CC BY
122
УДК 94 (420).06
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 4
А. А. Паламарчук
«ДЕЛО КАЛЬВИНА» И ПРОБЛЕМЫ АНГЛО-ШОТЛАНДСКОЙ УНИИ 1603 г.*
«Дело Кальвина», называемое иначе «делом о postnati», — один из важейших судебных прецедентов начала XVII в., определивший пути развития и реализации коронной унии Англии и Шотландии. Несмотря на то, что поводом к разбирательству послужил вопрос наследования шотландцев английских маноров, дело Кальвина породило обширную политико-правовую дискуссию. Дело обсуждалось как в суде Палаты Казначейства, так и в парламенте. В полемике участвовали ключевые деятели яковитской политической элиты: лорд-канцлер Эллисмер, Фрэнсис Бэкон, Эдвард Кок, Томас Крейг из Риккартона и др. В ходе рассмотрения этого прецедента был поставлен и разрешен вопрос, какие именно основания лежали в основе подданства жителей двух королевств одному и тому же монарху. Возобладала точка зрения, основанная на архаичном феодальном праве и прецедентах классического Средневековья. Суть подданства состояла в личных узах верности между монархом (его «физическим телом» в терминологии XVII в.) и подданным, а не между подданным и «политическим телом монарха» (т. е. «страной»). Данная концепция не только делала англичан и шотландцев равными по статусу в рамках композитар-ной стюартовской монархии, но и открывала пути взаимной интеграции ранее независимых королевств. Библиогр. 17 назв.
Ключевые слова: «дело Кальвина», postnati, Яков I Стюарт, композитарная монархия Т. Эл-лисмер, Ф. Бэкон, Э. Кок.
A. A. Palamarchuk
"CALVIN'S CASE" AND THE ANGLO-SCOTTISH UNION OF 1603
"Calvin's case", also called "Case of the postnati" is one of the most important law cases of the early XVIIth century. It was a decisive case for the future development and fulfillment of the Union of Crowns of England and Scotland (1603). Though the case was opened as a litigation for two manors in England meant to inherited by the Scottish heir, it aroused wide political and legal discussion. The debate of the case passed from the court of the Exchequer Chamber to the Houses of Parliament. Lord Chancellor Ellismere, Francis Bacon, Edward Coke, Thomas Craig of Riccarton were involved into discussion. The key question to solve was the notion of sovereignty and allegiance: on what grounds and what kind of allegiance the English and the Scottish subject owed to His Majesty. After several medieval cases had been taken in consideration, it was decided that the oath allegiance unites the "natural body" of the King and his subject: not the "political body" (i.e. the country). Such a decision not only equated the legal status of the English and Scottish subjects of king James, but opened the way to a further integration of the two kingdoms. Refs 17.
Keywords: Calvin's case, postnati, king James I Stuart, composite monarchy, Th. Ellismere, F. Bacon, E. Coke.
Парламентский акт об унии английской и шотландской корон не только придавал публично-правовое измерение личной унии — объединению под скипетром Якова Стюарта двух древних монархий, но и оказывался важным прецедентом, призванным, в рамках общего права, регулировать дальнейшее сосуществование двух королевств [1]. Неведомая ранее ситуация, когда над всей территории Британско-
Паламарчук Анастасия Андреевна — кандидат исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; sir.henry.finch@gmail.com
Palamarchuk Anastasia A. — Candidate of History, Saint-Petersburg State University, 7/9, Universitets-kaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; sir.henry.finch@gmail.com
* Публикация выполнена при поддержке гранта РГНФ 12-01-00366.
