CC BY
178«Дело малыша Кальвина» и большие перспективы британской монархии
Судебное разбирательство по «делу Кальвина» 1603 г. представляет собой прекрасный пример того, как частная по сути и локальная по своему масштабу тяжба, попавшая в соответствующий контекст и соответствующий момент истории, способна определить перспективы развития страны. Показательно и то, какие правовые и интеллектуальные механизмы были задействованы заинтересованными сторонами в ходе данного дела.
Контекст дела определялся широко известными событиями на политической сцене Англии и Шотландии. Принятый парламентом акт об унии английской и шотландской корон не только создавал публично-правовое измерение для личной унии — объединения под десницей Якова Стюарта двух славных монархий, — но и становился важным прецедентом, которому, согласно принципам общего права, надлежало определять дальнейшее сосуществование двух королевств1. Вместе с тем ситуация, когда над всей территории Британского архипелага господствовал только один государь, давала повод для множества новых дискуссий и разногласий, требовавших правового урегулирования. Разумеется, сам Яков прекрасно отдавал себе отчет в необходимости представить британскому обществу развернутую рефлексию об унии, более информативную и обоснованную, чем позволяли рамки парламентского акта. Поэтому уже в самом тексте акта были перечислены сорок две персоны, на плечи которых возлагалась ответственность за предстоящую реализацию акта об унии. Главой комиссии стал сэр Томас Эгертон, барон Эллисмер, лорд-канцлер и первый среди юристов английского королевства. Среди членов комиссии оказался также Роберт Сесил, секретарь Его Величества, еще при жизни Елизаветы выступавший сторонником шотландского претендента на английский трон. Также в комиссию был включен Френсис Бэкон — восходящая звезда среди придворных и юристов. В Шотландии была сформирована аналогичная комиссия, поскольку самому Якову английский и шотландский
1. Levack B. The Formation of the British State: England, Scotland and the Union, 16031707. Clarendon Press, 1987. P. 260.
2. Omond G. W. T. The Early History of the Scottish Union Qestion. Edinburgh, L, 1906.
P. 53.
комитеты представлялись двумя частями единого консультативного целого. Главой шотландской комиссии об унии был назначен лорд-канцлер граф Монтроз, канцлер Джон Элфинстон, лорд Балмерино, а также Томас Крейг из Риккартона — на тот момент наиболее выдающийся шотландский юрист2. Причастность Риккартона к процессу разработки правовых деталей унии была крайне важна: он принадлежал к кругу персон, авторитет которых Яков признавал и с суждениями которых он привык соотносить свои действия еще в бытность шотландским королем. В Шотландии Крейг (примерно так же, как Роберт Сесил в Англии) в последние годы правления Елизаветы Тюдор многократно обращался к мысли об объединении двух королевств. В 1603 г. он заканчивает сочинение «О наследовании», в котором разрабатывает вопросы законности и правомочности наследования Яковом английского престола. Риккартон ведет работу и над другим объемным трактатом — «Феодальное право», — целью которого была не только систематизация феодального права и его шотландского варианта, но и демонстрация целого ряда соответствий между сеньориальным правом королевств Шотландии и Англии. Для Крейга, как можно с уверенностью заключить, ключом к успешному построению унии во многом было именно сеньориальное право; поскольку Яков, в целом, разделял его мнение, назначение именно Крейга в качестве эксперта комиссии было предсказуемо.
Позднее, в 1606 г., английская комиссия по Унии представила Парламенту тексты проектов двух актов. Первый из этих проектов касался так называемых «antenati» — шотландцев, родившихся до наследования английской короны Яковом, второй — «postnati» — тех, кто родился после восшествия шотландского монарха на английский престол. Проект документа о «postnati^> гласил,
что все жители обоих королевств, родившиеся после смерти Елизаветы, могут «приобретать, наследовать и получать во владение земли, титулы, должности, свободы, привилегии и бенефиции, церковные или светские, так, как если бы это происходило в том королевстве, где они родились»3. Для «аШепай», то есть тех, кто появился на свет до момента смерти королевы, делалась важная оговорка: они не имели права быть назначенными на должности в королевской администрации и в судах, а также не могли получать места и должности в английском Парламенте. Впрочем, по мнению авторов, предложенные ими меры не ограничивали исконную и несомненную королевскую прерогативу жаловать патенты о денизации. Получение патента о денизации открывало путь к любым должностям для тех персонажей, которым окажет благоволение лично монарх.
