CC BY
110
УДК 811.161.1'81'371
Князева Екатерина Сергеевна
Knyazeva Ekaterina Sergeyevna
СИНТАКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА НОМИНАЦИИ В СОЗДАНИИ ОБРАЗА ИЕШУА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»)
SYNTACTIC MEANS OF NOMINATION JESHUA IMAGE-BULIDING
(BASED ON M. BULGAKOV'S ROMANCE «MASTER AND MARGARITA»)
Статья посвящена вопросу создания образа персонажа художественного произведения средствами синтаксической номинации. В ней анализируются особенности авторской номинации Ие-шуа Га-Ноцри в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», в частности, употребление описательных конструкций, указывающих на этого героя
This article is devoted to the problem of image-building by means of syntactic nomination. The features of the author's nomination of Jeshua Ha-Notzri in M. Bulgakov's romance "Master and Margarita", especially, the use of description constructions pointing to this character are analyzed in this article
Ключевые слова: русский язык, теория номинации, Key words: the Russian language, the theory of nomination,
описательные конструкции, лингвистический анализ description constructions, linguistic analysis of the text, M. текста, Булгаков Bulgakov
Рассмотрение отдельных элементов текста в качестве средств, позволяющих организовать текстовую систему, является необходимым компонентом анализа текста. Автор настолько свободен в выборе определенных средств выражения смысловой структуры, насколько это позволяет функциональный стиль создаваемого им текста. Следовательно, наибольшей языковой свободой автор обладает при создании художественного текста. Синтаксические средства создания индивидуального стиля автора, возможно, привлекают внимание исследователей реже, чем лексические, но особенности элементов синтаксиса того или иного писателя, на наш взгляд, являются строительным материалом
для его текстов.
На «пересечении» лексического и синтаксического текстовых уровней находятся описательные конструкции. Уточним, что описательная конструкция представляет собой вариант синтаксической номинации, которую мы понимаем не как нечто тождественное лексическому наименованию, отличающееся от него лишь раздельнооформленностью, а как результат особого типа номинативных отношений, действующих в языке и речи. Мы отказываемся от понимания описательных конструкций в рамках теории фразовой номинации [см. 2, 3, 4, 5], поскольку видим в описательных наименованиях тесную связь с контекстом и считаем, что они наделены способностью вы-
полнять коммуникативную функцию. Описательные конструкции не просто дают название предмету (событию, явлению, факту, ситуации), но и содержат определенную его характеристику, т.е. несут в себе некоторую информацию о нем, начиная от элементарной констатации существования-несуществования этого предмета, заканчивая передачей более сложных смыслов.
В условиях художественного текста описательные конструкции, как правило, используются автором для указания на те или иные компоненты художественного мира произведения (описание реалий, событий, явлений) или для наименования действующих лиц. Для номинации персонажей чаще используются средства лексической номинации (например, личное имя или прозвище героя). При этом весьма интересным представляется рассмотрение системы наименований одного и того же персонажа, в частности, соотношение лексических номинаций и описательных конструкций.
В статье анализируются особенности авторской номинации одного из героев романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» - Иешуа Га-Ноцри. Очевидно, что прототипом данного персонажа является евангельский Иисус Христос, однако в романе Булгаков использует его апокрифическое имя. Нежелание ставить знак равенства между героем романа и библейским персонажем можно объяснить двумя причинами - религиозными принципами Булгакова и намерением автора создать несколько иной образ героя, образ, отличающийся от классической христианской трактовки фигуры Сына Божьего.
В любом случае в Иешуа Га-Ноцри (в отличие от евангельского Иисуса) Булгаков подчеркивает в первую очередь человеческую, а не божественную сущность. Булгаковский Иешуа - «это Христос, очищенный от мифологических наслоений, хороший, чистый человек, погибший за свое убеждение, что все люди добрые» [6: 242]. По крайней мере, только в таком обличии он предстает перед читателем до самой казни. Позднее же, уже после смерти
Га-Ноцри на кресте, автор раскрывает другую сторону этого персонажа. Так, в диалоге Иешуа с Пилатом некая высшая, божественная сила упоминается лишь косвенно:
- Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? -спросил, очень оживившись, развязанный.