го архипелага господствовал лишь один государь, открывала путь к множеству новых споров и разногласий, требовавших правового урегулирования. Разумеется, сам Яков прекрасно осознавал необходимость более основательной рефлексии об унии [2], нежели это представлялось возможным в рамках пусть и насыщенного, но ограниченного по объему парламентского акта. Поэтому уже в самом тексте документа перечислены 42 персоналии, на долю которых выпадала ответственность за реализацию акта об унии (1 Jac. 1.c.2. ) [3, 1018-1020]. Во главе комиссии стоял сэр Томас Эгертон, барон Эллисмер, лорд-канцлер и первый среди юристов английского королевства. В комиссию входил и Роберт Сесил, секретарь Его Величества и первый среди сторонников наследования трона шотландским претендентом. В ее составе числилась восходящая звезда придворного и юридического олимпа Фрэнсис Бэкон. В Шотландии была сформирована аналогичная комиссия (очевидно, для самого Якова шотландский и английский комитет представлялись двумя частями единого консультативного предприятия). Во главе шотландской комиссии об унии был поставлен лорд-канцлер граф Монтроз, канцлер Джон Элфинстон, лорд Балме-рино, а также Томас Крейг из Риккартона - первый среди юристов Шотландии [4, р. 53]. Участие Риккартона в деле разработки деталей реализации унии было знаковым: во-первых, он принадлежал к кругу авторитетных для Якова персон, с мнением которых он привык считаться еще в шотландский период своего правления. Крейг в Шотландии (как, очевидно, Роберт Сесил в Англии) в последние годы правления Елизаветы Тюдор многократно обращался к идее объединения двух королевств. К 1603 г. он заканчивает трактат «De Successione», целиком посвященный легитимности наследования Яковом английского престола. Риккартон продолжает работу и над еще одним масштабным трудом - «Jus Feudale», целью которого была не только систематизация феодального права и его шотландских особенностей, но и демонстрация многочисленных соответствий между сеньориальным правом Шотландии и ее южного соседа. И поскольку вопрос об унии корон, с точки зрения Риккартона и, как можно предположить, самого Якова, во многом лежал в области сеньориального права, шотландский эксперт в этой области был незаменим.
В 1606 г. английская комиссия по Унии предложила на рассмотрение парламента проекты двух актов, первый из них касался «postnati», второй - «antenati», т. е. рожденных до и после смерти Елизаветы Тюдор. Проект акта о «postnati» предполагал, что все жители обоих королевств, рожденные после кончины Елизаветы, могут приобретать, наследовать и получать во владение земли, титулы, должности, свободы, привилегии и бенефиции, церковные или светские — так, как если бы это происходило в том королевстве, где они родились [5, р. 306]. Для «antenati», т. е. родившихся до смерти королевы, делалась важная оговорка: они не получали права занимать должности в королевской администрации, должности в судах и какие бы то ни было должности в парламенте. Однако, по мысли составителей, эти акты не должны были ограничивать королевскую прерогативу жаловать патенты о денизации, тем самым открывая путь к указанным должностям тем персонам, которые представлялись монарху предпочтительными. Мнения в Нижней палате разделились. Представлявший оппозицию Николас Фуллер красноречиво выразил опасения, что многочисленная армия голодных шотландцев вскоре будет претендовать на исконно английские земли, торговые привилегии, титулы и в конечном счете весь объем королевских милостей. Протагонистом унии и уравнивания прав postnati и antenati выступил Фрэнсис
Бэкон. Сам же монарх, не скрывая раздражения, пытался убедить представителей обеих палат в том, что не имеет никакого намерения раздавать английские титулы и должности своим соотечественникам [6, р.290-305].
Не менее важной проблемой воплощения унии, чем ее правовое измерение, было историко-культурное размежевание англичан и шотландцев, оказавшихся подданными одного государя. В 1606 г. парламент Англии принимает «Акт об упразднении впредь всякой памяти о вражде между Англией и Шотландией, об упразднении ее последствий, и о запрещении разногласий и беспорядков в будущем» (3 Jac.1 c.1) [7, p. 631]. Впрочем, декларировавшиеся в его тексте утверждения о братских отношениях между двумя народами вызывали у англичан скорее недовольство, чем понимание.
В 1607-1608 гг. и монарху, и его теоретикам представилась возможность столкнуться с более конкретными трудностями, порожденными унией корон. Речь шла о так называемом «деле Кальвина», который современники именовали «делом о postnati» - прецеденте, который в англо-саксонском мире по праву считается одним из важнейших в развитии современных представлений о гражданстве.