После прочтения проектов в нижней палате разгорелась дискуссия. Николас Фуллер, представлявший оппозицию, используя все свое красноречие, описал пугавшую простых англичан перспективу: орды голодных шотландцев в самом ближайшем будущем станут претендовать на исконно английские земли, торговые привилегии, титулы, и таким образом захватят весь объем королевских милостей. Защитником идеи унии и уравнивания в правах розШай и аМвпай выступил Фрэнсис Бэкон. Сам же монарх на дискуссию в парламенте отреагировал с понятным раздражением и постарался заверить депутатов обеих палат в том, что не имеет ни малейшего намерения раздавать английские
4
должности, привилегии и титулы шотландцам.
Впрочем, дискуссия была весьма и весьма далека от завершения. В 1607— 1608 гг. королю Якову и его теоретикам пришлось столкнуться с вполне конкретными трудностями, проистекавшими из факта коронной унии. Речь идет о так называемом «деле Кальвина», которое современники также обозначали как «дело о роБ1па1э>. В англо-саксонской правовой традиции этот судебный прецедент считается одним из важнейших в процессе становления современной концепции гражданства.
Ход разбирательства и полемики по делу Кальвина подробно описан в большом количестве источников. Наиболее значимыми из них остаются следующие: «отчет» главного судьи королевства сэра Эдварда Кока5, заметки лорда-канцлера Эллисмера6, парламентские выступления Френсиса Бэкона7 и парламентские билли8. О важности этого дела для дальнейшего развития стюартовской монархии говорит и тот факт, что сам Яков в обращениях к парламенту дал обширный комментарий «делу Кальвина», во многом предопределив вынесенный вердикт.
3. The Works of Francis Bacon / Ed. by J. Spedding. Vol. 3. L., 1868. P. 306.
4. Speech of 1607. The Political Works of James I. With an introduction of C. H. McIlwain. New Jersey, 2002. P. 290-305.
5. Reports of Sir Edward Coke, k,nt, Chief Justice of the Common Pleas. L, 1727. P. 7. P. 1-23.
6. Knafla L. A.. Law and Politics in Jacobean England. The Tracts of Lord Chancellor Ellesmere. Cambridge, 1977. P. 359.
7. The Works of Francis Bacon / Ed. by J. Spedding. Vol. 3. L., 1868. P. 307-328.
8. Calendar of State Papers. Domestic series. James I. 16031610 / Ed. by M. A. E. Green. 1857. P. 343-353.
Повод для тяжбы, как уже говорилось выше, был локальным и прозаичным. В 1607 г. в суд Королевской скамьи подали иски по делу малолетнего Роберта «Кальвина» (подлинное имя которого было не «Кальвин», а «Колвилл»; путаница возникла вследствие оплошности делопроизводителя). Роберт родился в Шотландии вскоре после того, как король Яков VI Шотландский взошел на трон Англии. Подобно Якову, Роберту Кальвину предстояло унаследовать и английские, и шотландские земли. Однако, как следовало из жалобы опекунов, два английских манора, причитавшиеся шотландскому наследнику, оказались в руках других претендентов на наследство.
