CC BY
19
чиненные» ненавистью, будут появляться в распоряжении местного ТП еще многие десятилетия. А значит, все это время будет сохраняться в той или иной степени и проблема республиканского терроризма.
И последнее. Вероятностные соотношения перечисленных динамических сценариев ТП исходят из достаточно устойчивого политического и социально-экономического развития РФ. Серьезная дестабилизация России способна значительно увеличить «витальные» ресурсы подполья в республике, даст ему дополнительные исторические шансы.
Сергей Слуцкий. «Террористическое подполье на востоке Северного Кавказа» (Г.Д.И.), Р.-на-Д., 2010 г.
Н. Федулова,
политолог
БОРЬБА ЗА ВЛИЯНИЕ В ЗОНЕ БОЛЬШОГО КАВКАЗА
Регион Большого Кавказа, куда принято включать Россию, Азербайджан, Армению, Грузию, Турцию, Иран, а с августа 2008 г. - Абхазию и Южную Осетию, появился в мировом геополитическом пространстве примерно полтора десятилетия назад. Первоначальным импульсом к его формированию послужили распад Советского Союза, образование и становление новых независимых государств в лице бывших закавказских республик СССР -Азербайджана, Армении и Грузии. При этом Северный Кавказ оставался и остается неотъемлемой частью России. Иран и Турция, примыкавшие к советским границам, получили возможность непосредственно взаимодействовать с возникшими здесь новыми государствами, влиять на их внешнеполитический курс, играть на противоречиях между ними и бывшей метрополией - Россией, -которая в значительной мере продолжает сохранять свое присутствие в Закавказье. Немаловажным фактором, открывающим для Тегерана и Анкары перспективы укрепления своих позиций в регионе, был и остается азербайджано-армянский конфликт.
Одновременно, по мере того как начали появляться данные геологоразведки об уникальных запасах углеводородного сырья в Каспийском море и прилегающих территориях, Большой Кавказ становился все более притягательным для ведущих мировых держав, прежде всего - США и стран Евросоюза. При этом, как это
всегда бывает, чисто экономические интересы (доступ к разработке и транспортировке энергетических ресурсов) порождали необходимость выработки определенного внешнеполитического курса для реализации этих интересов. По сути ставилась задача нейтрализации российского влияния в регионе, установления политического и даже военного контроля (последнее характерно прежде всего для США) за нефте- и газопотоками, направляемыми западным потребителям в обход РФ.
Весомым фактором, способствующим росту напряженности в регионе, являются открыто враждебные отношения между США и Ираном. Американское руководство видит в этой стране реальную угрозу безопасности для всего Среднего и Ближнего Востока, считает Тегеран источником «мирового зла». По совокупности вышеуказанных причин вашингтонские стратеги пришли к выводу о необходимости создания американского военного плацдарма в одной из закавказских республик. Такой республикой, как известно, стала Грузия. Однако провал вооруженной агрессии тбилисского режима против Южной Осетии изменил расстановку политических сил в зоне Большого Кавказа, причем, как представляется, не в пользу США.
Вместе с тем обстановка здесь весьма изменчива. Нет четкого деления на союзников и противников, партнеров и конкурентов. Определенно можно говорить лишь о том, что столкновение интересов, влияние внутрирегиональных и внерегиональных факторов порождают постоянную напряженность и несут в себе большой конфликтный потенциал. В этой связи особую актуальность приобретает анализ современного состояния дел (после событий августа 2008 г.) в зоне Большого Кавказа с точки зрения национальных интересов России.