Полемика относительно дела Кальвина детально известна благодаря большому числу источников, наиболее подробными из которых являются «отчет» главного судьи королевства сэра Эдварда Кока [8, р.1-23], заметки лорда-канцлера Эллисмера [9], парламенткие выступления Бэкона [10, р. 307-328], парламентские билли, представленные в ходе развития полемики о «postnati» [11, P. 343-353.]. О важности разбирательства для судеб королевства свидетельствует и то, что сам Яков в своих обращениях к парламенту дал обширный комментарий «делу Кальвина», во многом предопределив вынесенный вердикт.
Суть разбирательства заключалась в следующем. В 1607 г. в суд Королевской скамьи были поданы прошения о рассмотрении дела несовершеннолетнего Роберта Кальвина (подлинное имя которого было не Кальвин, а Колвилл; путаница возникла из-за небрежности клерка). Роберт родился в Шотландии вскоре после того, как король Яков VI Шотландский унаследовал английский трон. Как и его монарх, Роберт Кальвин оказался наследником английских земель. Однако, согласно жалобе опекунов, два имения в Англии, причитавшиеся шотландскому наследнику, были отданы другим претендентам.
В суде Королевской скамьи, таким образом, слушалось дело о фригольде Хаг-гард (Хаггерстон в приходе св. Леонарда в Шордиче), а в Канцлерском суде — дело о фригольде в Бишопгейте в приходе св. Буттольфа. В обоих случаях ответчики ссылались на то, что Роберт Кальвин — иноземец (alien), и на одном лишь этом основании следует отказать его опекунам даже в издании предписания о рассмотрении этого дела в судах общего права. Более того, заявляли ответчики, поскольку Кальвин — иноземец, он не может быть лишен прав наследования фригольда в Англии, поскольку иноземцы по определению не могут владеть землями английского королевства [8, р. 1-2].
После предварительного слушания в суде Королевской скамьи разбирательство по делу Кальвина было передано в суд Палаты Казначейства («суд справедливости», апелляционная инстанция для суда Королевской скамьи и суда Казначейства), где рассматривалось комитетом из юристов общего права (включая генерального солиситора Бэкона, выступавшего от имени истца, Эллисмера, Иелвертона и самого Кока) и «баронами казначейства». По времени тяжба совпадала с работой парла-
ментского комитета, разрабатывавшего детали унии двух королевств, и поскольку и в судебном, и в парламентском комитетах участвовали практически одни и те же лица, разбирательство приобрело статус одновременно и правовой, и политической проблемы.
«Дело Кальвина» порождало сразу несколько вопросов, выходивших за рамки обычного спора о наследстве и жизненно важных для судеб всей раннестюартовской монархии. Первая проблема заключалась в том, кем после унии корон являлись шотландцы для англичан: иноземцами и чужаками или равными — подданными короля, взошедшего на престол Англии и, следовательно, справедливо претендующими на статус и привилегии, до сего времени бывшими монополией англичан? Что представляет собой подданство: личные узы верности или определяется тем, что человек рожден на землях, которые являются владением данного монарха? Логично подразумевался — если не ставился напрямую - и следующий вопрос: считать ли самого Якова Стюарта иностранцем на троне, или же, напротив, статус короля Англии делал его в определенном смысле «англичанином», или же священная персона монарха была «наднациональна» и на него не распространялись закономерности, действующие в отношении простых смертных?
Еще более опасным был вопрос о законности наследования шотландцем английских земель, т. е. всего королевства. Поскольку английский король продолжал считаться верховным собственником земель в своем королевстве, в момент передачи короны Якову Шотландскому речь шла не только о наследовании королевского статуса, но и о наследовании земель. Аналогия с делом Кальвина, при очевидном различии масштаба, была очевидна. Наконец, дело Кальвина касалось и конкуренции между судами общего и цивильного права: в том случае, если Роберт Кальвин сохранял статус иноземца, его интересы (а впоследствии все подобные дела) следовало рассматривать в судах не общего, а цивильного права или в канцлерском «суде справедливости». При том, что делу Кальвина, как было ясно всем, предстояло быть не единственной тяжбой с участием шотландских подданных Его величества, а цивильная юстиция для шотландцев была знакомой и привычной, и даже считалась отличительной чертой шотландского правосудия, юристы общего права вполне резонно опасались возможной конкуренции.