Опекуны Кальвина подали иск о двух фригольдах в два разных суда: суд общего права и суд совести. В суде Королевской скамьи (общее право) рассматривалось дело о фригольде Хаггард (Хаггерстон в приходе св. Леонарда в Шордиче), а в Канцлерском суде (суд совести) — дело об имении в Бишоп-гейте в приходе св. Буттольфа. В обоих случаях ответчики строили свою защиту на том, что Роберт Кальвин по рождению считался иноземцем, и хотя бы на данном основании его опекунам следовало отказать с самого начала, то есть не допустить издания судебного предписания, которым в судах общего права инициировался процесс. Ответчики указывали на то, что если Кальвин — иноземец, то его нельзя «лишить» прав на наследование фригольда в Англии, поскольку иноземцы по определению не могут владеть землями английского королевства.
После предварительного слушания в суде Королевской скамьи разбирательство по делу Кальвина было передано в суд Палаты Казначейства («суд справедливости», апелляционная инстанция для суда Королевской скамьи и суда Казначейства), где оно рассматривалось комитетом из юристов общего права (включая на тот момент генерального солиситора Бэкона, представлявшего интересы истца, Эллисмера, Иелвертона и самого Кока) и «баронами казначейства». Хронологически подготовка процесса совпадала с работой парламентского комитета, в котором должны были обсуждаться детали унии двух королевств. Поскольку состав судебной и парламентской комиссий оказался практически идентичным, разбирательство превратилось в правовую и политическую проблему одновременно.
«Дело Кальвина» породило целый ряд вопросов, выходивших за рамки обычного спора о наследстве. Более того, эти вопросы оказались ключевыми для развития всей раннестюартовской монархии. Первая проблема заключалась в том, кем после заключения коронной унии становились шотландцы для англичан: были ли они, как прежде, иноземцами и чужаками, или становились
disciplina
равными им подданными короля, взошедшего на престол Англии. Могли ли они предъявлять претензии на титулы, земли и привилегии, прежде бывшие монополией англичан? Ключ к решению этой дилеммы представляло понимание идеи подданства. Было ли подданство личными узами верности или определялось фактом рождения человека на землях, которые являются владением той или иной царствующей особы? Наконец, если все поставленные выше вопросы доводились до своего логического завершения, возникала еще более серьезная проблема: следовало ли считать самого Якова Стюарта иностранцем на троне? Делал ли его статус короля Англии в определенном смысле «англичанином»? Или же священная персона монарха была «наднациональна» и не подвержена закономерностям, которые действовали в отношении простых смертных?
Еще более опасным был вопрос о законности наследования шотландцем английских земель, то есть всего королевства. Поскольку английский король продолжал считаться верховным собственником земель в своем королевстве, в момент передачи короны Якову Стюарту речь шла не только о наследовании королевского статуса, но и о наследовании земель. Аналогия с делом Кальвина, при огромном различии масштаба, была очевидна. Наконец, дело Кальвина касалось и конкуренции между судами общего и цивильного права: в том случае, если малолетний Кальвин сохранял статус иноземца, его интересы (а впоследствии и все подобного рода дела) следовало защищать в судах не общего, а цивильного права или в канцлерском «суде справедливости». Экспертам-юристам было совершенно ясно: дело Кальвина — лишь первая из подобных тяжб с участием шотландских подданных Его Величества. Для шотландцев цивильная юстиция была знакомой и привычной: она считалась специфической чертой шотландского правосудия, поэтому юристы общего права вполне резонно опасались перспективы возникновения конкуренции.
9. Cowell J. «Alien». The Interpreter, or Booke, Containing the Signification of Words: Wherein is Set Forth the True Meaning of All, Or the Most Part of Such Words and Terms as Are Mentioned in the Law-Writers ... Laws, Statutes, Or Other Antiquities. L. 1607. [S.P.]
10. Kim K. Aliens in Medieval Law. The Origins of Modern Citizenship. Cambridge, 2000.
11. Price Polly J. Natural Law and Birthright citizenship in Calavin's case (1608) // Yale Journal of Law and the Humanities. 1997. Vol. 9. Issue 1.
P. 73-145.
12. Федоров С. Е. Раннестюартовская аристократия. СПб., 2005.
С. 193-224.