Попытки режима Саакашвили решить проблему территориальной целостности своей страны силовым путем была бы немыслима без прямого участия США в многолетней подготовке этой акции. Ни для кого не секрет, что грузинская военная машина создавалась на американские деньги и под руководством американских военных специалистов. Очевидно и то, что без ведома Вашингтона и без его обещаний оказать всестороннюю, в том числе информационную и политико-дипломатическую, поддержку М. Саакашвили не отдал бы приказ о начале боевой операции. Москва оказалась в тяжелейшем положении. В Кремле сознавали, что вступление в войну с Грузией на стороне Южной Осетии чревато для России открытой конфронтацией с западными державами
и международной изоляцией. Однако российское руководство отдавало себе отчет в том, что если бы Тбилиси смог получить контроль над бывшими грузинскими автономиями (Абхазия также входила в эти планы), это означало бы уничтожение большей части проживающего там населения, а спасшиеся бегством уже никогда не вернулись бы на родину. Показательно, что, как выяснилось позже, операция грузинских военных имела кодовое название «Чистое поле». Решение Москвы было продиктовано здравым смыслом и учитывало неизбежность катастрофических последствий бездействия для дальнейшей судьбы Российского государства. Очевидно, что невмешательство «взорвало» бы весь Северный Кавказ, народы которого, генетически связанные с народами Южной Осетии и Абхазии, готовились прийти на помощь своим братьям. Но силы были неравными, и жертвы оказались бы неисчислимыми. Более того, бездействие федерального центра, воспринятое как предательство и слабость российской власти, стало бы мощным катализатором сепаратистских настроений в северокавказских республиках, а международный терроризм получил бы такой плацдарм для своей деятельности, какого он не имел даже в разгар чеченской войны. Началась бы «война всех против всех», без фронта и тыла. Россия оказалась бы в глубочайшем кризисе -внутриполитическом, экономическом, международном.
В результате пятидневной войны Южная Осетия была освобождена, Абхазия выведена из-под огня, а грузинский военный потенциал существенно подорван. Россия вернулась на Южный Кавказ, стала гарантом безопасности этих двух республик, признав их государственную независимость (26 августа 2008 г.), установив с ними дипломатические отношения (9 сентября 2008 г.) и заключив договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи (17 сентября 2008 г.). Это решение - безусловное и окончательное. «Мы не отступим на Кавказе», - жестко и четко заявил Президент РФ Д. Медведев.
Поддерживая у грузинских правящих кругов иллюзию относительно возможности повернуть историю вспять, западные державы не могут не отдавать себе отчет в том, что это является мощным дестабилизирующим фактором в Закавказье. Отсюда напрашивается вывод о том, что они заинтересованы в сохранении конфликтогенной зоны на границах России. Решение НАТО провести военные маневры в Грузии (май 2009 г.) в районе, который еще не успел «остыть» от недавней войны, нельзя расценивать иначе, как целенаправленное обострение обстановки. Одновре-
менно это и сигнал Москве о том, что с российскими интересами на Кавказе Запад считаться не собирается.
Успешно завершив операцию по принуждению Грузии к миру, Россия заявила о себе как о реальной силе в регионе Большого Кавказа. Вместе с тем Москва ясно дала понять, что она не собирается создавать прецедент из августовских событий. На своих пресс-конференциях Д. Медведев неоднократно подчеркивал, что положение вокруг Южной Осетии и Абхазии не имеет ничего общего с проблемой Нагорного Карабаха. И это, разумеется, было услышано и в Баку, и в Ереване. Характерно, что американский эмиссар Д. Чейни, прилетевший в Азербайджан по следам военных действий в Грузии, не смог добиться давней цели Вашингтона - согласия азербайджанского руководства на размещение военной базы США в республике, по сути, на границе с Ираном. Полным контрастом на этом фоне выглядели и сам факт визита И. Алиева в Москву, и его заявление о том, что азербайджано-российские отношения являются образцом отношений между двумя соседями. Более того, появилась возможность реального прогресса в диалоге между Азербайджаном и Арменией. После августовских событий на Кавказе в Баку и Ереване впервые заговорили о необходимости поиска компромиссов. И азербайджанская, и армянская стороны на примере событий в Грузии убедились в том, что «замороженные» конфликты не могут длиться вечно, а путь силового решения чреват самыми тяжелыми последствиями для их участников. Силовой вариант развития событий не устраивает Россию по многим причинам. С одной стороны, как известно, РФ имеет самые тесные экономические и военно-политические связи с Арменией и, что следует подчеркнуть особо, несет перед ней конкретные обязательства по защите ее безопасности. С другой стороны, Москва заинтересована в расширении отношений с Азербайджаном. Руководство РФ ценит позицию Баку, который не проявляет намерения вступать в НАТО и размещать американские военные базы на территории своей страны. Кремль хочет видеть Азербайджан союзником в решении вопроса о статусе Каспия, в борьбе с терроризмом и религиозным экстремизмом, развивать с этим государством деловое сотрудничество, в том числе и по линии ТЭК, что становится сейчас чрезвычайно актуальным.