Сложности с определением статуса Роберта Кальвина были обусловлены исторически сложившимися различающимися категориями подданства. По отношению к английскому королю жители Англии разделялись на несколько категорий. Во-первых, на территории королевства могли обитать иноземцы (aliens). Изначально, со времен трактата Брактона, считалось, что иноземец — это человек, рожденный не на английской территории и не являющийся подданным не английского, а какого-либо другого монарха или князя, с которым его связывают узы персональной верности. В силу этих уз и вытекающих из них обязательств иноземец не мог владеть манорами в Англии или наследовать земли, а также занимать должности [12, "alien"]. Однако к началу XVII в. значение термина «иноземец» приобретало все более «территориальный характер». Именно отсутствие уз с «английской землей» определяло невозможность наследования земель или занятие должностей в его администрации, в то время как фактор личной феодальной верности отступал на второй план [13, p. 1-8 ].
Ситуация, однако, менялась, если иностранец приобретал статус «denizen», т. е. иноземца с правами подданного, получая (а чаще — покупая) соответствующую ко-
ролевскую хартию или патент. Патенты даровались монархом и являлись реализацией королевской прерогативы. Однако точно так же, как, согласно известной максиме, «король не может сотворить джентльмена», не в его власти было и «сотворить подданного» из человека, рожденного на не принадлежащей ему земле. Денизация означала лишь передачу ряда прав. Цивилисты указывали на существование аналогичного явления в римском праве, ссылаясь на civitas sine suffragio — предоставление прав римского гражданина без права участия в народных собраниях. Дети и наследники обладателя патента о денизации, рожденные на английской земле, считались полноправными подданными английского монарха.
Второй формой приобретения прав на владение землей и прав на занятие должностей была натурализация. В отличие от денизации, осуществлявшейся действием королевской прерогативы, для натурализации требовалось принятие парламентом отдельного акта относительно статуса данной персоны. В особую группу можно выделить парламентские акты о натурализации людей, живших на территориях, завоеванных английской короной (в частности, на французской территории в ходе Столетней войны, а также в Ирландии) [14]. Сразу после восшествия Якова на престол английский парламент принял акты о натурализации в Англии ряда шотландских приближенных короля [15, с. 193-224]. Если в случае с денизацией узы между сторонами (монархом и новым denizen) сохраняли характер сугубо персональный, то согласие на натурализацию давал, в конечном счете, парламент — представители «земли», «страны», т. е. пэры и палата общин. Стоит заметить, что к началу XVII в. понятие «натурализованный подданный» (naturalized subject) сближается с понятием «урожденный подданный», а не с понятием «denizen» [16]. В какой-то мере это можно рассматривать как возрастание роли «территориального» фактора в эволюции представлений о подданстве: одобрение «общины», населяющей землю Англии и олицетворяемой парламентом, приближало бывшего чужака к полноценным англичанам в большей степени, нежели королевская прерогатива.
Наконец, в категорию «урожденный подданный» (natural-born-subject) попадали те, кто был рожден на английской земле от отца-англичанина, натурализованного подданного или обладателя хартии о денизации. Однако все перечисленные категории, освященные практикой общего права, как выяснилось в ходе консультаций на судебном процессе, не соответствовали ситуации «дела Кальвина». Дальнейшая аргументация обоих сторон была показательной для правовой ситуации раннестюартовской Англии. Если общее право не давало необходимых прецедентов, юристы обращались к максимам цивильного права, вне зависимости от того, были ли они цивилистами или представителями судебных иннов. И цивилисты, и юристы общего права были в достаточной мере знакомы с принципами цивильной юстиции, чтобы построить на основе заимствованных оттуда юридических максим необходимую аргументацию.
