CC BY
71
ЧАСТЬ 21 СТАТЬИ 37 УК РФ — ПОПЫТКА ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО УРЕГУЛИРОВАНИЯ
МНИМОЙ ОБОРОНЫ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ
Е.А. РУССКЕВИЧ,
адъюнкт кафедры уголовного права Московского университета МВД России
Аннотация. Исследуются последние изменения, которые коснулись законодательной регламентации необходимой обороны, а именно ч. 21 ст. 37 УК РФ. Обосновывается вывод о рассмотрении этой нормы как одного из видов мнимой обороны.
Ключевые слова: мнимая оборона, необходимая оборона, превышение пределов необходимой обороны, ошибка в характере и степени общественной опасности посягательства.
Из рецензии на статью: «Тема является весьма актуальной и отличается существенной новизной Статья выполнена на достаточно высоком уровне и отвечает требованиям ВАК, предъявляемым к научным публикациям».
А.П. ДМИТРЕНКО,
заместитель начальника кафедры уголовного права Московского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент
A PART 21 ST. 37 OF THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION -AN ATTEMPT OF THE LEGISLATIVE ADJUSTING THE ILLUSORY DEFENSE IN CRIMINAL LAW OF THE RUSSIA
E.A. RUSSKEVICH
The Summary. In article are researched last change, which concerned the legislative regulation of the necessary defense, as follows a part 21 st. 37 of the Criminal code of the Russian Federation. The conclusion about consideration this position as one of the type of the illusory defense is proved.
Key words: illusory defense, necessary defense, excess limit necessary defense, mistake comparatively of the nature dangers unlawful interference.
Проблемы уголовно-правового регулирования необходимой обороны разрабатываются на протяжении не одного поколения. Потребность столь постоянного изучения этого правового института диктуется самой жизнью. Как свидетельствуют результаты научных исследований, посвященных необходимой обороне, эффективность использования права на защиту во многом зависит от уверенности лица в отсутствии опасности быть необоснованно привлеченным к уголовной ответственности1.
Вместе с тем анализ правоприменительной практики современной России позволяет утверждать, что в ней преобладает обвинительный уклон, что со всей очевидностью подтверждается судебной статистикой, согласно которой количество эксцессов обороны значительно превышает число случаев правомерной защиты2. Подобное положение осложняется
несовершенством законодательства. Пристального внимания заслуживают последние изменения, которые коснулись регламентации необходимой обороны и обращены на создание дополнительных гарантий, обеспечивающих защиту обороняющегося от необоснованного уголовного преследования. По мнению большинства специалистов, достоинством новой редакции института необходимой обороны является указание на отсутствие превышения пределов необходимой обороны, если лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения (ч. 21 ст. 37 УК).
В доктрине уголовного права подобного рода предложения были обоснованны давно. Вряд ли следует утверждать, что эта норма оправдала ожидания ученых-юристов и воплотила в себе идею,
реализация которой должна была состояться. Так, одним из главных аргументов приводилось то обстоятельство, что возможность освобождения лица от уголовной ответственности в случае превышения пределов необходимой обороны, если несоразмерные действия были совершены обороняющимся вследствие замешательства, сильного душевного волнения, испуга, страха и т.п., в законодательстве большинства зарубежных стран давно применяется (Австрия, Болгария, Венгрия, Германия, Греция, Дания, Исландия, Казахстан, Куба, Литва, Македония, Нидерланды, Норвегия, Парагвай, Польша, Португалия, Республика Корея, Румыния, Украина, Швейцария)3.
Сравнительный анализ современных уголовных законодательств вышеперечисленных государств свидетельствует, что содержанием подобной правовой гарантии является невозможность привлечения лица к уголовной ответственности по тому основанию, что в большинстве случаев в условиях нападения и вызванного им сильного душевного волнения у обороняющегося способность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, а также руководить ими в значительной степени снижена. Тем самым устанавливается ненаказуемость превышения пределов необходимой обороны, совершенного лицом в состоянии аффекта.