Противостояние Азербайджана и Армении во многом определяет общую расстановку сил в зоне Большого Кавказа. Во всяком случае, конфликт между этими странами является своеобраз-
ным оселком, на котором выявляются позиции как государств региона, так и ряда ведущих мировых держав. Однако данное обстоятельство далеко не исчерпывает всего разнообразия факторов, формирующих общую политическую обстановку в регионе. Особого внимания заслуживают роль и место здесь таких государств, как Турция и Иран, стремящихся к проведению активной политики в районе Большого Кавказа.
В настоящее время можно уверенно говорить о том, что Анкара взяла курс на долгосрочное партнерство с Россией (разумеется, не в ущерб отношениям с Западом), считая ее важным, если не ключевым, игроком на региональном политическом поле. При этом учитываются усиление российских военных позиций на Южном Кавказе, развитие многопланового сотрудничества РФ с Азербайджаном, в том числе по линии ТЭК, влияние Москвы на Ереван и взвешенная позиция Кремля в отношении Ирана. Движение Турции в направлении России отражает, как представляется, амбиции Анкары, стремящейся увеличить свое политическое влияние в регионе и расширить здесь свою экспансию.
Турция и Россия уже прошли значительный путь наращивания экономических связей. Наша страна является обширным рынком для турецких промышленных и строительных фирм. По прогнозным оценкам в 2010 г. двусторонний товарооборот составит 38 млрд. долл. Главным направлением сотрудничества является энергетика. Интересы сторон здесь во многом совпадают - Россия стремится экспортировать углеводородное сырье по более безопасным маршрутам, а Турция хотела бы укрепить свои позиции в качестве транзитера энергоресурсов. Между двумя странами уже проложен трансчерноморский газопровод «Голубой поток», Анкара дала согласие на прокладку трубопровода «Южный поток» в своей экономической зоне Черного моря. По этому маршруту российский газ пойдет в Болгарию и другие европейские страны. Одновременно рассматриваются планы сооружения второй нитки «Голубого потока» («Голубой поток-2»). Существуют перспективы сотрудничества и в атомной энергетике - речь идет о возможном участии российских компаний в строительстве АЭС в Турции. Импульсом к дальнейшему развитию российско-турецких отношений послужил визит в Москву премьер-министра Турции Род-жепа Тайипа Эрдогана в январе 2010 г. Не случайно в турецкую делегацию были включены министры иностранных дел, энергетики, внешней торговли, транспорта и сельского хозяйства. В ходе переговоров обсуждался вопрос создания двустороннего
совета стратегического сотрудничества на высоком уровне, который предполагается сделать основным механизмом для предотвращения кризисов в международных отношениях, а также для углубления партнерства. На приеме у Д. Медведева глава турецкого правительства с удовлетворением констатировал, что между двумя странами «наблюдается диверсификация отношений. В политическом, экономическом, оборонном плане развивается целенаправленное сотрудничество». Особое значение Эрдоган придает созданию межправительственного совета, которое откроет «новую эру в российско-турецких отношениях».
