный отчет федеральной миграционной службы Республики Башкортостан за 2007 год. Уфа, 2008.
6. Статистический сборник Госкомстата РБ. Миграция населения. Уфа, 2007.
7. Лекторский В. А. О толерантности, плюрализме и критицизме // Вопросы философии. 1997. №11. С. 46-54.
Поступила в редакцию 29.03.2012 г.