Трудности с определением статуса Роберта Кальвина были обусловлены исторически сформировавшимися категориями подданства. По отношению к английскому королю жители Англии делились на несколько групп. Во-первых, в землях королевства могли обитать иноземцы (aliens). Изначально, согласно еще тексту Брактона, считалось, что иноземец — это человек, рожденный не на английской территории и являющийся подданным не английского, а какого-либо другого монарха или князя, с которым его связывают узы персональной верности. В силу этих вассальных уз и вытекающих из них обязательств такого же рода иноземец не мог владеть манорами или наследовать земли в Англии, а также занимать должности9. Однако к началу XVII столетия значение термина «иноземец» стало приобретать все более «территориальную окраску». Именно отсутствие уз с английской территорией препятствовало теперь наследованию земель или занятию должностей, в то время как фактор личной феодальной верности утрачивал свою важность10.
Ситуация, однако, менялась в том случае, когда иностранец приобретал статус «denizen», то есть иноземца с правами подданного, получая (а чаще — покупая за деньги) королевскую хартию или патент. Патенты о денизации даровались королем и являлись реализацией монаршей прерогативы. Однако точно так же, как, согласно известной максиме, «король не может сотворить джентльмена», не в его власти было и «сотворить подданного» из человека, рожденного на не принадлежащей ему земле. Денизация предполагала лишь наделение рядом прав. Цивилисты указывали на существование аналогичного явления в римском праве, ссылаясь на civitas sine suffragio — предоставление прав римского гражданина без права участия в народных собраниях. Наследники обладателя патента о денизации, рожденные уже на английской земле, считались полноправными подданными английского монарха.
Второй значимой и распространенной формой обретения прав на владение землей или занятие административных должностей была натурализация. В отличие от денизации, совершавшейся действием королевской прерогативы, для натурализации требовалось принятие парламентом отдельного акта относительно статуса конкретной персоны. В особую группу можно выделить парламентские акты о натурализации особ, живших на территориях, которые были завоеваны английской короной (например, на французской территории, занятой англичанами во время Столетней войны, а также в Ирландии)11. Сразу после восшествия Якова на английский престол парламент в Лондоне принял акты о натурализации в Англии целого ряда шотландцев — приближенных короля12. Если в случае с денизацией связь между сторонами (монархом и новым
denizen) сохраняла характер сугубо персональный, то согласие на натурализацию давал, в конечном счете, парламент — представители «земли», «страны», то есть пэры и палата общин. Стоит заметить, что к началу XVII столетия понятие «натурализованный подданный» (naturalized subject) сближается с понятием «урожденный подданный», а не с понятием «denizen»13. В какой-то мере этот факт можно трактовать как возрастание значимости территориального фактора в эволюции концепций подданства: одобрение «общины», населяющей землю Англии и воплощенной в парламенте, приближало бывшего чужака к полноценным англичанам в большей мере, чем королевская прерогатива.
Наконец, в категорию «урожденный подданный» (natural-born-subject) попадали те, кто был рожден на английской земле от отца — англичанина, натурализованного подданного или обладателя хартии о денизации. Однако все перечисленные категории, использование которых было привычным для судей общего права, как оказалось в ходе консультаций, не отвечали положению истца в «деле Кальвина». Дальнейшие действия истца и ответчиков были показательны для правовой ситуации раннестюартовской Англии. Если общее право не давало необходимых прецедентов, юристы обращались к максимам цивильного права, вне зависимости от того, были ли они цивилистами или представителями судебных иннов. И цивилисты, и юристы общего права были в достаточной мере знакомы с принципами цивильной традиции, чтобы построить на основе юридических максим необходимую аргументацию.