Уместно напомнить и о позиции Анкары в отношении России в ходе проведения ею операции по принуждению Грузии к миру. Это была позиция, если так можно выразиться, доброжелательного нейтралитета. В дальнейшем, несмотря на то что де-юре Турция не признала независимость Южной Осетии и Абхазии, ее руководство установило неформальные контакты с Сухумом, что позволило наладить турецко-абхазские торгово-экономические отношения. Разумеется, лояльность Анкары в данных вопросах по достоинству оценивается Москвой. Сразу после начала «пятидневной войны» турецкий премьер-министр Эрдоган выступил с предложением принять Пакт мира и стабильности на Кавказе, что представляется вполне логичным. Ведь на протяжении последних лет Турция стремилась играть более заметную роль в региональных делах согласно сформулированному ее руководством принципу - «ноль проблем с соседями». Анкара проводила курс на установление добрососедских связей со всеми странами региона. В данном контексте следует рассматривать и попытки разблокировать отношения с Арменией, которые были прерваны в период азербайджано-армянского вооруженного конфликта в знак солидарности с Баку.
Желание Анкары разблокировать отношения с Арменией вызвало резкое недовольство Баку. По словам И. Алиева, Турция совершила предательство «братских интересов», встав на путь нормализации отношений с Арменией в условиях неурегулированности нагорно-карабахского конфликта. Азербайджанская сторона заявила о прекращении поставок газа Турции по льготным ценам. Как уже говорилось выше, в Баку считают, что с открытием армяно-турецкой границы позиция Еревана по вопросу Карабаха станет более жесткой и переговоры по мирному урегулированию окончательно зайдут в тупик. Однако, как представляется, азербайджано-турецкое охлаждение носит временный характер. Турок
и азербайджанцев связывают слишком тесные, причем не только политические и экономические, но и религиозно-этнические узы. Анкара уже дала понять Еревану, что ждет от него реальных подвижек в карабахском вопросе (освобождения хотя бы части азербайджанских земель, прилегающих к Нагорному Карабаху). Со своей стороны, официальный Ереван под давлением общественности вынужден поднимать вопрос о признании Турцией факта геноцида армянского народа. Все это заставляет усомниться в том, что нормализация армяно-турецких отношений является делом ближайшего времени.
Оценивая же роль самой Турции в зоне Большого Кавказа, следует признать, что ее политика, во всяком случае в долгосрочном плане, направлена не на разъединение стран региона, а напротив, на преодоление противоречий, на предотвращение конфликтов и на взаимовыгодное сотрудничество, а кроме того - на ограничение влияния внерегиональных сил. Об этом свидетельствует и наметившийся в последнее время поворот Анкары в сторону сближения с Ираном. Визит турецкого премьер-министра Эрдо-гана в Тегеран в октябре 2009 г. ознаменовался рядом принципиально важных заявлений. По словам премьера, Турция и Иран представляют собой «стабилизирующую ось» и позитивно влияют на обстановку в регионе. Одновременно Эрдоган открыто обвинил Запад в использовании двойных стандартов в отношении иранской ядерной программы, а планы военного удара по ядерным объектам Ирана назвал «сумасшедшими». В целом можно говорить о том, что нынешний внешнеполитический курс Анкары питает позитивные тенденции в региональном развитии и во многом отвечает российским интересам.
На ведущие позиции в политической и экономической жизни Большого Кавказа, помимо России и Турции, претендует Иран. При этом руководство страны готово использовать новую ситуацию, сложившуюся в Закавказье после августа 2008 г. Обращает на себя внимание налаживание контактов Тегерана с Сухумом. И хотя говорить о признании Ираном Абхазии преждевременно, экономические связи между ними, скорее всего, получат дальнейшее развитие. Отношения в целом будут строиться по турецко-абхазской формуле: экономическое сотрудничество без признания. Разумеется, расширение внешней торговли и, что особенно важно, приток иностранных инвестиций в разоренную абхазскую экономику крайне необходимы для Сухума. Подобная перспектива вполне согласуется и с российскими интересами, поскольку Моск-
ва, как уже говорилось выше, заинтересована в процветании и стабильности соседней республики. При этом ни Турция, ни Иран ни в коей мере не в состоянии конкурировать с Россией в Абхазии и не смогут хоть в какой-то мере ослабить российско-абхазские союзнические отношения.