Как нетрудно заметить, нормативное положение, реализованное в ч. 21 ст. 37 УК, имеет несколько иную правовую природу и значительно ограничивает возможность лица быть оправданным за допущенную несоразмерную защиту. Поскольку она не исключает уголовную ответственность за превышение пределов необходимой обороны в том случае, когда интенсивность посягательства лицу была доподлинно известна, однако в силу страха, испуга оно не смогло хладнокровно избрать допустимые меры защиты или было не способно в полном объеме руководить своими действиями и причинило объективно чрезмерный вред. Было справедливо указано на необходимость корректировки этой нормы в сторону большей детализации и расширения прав обороняю-щегося4.
Однако не понятно, о необходимости совершенствования законодательной регламентации какого правового явления должна идти речь? Так, если законодатель преследовал цель исключить уголовную ответственность за причинение необусловленного необходимостью отражения общественно опасного посягательства вреда, совершенное лицом в состоянии сильного душевного волнения, то она оказалась не достигнута, и в таком случае следует утверждать не о корректировке нормы, а о ее полном изменении.
Свое закрепление в ч. 21 ст. 37 УК получила мнимая оборона, а точнее, один из ее видов. Одним из тех ученых, кто последовательно отстаивал позицию, в
соответствии с которой мнимая оборона возможна и в том случае, когда лицо заблуждается относительно характера и степени общественной опасности посягательства, был М.И. Якубович5. Аналогичной позиции придерживался Л. Шуберт, указывая, что ошибка лица, составляющая содержание мнимой обороны, может относиться не только к существованию нападения, но и к направленности нападения (на жизнь или имущество), к неправильно понятой соразмерности защиты или употреблению при защите жизни более интенсивного средства обороны, чем это вызывалось необходимостью, а также к наличию нападения (защищающийся может ошибочно предполагать, что нападающий будет продолжать посягательство, т.е. может ошибочно думать, что имеется угроза продолжения нападения)6.
Признание ошибки в характере и степени общественной опасности посягательства мнимой обороной не является общепринятым. Так, Т. Г. Шавгу-лидзе, рассматривая дискуссионный пример из судебной практики, указывает: «...работник милиции оборонялся не от мнимого, а от реального нападения, но ошибался в орудии нападения, что и обусловило ошибку в оценке интенсивности нападения. Работник милиции считал нападение более интенсивным, чем оно было в действительности. Но такая ошибка не может превратить реальное нападение в мнимое»7.
Согласиться с этой точкой зрения вряд ли правильно. Наличие действительного посягательства, безусловно, служит должным основанием, чтобы судить о возникновении права необходимой обороны. Однако с того момента, когда лицо в своем сознании в силу объективных тому предпосылок создало образ посягательства совершенно иного по своей интенсивности и стало осуществлять от него «соразмерную защиту», вряд ли стоит утверждать о реализации права необходимой обороны, поскольку в данном случае она уже не необходимая. Заблуждаясь в интенсивности нападения, лицо обороняется не от объективно существующего посягательства, которого в его сознании просто нет, а от нападения «мыслимого», в соответствии с «общественной опасностью» которого оно и избирает необходимые меры защиты. Адекватная правовая оценка подобного поведения возможна лишь с позиции мнимой обороны.
Признавая ошибку в характере и степени общественной опасности посягательства мнимой обороной, приходится только сетовать, насколько неудавшейся получилась попытка ее законодательного определения в уголовном законе. Следует отметить прежде всего, что правовую регламентацию в ч. 21 ст. 37 УК получил лишь один из видов мнимой обороны, в то время как само явление, несоизмеримо более сложное по своему содержанию, осталось так и не раскрытым.
Не менее существенным пробелом является отсутствие определенных законом правил квалификации причиненного при мнимой обороне вреда. Так, без ответа остался вопрос о юридической оценке действий лица, если оно фактически применило меры защиты, явно не соответствующие не только объективно имевшему место нападению, но и возникшему в сознании представлению о нем. Вряд ли стоит ставить под сомнение, что лицо, допустим, добросовестно заблуждаясь в характере и степени общественной опасности посягательства, может совершить умышленные действия, заведомо для него не связанные с субъективно воспринятой опасностью, руководствуясь мотивами мести, расправы и т.д.