Выступавший от лица ответчика цивилист сэр Джон Беннет, упомянув, что общее право Англии не дает возможности разрешить возникшие противоречия, обратился к максиме «cum duo jura concurrunt in una persona aequm est ac si essent in di-versis» («когда два права соединяются в одной персоне, это есть то же самое, как если бы они принадлежали разным персонам») [17, p. 565-566, 576, 589]. Изначально эта максима относилась к церковному администрированию — случаям, когда один настоятель назначался в две разные церкви, или один декан — в два разных церковных деканата. Применяя данную максиму к унии Англии и Шотландии, Беннет прихо-
дил к выводу, что, несмотря на одну персону царствующего монарха, «политическое тело» Англии и «политическое тело» Шотландии не сливались воедино; а поскольку своей верностью подданные были связаны именно с политическим, а не физическим телом короля, то и никакой «общий» монарх в результате унии не появился. Под прикрытием единого физического тела продолжали неслиянно существовать Яков I Английский и Яков VI Шотландский. Соответственно англичане и шотландцы составляли два неслиянных «политических тела», будучи по отношению друг к другу «иноземцами» и не имея возможности реализовывать традиционные для своего королевства права на территории другого королевства.
Однако лорд-канцлер Эллисмер, представлявший истца, предложил рассматривать дело Кальвина, обратившись к практике средневекового феодального права. Точку зрения Эллисмера поддержали Бэкон и Кок. Историческое обоснование, послужившее ключом к разрешению дела о postnati, обнаружилось в период правления Анжуйской династии и первых Плантагенетов, когда английские монархи имели на континенте вассалов, не только не рожденных в Англии, но даже и не ступавших на английскую землю. Кок в качестве одного из ключевых аргументов привел прецедент «дела Коблдайка» - тяжбы об английском маноре, состоявшейся в правление Эдуарда I между англичанином Роджером Колдбайком и его внучкой, некоей Констанцией де N., жительницей Франции, «присягнувшей на верность и служение» королю Англии (ad fidem Regis) [8, p. 9].
Эллисмер и Кок, апеллируя равным образом как к английской, так и к римской истории и праву, развивали мысль о том, что узы подданства являли собой личный альянс между монархом и тем, кто обещает верность именно ему, а не другому государю. Такой альянс имел персональный характер и не мог быть заключен с «политическим телом» или с «королевством Англии». Бэкон поддержал Кока, приведя в качестве примера то, что с потерей территорий (Гасконь, Анжу) в ходе войн на континенте их жители не переставали быть подданными английского короля, ибо именно приносили ему клятву верности [17, p. 587-588, 601-602].
Наконец, наступил решающий момент, и в суде палаты Казначейства лорд-канцлер Эллисмер вынес окончательный вердикт. Судебное разбирательство разрешилось в пользу Роберта Кальвина. Не только шотландский наследник получил право унаследовать два английских манора: «дело о postnati» давало возможность реализовать права на территории Англии и другим шотландцам, оказавшимся в сходном положении.
Эллисмер не только вынес вердикт. Его речь [17, p. 659-696] представляет собой полноценный, детализированный и информативный политико-правовой трактат с интереснейшими богословскими, историческими и философскими отступлениями. Примечательно то, что лорд-канцлер, слушая дело в «суде справедливости», для обоснования вердикта использует в равной мере прецеденты из практики судов общего права, максимы права цивильного, а также статуты парламента и королевские прокламации. По убеждению лорда-канцлера, в случаях, подобных «делу Кальвина», именно многообразие правовых систем и богатство правовых практик в Англии позволяет в конечном итоге прийти к верному решению [17, p. 673, 662]. Неоднократно Эллисмер приводил исторические примеры того, как Общее право — по мнению его апологетов совершенным образом реализуемое на территории Англии — оказывалось недостаточным, а действие королевской прерогативы или статутное право
становились эффективно действующим механизмом. Однако подлинным ключом к разрешению «дела о postnati» Эллисмеру представлялись не столько прецеденты прошлого (хотя именно историческая, «прецедентная» часть речи была призвана развенчать доводы противников), а верное понимание сути королевской власти.