Однако и Анкара, и Тегеран, видимо, исходят из обратного. Они рассматривают Абхазию как своего рода рычаг для политических манипуляций на Южном Кавказе. В частности, речь идет о корректировке отношений с РФ, покровительствующей Абхазии, и с США, покровительствующими Грузии. Одновременно «абхазский крен» можно использовать и во взаимоотношениях с самой Грузией, а также с Азербайджаном, добивающимся восстановления территориальной целостности страны, а заодно и с Арменией, которая этому препятствует. Однако это - гипотетический вариант развития событий.
С полной определенностью можно говорить лишь о том, что экономические отношения Ирана с Арменией носят несравненно более масштабный характер, чем Ирана с Грузией. И это понятно -ведь Тбилиси вынужден учитывать позицию Вашингтона, который по известным причинам стремится ограничить влияние Тегерана на Южном Кавказе. Для Еревана же сотрудничество с Ираном является практически единственной возможностью смягчить полублокадное положение своей страны. Огромную роль в этом плане сыграли ввод в эксплуатацию в марте 2007 г. газопровода Иран-Армения и совместное строительство ГЭС на реке Аракс. В настоящее время речь идет о строительстве нефтепровода Иран-Армения и об иранских инвестициях в строительство нефтеперерабатывающего завода в Армении. Реализация ирано-армянских проектов вызывает особое раздражение Белого дома. Это никак не согласуется с планами США установить контроль за транспортировкой углеводородного сырья в зоне Большого Кавказа.
Значимость Каспийского региона (который, кстати говоря, частично накладывается на зону Большого Кавказа) в геополитическом раскладе продолжает возрастать ввиду сосредоточенных здесь огромных запасов углеводородного сырья. Интересы прибрежных государств сталкиваются с интересами внерегиональных держав, прежде всего США и стран ЕС. Между тем отсутствие международно-правового статуса Каспийского моря делает прикаспийские государства уязвимыми как со стороны внешней экспансии, так и со стороны возможных внутрирегиональных споров и конфликтов, связанных с использованием ресурсов Каспия, ре-
жимом судоходства и т. д. В этих условиях лидеры пяти прикаспийских государств, не дожидаясь окончательного решения проблемы статуса Каспия, сочли необходимым согласовать и юридически закрепить ряд положений, направленных на обеспечение региональной безопасности. На встрече в верхах 16 октября 2007 г. в Тегеране президенты Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркмении подписали совместную декларацию, в которой было заявлено, что вооруженные силы прибрежных государств не будут использованы для нападения друг на друга. Симптоматично, что в то время, когда ядерная программа Тегерана остается объектом жесткой критики со стороны ведущих западных держав, пять прикаспийских государств «подчеркивают, что ни при каких обстоятельствах не позволят использовать свои территории для совершения агрессии и других военных действий против любой из сторон».
Ключевым положением декларации можно считать утверждение о том, «что только прибрежные государства обладают суверенными правами в отношении Каспийского моря и его ресурсов». До окончательного определения правового статуса Каспийского моря и его акватории должны действовать «режимы судоходства, рыболовства и плавания судов исключительно под флагами прикаспийских стран». Таким образом, участники встречи однозначно высказались за то, чтобы ограничить доступ к разведке и освоению каспийских недр для «чужаков». Можно сказать, что Тегеранская встреча положила начало формированию структур прикаспийского сотрудничества, которые призваны регулировать не только экономические, но и военно-политические вопросы, чтобы закрыть Каспийский регион для вмешательства извне. Однако считать этот вопрос решенным окончательно пока рано.