- Ну, хотя бы жизнью твоею, - ответил прокуратор, - ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
- Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? - спросил арестант, - если это так, ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
- Я могу перерезать этот волосок.
- И в этом ты ошибаешься, - светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, - согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил? [1; С. 292].
Ближе к концу романа - из разговоров Пилата с Афранием, с Левием Матвеем и, в особенности, из диалога Левия Матвея с Во-ландом - становится понятно, что сам Иешуа причастен к этой высшей силе. До момента казни в описаниях Иешуа и обращениях к нему используется в основном прямая номинация -по имени либо на основе той или иной характеристики: «бродяга», «арестант», и т.п. Интереснее всего, что при первом появлении в романе Иешуа Га-Ноцри называется автором «человек». Такая номинация отсылает читателя к первой главе «Мастера и Маргариты», а именно к фразе, описывающей первое появление Воланда: И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вилипуцли, в аллее показался первый человек [1; С. 295].
Парадоксально, но в первой главе ни Берлиоз, ни Бездомный, ни «соткавшийся из воздуха» Коровьев не названы людьми. Булгаков использует для них общую номинацию «гражданин», а в случае с Бездомным и Берлиозом также использует слова, характери-
зующие их с профессиональной точки зрения: «писатели», «литератор», «редактор», «поэт». В случае же с номинацией Иешуа писатель намеренно использует слово «человек» три раза подряд, лишь единожды прибегая к местоимению: И сейчас же <...> двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта - ссадина с запекшейся кровью [1; С. 285].
Такое описание подтверждает уже высказанную нами мысль о том, что Булгакову важнее подчеркнуть человеческое начало Иешуа. Интересно обратить внимание и на то, как на протяжении второй главы, открывающей евангельское повествование, меняется точка зрения Пилата на Иешуа Га-Ноцри, выраженная номинативными средствами. До появления самого Иешуа Пилата называет его «подследственный из Галилеи» и «обвиняемый». В начале допроса используются слова «преступник», «бродяга», «лгун» и «разбойник». В процессе диалога столь негативные характеристики постепенно уступают место другим: «странный разбойник», «философ», «бродячий философ». Таким образом, автор передает изменение отношения прокуратора к Иешуа. Однако на новом витке допроса, связанном с законом об оскорблении кесаря, в речь Пилата возвращаются номинации «преступник» и «безумный преступник». Впрочем, подобные обращения уже не играют роли оскорблений, а скорее являются для Пилата своеобразной защитой в глазах присутствующих. Уже в разговоре с Каифой прокуратор мало-помалу открывает свою заинтересованность в судьбе Иешуа Га-Ноцри, что проявляется в особенностях номинации: от вполне нейтрального наименования «тот из двух осужденных, кто менее вреден» до эмоционального «юный бродячий юродивый».
Дальнейшие упоминания Иешуа в евангельском повествовании также заслуживают внимания. В частности, в записях Левия Матвея в момент казни для номинации Га-Ноцри и в его обращениях к Богу употребляется личное местоимение третьего лица: Бог! За что гневаешься на него? Пошли ему смерть» [1; 444]; - Ты глух! - рычал Левий, - если б ты не был глухим, ты услышал бы меня и убил его тут же [1; С. 497].
Такое именование не случайно. В разговоре Пилата и Афрания о свершившейся казни снова появляется местоимение:
- А скажите... напиток им давали перед повешением на столбы?
- Да. Но он, - тут гость закрыл глаза,
- отказался его выпить.
- Кто именно? - спросил Пилат.
- Простите, игемон! - воскликнул гость, -я не назвал? Га-Ноцри [1; С. 576].