«Король, — лорд-канцлер, — есть pater patriae, он суверен и глава обоих великих королевств. Для обоих он — глава естественного тела, а они — части этого тела и посему не могут быть друг другу чужими» [17, p. 668]. «Проводить различие между королем и его короной — чрезвычайно опасно, ибо это различие заводит нас слишком далеко» [17, p. 690]. Наконец, «то, что вы используете разные правовые системы, ничего не меняет в вопросах суверенитета».
Речь лорда-канцлера Эллисмера полностью соответствовала чаяниям монарха. Вердикт, вынесенный в пользу трехлетнего шотландского наследника двух английских маноров открыл для Якова Стюарта путь к реализации идеи построения великой Британии — нового «тела», рожденного союзом двух королевств. Парадоксальным образом этот шаг вперед стал возможным благодаря умелой интерпретации архаичных норм и идей феодального Средневековья.
Источники и литература
1. Levack B. The Formation of the British State: England, Scotland and the Union, 1603-1707. London: Clarendon Press, 1987. 260 p.
2. The Jacobean Union. Six tracts of 1604 / ed. by B. R. Galloway, B. P. Levack. Edinburgh: Scottish History Society. Vol. 21. 1985. 272 p.
3. Statutes of the Realm. Vol. 4. Part 2. [S. i.], 1918. 578 p.
4. Omond G. W. T. The Early History of the Scottish Union Question. Edinburgh, London: Oliphant Anderson and Ferrier. 1906. 194 p.
5. The Works of Francis Bacon / ed. by J. Spedding. Vol. 3. London: Longmans, 1868. 419 p.
6. Speech of 1607. The Political Works of James I. With an introduction of C. H. Mcllwain. New Jersey: The Lawbook Exchange. 2002. 353 p.
7. The Statutes at large. Vol. 4. London: G. Eyre and A. Strathan. 1811. 835 p.
8. Reports of Sir Edward Coke, knt., Chief Justice of the Common Pleas. London: in the Savoy. 1727. Part 7. 175 p.
9. Knafla L. A. Law and Politics in Jacobean England. The Tracts of Lord Chancellor Ellesmere. Cambridge: Cambridge University Press. 1977. 359 p.
10. The Works of Francis Bacon / ed. by J. Spedding. Vol. 3. London: Longmans, 1868. 419 p.
11. Calendar of State Papers. Domestic series. James I. 1603-1610. / ed. by M. A. E. Green. London: Public Record Office. 1857. 796 p.
12. Cowell J. «Alien». The Interpreter, or Booke, Containing the Signification of Words: Wherein is Set Forth the True Meaning of All, Or the Most Part of Such Words and Terms as Are Mentioned in the Law-Writers ... Laws, Statutes, Or Other Antiquities. Cambridge: Printed by John Legate. 1607. [S. P.]
13. Kim K. Aliens in Medieval Law. The Origins of Modern Citizenship. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. 251 p.
14. Price P. J. Natural Law and Birthright citizenship in Calvin's case (1608) // Yale Journal of Law and the Humanities. 1997. Vol. 9. Issue 1. P. 73-145.
15. Федоров С. Е. Раннестюартовская аристократия. СПб: Алетейя, 2005. 523 с. С. 193-224.
16. Edwards F. B. Naturalization. Natural-born British subjects at Common Law / Journal of the Society of Comparative Legislation. New Series. Vol. 14, N 2. 1914. P. 314-326.
17. Trin.6 Jac.I. 1608. Case of the Postnati. / A Complete Collection of State Trials and Proceedings for the High Court of Parliament ... In 21 vol. Vol. 2. London: Printed by T. C. Hansard. 1816. 1475 p.
Статья поступила в редколлегию 10 июня 2014 г.