Выступавший от лица ответчика цивилист сэр Джон Беннет для начала упомянул, что общее право Англии не дает возможности разрешить возникшие противоречия, а затем обратился к максиме «cum duo jura concurrunt in una persona aequm est acsiessent in diversis» (когда два права соединяются в одной персоне, это есть то же самое, как если бы они принадлежали разным пер-сонам)14. Изначально эта максима относилась к сфере церковной администрации, а именно к случаям, когда один настоятель назначался в два разных храма или одни декан — в два разных церковных деканата. Применяя данную максиму к унии Англии и Шотландии, Беннет приходил к выводу, что, несмотря на одну физическую персону царствующего монарха, «политическое тело» Англии и «политическое тело» Шотландии не сливались воедино. Поскольку же своей верностью подданные были связаны именно с политическим, а не физическим телом короля, то и никакой «общий» монарх в результате унии не появился. Под прикрытием единого физического тела продолжали не слитно существовать Яков I Английский и Яков VI Шотландский. А значит, англичане и шотландцы составляли два не слитных «политических тела», являлись
13. Edwards F. B. Naturalisation. Natural-born British subjects at Common Law / Journal of the Society of Comparative Legislation. New Series. Vol. 14. N2. 1914. P. 314-326.
14. Trin. 6 Jac. I. 1608. Case of the Postnati / / A Complete Collection of State Trials and Proceedings for the High Court of Parliament ... L., 1816. Vol. 2. P. 565-566, 576, 589.
15. Reports of Sir Edward Coke, knnt., Chief Justice of the Common Pleas. L, 1727.
Part 7. P. 9.
16. State Trials ... Vol. 2. Trin. 6 Jac. I. 1608. Case of the Postnati. P. 587-588, 601-602.
по отношению друг ко другу «иноземцами» и не могли реализовывать традиционные для своего королевства права на землях другого королевства.
Однако лорд-канцлер Эллисмер, представлявший интересы малолетнего Кальвина и его опекунов, предложил рассматривать тяжбу, обратившись к более ранней практике средневекового феодального права. Точку зрения Эллис-мера поддержали Бэкон и, как ни парадоксально, Эдвард Кок. Исторические обоснования, послужившие ключом к разрешению «дела о postnati», обнаружились в эпоху правления Анжуйской династии и царствования первых План-тагенетов. В этот период английские монархи имели на континенте вассалов, которые не только не были рождены в Англии, но и никогда не ступали на английскую землю. Кок в качестве одного из ключевых аргументов привел прецедент «дела Колдбайка» — тяжбы об английском маноре, случившейся в правление Эдуарда I между англичанином Роджером Колдбайком и его внучкой, некоей Констанцией де N., жительницей Франции, «присягнувшей на верность и служение» королю Англии (adfidem Regis)15.
Эллисмер и Кок, апеллируя равным образом как к английской, так и к римской истории и римскому праву, проводили мысль о том, что узы подданства являли собой личный пакт между монархом и тем, кто обещает верность именно ему, а не другому государю. Такой альянс имел персональный характер и не мог быть заключен с «политическим телом» или с «королевством Англии». Бэкон поддержал Кока, приведя в качестве примера то, что с потерей территорий (Гасконь, Анжу) в ходе войн на континенте их жители не переставали быть подданными английского короля, ибо именно приносили ему клятву верности16.
Наконец, наступил решающий момент, и в суде палаты Казначейства лорд-канцлер Эллисмер вынес окончательный вердикт. Судебное разбирательство разрешилось в пользу Роберта Кальвина. Не только шотландский наследник
disciplina
17. State Trials ... Vol. 2. Trin. 6 Jac. I. 1608. Case of the Postnati.. P. 659-696.
18. Ibid. P. 673, 662.
получил право унаследовать два английских манора: «дело о postnati» давало возможность реализовать права на территории Англии и другим шотландцам, оказавшихся в сходном положении.