Из приведенного диалога видно, что здесь местоимение становится своеобразным знаком (ср. употребление местоимения Он по отношению к Иисусу в текстах Нового Завета). Продолжая параллель с Библией, стоит отметить, что местоимение «он» вначале появляется в речи и записях Левия Матвея, прообразом которого, по всей видимости, является евангелист Матфей. Разговор же Пилата с Афранием является в романе своеобразной точкой отсчета для мифологизации фигуры Иешуа (Христа). В данном случае местоимение «он» является фактически «прообразом» описательных конструкций, появляющихся в дальнейшем тексте романа. По крайней мере, оно выполняет сходную функцию - замена или эв-фемизация имени собственного при сохранении денотата имени. В данном случае местоимение «он», как и приведенные ниже описательные конструкции, становится своего рода «фигурой умолчания». В частности, в упомянутом диалоге как Пилат, так и Афраний прекрасно понимают, о ком из осужденных идет речь, однако предпочитают не показывать этого.
Дальнейшей мифологизации этого образа способствуют и средства синтаксической
номинации, используемые Булгаковым. Описательных конструкций, относящихся к Иешуа Га-Ноцри в «Мастере и Маргарите» немного. В евангельских главах этот вид номинации используется лишь дважды: - Я думаю, - странно усмехнувшись, ответил прокуратор, -что есть еще кое-кто на свете, кого тебе следовало бы пожалеть более, чем Иуду из Кириафа, и кому придется гораздо хуже, чем Иуде! [1; С. 297]; В силу всего изложенного прокуратор просит первосвященника пересмотреть решение и оставить на свободе того из осужденных, кто менее вреден, а таким, без сомнения, является Га-Ноцри [1; С. 301].
Зато в московских главах появляются другие описательные конструкции: Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать [1; С. 654]; Тот, кого так жаждет видеть выдуманный вами герой, которого вы сами только что отпустили, прочел ваш роман [1; С. 655].
В этих двух примерах описательные
1. Булгаков М.А. Белая гвардия. Мастер и Маргарита. Романы / М.А. Булгаков. - Минск, 1988.
2. Гершкович Д.С. Фразовая номинация в сфере обозначения лиц в современном молдавском языке: автореф. дис... канд. филол. наук / Д.С. Гершкович. - Кишинев, 1974. - С. 22.
3. Мигирин В.Н. Эволюция придаточного и разные виды трансформации главного и придаточного предложений в русском языке: авто-реф... дис. д-ра. филол. наук / В.Н. Мигирин. -
Коротко об авторе_____________________________
конструкции играют роль эвфемизмов, тогда как в первой паре их назначение скорее «бытовое». Выражение «кое-кто, кого тебе следовало бы пожалеть...» вписывается в общий иронический контекст реплики, а в выражении «того из осужденных, кто менее вреден» Иешуа фактически номинируется впрямую как «осужденный», и такая описательная конструкция не достигает той степени абстракции, которая характерна для косвенных номинаций местоименно-соотносительного типа с коррелятами «тот, кто» или «то, что».
В московских же главах автор использует описательные конструкции намеренно, избегая таким образом употребления имени Ие-шуа Га-Ноцри. На наш взгляд, так Булгаков достигает внешнего разделения двух ипостасей Иешуа - земной, человеческой, в которой он предстает в евангельских главах и в романе мастера, и божественной, в которой он непосредственно не появляется перед другими персонажами, однако оказывает серьезное влияние на их судьбы и ход действия романа.
_________________________________Литература
Симферополь, 1954. - С. 28.
4. Мигирин В.Н. Язык как система категорий отображения / В.Н. Мигирин. - Кишинев: Штиинца, 1973. - С. 237.
5. Пельтихина НИ. Фразовая номинация в сфере обозначения лиц в языке русской художественной литературы XIX века: автореф. дис...канд. филол. наук/ Н.И. Пельтихина. - Днепропетровск, 1971. - С. 19.
6. Соколов Б.В. Булгаков. Энциклопедия / Б.В. Соколов. - М.: Алгоритм, 2003. - С. 608.
__________________________Briefly about author
Князева Е.С., преподаватель кафедры русского языка, Во - Knyazeva E. S., Professor of the Russian Language De-
енная академия воздушно-космической обороны (г. Тверь) partment, Military Academy of Aerospace Defence (Tver)
<knyaz2@mail.ru>
ручные интересы: синтаксис русского языка, сложно- Scientific interests: syntax of the Russian language, complex
подчиненное предложение, теория номинации, лингвис- sentence, the theory of nomination, linguistic analysis of the
тический анализ текста text