Между прибрежными государствами сохраняется множество серьезных противоречий, что тормозит процесс выработки и юридического оформления статуса Каспийского моря. Главным камнем преткновения на этом пути является непримиримая позиция Тегерана, который упорно настаивает на разделе моря на пять равных частей. И это при том, что иранская береговая линия составляет всего 13% протяженности берегов Каспия. Естественно, ни Россия, ни другие участники переговорного процесса (Казахстан, Азербайджан, Туркмения) согласиться с этим не могут. Данное обстоятельство в целом заметно осложняет российско-иранские отношения.
Еще более серьезные трения между Москвой и Тегераном вызывает иранская ядерная программа. Российская сторона, как известно, заключила контракт и приступила к строительству АЭС в Бушере. При этом предполагалось, что ядерное топливо будет обогащаться в России. Речь шла исключительно о мирном использовании ядерной энергии. Однако чем дальше, тем больше появлялось признаков того, что иранское руководство планирует собственное производство обогащенного урана, причем уровень обогащения может многократно превосходить тот, который необходим для работы АЭС, и у Ирана появится возможность создать ядерное оружие. Об этом свидетельствовали препятствия, чинимые Тегераном представителям МАГАТЭ в ходе инспекции иранских ядерных объектов.
Впрочем, ядерные амбиции Ирана, похоже, мало волнуют государства Большого Кавказа (исключение Россия). А вот «исламистский крен» в политике Тегерана вызывает здесь определенную настороженность. Ведь государственное устройство этих стран, независимо от религиозного состава населения, носит, в отличие от Ирана, светский характер. В частности, это находит отражение в характере ирано-азербайджанских взаимосвязей.
Казалось бы, при очевидном стремлении играть одну из ведущих ролей в зоне Большого Кавказа Иран должен быть заинтересован в дружественных отношениях с Азербайджаном. Однако в действительности эти отношения весьма противоречивы. Несмотря на внешнюю лояльность, а также весьма тесное экономическое и гуманитарное сотрудничество между двумя странами, существуют подводные течения, подрывающие основы их взаимодействия в регионе. Тегеран чрезвычайно ревниво относится к развитию азербайджано-американского партнерства как в военно-технической, так и в экономической областях. Он пытается склонить Баку к проведению антиамериканской (антизападной) политики, используя, в частности, «карабахский фактор», причем делает это весьма изощренно. С одной стороны, иранское руководство поддерживает отношения с властями Нагорного Карабаха и даже реализует там ряд строительных проектов. С другой стороны, используя свою агентурную сеть и группы влияния, оказывает организационную и финансовую поддержку тем религиозным движениям в Азербайджане, которые выступают за немедленное возвращение Карабаха.
Очевидно, что линия Тегерана на дестабилизацию внутриполитической обстановки в Азербайджане не может не раздражать
и не беспокоить Баку, особенно в условиях, когда здесь стремительно набирает силу так называемый политический ислам. В конце 2008 - начале 2009 г. азербайджанскими спецслужбами были выявлены и обезврежены девять террористических и экстремистских групп. У них было найдено большое количество оружия и боеприпасов. По словам министра национальной безопасности Э. Махмудова, «все эти группы планировали оказать вооруженное сопротивление построению в Азербайджане светского демократического государства и были нацелены на нарушение общественно-политической стабильности в стране. Они действовали в координации с международными террористическими сетями». Официальную оценку этих событий разделяют и представители демократической оппозиции.