Эллисмер не только вынес вердикт. Его речь17 представляла собой масштабный, детализированный и насыщенный политико-правовой трактат с интереснейшими богословскими, историческими и философскими отступлениями. Примечательно и то, что лорд-канцлер, слушая дело в «суде справедливости», для обоснования вердикта использовал в равной мере прецеденты из практики судов общего права, максимы права цивильного, а также статуты парламента и королевские прокламации. По убеждению лорда-канцлера, в случаях, подобных «делу Кальвина», именно многообразие правовых систем и богатство правовых практик в Англии позволяет в конечном итоге прийти к верному решению18. Неоднократно Эллисмер приводил исторические примеры того, как общее право — по мнению его апологетов, совершенным образом реализуемое на территории Англии — оказывалось недостаточным, а действие королевской прерогативы или статутное право становились эффективно действующим механизмом. Однако подлинным ключом к разрешению «дела о postnati» Эллисмеру представлялись не столько прецеденты прошлого (хотя именно историческая, «прецедентная», часть речи была призвана развенчать доводы противников), а верное понимание сути королевской власти.
«Король, — говорил лорд-канцлер, — есть pater patriae, он суверен и глава обоих великих королевств. Для обоих он — глава естественного тела, а они — части этого тела и посему не могут быть друг другу чужими»19. «Проводить 19. на р. 668. различие между королем и его короной чрезвычайно опасно, ибо это различие заводит нас слишком далеко»20. Наконец, «то, что вы используете разные правовые системы, ничего не меняет в вопросах суверенитета».
Речь лорда-канцлера Эллисмера полностью соответствовала чаяниям самого Якова I, внимательно следившего за дискуссией. Вердикт, вынесенный в пользу трехлетнего шотландского наследника двух английских мано-ров, открыл для Якова Стюарта путь к реализации идеи построения великой Британии — нового «тела», рожденного союзом двух королевств. Как ни парадоксально, этот шаг вперед был сделан благодаря умелой интерпретации архаичных норм и идей феодального средневековья.
Паламарчук А. А.
Санкт-Петербургский государственный университет
sir.henry.finch@gmail.com
20. Ibid. P. 690.
Список литературы
i. Calendar of State Papers. Domestic series. James I. 1603-1610 / Ed. by M. A. E. Green. 1857.
ii. Cowell J. «Alien». The Interpreter, or Booke, Containing the Signification of Words: Wherein is Set Forth the True Meaning of All, Or the Most Part of Such Words and Terms as Are Mentioned in the Law-Writers ... Laws, Statutes, Or Other Antiquities. L., 1607. [S. P.].
iii. Edwards F. B. Naturalization. Natural-born British subjects at Common Law / Journal of the Society of Comparative Legislation. New Series. Vol. 14. N2. 1914. P. 314-326.
iv. Kim K. Aliens in Medieval Law. The Origins of Modern Citizenship. Cambridge, 2000.
v. Knafla L. A. Law and Politics in Jacobean England. The Tracts of Lord Chancellor Ellesmere. Cambridge: Cambridge University Press, 1977.
vi. Levack B. The Formation of the British State: England, Scotland and the Union, 1603-1707. Clarendon Press, 1987.
vii. Omond G. W. T. The Early History of the Scottish Union Qestion. Edinburgh, London: Oliphant Anderson and Ferrier, 1906.
viii. Price Polly J. Natural Law and Birthright citizenship in Calavin's case (1608) // Yale Journal of Law and the Humanities. 1997. Vol. 9. Issue 1. P. 73-145.
ix. Reports of Sir Edward Coke, knt., Chief Justice of the Common Pleas. London: in the Savoy, 1727. Part 7.
x. Speech of 1607. The Political Works of James I. With an introduction of C. H. McIlwain. New Jersey: The Lawbook Exchange, 2002.
xi. The Works of Francis Bacon / Ed. by J. Spedding. Vol. 3. London: Longmans, 1868.
xii. Trin. 6 Jac. I. 1608. Case of the Postnati. // A Complete Collection of State Trials and Proceedings for the High Court of Parliament ... In 21 vols. London: printed by T.C. Hansard, 1816. Vol. 2.
xiii. Федоров С. Е. Раннестюартовская аристократия. СПб.: Алетейя, 2005.