Некоторые исследователи отмечают, что в данном случае вообще не следует утверждать о возможной ответственности за превышение пределов необходимой обороны, поскольку правоприменителю предлагается «гадать на кофейной гуще», оценивая не то, что было в действительности, а заниматься рассмотрением всевозможных предположений8.
Представляется, что это не совсем так. Установление подобного рода превышения сопряжено с вполне понятными трудностями. Как говорится, «чужая душа — потемки». Однако иного выхода у правоприменителя нет, если, конечно, не предать забвению принцип субъективного вменения. Психическое отношение лица при так называемой извинительной мнимой обороне имеет особенности, не учитывать которые недопустимо.
Лицо, заблуждаясь в характере и степени общественной опасности посягательства, при осуществлении защиты не просто не осознает и не предвидит наступления определенных последствий. Напротив, «обороняющийся» желает причинить конкретный вред, который в его сознании является вынужденной (разрешенной) мерой в достижении цели пресечения посягательства. Лицо не осознает и не предвидит не последствия как таковые, а лишь их общественную опасность. А это, в свою очередь, не может не накладывать дополнительные условия.
Лицо должно не только добросовестно заблуждаться относительно самого факта нападения либо характера и степени его общественной опасности, но и выдержать соответствующие условия и пределы правомерности, которые объективно являются фикцией, но имеют обязательное значение для самого «обороняющегося», поскольку для него они также реальны, как и реально само посягательство. Критики заслуживает не сама возможность наступления уголовной ответственности лица за подобное превы-
шение пределов обороны, а состояние ее правовой регламентации.
Более чем сомнительным представляется и установление неожиданности нападения как единственно возможной причины этого вида мнимой обороны. Есть основания опасаться, что такой подход необоснованно сузит границы применения рассматриваемой нормы. К тому же, как справедливо отмечает Е.Ю. Федосова, «введение законодателем понятия неожиданности, которое не имеет определенных критериев, на данном этапе (до принятия каких-либо разъяснительных документов) существенно осложняет применение указанной нормы как для обычных граждан, так и для правоохранительных и судебных органов»9.
И все же следует положительно оценить попытку законодательного определения мнимой обороны в уголовном праве. В дальнейшем проблема мнимой обороны должна быть решена на законодательном уровне с учетом достижений науки уголовного права и опыта зарубежных стран.
Положение об исключении уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, ограничивающего способность лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, а равно руководить ими, также должно получить законодательную регламентацию в УК.
1 См., например: Козак В.Н. Право граждан на необходимую оборону. — Саратов, 1972; Зуев В.Л. Необходимая оборона и крайняя необходимость. — М., 1996.
2 См., например: Перцев Д.В. Уголовно-правовые и криминологические проблемы необходимой обороны: Авто-реф. ... канд. юрид. наук. — Калининград, 2004. С. 4.
3 См.: Необходимая оборона (сравнительный анализ современных уголовных законодательств) / В.П. Додонов, О.С. Капинус // Право и политика. 2005. № 3. С. 132.
4 См.: Побегайло Э.Ф. Пределы необходимой обороны // Рос. ежегодник уголовного права. 2007. № 2. С. 272.
5 См.: ЯкубовичМ.И. Вопросы теории и практики необходимой обороны. — М., 1961. С. 156.
6 См.: Шуберт Л. Об общественной опасности преступного деяния // Соц. законность. 1973. № 12. С. 78.
7 Шавгулидзе Т.Г. Необходимая оборона. — Тбилиси, 1966. С. 153.
8 См.: Побегайло Э.Ф. Указ. соч. С. 244.
9 Федосова Е.Ю. Необходимая оборона в российском уголовном праве: Автореф. ... канд. юрид. наук. — М., 2006. С. 8, 26.