Распространение радикального ислама имеет множество причин, в том числе тяжелые социальные проблемы и имущественное расслоение общества. Однако недовольство властью в первую очередь объясняется ее неспособностью решить карабахский вопрос. Лозунг борьбы за Карабах, выдвигаемый религиозной оппозицией, находит отклик практически среди всех, даже самых политически лояльных граждан Азербайджана. Похоже, что Тегерану выгодно затягивание азербайджано-армянского конфликта и сохранение политической нестабильности на Южном Кавказе, что, с точки зрения иранского руководства, способствовало бы усилению здесь иранского влияния.
Вместе с тем это никак не согласуется с национальными интересами России. Активизация деятельности международных террористов и религиозных экстремистов в сопредельном государстве, причем граничащем с «мусульманскими» республиками Северного Кавказа, где все еще сохраняется ваххабистское подполье, представляет реальную угрозу безопасности. Россия заинтересована в политической стабильности своего южного соседа, а следовательно, и в том, чтобы ускорить решение азербайджано-армянского конфликта. В целом политика Ирана в отношении соседей по Большому Кавказу отличается большей противоречии-востью, чем политика Турции. Однако приходится считаться с тем, что эта страна является частью данного региона. Москве необходимо проводить гибкую политическую линию в отношениях с Тегераном. Перед российской дипломатией стоит задача развивать сотрудничество там, где это возможно, и одновременно нейтрализовать деструктивные тенденции во внешнеполитической деятель-
ности Ирана. Решение этой задачи невозможно без объединения усилий с ведущими мировыми державами.
Особого внимания в зоне Большого Кавказа заслуживает внешнеполитическое положение Азербайджана, причем не только в связи с азербайджано-армянским конфликтом. В 1994 г., когда руководство страны во главе с Гейдаром Алиевым вынуждено было пойти на соглашение о прекращении огня, Азербайджан находился в тяжелейшем положении, по сути - на грани распада. Однако Баку смог наладить сотрудничество с ведущими мировыми державами и привлечь иностранный капитал для создания новых мощностей по добыче и транспортировке углеводородного сырья к европейским потребителям. Это позволило за весьма короткий срок не только выйти из экономического и внутриполитического кризиса, сохранить государство как таковое, но и аккумулировать немалые средства для модернизации экономики. В результате Азербайджан добился наиболее высоких темпов роста среди стран СНГ, создал хорошо оснащенную армию, приступил к реализации крупных инфраструктурных и промышленных проектов на базе современных технологий, причем не только в сфере ТЭК. Все это позволяет нынешнему президенту И. Алиеву проводить вполне самостоятельную активную и многовекторную внешнюю политику.
Так, сотрудничество в сфере безопасности с западными странами практически ограничивается военно-техническими аспектами. Попытки США разместить в Азербайджане свои военные базы, как уже говорилось выше, получают недвусмысленный отпор. В подобных намерениях Вашингтона Баку усматривает серьезные риски, связанные с частичной утратой самостоятельности и с ограничением поля для внешнеполитического маневра. Здесь не хотят осложнения отношений ни с Ираном, ни с Россией.
Смысл экономического взаимодействия Азербайджана с западными державами также по-разному оценивается сторонами. В осуществлении своих нефтегазовых проектов, исключающих участие России, США и государства Евросоюза отводят Азербайджану особую роль. Он, по расчетам западных стратегов, должен стать узловым пунктом транскаспийских экспортных маршрутов. Это открыло бы Западу прямой доступ к сырьевым ресурсам Туркмении и Казахстана и одновременно существенно ослабило бы экономические и политические позиции России не только на Южном Кавказе, но и в Центральной Азии. Уже сейчас в регионе действует газопровод Баку-Тбилиси-Джейхан (Турция), нефте-
провод Баку-Тбилиси-Супса (Грузия). Появились сообщения о том, что в Азербайджане будут построены мощности для производства сжиженного газа, который пойдет на экспорт в Европу через грузинские порты. Вместе с тем участие азербайджанской стороны в проекте «Набукко», активно лоббируемом США и Евросоюзом, остается под вопросом. Баку взял курс на диверсификацию экспортных маршрутов углеводородного сырья. Было принято решение о продаже азербайджанского газа России. 14 октября 2009 г. Госнефтекомпания Азербайджана (ГНКАР) и Газпром РФ заключили среднесрочный контракт (с возможностью пролонгации) о купле-продаже азербайджанского газа российской стороне на период 2010-2014 гг. С 1 января 2010 г. газ начал поступать по трубопроводу Баку-Моздок, причем объем поставок, скорее всего, превысит оговоренный контрактом минимум в 500 млн. м3 и составит 1 млрд. м3 в год. Практически одновременно (11 ноября 2009 г.) были подписаны соглашения о поставках азербайджанского газа в Иран - также с 1 января 2010 г.
Сотрудничество Баку и Москвы в газовой сфере не исчерпывает всего спектра азербайджано-российских отношений, а лишь свидетельствует о высокой степени их развития. С окончанием эпохи правления Б. Ельцина в России и приходом к власти нового руководства во главе с В. Путиным общий политический климат во взаимосвязях Азербайджана и РФ существенно изменился, что позволило обеим сторонам перейти от фактической конфронтации к конструктивному диалогу. Удалось урегулировать чрезвычайно чувствительную для РФ проблему - судьбу Габалинской РЛС «Дарьял». 25 января 2002 г. В. Путин и Г. Алиев подписали соглашение «О статусе и условиях содержания информационно-аналитического центра в Габале». Важным шагом Баку и Москвы навстречу друг другу стало заключение соглашения о разделе сопредельных участков дна Каспия, состоявшееся 23 сентября 2002 г. С тех пор азербайджано-российские отношения развивались по восходящей. Об этом свидетельствуют и рост товарооборота, и расширение научных и гуманитарных связей, и проявленная руководством Азербайджана лояльность в связи с российской акцией по принуждению Грузии к миру. При этом немалое значение имеют личные дружественные встречи и контакты между первыми лицами государств.
Конструктивная политика Баку не только в отношениях с Россией, но и с такими государствами Большого Кавказа, как Турция и Иран, при наличии тесных связей с западными державами,
имеющими интересы в регионе, делает Азербайджан значимым субъектом региональных международных отношений. Особенно велико азербайджанское влияние в Грузии, которая, находясь в бедственном положении, видит опору в своем более сильном соседе. В то же время неурегулированность азербайджано-армянского конфликта существенно ограничивает возможности Баку в проведении более эффективной политики в регионе, осложняет его отношения с такими ключевыми союзниками, как Турция и Иран.
* * *
Анализ ситуации в зоне Большого Кавказа показывает, что сложившаяся в регионе система международных отношений находится в состоянии динамического равновесия. Ни один из субъектов этих отношений не имеет решающих преимуществ перед другими и не занимает доминирующих позиций. Противоречия, неизбежно возникающие в процессе взаимодействия, в целом уравновешиваются потребностью в сотрудничестве.
Однако наблюдаемое ныне равновесие может быть нарушено. Существуют весьма серьезные потенциальные угрозы сохранению политического статус-кво в этом регионе мира. Речь идет и о ядерной программе Ирана, и о неурегулированности конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Для решения этих проблем все заинтересованные стороны должны консолидировать свои усилия и выработать общую линию поведения. Но в действительности, как следует из проведенного анализа, сиюминутные, эгоистические, частные интересы нередко берут верх над соображениями более высокого - стратегического порядка. При этом рассчитывать на то, что существующие проблемы постепенно решатся сами собой, было бы по меньшей мере недальновидным.
«Россия и новые государства Евразии», М, 2010 г., № 2, с. 35-56.
Эльсевер Самедов,
кандидат философских наук
Ирада Зарганаева,
публицист (Азербайджан)
ИСЛАМСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В АЗЕРБАЙДЖАНЕ
Как известно, с древнейших времен учебные заведения создавались при храмах. В древности они не функционировали сами
